Как и в каждом Божием акте, в этой первой заповеди есть несколько граней. Реально осуществляется свобода человека: он может послушаться или не послушаться. Никакого стража, вроде последующего архангела с огненным мечем, не стояло у древа познания добра и зла.

Этой заповедью человек должен воспитываться, возрастать в любви к Богу. Человек, как и ангелы, был создан Богом для блаженной жизни, которая приобретается духовным ростом. Человек был создан для развития чувства любви к своему Творцу и к подобным ему существам - другим людям и низшим тварям.

Церковь отвергает издревле распространенные домыслы о том, что под вкушением плода с запретного древа надо понимать плотское общение Адама и Евы. Это общение не только не запрещалось им, но, напротив, было благословлено Богом, сказавшим: Плодитесь и размножайтесь (Быт. 1:28).

Первые люди были детски неопытными, простыми и примитивными, более несведущими в жизни, чем современные дети, ибо дети, не имея личного опыта, учатся у своих родителей. Такой опыт отсутствовал у первых людей, научаемых благодатным общением с Богом, но совершенно наивных и неискушенных. Поэтому и нуждались они в заповеди очень простой и понятной. Такую и дал Бог: От всех деревьев ешьте, а от одного не ешьте. В этой заповеди мы узнаем одну из простейших, для всех людей доступнейших и одну из самых основных церковных заповедей, древнюю, как сама Церковь - заповедь о воздержании, т.е. о посте.

Почему запрещенное древо называется древом познания добра и зла? Потому что человек вышел из рук Божиих совершенно чистым, не знавшим никакого зла. Вкушением же запрещенного плода он впервые соприкасался со злом и тогда мог по опыту различать между ним и исконным, Богом в него вложенным добром. Бог не хотел, чтобы любимое Им творение знало зло по собственному опыту. Как хорошие родители стараются как можно дольше предохранить своих детей от знакомства с самыми злыми и гнусными сторонами жизни, так того же желал и Бог для Своих любимых детей.

Совершенно бесплодно строить догадки о том, как сложилась бы судьба человечества, если в мире не существовало бы инициатора зла - падшего духа, отвергшего Бога и ненавидящего всё, созданное Им. Движимый гордыней, а потом ненавистью, когда-то светлый ангел стал "змеем древним, называемый диаволом и сатаною" (Откр. 12:9; 20:2). Это он постарался склонить новые творения Божии - людей, - к тому же восстанию против Бога и к неповиновению Ему, какое осуществил он сам и к чему привлек множество вместе с ним падших духов. Св. Василий Великий так говорит об этом: "Диавол, видя, что сам низвергнут из Ангелов, не мог равнодушно смотреть, как земнородный чрез преуспеяние возвышается до ангельского достоинства" (Беседы 9-я, "О том, что Бог не виновник зла").

И ответила жена змею: "Плоды с дерев мы можем есть. Только плодов с дерева, которое среди рая, сказал Бог: не ешьте и не прикасайтесь к ним, чтоб вам не умереть."

"И взяла плодов его и ела и дала также мужу своему, и он ел." - Совершилась космическая катастрофа, но как просто и внешне незаметно! Не загремели громы, не задрожали небеса, не всколыхнулись горы - ничто внешне не реагировало на страшную катастрофу, нарушившую всё мироздание, весь Божий план о созданном Им мире.

Но ведь грехопадение каждого человека является, по существу, такой же катастрофой, такой же трагедией, и каждый из нас на собственном опыте знает, как внешне просто и незначительно совершаются эти катастрофы. Если бы мы нуждались в подтверждении достоверности божественной правды каждого слова священного Божиего Откровения, то эта простота и внешняя неприметность в описании катастрофы грехопадения первых людей была бы одним из разительных ручательств того, что перед нами - не миф.

Одновременно они потеряли и присущее им прежде знание Бога. До падения они знали Бога внутренним сознанием своей богоподобной души и общением духа с Духом - знанием еще неокрепшим, неоформленным и потому легко утрачиваемым. Грехом же прервано было общение: в Боге нет греха, а в человеке он появился. Поэтому человек перестал знать Бога. Это уже видно из того, что Адам и Ева забыли о Божием вездесущии и всеведении. Они наивно, "между деревьями," попытались спрятаться от Всевидящего Ока. В этом помраченном представлении о Боге с первых же моментов грехопадения - зерно всех последующих лжеучений - идолопоклонства и ересей, ибо все они, в сущности, проистекают от той же ошибки: или приписыванием Богу неподобающих Ему качеств, или отрицанием у Него присущих Ему совершенств.

Но, прибавляя к уже совершенным грехам попрания любви Божией в нарушении простой заповеди, попытки скрыться от Бога, а потому - обмануть Его, Адам совершает еще один грех - не только против Бога, но теперь против несчастной сообщницы своего преступления, единосущной ему супруги: "Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел."

Нагромождая преступление на преступление, Адам этими словами разрывает связь любви - залог единосущия между собой и Евой, и углубляет свой бунт против Творца, стремясь теперь переложить и на Него часть вины за свое преступление: "Жена, которую Ты дал мне ..."

Господь оставляет тогда Адама, чтобы не умножать его грехи и обращается к Еве. Доселе Он не обращался к ней, потому что, связанная природой с Адамом, она составляла с ним единое существо. Но переложением своей вины на жену Адам разрывает свое единство с ней.

Райское состояние было связано с богообщением. Между тем, по душевному закону, который мы наблюдаем у провинившихся детей, общение Богом, бывшее ранее источником величайшего блаженства, с момента грехопадения стало источником страдания для наших прародителей. Как ребенок, чувствующий свою вину перед родителями, уже не хочет находиться в одной комнате с ними, так и согрешившие люди пытались скрыться от Бога.

Больше того: мы знаем на примере детей, провинившихся пред родителями, как вредно позволять им укрепляться в своей нераскаянности, потому что они становятся еще более наглыми, дерзкими и бесстыдными. Подобным образом и Господь, чтобы предотвратить их дальнейшее падение, изгоняет их из рая, поскольку никаких признаков раскаяния они не проявили.

В раю люди были освобождены от тяжких трудов, связанных с их телесной природой, так как возглавляемая ими природа послушно выполняла за них всю работу по питанию и обслуживанию их. И человеку, пока он оставался праведным, была нравственно необходима такая свобода от трудов и материальных забот, чтобы иметь возможность непрестанно общаться с Богом.

Время, которое раньше мог употребить человек для своего духовного роста и для общения с Богом, теперь он вынужден был тратить на изнурительный труд для поддержания своего физического существования. Но без такого заполнения времени, жизнь, лишенная общения с Богом, стала бы совсем невыносимой. Когда душа наша мучается, то единственным бальзамом является труд. По этой причине, изгоняя из рая, Господь заповедует человеку трудиться.

В книге Бытия, в ст. 4-м 5-й главы ясно написано, что Адам родил сынов и дочерей, а современные критики Библии недоумевают: как представляет Библия размножение человеческого рода, если у Адама и Евы указаны только три сына? На ком они женились? - Конечно на своих сестрах, не впадая при этом в преступное кровосмешение, ибо такие браки тогда диктовались простой необходимостью, а никак не извращенностью. Кроме того, человеческий род был тогда юн и свеж, и браки ближайших родственников не могли еще внести в него те элементы дегенерации, которые сопутствуют кровосмесительным связям позднее и теперь.

Этой же свежестью сил в юном человеческом роде можно объяснить и исключительную долговечность людей того времени. Сотворенные первоначально для вечной жизни, люди первых человеческих поколений дольше не сдавались противоестественному для людей веянию смерти. Адам жил 930 лет, Мафусал (или Мафусаил), наиболее долговечный - 969 лет.

Из десяти имен потомков Адама до Всемирного Потопа остановимся на имени Еноха, седьмого по Адаме. Енох значит - посвящение. "И ходил Енох пред Богом, и не стало его, потому что Бог взял его."

С именем праведного Еноха связано церковное предание, о котором подробнее всего говорят блаженные Иероним и Августин (пер. Ep. Ad Marcellam; Aug. De gen. Ad Litt. 11:6). Праведный Енох не вкусил смерти. Между тем, по Божиему определению: "Ты - прах и в прах возвратишься," все люди должны пройти чрез смертные врата, и мы знаем, что даже Честнейшая херувимов и Славнейшая без сравнения серафимов, Матерь Божия, прошла чрез порог смерти, чтобы быть воскрешенной Своим Сыном и Богом. Только о двух людях свящ. Писание говорит, что они не вкусили смерти: о праведном Енохе и о пророке Илии. Об обоих можно сказать словами блаж. Феодорита: "Они и теперь еще живут, но где или как - неизвестно."

Когда в последние времена умножатся беззакония, иссякнет любовь, так что у людей оскудеет вера, тогда явятся "два свидетеля, две маслины, два светильника" (Откр. 11:4), которые будут свидетельствовать правду Божию среди развратившегося человечества. По Божиему попущению они, эти два светильника, будут убиты Антихристом и в третий день воскреснут. Церковное учение говорит, что этими двумя светильниками, свидетелями будут святые Енох и Илия - те праведники Ветхого Завета, которые не вкусили смерти именно для того, чтобы совершить дело Божие в конце веков, когда истощатся духовные силы человечества.

Два ответа мы можем дать для решения этой проблемы. Во-первых: что именно должны мы понимать под датой "сотворения мира"? По словам пророка Моисея, ап. Петра и величайшего церковного толкователя Священного Писания св. Василия Великого, эпоху дней сотворения мира мы должны понимать, как очень длительные периоды, потому что 7-м днем, закончившим ряд этих шести дней творения, Церковь называет весь ныне длящийся период до конца мира, когда на смену седьмому дню придет уже невечерний восьмой день, которому не будет конца.

Следовательно, когда же окончился 6-й день и начался 7-й? По смыслу соответствующего повествования книги Бытия мы можем сказать: тогда, когда совершено было творение человека в его нынешнем духоносном виде. Но когда именно произошел этот момент во внешнем историческом процессе, мы не знаем. И важно при этом отметить, что ни одно историческое свидетельство о религиозной жизни человека, вроде письменного памятника, не идет за пределы того, что упомянуто в Библии.

Во-вторых: непреложное Божие слово, святая Библия, не дает нам хронологических таблиц. Она дает только годы жизни патриархов - потомков Адама до Потопа и потом от Потопа до Авраама. Подсчитывая эти годы, некий благочестивый инок Средневековья, Дионисий Малый (тот же, кто вычислил и год Рождества Христова), высчитал годы от Сотворения мира, и эта эра исключительно по соображениям ее удобства была принята в Византии, а от Византии заимствована Россией.

Однако, если мы приглядимся к тексту Библии, мы увидим, что она не дает точной хронологии. Действительно, что говорит Библия? "Адам жил 230 лет и родил сына по подобию своему и нарек имя ему Сиф. Дней Адама по рождении им Сифа было 700 лет, и родил он сынов и дочерей. Всех же дней жизни Адама было 930 лет." И так о каждом потомке Адама даются годы жизни его до рождения упоминаемого чада и после сего.

Следовательно, когда Библия говорит, что Х есть сын У, то мы должны только понимать, что икс является прямым потомком игрека, а сколько между ними поколений - утверждать нельзя. Озия родил Иоафама, но между ними 4 поколения! Христос Спаситель - сын Давидов, но между ними 30 с лишним поколений, Христос Спаситель - сын Авраамов, но между ними почти 50 поколений, Христос Спаситель - сын Адамов, но между ними огромное, не поддающееся даже приблизительному подсчету множество поколений. Но одно лишь непреложно и абсолютно достоверно мы знаем при этом: если кого-либо св. Библия называет сыном такого-то, то он является его прямым потомком. Христос Спаситель - сын Давидов, сын Авраамов, сын Адамов, потому что Он - прямой их потомок. И это-то подчеркнуто утверждает Св. Писание, потому что именно это нужно нам знать, чтобы во Христе достоверно узнать Спасителя мира, возвещенного Богом первым людям.

Чтобы понять, почему такое летоисчисление было удобна для Византии, надо вспомнить, что Византия была культурной и политической наследницей одновременно и Рима и восточных монархий, и перед византийскими хронологами стояла в свое время трудная задача: им надо было для своих исторических трудов свести воедино самые разные методы хронологии: римский - от основания Рима, греческий - по олимпиадам, также и эллино-сирийскую Эру Селевкидов (от 312 г. до Р. X. - см. гл. I кн. Маккавеев), и сложнейшие календарные системы - александрийскую и вавилонскую.

Религиозные мотивы уже тогда диктовали предпочтение эре Рождества Христова. По церковному представлению, со времени Пришествия Христа в мир Он Один по-настоящему, в полном смысле слова, царствует-державствует, а земные цари только временно управляют. "Един Царь и Господь," говорит о Спасителе церковное песнопение. "Христос - Царь наш," - восклицали святые мученики, отказываясь повиноваться земным царям-мучителям. Поэтому так естественно было для христианского сознания в странах, где издавна летоисчисление велось по годам царствования того или иного властителя, ввести летоисчисление по годам царствования Христа Господа - ото дня Рождества Его.

Но практически для византийских историков эра Рождества Христова была неудобна, так как Рождество Христово было тогда слишком близкой датой. Излагая историю Александра Македонского, древнего Рима, Помпеи, Цезаря, надо было указывать год до Р.X. Это неудобство ощутимо и для нас, но для нас оно значительно уменьшается тем, что ныне дата Рождества Христова достаточно далека от нас по времени, и заметно это неудобство становится лишь при изложении истории веков, близких к ней.

По всем этим причинам, исчисленная Дионисием Малым эра от сотворения мира была охотно принята византийскими историками, а от них взята византийским государством. Однако очень часто на византийских документах мы встречаем обе даты: и от сотворения мира, и от Рождества Христова.

Действительно, уже в Ветхом Завете о праведниках говорится, как о сынах Божиих. Например, в "Премудрости Соломоновой:" "Он причислен к сынам Божиим, и жребий его - со святыми" (5:5), "Сынов Твоих не одолели зубы ядовитых змеев" (16:10). "Достойны лишения свободы и заключения во тьме те, кто держали в заключении сынов Твоих, чрез которых имел быть дан мiру нетленный свет Закона Своего" (18:14). И Сам Господь говорит: "Сподобившиеся достигнуть того века... равны ангелам и суть сыны Божии" (Лк. 20:36). Св. Иоанн Богослов свидетельствует: "Любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими." А св. Иоанн Златоуст, поясняя эти слова апостола, учит: "всякий раз, как совершаем добродетель, рождаемся от Бога, потому что семя Его пребывает в нас" (Беседа на I Ин. 3:9).

И св. Василий Великий пишет: "Многие называются в Писании сынами Божиими по сказанному: "Я родил сынов и возвысил их" (Толкование на Исайю).

Итак, первые строки 6-й главы кн. Бытия мы, в полном согласии со свидетельством Св. Писания и с учением Самого Господа и святых отцов, будем понимать, как повествование о том, что праведные люди, видя дочерей неправедных людей, соблазнились ими.

Учитывая, что в это время человечество состояло из двух ветвей: потомства Каина, первого убийцы, и потомства праведного Сифа, в котором начали призывать имя Господне, мы без всяких скользких фантазий, поймем, о чем тут идет речь: люди из потомства праведного Сифа стали пленяться женщинами из потомства Каина и развращаться от того.

Почему же Библия этих людей, несмотря на их падение, продолжает именовать их "сынами Божиими"? - Приведенные выше слова книги Премудрости Соломоновой разъясняют это: "Сыны Твои (т.е. Божии), чрез кого имеет быть дан мiру нетленный свет Закона Твоего" (18:4). Потомство Сифа - сыны Божии не только потому, что они сами праведны, но и потому преимущественно, что по прошествии многих веков чрез них будет дан миру нетленный свет Божиего Закона, и явится к людям Единый совершенный Сын Божий - Христос Господь.

Но человечество согрешило, и тем отпало от своего призвания: вместо бессмертной блаженной жизни, приобрело бедственную и смертную жизнь. Но падение человечества было временное и не безнадежное. Адам и Ева покаялись. Сиф был праведным, при Еносе стали призывать имя Господне. Енох в высочайшей степени угодил Богу. В духовных глубинах человечества совершается драгоценный процесс духовного созревания, благодаря которому близится момент, когда окажется возможным придти к людям Сыну Божию - Спасителю, соединиться с людьми и сделать их снова наследниками Божиего Царства.

Процесс этот совершается в лучших струях праведной ветви человечества. Для Господа, для Его человеколюбивых спасительных целей, драгоценен этот процесс. Но и ради него Он ни мало не отнимает свободной воли, свободного произволения от людей. Процесс духовного созревания совершается в человечестве, пока люди по свободной воле стремятся к нему.

Но если процесс духовного созревания в душах людей остановится совсем, то существование человеческого рода станет бессмысленным. Действительно, рождаться духоносному существу в мир, чтобы в течение какого-то количества лет ловить приятные телесные ощущения, а потом умирая сходить во ад без надежды когда-либо освободиться из области томления и мук - что может быть страшнее и бессмысленнее такой перспективы? Что может быть дальше от Божиего плана о человеке, как о сонаследнике Божиего Царства, призванного к вечной радости и блаженству? Предпотопное человечество твердо и бесповоротно стало на путь нравственного вырождения.

Во всем человечестве к этому времени осталось только одно светлое исключение: "Ной обрел благодать пред очами Господа. Он был человек праведный в роде своем и ходил пред Богом."

Но если Ноя и его детей оставить среди развращенного человечества, они неизбежно развратятся, заразятся общим развращением, если не сам Ной и его дети, то его внуки и правнуки обязательно поддадутся общей испорченности, ибо под влиянием греховного падения прародителей, человеческая природа стала более склонной ко злу.

И тогда Господь, Всемилостивый и Человеколюбивый Господь, решается на крайнюю меру: уничтожить большую часть человечества, потерявшую всякий смысл в жизни, чтобы сохранить единственную ветвь людей, этого смысла не потерявшую, способную к духовному совершенствованию.

И сказал Господь: "Истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил." Господь решает уничтожить человеческий род водным потопом.

В качестве одного из свидетельств о непреложной истине этого повествования отметим исключительную всемирность преданий о нем. Очень ярко свидетельствует об этом далеко не религиозный французский ученый писатель-археолог Франсуа Ленорман: "Потоп - не миф, а исторический факт, ибо, по крайней мере, три самостоятельные расовые ветви древнего цивилизованного мира сохранили сходные предания о нем."

Потоп был всечеловеческий, а не все территориальный. Ни Африка, ни юго-западная Азия, ни Австралия ни Америка не были покрыты волнами Потопа. Всемирный Потоп означает гибель всего человечества целиком и всех живых тварей в местах их обитания, а не по всему земному шару. Надо вспомнить, для чего Господь создавал Потоп: "Увидел Господь, что велико развращение человеков на земле... И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил." Следовательно, мы вполне можем представить себе Потоп и в виде наводнения, охватившего только "икумени," т.е. лишь пространство земли, населенное людьми, а как велико было это пространство - мы не знаем.

При этом, нас может не смущать то обстоятельство. что святая Библия несколько раз говорит о Потопе, как о распространившемся "по всей земле." Библия и вся религиозная литература, занятая лишь заботами о человеческих душах, а не проблемами географии, часто называет землей и вселенной лишь область обитания людей, а иногда даже лишь область определенной человеческой культуры - той, которая созрела для воздействия Священного Писания. Так воспитанная на Библии Византия именовала Вселенной бассейн Средиземного моря, почему и императоров своих именовала "повелителями вселенной," и Константинопольскому патриарху дала титул "вселенского."

Мы этого не знаем. В нашей предыдущей беседе мы говорили о невозможности строить хронологию на основании повествования книги Бытия. Во всяком случае, потоп должен относиться к очень отдаленной эпохе человеческой истории, и самая широта распространения преданий о нем подтверждает это.

Пишущему эти строки, (мне лично, впрочем, очень спорно) представляется наиболее вероятным отнесение Потопа к эпохе, известной в науке, как грань между эпохой Мустье и эпохой Ориньяк, грань между нижним и верхним палеолитом, когда неожиданно и внезапно с лица земли исчезла многочисленная пред тем раса Неандертальского человека, некоторые признаки которого (полное отсутствие погребений, следовательно, можно думать, отсутствие веры в загробную жизнь, отсутствие всяких художественных рисунков, т.е. пренебрежение к чувству красоты и т.п.) соответствуют основным признакам отрицательной ветви допотопного человека: "Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть," т.е. без признаков духовной жизни.

Повествование о Потопе, является важным для всех времен в свете Христова предупреждения всем нам: "И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех" (Лк. 17:26).

Мы уже говорили о том, что Всемирный Потоп, уничтоживший древнее, впадшее в развращение человечество, несмотря на кажущуюся жестокость этой меры, был проявлением Божией заботы о человечестве. Чтобы спасти последнюю ветвь человечества, способную к духовному возрождению и совершенствованию, к тому, чтобы когда-то, пусть и в отдаленнейшем будущем, стать способной снова наследовать райскую жизнь, чтобы спасти эту ветвь, надо было уничтожить всё прочее, развратившееся человечество, дабы оно не заразило своим нравственным разложением последней здоровой ветви.

Но уничтожив водами Потопа это развратившееся большинство человеческого рода, забыл ли о нем Бог, отверг ли Он до конца этих отвернувшихся от Него грешников? - Нет, Милосердый и Человеколюбивый Господь много веков спустя вспомнил Своих заблудившихся овец! Когда совершилось явление в мир Сына Божия и искупление Им человеческого рода, тогда, как свидетельствует ап. Петр, Господь во аде простер Свою спасающую руку этим при Потопе погибшим человеческим душам: "Христос... и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал, - некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения Ковчега" (1 Пет. 3:19-20).

Блаженный Феофилакт, толкуя эти слова, говорит, что здесь подразумевается все допотопное человечество от времен Адамовых. Естественно, что сюда входит и то поколение, которое было смыто водами Потопа.

Св. Григорий Богослов напоминает при этом (слово 45-е), что "Христос, явившись к находящимся во аде, спасает не всех кого придется, но уверовавших в Него." И хотя, от нас скрыто, кто из рядовых людей в конце концов спасётся и кто погибнет, мы можем, однако, с надеждой догадываться, что большое количество из этих погибших в Потопе несчастных, забывших Бога душ, испытав адскую муку, воспользовались Благой Вестью Победителя Смерти и, уверовав в Него, последовали за Ним в Царство Его вечной радости.

Есть у государства Урарту и другая, более одухотворенная заслуга. При возникновении и широком распространении воинственного Ассирийского царства, Урарту приняло на себя самые сильные удары ассирийцев, и оно оказалось единственным из сопредельных с Ассирией государств, не покорившимся жестоким завоевателям. В течение ряда веков Урарту воевало с Ассирией, тем отвлекая на себя силы этого хищнического государства и таким образом спасая иные народы от страшного ассирийского порабощения. Не напоминает ли нам это ту роль, которую много-много веков позднее играла наша Россия, спасавшая христианский мир от азиатских завоевателей?

Итак, мы с основанием можем сказать, что Араратская земля - благословенна.

Мы можем догадываться, что Дух Святый, явившись при Крещении Господа нашего Иисуса Христи "в образе голубином," этим образом напоминал людям о часе Божией милости после Потопа. Так внешне по-разному, но внутренне сродно, в обоих случаях Господь "водою потопляет грех," и при обоих событиях является голубь.

И каким тягостным кощунством ощущаем мы то, что в наше время этот святой символ стал символом гнусной карикатуры на мир, символом лживой пропаганды Божиих врагов.

Интересно сравнить это краткое описание Библией жертвы Ноя после потопа с описанием, хотя и ближайшего к Библейскому, но уже языческого повествования о том же моменте в Вавилонском мифе.

Мы не будем останавливаться на отталкивающем образе богов, как мух, собирающихся над жертвенником. Мы понимаем, что вавилоняне не представляли себе своих богов в виде мух, как мы не представляем себе Духа Святого голубем. Это - образы. Но какой привлекательный образ тут, и какой отталкивающий там.

Но и в самом описании жертвы Утнапиштима наше внимание привлекает разница с Библейским рассказом. Сколько ненужных подробностей мы видим в вавилонском рассказе. Их нет в библейском повествовании. Быть может исторически все было так, как рассказывает Утнапиштим: и тростник он клал, и кедровые ветки, и хворост. Но все эти подробности не служат цели Библии воспитания человеческих душ. И на этом примере мы можем видеть, как под руководством Духа Божия рука Моисея, излагая историю человечества, очищала древние сказания, исключая в них все второстепенное и лишнее. Когда это нужно, хотя бы и для ограниченного периода истории, Библия умеет дать в своем изложении и мельчайшие детали, как например, впоследствии, при изложении правил ветхозаветного жертвоприношения. Когда же этого не нужно, Библия, упуская несущественные подробности, передает только суть.

На этом примере ясно видно, что подразумеваем мы, когда говорим, что в Библии нельзя искать ничего постороннего её целям: ни естествоведческих, ни географических или этнографических подробностей, если они излишни.

И добавляет Господь: "Все движущееся, что живет, будет вам в пищу." Здесь дается благословение на питание мясной пищей. Это первоначально не входило в Божий план о человеке. По Божиему плану не животные, а растения должны были питать его. А животные должны были служить ему как бы его подданными и помощниками. Согрешивший человек нарушил свое призвание, от чего разорвалась его связь с животным миром и дружеское сотрудничество с ним животных. Вместо покорности человеку и сотрудничества с ним более сильные животные стали нападать на людей, а более мелкие стали или скрываться от человека, или тайком вредить ему. Человек проникся страхом перед животными, враждой к ним, вступил в борьбу с животным миром.

Вместо господствующих в раю светлых дружественных и бескорыстных отношений с животными, после Потопа вводятся, увы, основывающиеся на пониженном нравственном состоянием людей, новые его отношения с животным миром: человечество начинает видеть в животных объекты питания.

Разница между своевольным мясоядением допотопного человека и Богом разрешенного питания мясом человека после Потопа бросится в глаза если углубиться в его суть. Там была ожесточенная вражда между человеком и зверем: ужас перед хищниками и безжалостно безоглядное истребление травоядных. Здесь, пусть в корыстном, но заботливом приглядывание к животному миру, открылась возможность приручения животных и забота о них.

Все светлые, добрые отношения между человеком и животными: дружба с собакой, привязанность коней, забота пастыря о волах, овцах и козах, охрана животного мира, которая получила такое развитие сейчас, но которая существовала и гораздо раньше, - все это имеет свои корни не столько в заповеди Божией, данной людям в раю, сколько в новом Его благословении послепотопному человечеству.

"И увидел Хам наготу отца своего и рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду свою и положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего. Лица их были обращены назад, и они не видели наготы отца своего."

Ной, пробудившись от сна, и узнав о случившемся, проклял Хама в потомстве его, а Сима и Иафета благословил. С этим событием связано первое расовое деление человечества.

Святой Василий Великий говорит, что он никогда не мог видеть без слез изображения жертвоприношения Исаака Авраамом. Действительно, если вдуматься в нравственный образ праведного Авраама в этом деле, наша душа не может не проникнуться самым пламенным восхищением.

Повинуясь слову Господню, Авраам бросает родной город Ур Халдейский, цветущий культурой, удобствами жизни, всем привлекательнейшим для жизни, и идет в далекую страну, которую Господь обещает дать во владение его потомству: "благословятся в тебе все племена земли" (Быт. 12:3).

После его переселения прошло много лет. Авраам, уже состарившийся, но еще бездетный, вопрошает Господа: "что Ты дашь мне? Я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем, этот Елиазар из Дамаска... Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой - наследник мой" (Быт. 15:2-3).

Но какой горячей любовью воспламеняется этот могучий и великий в своей праведности патриарх, когда в старости, наконец, рождается его долгожданный сын Исаак! Эта любовь всеобъемлющая: в ней и естественная привязанность отца к сыну, и радостно торжествующее созерцание начала исполнения Божиих обетовании, которые чрез этого сына должны совершиться. Поэтому в любви Авраама к Исааку можно увидеть зарождение элементов совершенной любви, которая будет явлена через два тысячелетия после Авраама благословенной его Внучкой в отношении Сына и Бога Ее.

И вот этого-то любимого сына Авраам, по слову Господнему, ведет на заклание, готовый принести его в жертву Господу Богу своему, которого он любил больше собственной жизни. При том эта решимость принести сына в жертву по повелению Божиему - не краткий взлет чувств, не только пламенеющий порыв. Три дня идут Авраам и Исаак к месту жертвоприношения, семьдесят два часа длится агония мук жертвенного отца, его готовность к страшной жертве. Действительно, не может быть человеческого сердца настолько каменного, чтобы не дрожать от волнения при внимательном чтении этого Библейского повествования (Бытие 22-я глава).

Непослушанием согрешили первые люди. В подвиге праведных Авраама и Исаака с величайшей силой и яркостью побеждается их непослушание. Человеческое существо восходит на высочайшую ступень повиновения, диктуемого чистейшей любовью к Богу - того качества, которое, как руководящее, хотел воспитать в человеке Господь, давая ему первоначальную заповедь, ибо и сотворил-то Он человека для возрастания в повиновении и любви - богоподобных качеств, которые впоследствии в таком изобилии явил на земле Сын Божий.

Воистину не без нас Господь творит наше спасение, но из нашей среды Он выбирает верных Себе, которых делает Своими соучастниками.

Однако мы вправе спросить: почему же, если на такую вершину духа вознесся своим подвигом Авраам, почему остался он только прообразом Господа, а не стал участником воплощения и реального спасения человечества? Почему на гору Мориа, где совершалась эта потрясающая жертва, не поспешил снизойти Господь, как снизошел Он потом в горницу Назаретскую и в Вифлеемскую пещеру? Почему две с лишним тысячи томительных лет Господь медлил придти к людям?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы со скорбью должны обратиться от сияющих вершин святости, на какие взошел Авраам, к тем свидетельствам поскользновений и немощей, в какие впадал тот же великий патриарх.

Мы видим, как еще до рождения Исаака дважды, пугаясь египтян и Авимелеха, прячется Авраам за свою жену Сарру и из малодушного страха готов был пожертвовать ею - соучастницей его святейших подвигов, как готов он был ввести в тяжелый грех и подвести под Божие наказание целый народ (Быт. 12:11-12). Мы видим Авраама после кончины Сарры, жены его, утешающимся наложницею Хеттурою.

Да не дерзнет никакое перо, никакой язык осудить великого и святейшего среди ветхозаветных патриархов. Но, видя эти поскользновения, эти его человеческие немощи, мы понимаем, что Господь не мог снизойти к нему для самого тесного соединения, не мог сделать его, таким, каков он был, соучастником Божественной жизни: мы видим, что человеческое естество в Аврааме еще не созрело для Боговосприятия. Но в процессе подготовления человечества к принятию Господа, в процессе созревания для возможности Богочеловеческой жизни Авраам участвовал, как мало кто иной. "Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой и увидел и возрадовался," - сказал Господь - Сын Давидов, Сын Авраамов (Ин. 10:8, 56 и Мф. 1:1).

С Авраамом Господь говорил в видении ночью (Быт. 15:1) или являлся ему в образе Трех Странников. Между тем, до грехопадения люди беседовали с Богом лицом к лицу, знали Его как Личность, потому что они были сотворены для знания Бога в любви и повиновении Ему. И нужно было, чтобы еще до пришествия Господа возвращена была бы людям возможность знать Бога, видеть его, узнавать Его.

Для этого призывает Господь одного из потомков Авраама - праведного Моисея, преисполненного любовью к своим собратьям, сонаследникам обетования на столько, что он бросает, как нечто презренное, не заслуживающее внимания, свое, по земному блистательное положение приемного сына царевны, дочери Фараоновой, и, вступившись за обиженного соплеменника-израильтянина, бежит из Египта. Если в Аврааме мы видим вершину ветхозаветной любви к Богу, то в Моисее мы видим при любви к Богу не меньшей, чем у праведного Авраама, воплощение второй половины Божиего основного закона: вершину любви к ближнему, как к самому себе.

На великую высоту избранничества возводит Господь Моисея. В грозе и буре Он вручает ему Свой закон на Синайской горе. Он беседует с Моисеем лицом к лицу, и впервые после грехопадения, единственный раз до предголгофских часов в лице Моисея Господь кого-либо из людей объявляет Своим другом: "Если бываешь у вас пророк Господень, говорит Господь, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним, но не так с рабом Моим Моисеем - он верен во всем дому Моему. Устами к устам говорю Я с ним и явно, а не в гаданиях, и образ Господа он видит" (Чис. 12:6-8) и "И говорил Господь с Моисеем лицом к лицу, как бы говорил кто с другом своим." (Исх. 23:11).

Еще в Ветхом Завете другом Божиим называется Авраам (Исаия 41:8), но не при жизни, а много столетий после его кончины.

Используя свою дружбу с Богом для осуществления своей крепкой любви к ближнему, как к самому себе, в страшный час Божиего гнева за грех Израильского народа Моисей обращается к Господу с дерзновеннейшей молитвой: "Господи, прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" (Исх. 32:32).

Примечание: Так как грех народа состоял в нарушении Завета, то просьба Моисея "прости грех их" равносильна мольбе: "Не считай Завет нарушенным, не отвергай Израиля, не отнимай у него звания и прав народа богоизбранного." Необходимость подобной просьбы была вызвана следующим. На первое ходатайство Моисея (ст. 11-13) Господь отвечал обещанием не истреблять Израиля. Дальнейшее его существование было, таким образом, обеспечено. Но подобное обещание не означало еще, что евреи останутся народом богоизбранным. Сомневаться в этом побуждало само настроение народа, не только не проявившего готовности возвратить себе Божественную милость, но и обнаружившего крайнее упорство, грозившее им со стороны Бога полным отвержением. В виду этого Моисей н молит: "прости грех их." Если прощение не может быть даровано, то он предлагает в жертву свою жизнь: "изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал."

Но и к Моисею не мог сойти Господь в самом тесном соединении.

В час его призвания мы видим его торгующимся с Господом, вызывающим гнев Божий упорным нежеланием идти по Божиему зову: "Господи, пошли другого, кого можешь послать" (Исх. 4:13 и вся 3 и 4 главы Исх.), видим Моисея согрешающим перед Господом при водах Меривы в Кадессе, в пустыне Син (Числа 20:12 и 27 и Втор. 1:37 и 32:51).

Господь сказал Моисею: "Пред собою ты увидишь (обетованную) землю, которую Я даю сынам Израилевым" (Втор. 32:52). Земля Обетованная была не только реальным земным явлением, она была и прообразом Божиего Царства, и слова Божии Моисею относились к обоим смыслам Обетованной земли: великому святому праведнику Боговидцу Моисею было дано увидеть Богочеловеческую жизнь - скинию Бога и человеков, но не дано было войти в нее.

Необычайной силой и пламенной любовью к Господу проникнута вся деятельность этого величайшего праведника. Во дни нечестивого Израильского царя Ахава и, ставшей символом всего нечестивого и гнусного, его жены Иезавели, встает горящий великой ревностью о Господе, могучий пророк. По Божьему велению он единым словом заключает небеса, в результате чего в течение более трех лет во всей земле Израильской не падает ни одной капли дождя - в наказание за идолопоклонство. В ревности о Боге Илия низводит огонь с неба на жертву Богу, чтобы Израиль перестал "хромать на оба колена," чтобы признал народ, кто есть Бог истинный: нечестивый Ваал или праведный Господь. В необузданной, но праведной ярости против совратителей, растлителей народа Божьего св. Илия собственной рукой заклал Вааловых и Астартовых пророков - четыреста пятьдесят человек! (3 Царств 18 гл.).

Ни в чем нельзя упрекнуть праведного Илию. Его преданность Богу не меньше преданности Авраама - праотца его. Вместе с тем, не видно у него никаких поскользновений подобных Авраамовым. К Богообщению способен он не меньше Моисея: ему, как и Моисею, является Господь на Хоривской горе, и в Новом Завете только они двое - Моисей и Илия - из всего ветхозаветного человечества оказались призванными видеть Фаворский свет, излучаемый Воплотившимся Сыном Божиим в день Преображения.

Быть может, можно упрекнуть пророка Илию за страх смерти, когда бежит он от Иезавели, преследующей его: "Убоялся Илия, и встал и пошел, спасая свою душу" (3 Цар. 19:3). Но страх этот - вполне естественное чувство, присущее каждому человеку, и Господь не упрекает Своего пророка за этот страх, потому что ничего неправого, противного Божию повелению, даже в таком размере, как самочинные удары по скале Моисея при водах Меривы, не совершает Илия под влиянием своего страха. Только выполнив до конца Божие поручение, он бежит от гонительницы.

С любовью и деликатностью Господь говорит об этом же и пророку Илии, когда на горе Хорив является ему: "И было к нему слово Господне: "Что ты здесь, Илия?" Он сказал: "возревновал я о Господа Боге Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечем; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять ее." И сказал: "выйди и стань на горе пред лицом Господним, и вот Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра - землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения - огонь, но не в огне Господь; после огня - веяние тихого ветра, и там Господь" (3 Цар. 19:9-12).

Илия был "большим и сильным ветром, раздирающим горы и сокрушающим скалы" пред Господом, но не гласом хлада тонка. Этого гласа хлада тонка, которого не было в Илии, ждал Господь в человечестве еще долгие столетия. Господь, совершающий спасение сотворенных Им по образу и по подобию Своему, а, следовательно, духовно самодержавных существ, не без их участия, без этого гласа хлада тонка не мог придти к человекам, потому что Он не в буре, не в огне, но в веянии тихого ветра.

Однако, и Авраам, и Моисей, и Илия не остались без участия в этом деле. Святая Дева - душою и телом потомок Авраама. Ради того, чтобы Она явилась, оставил он цветущий культурой и удобствами родной Ур Халдейский. От него, Ее праотца, унаследован Ею высочайший взлет жертвенной любви к Богу, проявленный Авраамом на горе Мориа в жертвоприношении сына. Этот взлет жертвенной любви проявлен Ею еще возвышеннее Ее соучастием в спасительных страданиях Господних на Голгофской горе.

Веянием тихого ветра, гласом хлада тонка выправляет Она палящую бурю Илииной ревности, и в этом подвиге Ее принимает участие пришедший после Нее Ее сродник, великий пророк, явившийся в духе и силе Илии, т.е. не уступающий Илии в ревности по Боге (Лк. 3:7). Пророк Иоанн Креститель, этот новый Илия, не устрашился современной ему Иезавели, но принял мученическую смерть от нее на рубеже Ветхого и Нового Заветов, чтобы и во аде стать Предтечей Иисуса Христа.

Это страшное истощение человеческих нравственных сил мы ясно и болезненно ощущаем теперь так, как еще никогда ранее. Значит ли это, что близок час прихода к нам пророка Илии и праведного Еноха, как предтечей Второго Пришествия Христова, - мы не можем сказать, н непреложно верим, что рано или поздно это произойдет, и земля еще услышит грозный голос, говорящий: "Жив Господь Саваоф, пред Которым я стою... Долго ли вам хромать на оба колена? Если Господь есть Бог, то следуйте Ему, а если Ваал, то ему следуйте" (3 Цар. 18:15-21). И многое, многое из знамений современности свидетельствует о том, что до дней, когда раздастся этот голос, осталось немного времени, и быть может наше поколение, встретится лицом к лицу на этой земле, в современной конкретной обстановке с грозным огнедышащим Божиим пророком, которого недаром называет церковное песнопение "вторым Предтечею Пришествия Христова, Илиею славным."

Прельщенные ложными чудесами антихриста и неизгладимо написавшие его в сердцах своих, иудеи и язычники не позволят погребсти святые тела и возрадуются об избавлении и освобождении наказаний, которые терпели для своего же вразумления.

Умерщвленные на столько же дней, сколько было лет их пророческой деятельности, Енох и Илия снова, к ужасу и страху видящих это, взойдут на небо на огненной колеснице - облаке (Толкование на Апокалипсис Свят. Андрея, Архиепископа Кесарийского).

В его время северное еврейское царство - Израильское, уже было разрушено и завоевано кровожадными ассирийцами, Салманассар и Саргон уже захватили Самарию, уведя в жестокий ассирийский плен десятки, а, может быть, и сотни тысяч, израильтян - весь цвет нации, и переселили на их место язычников из арамейских провинций Ассирии.

Отец Манассии, царь Езекия, благочестив. Он благоговейно слушает своего сродника (дядю или двоюродного брата), пророка Исаию, и Господь дает царю яркие свидетельства Своей силы, как в личной жизни царя, так и в судьбах его государства: заболев смертельно и получив чрез пророка Исаию указание, что дни его сочтены, царь Езекия помолился Богу, говоря: "Господи, вспомни, что я ходил пред лицом Твоим верно и с преданным Тебе сердцем и делал угодное в очах Твоих." И заплакал сильно. Пророк Исаия еще не вышел из города, как было к нему слово Господне; "Возвратись скажи Езекии: так говорит Господь, Бог Давида, отца твоего: Я услышал молитву твою, увидел слезы твои. И вот Я исцелю тебя: в третий день пойдешь в дом Господень, и прибавлю к дням твоим пятнадцать лет."

Царь Ассирийский Сенахерим, властитель всего Ближнего Востока от Кавказа до Египта и от Средиземного моря до Индии, вторгается в Иудею и осаждает Иерусалим, чтобы взять и разрушить его, как разрушена была северная еврейская столица Самария и другие израильские города. Но Езекия молится:

И Господь посылает пророка Исаию сказать царю:

"И вышел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч человек. И встали по утру, и вот все тела мертвые. И отступил, и пошел, и возвратился Сенахерим, царь Ассирийский" (Ис. 37:33-37).

И Езекия, начавший свое царствование в политической стесненности и бедности, кончает его в богатстве и славе, как духовной, так и земной.

Влияние матери финикиянки на Манассию оказалось до чрезвычайности тлетворным. "Двенадцати лет был Манассия, когда воцарился и 55 лет царствовал в Иерусалиме. И делал он неугодное в очах Господних, подражая мерзостям народов, которых прогнал Господь от лица сынов Израилевых. И снова построил высоты идольские, которые разрушил Езекия, отец его, и соорудил жертвенники Ваалам в доме Господнем, и соорудил жертвенники светилам небесным па обоих дворах Господних."

Значение этих деяний Манассии усугубляется тем, что храм Божий в Иерусалиме был в те времена единственным храмом Истинного Бога во всем мире, в то время, как языческими храмами была полна вся земля. И вот, Манассия не щадит этого единственного храма Господнего, но наполняет его мерзостью финикийской. Особенное негодование иудеев, оставшихся верными Господу, вызвало то, что Манассия "Поставил изображение Астарты и истуканов ее в храме Божием" (4 Цар. 21:7). Служение Астарте и истуканам ее (фаллосам) было связано с культовым развратом, культовой проституцией девочек и мальчиков.

Он приказал предать смерти престарелого сродника своего, духовного руководителя своего отца, великого пророка Божиего Исаию. Древние таргумы, а также св. Иустин Философ ("Против Трифона," ст. 120) говорят, что, проявляя изощренную жестокость, Манассия приказал перепилить пророка Божия деревянной пилой.

Конечно, жестокости и гнусности в начале царствования Манассии, пока он еще оставался отроком, мы можем приписать его матери финикиянке и ее приближенным. Но ужас и мерзость деяний Манассии продолжались 45 лет, когда его матери давно уже не было в живых. В этих мерзостях прошла юность его и зрелость и подошла старость.

Трудно думать об этом без внутреннего душевного волнения. И в наше страшное время, видевшее кровь праведных, обильно льющейся по улицам сел и городов наших, видящее и сейчас на каждом шагу мерзости, превосходящие финикийские, нам, детям и потомкам благочестивых отцов и прадедов, поправшим их веру, нам так важно знать, что нет предела Божиему всепрощению, что ни для кого, даже для нас, не закрыты врата покаяния.

Представители Ассирийского царя прибыли в Иерусалим, Момент был решительным и зловещим. Царь Ассирийский, во главе своего победоносного, одушевленного успехом войска, находится в Вавилонии, в нескольких дневных переходах от Иудеи. Если Манассия не проявит покорности, Ассурбанипал, вторгшись в Иудею, пленит страну и Иерусалим. Едва ли Господь для Манассии повторит чудо, совершенное Им для Езекии. Если даже Манассия проявит покорность, то, может быть, эта участь минует его страну, но лично для него надежды нет почти никакой. И тут Манассия впервые проявляет проблески добра и мужества: 59-летним человеком, на пороге старости, он соглашается без сопротивления идти к царю Ассирийскому.

Посланцы царя Ассирийского не церемонились с ним. "Они заковали Манассию в кандалы и оковали его цепями и отвели его в Вавилон" (2 Цар. 33,11).

Об этом событии говорят и ассирийские летописи. Перечисляя царей побежденных Ассурбанипалом, они называют и "Менассе, царя Ягуду" (Keilinschriftliche Bibliothek, Schrader II. 149,239).

В этом плену Манассия провел несколько лет, сколько точно, мы не знаем, но никак не менее пяти лет.

Святая Библия повествует: "В тесноте своей он стал умолять Господа Бога своего и глубоко смирился пред Богом отцов своих. И молился Ему, и Бог преклонился к нему и услышал моление его и возвратил его во Иерусалим" (2 Цар. 33:12 и 13).

Молитва его, сложенная им в плену, дошла до нас, но не в еврейском подлиннике, который был когда-то утрачен, а в древне-греческом переводе, однако и в еврейском Священном Писании есть упоминание о ней (см. 2 Цар. 33:19).

Она потрясающа по силе. Приведем ее и в русском, и в церковно-славянском тексте, дословно передающем греческий текст:

Из многих исторических источников, повествующих о тех временах, мы знаем о десятках и сотнях тысяч пленников, страдавших в жесточайшем ассирийском плену. Редко какой народ даже в языческой древности имел такую ненасытную жажду мучительства и убийств. "У него на сердце - разорить и истребить множество народов," - говорит об Ассирии пророк Исаия. Ассирийцев называет он "народом свирепым." А св. пророк Наум называет столицу Ассирии Ниневию "город кровей, весь он полон обмана и убийств."

И до нас дошли во множестве гордые и свирепые заявления ассирийских царей о том, сколько стран они разорили, сколько городов разрушили, сколько людей убили, ослепили, увели в плен. Они хвалятся своей жестокостью, своей беспощадностью, бесчеловечностью. Этими их хвастливыми памятниками полны современные музеи и коллекции исторических достопримечательностей.

Между тем, голос их жертв, тех, кого они пленяли и мучили, почти не слышен, он не доходит до нас, заглушенный не только множеством прошедших веков, но и тем, что вероятно никто не вышел живым из ассирийского плена, чтобы рассказать о своих и сотоварищей своих страданиях, за одним единственным исключением: за исключением приводимой тут молитвы царя Манассии. И потому мы можем сказать, что в ней он говорит не только за себя, но и за сотни тысяч тех, кто, как и он, томился в страшных ассирийских узилищах. Больше того, он говорит и за миллионы иных пленников, до нынешних включительно.

Когда он говорит: "Окован многими узами железными, во еже не возвести главы моея, и несть мне ослабления," - он говорит не фигурально. Он говорит о действительном физическом своем состоянии, когда он не мог поднять свою голову, прикрученную железными цепями и кандалами. И, наоборот, лишь фигурально мог он сказать, что "преклоняет колена сердца своего," - телесных колен не мог он преклонить на молитву в это время.

Для нас же, как и для всех читателей его потрясающей молитвы, в этих конкретных его образах заключается важный и глубокий фигуральный смысл, потому что грех связывает и сковывает человека не менее жестоко, чем ассирийские тюремщики.

Возвратившись в Иерусалим, Манассия постарался по мере возможности загладить причиненное им зло. "И узнал Манассия, что Господь есть Бог... И низверг чужеземных богов и идолов из дома Господня, и все капища, которые соорудил на горе Господней и в Иерусалиме, выбросил их за город. И восстановил жертвенник Господень, и принес на нем жертвы мирные и хвалебные и сказал иудеям, чтобы они служили Господу Богу Израилеву" (2 Цар. 33:13-16).

Почему ассирийцы помиловали его, вопреки своим обычаям, трудно сказать. Может быть, не завоевав Иудеи, они сочли более разумным посадить на Иерусалимском престоле человека, видевшего их мощь и потрясенного их жестокой силой. И мы можем догадываться, что воле Божией было угодно вывести из страшного плена этого тяжело согрешившего и пламенно покаявшегося царя, чтобы он поведал миру о своем опыте и передал всем кающимся поколениям свою огненную молитву, показав на своем примере насущно нужную для всех людей истину о том, что Божиему всепрощению нет предела, и никогда ни для кого не закрыты врата покаяния.

Внесенная в чип Великого Повечерия и помещенная во всех христианских часословах, читаемая в православных церквах ежедневно Великим Постом и много раз в прочее время года, отозвавшаяся благодаря этому в сотнях миллионов сердец, эта молитва Манассии, царя Иудейского, сложенная в смрадном мраке ассирийской темницы, звучит, конечно, бесконечно громче всех хвастливых памятников ассирийских властителей, поверхностно вспоминаемых лишь на несколько минут посетителями музеев и составителями исторических коллекций, свидетельствуя тем, что сила Божия в немощи совершается от лет древних до нынешних.

Повторение в Богослужении, хотя бы в самых кратких чертах, всего процесса приготовления человечества к принятию Господа, необходимо потому, что оба процесса - и исторический и богослужебный имеют по существу одну цель: и тут, и там надо слабого, немощного, косного, плотского человека приготовить к самому великому и страшному: к встрече со Христом - Сыном Божиим - и к соединению с Ним. Цель одна, и объект один и тот же - человек. Следовательно, и путь должен быть один и тот же.

В историческом процессе приготовление людей к принятию Сына Божия связано теснейшим образом со Священным Писанием не только потому, что в Писании изложен этот процесс, но и потому, что именно Писанием с момента появления его более всего подготовлялись души людей к духовному возрастанию, делавшему их способными встретить Христа. По церковному преданию, Пресвятая Дева Мария в момент благовестия Архангела читала книгу пророка Исаии, во всяком случае, благодаря знанию пророчества Исаина могла Она понять и принять Благовестие. Иоанн Креститель проповедовал во исполнение Писаний и словами Писания. Его свидетельство "Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира," давшее Господу первых апостолов, могло быть ими понято только при свете Писания.

Естественно, что с самого начала процесс индивидуального приготовления каждого отдельного человека к принятию Сына Божия, т.е. Богослужение, оказался теснейшим образом связанным с тем же Божиим орудием, каким и исторически было подготовлено человечество к тому же самому, т.е. со Св. Писанием.

Самый акт вхождения Господа и Спаса нашего Иисуса Христа в мир в Таинстве Пресуществления - это очень краткий акт, как кратким он был и при первом совершении его Самим Христом в Сионской горнице на Тайной Вечере. Но приготовлением к нему, к этому акту, служило все священное, все доброе во всей предыдущей истории человечества.

Кратка Тайная Вечеря, кратко и ее повторение в Божественной литургии, но понимает христианское сознание, что к этому важнейшему во вселенной акту нельзя приступать без достойного соответствующего приготовления, ибо говорит Господь в Писании: "проклят всякий, творящий дело Божие с небрежением" и "Кто ест и пьет [Причастие] недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем" (1 Кор. 11:29).

Достойным приготовлением к принятию Сына Божия в историческом процессе было главным образом Священное Писание. Оно же, т.е. бережное благоговейное чтение его, может быть соответственным приготовлением к принятию Сына Божия и в процессе богослужебном.

Вот почему, а не только из подражания синагоге, как это часто истолковывается, с самого начала христианской истории Священное Писание заняло такое всеобъемлющее место в деле подготовления христиан к Таинству Евхаристии и к причащению св. Тайн Христовых, т.е. в Богослужении.

В первоначальной Церкви, в самые первые годы Её существования, в Иерусалиме, когда Церковь состояла преимущественно из иудеев-христиан, чтение и пение Священного Писания совершалось на священном языке Ветхозаветной Церкви, на языке древне-еврейском, хотя народу, говорившему тогда уже по-арамейски, древне-еврейский язык был почти непонятен. Для разъяснения Священного Писания его текст истолковывался по-арамейски. Эти толкования назывались таргумами. В христианстве таргумы означают истолкования Ветхого Завета в смысле его свершения и восполнения в Завете Новом.

Эти истолкования Ветхого Завета совершались самими святыми апостолами и были для первоначальной Церкви заменой Священного Писания Нового Завета, которого, как такового, еще не существовало.

Таким образом, несмотря на отсутствие у первоначальной Церкви книг Нового Завета, по существу, христианское богослужение с самого начала состояло из слушания и научения от Божественных глаголов обоих Заветов. И истолкования святыми апостолами Ветхозаветных Писаний - Закона, Пророков и Псалмов, было важнейшей частью подготовительного к св. Евхаристии богослужения.

Образцами таких христианских толкований на Ветхий Завет являются сохраненные в Деяниях Апостольских проповеди ап. Петра и первомученика Стефана.

В дальнейшем, когда в Церкви стали преобладать христиане из язычников, Священное Писание Ветхого Завета стало читаться и объясняться на греческом языке, общепонятном тогда во всем известном мире. Вскоре появились уже и книги Нового Завета, сначала послания апостолов, потом евангелия и иные апостольские творения, написанные также по-гречески.

При этом провиденциально важным обстоятельством было то, что апостольской Церкви не нужно было заботиться о создании перевода Ветхого Завета на новый священный язык Церкви - на греческий.

Перевод этот Промыслом Божиим был уже приготовлен заранее богодухновенным подвигом Ветхозаветной Церкви, создавшей такой перевод всех священных книг Ветхого Завета с еврейского языка на греческий. Этот перевод называется переводом 70-ти или по латыни - Септуагинтой.

Насколько велико значение Септуагинты в деле первоначальной проповеди христианской, видно из того факта, что в конце 1-го века подавляющее большинство обращаемых в христианство происходило не из иудеев и не из неподготовленных еще язычников, а из так называемых прозелитов, т.е. язычников, знакомых с Ветхозаветным Законом в греческом переводе и привлеченных к нему душой. Это привлечение к Закону язычников совершалось евреями путем распространения среди язычников священных книг на греческом языке, т.е. Септуагинты. Основную струю процесса распространения христианства в течение 2-й половины 1-го века можно представить себе так: язычники, общаясь с евреями, получали от них их священные книги по-гречески, прочитывали их, прилеплялись душой к этим Божественным глаголам, но искали и не находили ни в самих книгах, ни у еврейских толкователей разъяснения многого, остававшегося непонятным в Писании. Приходили христианские проповедники и, показывая, как все предреченное в Писании исполнилось и совершилось во Христе Иисусе, тем приобретали для Господа новые души. История вельможи царицы Эфиопской, просвещенного апостолом Филиппом, является иллюстрацией этого процесса.

Видя, каким мощным орудием служит Септуагинта для привлечения к ненавистному им христианству людей, которых они уже считали своими последователями, руководители еврейства со всей силой возненавидели Септуагинту, несмотря на то, что это - единственный перевод священных книг, официально одобренный еврейской религиозной властью и совершенный соединенным подвигом всех 12 колен Израилевых. Талмуд говорит: "проклят день, в который Семьдесят старцев перевели Закон на греческий язык для египетского царя. Этот день подобен тому, в который Израиль сотворил золотого тельца."

Поэтому во 2-м веке по Р. X. еврейство делает новые переводы Ветхозаветных книг на греческий язык. Это переводы Акилы, Симмаха и Феодотиона, сделаны во 2-ом веке. В этих переводах очень заметна анти-христианская тенденция - старание затемнить мессианские места в Ветхом Завете, сделать их менее ясно относящимися ко Христу Спасителю.

В это же самое время иудейство начало свою грандиозную работу по реформе оригинала Священного Писания - древне-еврейского его текста - в целях установить его незыблемость. Эта реформа, происходившая с 2-го по 8-й века, заключалась в том, что еврейские книжники, т.н. масореты, т.е. хранители традиции, по определенному, проверенному ими образцу переписывали все книги Священного Писания, предназначенные для чтения в синагогах, сверяли их буква к букве, вводя новую пунктуацию гласных и знаков препинания. А потом, под страхом херема - проклятия, запретили евреям употребление каких-либо иных вариантов Священного Писания, кроме таким образом проверенного. При этом, в своей работе над еврейским текстом масореты тоже всячески старались затемнить ясность мессианских мест, предрекающих о Христе Спасителе.

Итак, с самой ранней эпохи Своей истории Церкви Христовой приходилось делать выбор между несколькими вариантами Священного Писания. И Церковь совершенно ясно, ни мало ни колеблясь, из всех вариантов отдала предпочтение богодухновенному переводу 70-ти, сделав лишь единственное исключение: книгу пророка Даниила Церковь выправила по переводу Феодотиона, потому что в переводе 70-ти здесь замечается слишком большое расхождение с еврейским подлинником. Этой подробностью Церковь лишний раз показала, что Она ничем, даже авторитетом высоко почитаемых Ею святых древних толковников, не связана, но свободно избирает и узнает Свое Священное Писание.

Церковь чрезвычайно чтит перевод 70-ти - Септуагинту. Св. Ириней считает, что святые толковники были столь же вдохновляемы Духом Святым, как пророки и апостолы (Ириней 3, XXI, 4). Св. Иустин Философ в "Обращении к грекам," Тертуллиан, св. Киприан, блаж. Августин, Климент Александрийский называют перевод 70-ти богодухновенным. Св. Василий Великий называет его знаменитейшим в Церкви.

Церковь отдает переводу 70-ти предпочтение не только перед иными переводами, но и перед еврейским подлинником Ветхого Завета.

Между тем, текст перевода 70-ти хранился в христианской среде, переписывался христианами, знающими полноту смысла Священного Писания, а самое главное, все время оставался под непрестанным контролем Церкви - хранительницы Истины, непогрешимой выразительницы Духа Святого.

Все Священное Писание Нового Завета теснейшим образом связано именно с Септуагинтой. Многие места Новозаветных книг будут непонятны, если мы в качестве Ветхого Завета будем пользоваться каким-либо иным вариантом. Например, непонятна ссылка св. ап. Павла в послании к Евреям (1 гл., 6 ст.) на псалом 96:7, где по массоретской традиции стоит "поклонитесь пред Ним все боги," в то время, как ап. Павел говорит: "да поклонятся Ему все ангелы Божии," как мы и находим в нашем тексте Септуагинты. Непонятна при сопоставлении с массоретским текстом ссылка в речи ап. Иакова в Деяниях (15:16) на пророка Амоса. Ссылки ап. Иоанна "кость Его да не сокрушится" нет в таком виде в масоретском тексте (есть в сходном), но эти слова в полной точности находятся в тексте 70-ти (Исх. 12:10). Непонятны в массоретском тексте и слова Господни в так называемом "первоевангелии," в обетовании людям после грехопадения о том, что "Семя Жены сотрет главу змия," каковых слов нет у массоретов, и многое другое.

Но не только внутренне, а и внешне Новый Завет в своем греческом подлиннике тесно связан именно с Септуагинтой.

Все Священное Писание Нового Завета написано языком Септуагинты. Даже единственная Новозаветная книга, первоначально написанная не по-гречески, - евангелие от Матфея, вскоре же по написании или самим евангелистом, или же ап. Иоанном Богословом было переведено на тот же язык, который мы называем языком Септуагинты, потому что Септуагинта, как и всякое великое литературное произведение, создало свой язык, и этим именно языком, а не какой-либо иной вариацией греческого языка написаны все новозаветные книги. И почти все ссылки на Ветхий Завет в Новом Завете (за исключением Евангелия от Матфея) сделаны по тексту Септуагинты.

Насколько велико единство Септуагинты с Новым Заветом хорошо свидетельствуют протестантские библеисты, не имеющие никаких оснований быть особенно расположенными к Септуагинте - известный немецкий библеист Е. В. Грифильд и глава Департамента Библейской истории и литературы Шеффильдского университета Ф. Ф. Брюс, ссылаясь на Гриффильда, пишет: "Только тот, кто изучает Новый Завет по-гречески совместно с Септуагинтой, получает полное представление об единстве Библии, какого он не получит при изучении Ветхого Завета в иной вариации" (F. F. Bruce, The Old Testament in Greek).

Вместе с Новым Заветом Септуагинта своим содержанием напитала всю последующую жизнь Церкви: Ее богослужебный чин, Ее наставления Своим чадам, законы и правила Церкви и творения Ее святых отцов.

Поэтому значительная часть Священного Писания за богослужениями на греческом языке стала читаться, а не петься, петься же стали только псалмы и ветхозаветные песни, к которым вскоре присоединились те немногие песненные части, которые заключаются в новозаветных Священных Писаниях: песнь Богородицы при встрече Ее со св. Елизаветой (т.н. Магнификат), песнь Захарии по рождении св. Иоанна Крестителя и песнь св. Симеона Богоприимца.

Вследствие этой сравнительной скудости песненного материала по-гречески явилась нужда в новых песненных творениях для богослужений. В первохристианские времена слагается, основанный на переданном в Евангелии пении ангелов гимн "Слава в вышних Богу" (т.н. Глориа), мученик Афинагор пишет гимн "Свете Тихий," а потом Церковь с избытком начинает пополняться вдохновенными творениями великих церковных песнописцев.

Все эти новые церковные творения неизменно пользуются языком, образами и мыслями Священного Писания. Закон, который мы установили в начале настоящего очерка: подготовка к встрече и принятию Сына Божия и которая совершалась и в историческом, и в богослужебном процессе, но преимущественно чрез Священное Писание, этот закон остается в силе. Творения церковных песнописцов и внутренне, и внешне теснейшим образом связаны со Священным Писанием.

Отчасти эта связь диктуется самим составом богослужения. Чин вечерни состоит из пения и чтения псалмов, которые в более позднее время стали перемежаться пением т.н. стихир, т.е. песнопений, посвященных совершаемому празднику, и из чтения частей Ветхозаветных книг, т.н. паремий. Следовательно, больше половины вечерни состоит из ветхозаветного материала, а новые песнопения составлены языком Священного Писания, т.е. языком Септуагинты.

То же можно повторить и про утреню, первая половина которой состоит также из пения и чтения псалмов, а вторая половина - из пения т.н. Ветхозаветных песен. В настоящее время эта вторая половина заменена пением и чтением т.н. канонов, составлявшихся первоначально в виде комментариев к стихам Ветхозаветных песен. Уже это одно определяет библейский характер содержания и языка канонов. Заканчивается утреня древнехристианским гимном "Слава в вышних Богу."

Все это в самой глубокой и всесторонней мере пропитывает все богослужение Православной Церкви словами, образами и мыслями Священного Писания.

Уже несколько раз мы указывали на внутреннее обоснование этого. Сейчас скажем о практическом выводе из этого, практическом выводе, важном для тех, кто пожелал бы заняться святым и радостным, вдохновляющим делом перевода безмерного богослужебного богатства Православной Церкви на современные западные языки. Ему для этого надо прежде всего полностью и совершенно проникнуться библейской формой собственного материнского языка. Лишь при этом условии его перевод будет полноценным, художественно полнокровным и избегнет обеих опасностей - Сциллы и Харибды всякого художественного перевода: не будет ни рабской буквальной передачей чужого текста, ни вольным изложением - интерпретацией, далекой от подлинника, потому что переводчик, пропитавшийся языком Священного Писания, напитает свой язык тем самым источником, который напитал язык и тех, кого он переводит - церковных песнописцев.

То, что мы говорили о связанности Нового Завета с Септуагинтой, мы должны будем повторить и относительно богослужения. В нем многое останется непонятным для нас, если мы будем пользоваться каким-либо другим вариантом Священного Писания Ветхого Завета, а не Септуагинтой.

Например: 1-я песнь канона Пятидесятницы говорит: "Божественным покровен медленноязычный мраком..." и знающий Священное Писание православный понимает, что тут говорится о Моисее, потому что так, медленноязычным [косноязычным], он назван в книге Исход в переводе 70-ти, а не "несловесным," как передает масоретский текст (Исх. 6:30).

Не зная Маккавейских книг, мы не поймем, например, 8-го ирмоса 6-го гласа: "и праведного жертву водою попалил," где говорится о событии передаваемом в 1-й главе 2-й книги Маккавейской (а не о жертвоприношении пророка Илии, как думают некоторые. В этом последнем случае было бы: "жертву и воду попалил").

В 109-м псалме по массоретскому тексту нет слов Рождественского прокимна и стихов "Из чрева прежде денницы Я родил Тебя," каковые взяты из текста 70-ти.

Но это духовно обогащающее сознание оказывается доступным не только грекам. Почти в такой же мере обладаем этим и мы, православные русские" потому что наше церковное Священное Писание Ветхого Завета на церковно-славянском языке сделано с перевода 70-ти, Новый Завет на церковно-славянском языке строго церковно-традиционен, и богослужение мы имеем во всех смыслах на том же языке.

И хочется от всей души пожелать того же и нашим западно-европейским православным братьям: вчитываться, вживаться в богодухновенный перевод 70-ти, проникаться его языком, его образами, среди кодексов Нового Завета избрать наиболее церковный, наиболее традиционный, проверенный и подтвержденный Церковью, освоить язык этого Ветхого и Нового Заветов, и этим языком перевести все гигантское богатство православного богослужения.

Для того, кто будет полностью владеть библейским языком, эта задача будет значительно облегчена тем, что большинство фраз и образов в богослужебных текстах будут ему знакомы, уже как бы готовы.

Как известно, еще блаженный Иероним жаловался на множество разночтений в различных манускриптах Нового Завета, говоря: "Tot paene versiones, qout codides" - столько же вариаций, сколько и кодексов.

Если мы просмотрим критические издания, например, Нестле, с научным аппаратом, т.е. с указанием разночтений, то увидим, что буквально ни одного слова в Священном Писании не останется неподвижным. Впрочем, большинство этих разночтений незначительно: "в Капернаум" пришел Господь или "к Капернауму"; "яко свет" была Его одежда при Преображении или "как снег" и т.д. Но есть и очень важные разночтения, как например, включать или не включать в евангелие от Матфея слов Христовых "Этот же род изгоняется молитвою и постом"; включать или не включать в евангелие от Марка вторую половину его повествования о Воскресении Господа. В евангелии от Луки просил разбойник на кресте Господа помянуть его "во Царствии Своем" или просто "помянуть"? Включать или не включать в евангелие от Иоанна повествование о блуднице, о которой Христос сказал книжникам: "кто из вас без греха, первый брось в нее камень"? Включать или не включать в послание от Иоанна исповедание Пресвятой Троицы: "Три свидетельствуют на небе Отец, Слово и Святый Дух, и Сии три суть едино"?

Все это - вопросы разночтений. Современные протестантские издания решают их по разному: на основании авторитета различных знаменитых библеистов, на основании согласия большинства манускриптов, то есть по принципу большинства голосов, или на основании большей древности манускриптов и т. д. Все это не наши, не церковные пути.

Вопрос разночтений может быть интересен и для нас, но лишь исторически: каковы были варианты в тексте. Критические издания вроде Нестле, где этот вопрос научно и наглядно поставлен - полезны. Но решать этот вопрос мы будем не по свидетельству большинства манускриптов и не по их древности, и уж тем более не на основании авторитета внецерковных библеистов. а на основании голоса Церкви. Для нас непогрешим тот текст Священного Писания и Ветхого и Нового Заветов, который принадлежит Церкви, Ею принят и существует для Ее божественной жизни.

При этом необходимо отметить, что именно манускрипты группы "К" легли в основу первого греческого печатного издания, сделанного Эразмом Роттердамским в 1516 году (только Апокалипсис в этом издании сделан с других, неудовлетворительных источников). А издание Эразма Роттердамского под наименованием "текстус рецептус" послужило источником для большинства западно-европейских переводов. Позднейшие же переводы пользуются в большинстве случаев другими оригиналами.

Мы же будем верны церковным путям.

В духовном мире много дорог и тропинок, но прямым, правильным, верным путем является всегда один путь - путь церковный. Он начался Сотворением мира, покаянием Адама, подвигом Ноя, призванием Авраама, историей Избранного народа, Христом Спасителем. Его святыми апостолами, святыми отцами, подвигом иноков и верностью всех чад Церкви Христовой до наших дней, и продолжится до скончания века.

Как у каждой дружной семьи есть свой язык, свои выражения, свои образы, так и у всех принадлежащих этому пути людей есть свой язык, свои образы, свои предания и обычаи: один язык, одни выражения, одни образы на всем протяжении от Сотворения мира и времени Синайского Закона до наших дней. И этот язык, эти образы и выражения поддаются передаче на все наречия земли, если только их искать, об этом заботиться и не сбиваться на неверные распутья.

Попытки же достигнуть полного единства религиозных и научных знаний в позднейшее время - в Средние века, когда и религиозность потускнела, и научный уровень понизился, не принесли ничего, кроме вреда и религии, и науке.

Это не значит, что наука и религия несовместимы, как хотят уверить нас враги религии.

Что первоначальный человеческий род так развратился, что Господь должен был уничтожить его водами Потопа, сохранив лишь праведного Ноя и его семью, от которых и восстановил заново человечество; что среди потомков этого праведного Ноя было много грешников, но были и праведники, что один из этих праведников стал предком Избранного народа, из среды которого вышел Спаситель мира - Христос.

Все это надо знать христианину, чтобы правильно верить и быть подготовленным для защиты веры. Недаром Сам Христос Спаситель ссылался на эти факты из книги Бытия (Мф. 19:4, 24, 38; Мр. 10:6 и др.).

Антропологических же и археологических сведений Священное Писание не дает. Они не нужны для дела спасения человеческих душ.

Поэтому на твой вопрос, как по Библии надо представлять себе первых людей: красавцами ли, как их рисуют в Библейских иллюстрациях, или теми обезьяноподобными уродами, как они изображаются в популярных книгах по антропологии, ответа в Священном Писании мы не найдем, так как знание всего этого не нужно для душе пастырских задач Церкви.

Но это никак не значит, что такой вопрос незаконен и что ты не имеешь права его задавать.

Всеми вопросами имеет законное неотъемлемое право интересоваться христианин. Неправо говорят те, кто утверждает, что надо верить просто, не задавая вопросов. За такими утверждениями часто таится равнодушие и холодность к истине.

Но ответа на этот вопрос, как и на все внешние для Церкви вопросы: научные, экономические, государственные - надо искать не на строках Библии, а в свободных выводах человеческого разума, которому Господь предоставляет свободу, не предписывая, ни как вести научные исследования, ни как торговать, ни как строить государство.

Церковь при этом требует от христианина только одного, чтобы каждое из этих дел он совершал честно, т.е. чтобы в научной области он стремился к отысканию научной истины, а не к навязываемым ему посторонними соображениями выводам.

При этом такие борцы антихристианства проявляют часто вопиющее невежество в Священном Писании и вообще в делах веры.

Например, когда-то глава воинствующих безбожников Е. Ярославский, издевался над Библейским текстом, пользуясь тем, что его слушатели, хотя и проходили в свое время уроки Закона Божия, но увы, очень плохо знали Библию; он утверждал, что по Библии неизвестно на ком женились сыновья Адама и Евы, Каин и Авель, потому что кроме них, никто в Библии не упомянут, хотя там совершенно ясно говорится, что Адам и Ева родили сынов и дочерей (Быт. 5:4).

Коренной несовместимости подлинных научных данных и данных Библии, конечно, быть не может. И законы природы, которые изучает наука, и истины Священного Писания принадлежат Одному и Тому же Законодателю, Творцу и Промыслителю, Который не противоречит Сам Себе.

Но снова повторю: полного совпадения между теми и другими данными быть не может, кроме указанной причины, еще и потому, что религиозные истины даются раз и навсегда для всех людей, и для самого разнообразного их культурного уровня. А научные истины доступны лишь людям со специальной подготовкой и все время подвергаются переменам, в зависимости от новых и новых выводов науки.

Нельзя проводить соединяющие нити между неподвижной скалой и быстро текущей рекой. Будем помнить, что, если преступны лживые, богоборческие утверждения материалистической науки, то, отнюдь, не полезны и противоположные, навязываемые науке представления, якобы, диктуемые интересами защиты Библии.

Библия в защите и "подтверждении" не нуждается. А науке необходима полная свобода в своих выводах.

Конечно, домыслы, приводимые в защиту и "подтверждение" Библии, гораздо менее плохи, чем злоухищрения безбожников, но и они могут нанести вред.

Сколько вреда в свое время принесло осуждение теории мироздания Коперника или теории эволюции Дарвина. Никак нельзя было торопиться с их осуждением, тем более, что сами создатели этих теорий были людьми верующими. Коперник был церковным старостой в своем англиканском приходе.

Укажу попутно и на более мелкие и менее известные случаи неполезного применения научных терминов к Библейскому тексту.

В Библейском повествовании о св. пророке Ионе в подлиннике, в еврейском тексте, говорится, что его проглотила "большая рыба," по-еврейски "даг гадол." При переводе этого текста на современные языки вместо "большая рыба" было поставлено "кит," так как, согласно старинному научному представлению, именно кит является самой большой рыбой. Это представление сохранялось до половины XIX века, и еще в английской зоологии О. Гольдсмита, изданной в 1857 году, кит причисляется к рыбам.

А сколько насмешек вынесла Церковь из-за этой неудачной замены слова, сколько плохо утвержденных душ поколебалось и усумнилось.

То же самое можно повторить относительно слова "заяц" в Пятикнижии Моисея. По-еврейски тут стоит слово "шафан." Это небольшой копытный зверек, в русской зоологии называемый даманом, по-английски - хираксом. Он водится в Сирии и Африке.

Но вернемся к твоим вопросам: какой вид имели первые люди, и кого именно из известных науке предчеловеков и ранних видов человека можно назвать с нашей христианской точки зрения людьми?

Как я уже дважды говорил, сопоставление научных сведений и истины Священного Писания небезопасно. Но, если мы сделаем это смиренно, осторожно и не навязчиво, то, может быть, мы не согрешим, а, наоборот, поговорим с пользой.

В Африке встретили они горилл и шимпанзе, в Азии - гиббонов и орангутангов (что по-малайски значит "лесной человек"). Люди это или обезьяны? По телу они (особенно новооткрытый вид Бонобо) до чрезвычайности близки к людям. Но они не говорят - бессловесны, никакой духовной жизни в них не обнаруживается. Значит они - не люди.

Когда в Америке испанцы и англичане встретили краснокожих индейцев, они тоже не сразу поняли, кто перед ними: люди или нет?

Испанцы применили верный метод: они стали расспрашивать индейцев, верят ли те в Божество и в загробную жизнь? Убедившись, что индейцы верят в то и другое, испанцы признали их людьми и стали прилагать всяческие старания, чтобы обратить их в христианство.

Англичане же, основываясь на физическом внешнем несходстве индейцев с белокожими европейцами и на враждебности их к пришельцам, отказались признать их людьми, не проявляли стараний обращать их в христианство и охотились на них, как на зверей.

Этот метод неверный.

Применим испанский метод к доисторической антропологии. И если мы не можем спросить древних ископаемых предчеловеков и людей: "как ты веришь?" то мы можем внимательно приглядеться к их останкам, именно, с этой точки зрения.

Дриопитеки, австралопитеки и подобные им существа, конечно, не люди, несмотря на их бесспорное телесное сходство с людьми. Бонобо немногим дальше от человека по строению тела, и тем не менее он не человек, а обезьяна.

Решающим для нас соображением является то, что ни у дриопитеков, ни у австралопитеков не обнаружено никаких следов духовных процессов.

То же самое можем мы повторить и относительно питекантропа и синантропа (ныне и тот, и другой именуются Хомо Еректус), и даже о гейдельбергском человеке. Обо всех них в американском учебнике по палео-антропологии М. Дейя говорится: "Их мозг был объемом от 850 до 1200 куб. см. (мозг современного человека в среднем 1300 куб. см.), и насколько можно судить по структуре их ног, они ходили прямо... По-видимому у них были все данные, чтобы приступить к выработке начатков языка. Но нет никаких признаков, чтобы кто-либо из питекантропов обладал речью."

Следующей за перечисленными стадиями предчеловечества является неандерталец. Человек ли он? Он употреблял огонь, он делал каменные орудия. Все это как-будто заставляет нас предполагать в нем человека. К. Маркс и Энгельс утверждают, что именно выработка орудий производства делает предчеловека человеком. И тем не менее, окончательной уверенности в том, что неандерталец - человек, у нас нет.

Никаких признаков духовности или одухотворенности в нем не замечается: ни произведений, хотя бы самого примитивного, искусства, ни каких-либо попыток украсить свои орудия или свое жилище мы не видим в сравнительно многочисленных останках неандертальцев.

А примитивные орудия делают и шимпанзе (даже не бонобо), как свидетельствует Дж. Гудолл, которая наблюдала шимпанзе 9 лет.

И только при наступлении следующего периода, при переходе от нижнего палеолита к верхнему, при смене неандертальца кроманьонцами, мы можем не колеблясь утверждать, что перед нами есть человек. У него наличествует чувство прекрасного.

Если это так, то на первый твой вопрос можно ответить вполне удовлетворительно. Первые люди имели очень привлекательный вид. Все научные исследователи рисуют кроманьонца прекрасным. Средняя величина его мозга никак не меньше, а может быть даже больше средней величины мозга современного человека. А его искусство в пещерах Франции и Испании вызывает единодушное восхищение всех людей, сколько-нибудь любящих красоту. Недаром пещеры Ласко и Альтамиру часто именую Сикстинскими капеллами палеолита.

Но не будем торопиться утверждать, что наш домысел абсолютно верен. Несколько раз я говорил и снова повторю, что сопоставление религиозных и научных фактов очень спорно.

Джиордано Бруно католики сожгли не за то, что он предполагал возможность обитания людей на других планетах, а за то, что он утверждал это, как абсолютную истину, по своей логике: раз Бог сотворил множество миров, значит Он обязан населить их разумными существами. И он требовал признания этой истины, как абсолютной, и от римского папы, и от всех католических епископов.

Его учение было признано еретическим, и он был сожжен. Но мы теперь ясно представляем себе, какой вред могло бы принести его утверждение, если бы оно было принято христианским сознанием, как абсолютная религиозная истина.

Нас за наши утверждения не сожгут. Сейчас сжигают за другое. Но вред церковному сознанию абсолютизацией своих утверждений и мы можем принести.

Итак, будем смиренны, не будем абсолютизировать нашего домысла, того, что Адам и Ева и первые поколения людей были той расой, которую доисторическая антропология называет кроманьонцами.

Тем более, что мне представляется и другая возможность сопоставления Библейских и научных данных в этой области.

Пред эпохой кроманьонцев господствующим и самым распространенным видом людей или предлюдей были неандертальцы. Рядом с ними жили и предшественники кроманьонцев. Из находок на горе Кармил мы знаем, что эти два вида человеческого рода смешивались между собой и давали вполне полноценное потомство.

Неандертальцы делали орудия, владели огнем, но не обнаруживали никаких духовных процессов. Первоначально они были гораздо многочисленнее кроманьонцев. Но внезапно и совершенно необъяснимо с научной точки зрения, как неандертальцы, так и помесь их с кроманьонцами исчезает бесследно. Ни малейшего признака примеси неандертальской крови в последующих поколениях нельзя найти.

Итак, было время, когда на земле было два вида человеческого рода одновременно. Это может кое-кого смутить. Но если мы вглядимся в библейские строки, мы заметим, что и там говорится о двух видах первоначального человеческого рода: о сынах Божиих и сынах человеческих, о потомках Сифа и потомках Каина.

Говорится и о смешении этих двух видов. И как потомков Каина, так и смешивавшихся с ним потомков Сифа Господь характеризует такими словами: "Не вечно Духу Моему быть пренебрегаему человеками сими, потому что они - плоть." Только плоть, ничего духовного в них нет.

О, мы хорошо по нашей современности знаем такое состояние человечества. И оно может вполне соответствовать тому представлению, какое у нас создается о неандертальцах.

Воды Потопа истребили этих исключительно плотских людей, так что от них не осталось потомства. Спасен был только праведный Ной со своим семейством. В нем не было ни малейшей примеси крови от греховной разновидности человеческого рода. И первые поколения его потомков (несмотря на наличие Хама) мы можем представлять себе и душевно, и телесно обновленными, свежими, и внешне привлекательными, и душевно обогащенными, способными создавать прекрасные творения Ласко и Альтамиры.

Но снова повторю: не будем абсолютизировать и этих сопоставлений.

В заключение считаю своим долгом выйти за пределы намеченных тобою тем и вкратце сказать тебе, почему наш милосердный и человеколюбивый Господь уничтожил все пред-потопное человечество. Помню, в детстве картина Всемирного Потопа Густава Доре очень смущала мое сердце.

После грехопадения первых людей Господь тотчас же начал приготовление к делу их спасения. Адам и Ева приняли в этом участие: они начали каяться. Каин же своим преступлением и нераскаянностью в нем отверг этот путь. Его потомки и смешивавшиеся с ним потомки Сифа никак не проявляли раскаяния и полностью оплотянились.

Казалось, план Божий о спасении людей нарушен совершенно. Люди рождались, жили совершенно бездуховной, чисто плотской жизнью и, умирая, сходили во ад без надежды быть когда-нибудь освобожденными из него. Что может быть бессмысленней и противоположнее Божиим планам о людях?!

Оставался один праведный человек. Ной, и его семейство разделяло с ним его праведность. Но если они останутся в среде растленных людей, то через одно-два поколения растлятся и они.

И вот Господь уничтожает безнадежно развращенный человеческий род и спасает Ноя и его семью, а в них залог возможности спасения всех людей.

Помню, каким радостным для меня открытием в юности были строки в послании св. ап. Петра о том, что Господь не забыл уничтоженного Им предпотопного человечества, не пренебрег этими душами, но вывел их из ада, когда созрело обеспеченное их уничтожением дело спасения человеческого рода.

Ап. Петр пишет: "Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши... Он и находящимся в темнице духам, сошедши, проповедовал, некогда непокорным ожидавшему их Божиему долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, т.е. восемь душ, спаслись" (1 Пет. 18:20).

Итак, выполняя завет того же апостола Петра, по слову его, "Будем всегда готовы всякому требующему у нас отчета в нашем уповании дать ответ с кротостью и благоговением."

Другое мнение господствовало среди святых отцов, главным образом среди тех, кто имел дело с переводами Священного Писания на другие языки. И не без участия Промысла Божия наибольшую авторитетность в Христианской Церкви приобрел не еврейский подлинник Священного Писания, а древнейший перевод с него на греческий, так называемая Септуагинта.

Последователи этой теории считают, что св. Моисей при составлении текста Священного Писания включал в него дошедшие от древних времен предания, проверяя их через призму Святого Духа так, чтобы в словах Библии не оставалось ни одного неправого слова, ни одной неправой мысли.

Эта вторая теория вызывает у пишущего эти строки большее сочувствие, ибо позволяет в число тех, кто был призван к сотрудничеству с Духом Святым, включить более широкие круги людей, главным образом предков еврейского народа, прежде всего праведного Авраама, выходца из Ура Халдейского, т. е. из области Вавилонской, что и объясняет, почему именно вавилонские (месопотамские) предания особенно близки к библейским.

Повествование о Потопе является лишь одним из таких преданий. В древне-сумерийском изложении есть повествование о сотворении мира, начинающееся по-суме-рийски строкой "Энума элиш ля набу шамаму" ("когда небеса не были наименованы"), служащей, по восточной традиции, заглавием всему повествованию.

В этом повествовании бросается в глаза коренная разница с библейским. В то время, как святая Библия начинается торжественным провозглашением: "В начале сотворил Бог небо и землю," - и эту истину мы ежедневно исповедуем в нашем символе веры, вслед за святым пророком Иеремией повторяя, что "боги, не сотворившие небо и землю, исчезнут с земли и из-под небес" (10:11), и что "Бог сотворил землю силою Своею, утвердил вселенную мудростью Своею и разумом Своим простер небеса"; - вавилонские легенды приписывают сотворение мира по частям различным богам или обществу богов, показывая, что в этом важнейшем моменте память изменила жителям Вавилона, и они передают позднейшим поколениям в корне искаженную картину миротворения. Этим лишний раз свидетельствуется, что ради сохранения неповрежденной истины в человечестве не мог Господь предоставить хранение ее людским силам, и что необходимо было вмешательство в это дело Святого Духа, "говоривший отцам через пророков."

Впрочем, это очищающее действие веяния Святого Духа видим мы и в наиболее приближающемся к истинному повествованию, в предании о Потопе.

Приведем выдержки из этого предания по книге доктора Георгия Ру "Древний Ирак" (Лондон, 1964).

Мы видим в этом повествовании и близкое сходство с библейским рассказом, и коренную разницу с ним. Прежде всего бросается в глаза разница между величавым и светлым образом Божиим, встающим со страниц Библии, и часто отталкивающим образом языческих богов, скорчившихся, как псы, при стихийном бедствии, и слетающихся, как мухи, при запахе жертвы. При сравнении двух повествований мы ясно видим разницу между повествованием, прошедшим горнило Духа Святого, и повествованием, этого очищения не имевшим.

Самым важным признаком того или другого является наличие или отсутствие нравственного смысла в описываемом событии. Библейский Потоп был последствием всеобщего греха человечества. Все люди, за исключением Ноя и его семьи, впали в безысходную плотяность, прекратили всякую духовную жизнь. Из примера теперешнего времени мы ясно можем представить такую жизнь. Этим в корне нарушался план Божий о человеке.

сходили во ад, и если бы все человечество без исключения оказалось бы в таком положении, то ни для кого не осталось бы надежды на вечную жизнь в Царствии Божием.

По этому, а не по случайному капризу, уничтожает Господь предпотопное человечество, спасая Ноя и его семейство и тем сберегая человеческий род.

Но Господь не забыл и уничтоженные человеческие поколения. Святой ап. Петр свидетельствует: "Христос находящимся в темнице духам, сошедши, проповедал. Некогда непокорным, ожидавшему их Божиему долготерпению во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды" (1 Пет. 3:19-20).

Всего этого, конечно, нет в языческих месопотамских записях.

И мы можем только с благоговением благодарить Господа нашего, Духа Святого за то, что благоволил Он предпринять очищение человеческих преданий для сохранения Истины. Если бы не это вмешательство Святого Духа, то может быть мы принуждены были бы почитать доселе богов, скорчившихся, как псы, и жадно льнущих на съедобное, как мухи.

Эта статья была уже написана, когда в газетах и журналах появилось известие о новых открытиях при раскопках в Сирии развалин города Эблы, от времен еще до-библейских. И, конечно, начали делаться антихристианские и анти-библейские выпады по этому поводу. Настоящая статья не может ответить на поднимаемые там вопросы уже потому, что она написана ранее получения известий о новых открытиях и потому что эти известия еще очень сумбурны и не обработаны. Но она дает ответы на основные вопросы, возникающие в связи с новыми открытиями на Ближнем Востоке, и потому может принести свою долю пользы.

С этого момента эти три основные ветви человечества приобретают каждая свои особые свойства. Потомство Хама приобретает особые наследственные черты, которых пет у потомков Сима - семитов, и потомков Иафета - иафститов. В свою очередь, и эти последние начинают коренным образом разниться друг от друга.

"Благословен Господь Бог Симов," - говорит о своем старшем сыне святой и праведный Ной. В этих словах мы можем видеть пророчество об особо повышенном религиозном призвании потомства Симова.

А при переходе от нижнего палеолита к палеолиту верхнему вдруг возникают местные разновидности "культур" и человеческие орудия начинают различаться не только по эпохам, но и по местам обитания.

При этом, у того древнего, не разделенного человечества мы не находим никаких признаков сколько-нибудь развитой душевной жизни: нет у них ни признаков погребения своих умерших соплеменников, ни следов каких-либо произведений искусства.

Это состояние древнего человечества напрашивается на сопоставление с Божиими словами о предпотопном человечестве: "Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть," т.е. только плоть, ничего духовного и даже душевного.

И потом вдруг, для науки совершенно неожиданно, в тот момент, когда Мустьерская культура сменяется Ориньякской. ее носители перестают бросать своих покойников как попало в лесах и полях, а начинают заботиться об их погребении, и стены пещер, где они обитали, покрываются изумительными по красоте и выразительности рисунками: душевная, а в зачаточной форме и духовная жизнь людей начинает проявляться, больше того, можно сказать, начинает цвести. Это как раз то, что мы вправе ожидать от обновленного и очищенного водами Потопа человечества.

Вместе с тем, как вскоре после того показывает нам археология, что единая до тех пор, изменявшаяся лишь по эпохам, но в каждую данную эпоху общая для всего человечества культура начинает разделяться на отдельные местные культуры. В этом явлении отображается явившееся вскоре после Потопа разделение человечества на различные расы.

Мы не будем останавливаться на очень неясном и спорном вопросе о происхождении различных рас человечества. Этот вопрос не выяснен ни научно, ни библейски. По Библии ясно только то, что Библия и хочет установить, это, что избранный Божий народ происходит от старшего сына Ноева - Сима (отсюда - "семиты," так как греческая буква "и" в имени Сим по-латински произносится как "э").

Старинная традиция приписывает происхождение славян и соплеменных им пародов от младшего сына Ноева - Иафета, и наш святой Летописец пишет: "Иафетово колено - то варяги, мурмане (норманы), готи, русь, англяни, галлы, ляхи, вольски, римляне, немцы, венедицы, фрязи и прочие, еже приседят от запада и полунощи."

Кто является потомками Хама мы даже приблизительно сказать не можем. Библия об этом говорит очень глухо: сначала в качестве потомков Хама называется и Вавилон и Ассур, а потом Ассур и Арам (арамейцы) называются потомками Сима, каковыми их считает и этнография.

Из иных потомков Хама отметим Нимрода, о котором св. Библия говорит, что он был "сильный зверолов пред Господом." На этом основании мы можем догадываться, что к потомкам Хама принадлежат дикие охотничьи племена надолго до наших времен сохранившие свою дикость. Конечно, никакой народ, никакое племя, знакомое с Библейским повествованием, не претендовало на происхождение от Хама.

10-я глава Библии, посвященная затронутому тут вопросу о происхождении рас (племен) человеческих, заканчивается словами: "Вот племена сынов Ноевых, по родословию их в народах их. От них распространились народы но всей земли после потопа."

dеdit

т.е. Кесарийцам Тивериум (театр, посвященный имени Тиверия).

Понтий Пилат

Префект Иудеи

подарил.

Открытие это многозначительно. Как и многие другие современные открытия, оно опровергает антихристианские домыслы проф. Бруно Баусра и лютеранского пастора, Артура Древса, утверждавших, что ни Иисуса Христа, ни апостолов, ни Понтия Пилата, ни других лиц, упоминаемых в Евангелии, не существовало, что все они являются лишь позднейшими мифами. Теория эта очень понравилась богоборческим кругам, как на Востоке, так и на Западе, и в Советском Союзе еще двадцать лет тому назад многомиллионными тиражами печатали произведения пастора Древса.

Но исторические открытия последних десятилетий в корне опровергли эту лживую теорию, и писатель Д. С. Мережковский мог привести утверждения двух как он пишет, „свободных и в церковной апологетике не заподозренных критиков," свидетельствующих: "Мы вынуждены признать за христианскими документами первых поколений после 30-х годов о главных событиях жизни Иисуса меру достоверности наивысшую, какая только возможна в истории." И еще: "Сведения наши о Сократе менее достоверны, чем об Иисусе, потому что Сократ изображен писателями-сочинителями, а Иисус - людьми неписменными, почти неграмотными."

Открытие Стеллы с именем Пилата является одним из звеньев в серии открытий, приведших к таким заключениям и неверующих исследователей.

Подлинность найденной надписи и правильность наименования Пилата префектом твердо установлены в настоящее время наукой. Тем не менее, Британская Энциклопедия продолжает именовать без всяких оговорок Пилата прокуратором. Очевидно, раз открытие сделано итальянцами, а не англичанами, на него можно не обращать внимания.

В связи с этим событием в археологической литературе оживился интерес к Понтию Пилату. Сделано несколько интересных изысканий о его происхождении. Он - из самнитского рода. Самниты - латинское горное племя, родственное римлянам, но долго воевавшее с ними. Род Понтиев пользовался известностью и почетом среди самнитов. Он сохранился до нынешнего времени. Один из Понтиев женат на известной итальянской киноартистке Софии Лорен. Имя Пилат тоже самнитского корня. Оно значит "вооруженный копьем" - pilum.

Иосиф Флавий и Филон рассказывают о нескольких эпизодах столкновений Пилата с иудеями. Иудеи жаловались на него императору Тиверию. Император приказывал Пилату быть более снисходительным к бунтующему народу и внимательнее относиться к его верованиям и предрассудкам.

Но в немилость у императора Пилат впал не из-за иудеев, а из-за самарян, которые, вопреки его запрещению, собрались в многотысячном множестве у горы Гаризим, поверив некоему лжепророку, убедившему их, что тут чудесно откроются сокровища, будто бы скрытые тут Моисеем. Пилат приказал им расходиться. Когда же они не повиновались, двинул на них войска. В последовавшей рукопашной схватке пало много самарян и римских легионеров.

Разгневанный Тиверий сместил Пилата и вызвал его на суд в Рим. Пилату грозило суровое наказание. Но пока он плыл в Рим, Тиверий умер, а его преемник Гай Калигула отменил все постановления Тиверия. Средневековые легенды о дальнейшей судьбе Пилата не находят себе исторических подтверждений, и автор большого исследования о жизни Понтия Пилата, английский историк, профессор Пауль Л. Мейер, предполагает, что Пилат последние годы своей жизни провел в Риме мирно, как обычный римский магистрат в отставке. Но мы никак не можем согласиться, что эти годы были безмятежно мирны для него. Над ним, без сомнения, всегда тяготела тень той страшной минуты, когда он произнес свое роковое слово: СТАВРОФИТО - "да будет распят."

--- --- --- ---

Книга начинается с изложения того, как, несмотря на то, что "неподвижный исторический консерватизм вселенской церкви во всех ее вероисповеданиях уже слишком достаточно, почти два тысячелетия, сопротивлялся какому бы то ни было отрицательному, профанному и критическому отношению к библейскому материалу," в конце концов, все таки критическое отношение к Библии побеждает повсюду, и даже "в римско-католической церкви эти выводы, если не приемлются еще в прямом виде, то они серьезно обсуждаются, как методологические проблемы, как рабочие гипотезы, и потому выводят римско-католическую науку о Ветхом Завете из плена немощной апологетики" (стр. 7).

Нам горько это слышать, сознавая, что Парижский Богословский Институт и Афинский Богословский Факультет, насколько мы знаем, являются последними независимыми православными высшими богословскими учебными заведениями. Неужели хотя бы их нельзя было сохранить по настоящему православными? Ведь протестантских высших школ так много!

Гордые слова. Сколько в них профессорской гордыни и пренебрежения к этому "плебейскому" занятию "крестить и благовестить," которое мы вместе со всеми апостолами и святителями почитаем высочайшим, единственным делом во всей вселенной, которому все эти гордые "аристократические высоты богословского цветения" могут только служить второстепенными и третьестепенными подсобиями. И если они перестают быть такими пособиями, а тянутся к непринадлежащей им самостоятельной роли или уходят на кривые пути плотских мудровании, то рука Божия безжалостно низвергает их: иногда милостиво ранее, чем указанный позор коснется их, как это случилось с русской академической наукой, иногда попуская им договариваться до Геркулесовых столбов безверия и безумия, как это случилось с протестантской, например, Тюбингенской немецкой т.н. богословской наукой.

Что же это за "выводы библейской критики," о неусвоении которых православной богословской наукой так скорбит проф. Карташев?

Их много. В разбираемой книге они упомянуты вкратце.

Прежде всего, оказывается, что целый ряд книг Ветхого Завета "псевдоэпиграфичен," т.е., книги эти принадлежат не тем авторам, кому они приписываются. Правда, проф. Карташев тут же спешит оговориться, что "вероучительный авторитет священных книг не зависит от определенного авторства." Мысль верная. Авторитет священной книги придает Церковь уже тем, что, включая ее в свой канон, ее авторизирует, т.е., данная священная книга признается книгой Церкви. Поэтому, например, авторитет соответствующих книг ничуть не уменьшается от того, что их автором был царь Соломон, ставший из "рачителя премудрости" - "рачителем блудных жен." Но это значит, что Церковь авторизирует данную священную книгу полностью. И для каждого непредубежденного верующего человека, не ослепленного горделивым представлением о культурном превосходстве своего поколения над прочими, двухтысячелетнее свидетельство Церкви о том или другом авторстве той или другой священной книги не только вследствие непогрешительности ее нравственного авторитета, но и по рациональным соображениям убедительнее, чем калейдоскопически сменяющиеся мнения по этому вопросу различных "научных" авторитетов.

Например, для нас царь Давид не является "легендарной личностью" (стр. 25), созданной по домыслу авторитетов, которым верит проф. Карташев, в реторте иудейских книжников и раввинов послевавилонского периода, а ярчайшей жизненной живой личностью, которую мы любим живой любовью. Этой живой, а потому и понимающей, внутренне проникающей в его переживания, как в собственные, любовью мы ясно ощущаем его чувствования, когда после своего грехопадения он сложил священнейший псалом, который и мы так часто повторяем в минуты и наших грехопадений: "Помилуй мя. Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое..." И мы никак не можем отнять этих священных строк у хорошо нам знакомого псалмопевца-царя и отдать их неведомым фальсификаторам VI или IV века до Рождества Христова, которые, по догадке проф. Карташева и признаваемых им авторитетов, так хорошо подделались под покаянное чувство выдуманного ими легендарного царя, что два тысячелетия лучшие и умнейшие из христиан не могли догадаться, что они покаянно повторяют фальшивку.

И мы знаем также, что этот любимый нами царь Давид знал, и не между прочим, а как одну из основ своей веры, и о воскресении мертвых, веря в это настолько глубоко и правильно, что мы, верящие в то же, доселе встречаем повечерие Воскресения его словами "Воскресни, Боже, суди земли," и его же словами торжествуем в ночь Воскресения: "Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...," "Сей день его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь."

Знаем, что в воскресение усопших верили и все святые пророки, так что и слова пророка Осии звучат в Пасхальную ночь самым радостным выражением победы над смертью: "Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа?" (Ос. XIII, 14).

Поэтому для нас совсем неубедительно доказательство, выдвигаемое проф. Карташевым против авторства пророком Исаией всей его книги (это очень ранняя догадка, выдвинутая отрицательной критикой) ссылкой на 24 и 32 главы книги пророка, как на могущия быть написанными лишь во 2-м веке до Рождества Христова, потому де, что тут выражена вера в Воскресение, а этот догмат "забрезжил в потемках ветхозаветного неведения только в конце эллинистической эпохи" (стр. 27-28).

Из свидетельства Евангелия, а также и от И. Флавия, мы знаем, что, наоборот, именно в эпоху, ближайшую ко Христу, значит, как раз к концу эллинистической эпохи, в первые появились среди иудейского народа люди (саддукеи), не веровавшие в воскресение мертвых, как появляются они теперь и среди народов, формально признающих христианство.

И этих людей Господь обличал словами даже не пророка Давида или кого-либо из более поздних священных писателей, а словами того, кого Христос Спаситель и вся Церковь, а с Ней и мы, грешные, признавали и признаем первейшим ветхозаветным писателем - Боговидца Моисея: "О воскресении мертвых не читали ли вы реченнаго вам Богом: "Я Бог Авраама и Бог Исаака и Бог Иакова"? Бог не есть Бог мертвых, но живых" (Исх. 5:6; Мф. 22:32; Мр. 12:26; Лк. 20:37).

К вопросу о Моисее мы еще вернемся.

Но раньше скажем о вопросе, кажущемся нам особенно вопиющим, о попытке дискредитировать фундаментальное для всего христианства пророчество прор. Исаии: "Се Дева во чреве приимет и родит Сына" (Ис. 7:14).

Вот как об этом пишет проф. Карташев: Исаия "как на знамение милости Ягве, указал на предстоящее рождение какой-то молодой женщиной сына с именем Иммануэль... Странно и, конечно, не случайно решение тех благочестивых иудейских переводчиков этого места Исаии на греческий язык, которые упорно поставили здесь неожиданное по смыслу для зачинающей женщины и неожиданное вообще для иудаизма слово "парфенос," т.е. дева, переводя здесь так еврейское слово "га-алма." Прямое еврейское слово для обозначения девства и девы - "бетула." Слово "алма" шире по своему значению. Оно означает зрелую девицу брачного возраста и уже состоящую в браке молодую женщину, по-русски - "молодицу"" (стр. 35).

Этот вопрос, в противоположность прочим домыслам профессора, совсем не новый. Он возник уже в первые века христианства. И Церковь на него давно ответила.

Действительно, в еврейских текстах в этом месте пророчества Исаии стоит не "бетула" - дева, а "алма" - молодая женщина. Так это и переводится словами "неанис," молодица в позднейших еврейских переводах Ветхого Завета на греческий язык. Но в первом, древнейшем переводе с еврейского на греческий, в боговдохновенном и святом переводе 70ти (вернее, 72х, по 6-ти от каждого колена Израилева) толковников, т.е. переводчиков, сделанном по Божиему указанию и нарочито не как индивидуальное дело, а как соборный подвиг всей Ветхозаветной Церкви, в этом переводе тут совершенно недвусмысленно стоит "парфенос" - Дева. "Се Дева приимет во чреве и родит Сына."

Ключ к правильному пониманию того, как это произошло, очень хорошо дает сам же проф. Карташев, когда говорит: "Александрийский перевод 70ти принят с любовью Церковью, а иудейством, его создавшим, с мистическим ужасом отвергнут и заменен другими (Аквилой и Симмахом), антихристиански обработанными" (стр. 35). И ранее о еврейскои подлиннике, с которого были сделаны эти антихристиански обработанные переводы, профессор говорит: "Раввины изъяли из употребления все старые синагогальные списки и заменили их копиями с одного списка, признанного ими наилучшим и образцовым. Благодаря этой, единственной в истории мировых литератур фанатически скурпулезной операции, совершавшейся в конце I и в начале II веков христианской эры, еврейский текст, называемый иначе масоретским, достиг наибольшей неподвижности" (стр. 17).

Только подготовившись таким образом, уничтожив предварительно все еврейские тексты, где стояло страшное для них слово, приготовив и переводы, соответствующие этому же, иудейство выпустило с опровержением христианского понимания пророчества Исаии о Пресвятой Деве.

Но в ответ на все эти тщательные скурпулезные ухищрения древние христианские апологеты спокойно ответили тем, что мы можем повторить и профессору Карташеву: "если бы действительно у пророка Исаии вместо слова "дева" стояло слово "молодая женщина," то никакого знамения в этом не было бы. Ежедневно молодые женщины рождают детей, и никто не видит в этом никакого чуда, никакого знамения."

Профессор высшей богословской школы должен был бы знать, что Церковь уже отвечала на поднимаемый им снова вопрос, на который он отвечает не по Ее голосу, а по голосу Ее врагов.

Пророчество св. пророка Божия Исаии звучит с каждой страницы Нового Завета, является краеугольным камнем нашей веры, и мы не можем ни по свидетельству таких древних врагов христианства, как Аквила и Симмах, ни по домыслам новых мудрователей признать это пророчество ошибочным переводом или подделкой.

На стр. 46 рассматриваемой книги мы подходим к центральному вопросу, разбираемому ею, к вопросу о происхождении Пятикнижия Моисея. Автор забрасывает нас именами ведомых нам и неведомых авторитетов протестантской немецкой критики и говорит:

"Главную долю труда и, можно сказать, самых славных достижений, взяла на свои плечи германская протестантская наука, а за ней - голландская, и трудами Эйхгорна, Фатера, Эвальда, Рейсса, Графа, Кюенена, наконец, Ю. Велльгаузена окончательно вычеканила прочные очертания самой вероятной гипотезы о генезисе книг Моисеевых... Началось литературным анализом Пятикнижия, установлением его многосоставности и перешло в глубокую перестройку всей исторической схемы развития религии Израиля, т.е. всей привычной священной истории. Еще в 1834 году профессор протестантского Богословского Факультета в Страсбурге Э. Рейсе провозгласил тезис, диаметрально противоположный этой схеме: не сначала Моисеев закон, а потом пророки, а наоборот: исторически сначала пророки, а потом уже писанные Моисеевы законы. В эту формулу укладывается вся суть литературно-исторического открытия ветхозаветной библейской критики" (стр. 47).

Как на главное доказательство для такой перестановки вверх ногами всего Ветхого Завета, указывается на то, что от Иисуса Навина до Ездры библейские книги будто бы не знают о существовании Моисеева законодательства.

Это фактически не верно. Самый беглый просмотр страниц Библии указывает на противоположное.

Книга Иисуса Навина с самых первых строк своих подразумевает книги Моисеевы и неотделима от них. Не зная Моисеевых книг, в книге Иисуса Навина ничего понять нельзя. См, гл. Т, 13,17; гл. II, 13 и 17; гл. Ш, 4; гл. XI, 126 и т.д. и т.п.

История дочери Иевфая, при всей ее загадочности, имеет ведь еще и другие объяснения, кроме того, которое ей дает профессор Карташев.

В I книге Царств Анна, мать Самуила, молится Господу словами св. Мариами, сестры Моисеевой. При жертвоприношении Илии и сыновей его, они поступают по ритуалу, предписанному в 3 главе книги Левит, а когда сыновья Илия отступают от этого предписания по алчности и чревоугодию, то приносящие жертву обличают их, ссылаясь на написанное в Законе, т.е. в книгах Моисеевых. См. I Цар. 2,1317. Книги Царств, вообще, знают изложенное в книгах Моисеевых. См. 1 Цар. 2:27 и 30; 10:2; 12:6-12; 14:32; 3 Цар. 1:50.

О правах царя совершенно одинаково говорят 8 глава I книги Царств и 17 глава Второзакония.

Об угрозах Божиих за нарушение Закона Самуил говорит в 12 главе 1 книги Царств совершенно по Второзаконию. О возмещении за отнятую приточную овцу Давид говорит Нафану по правилу, записанному в книге Исход. Ср. 2 Царств 12:6 и Исход 22:1. Истица у Давида требует казни убийц по правилам Числ и Второзакония. Ср. II Царств 14:4 и Числ 35:19 и 21 и Втор. 19:12.

Особенно показательны слова 3-ей книги Царств, гл 8 ст. 56: "Благословен Господь Бог, Который дал покой народу Своему Израилю, как говорит (Втор. 12:10), Не осталось неисполненным ни одного слова из тех благих слов Его, которые Он изрек через раба Своего Моисея."

Хорив - гора Божия для пророка Илии. Он знает о завете Божием. 3 Цар. 19:8. А книги Царств тесно связаны и с книгами пророков, в частности, с тем пророком Исаией, на которого, как на ветхозаветного евангелиста, каковым его признает св. Церковь, более всего ополчилась отрицательная критика. См. 4 кн. Цар., гл. 19 и 4 кн. Цар" гл. 21, ст. 8-15.

Книги Притчей и Премудрости Соломоновой пропитаны словами Моисеевых книг. Но самое главное это то, что книги пророков, которых так безаппеляционно проф. Карташев ставит исторически ранее Моисеева закона, постоянно приводят слова из Пятикнижия.

Пророк Иеремия знает книгу Бытие. См. Иез. 14:14-20; 16:3 и 45:62. Знает книгу Исход См. Иез. 20:6-14; 18:68. Знает книгу Левит. См. Иез. 4:14-16. Знает Второзаконие. См. Иез. 5:15. Знает устройство храма-скинии. См. Иез. 41:4 и ср. Исх. 26:33 и Лев. 16:2. Сравни также главы Иезекииля с 41 по 47 с соответствующими главами Числ и Левит, говорящих об устройстве скинии и о храмослужении. Иезекииль знает, что священники поставляются из колена Левиина. См. Иез. 43:19.

Пророк Амос, которого проф. Карташев называет "первым из пророков-писателей" (стр. 55), знает историю поражения евреями аморреев, изложенную в книге Числ. См. Ам. 2, 9. Он знает книгу Бытие. См. Ам. 4,11 и б, 6. Знает книгу Исход и все обстоятельства исхода евреев из Египта. См. Ам. 2,10; 3,1 и 4,10.

Слова, которые приводит проф. Карташев из пророка Амоса: "Ненавижу, отвергаю праздники ваши, и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесете Мнь всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо звук гуслей твоих Я не буду слушать" (Ам. 5: 21-23), -имеют совсем иной смысл, чем тот, который придает им проф. Карташев. Эти слова и подобные слова пророка Исаии приводил и Христос Спаситель, Которого никто не смеет заподозрить в незнании Закона Моисеева (см. Мф. 15,7). Для каждого христианина, помнящего слова Господа - "милости хочу, а не жертвы," приводимый текст прор. Амоса совершенно ясен.

А вот как в подлинном контексте звучит последняя фраза, выделенная из текста, приводимого проф. Карташевым в его книге жирным шрифтом, как кажущаяся наиболее благоприятствующая его домыслам:

"Приносили ли вы Мне жертвы и хлебные дары в пустыне, в течение сорока лет, дом Израилев? Вы носили скинию Молохову и звезду бога вашего Ремфана, изображения которого вы сделали для себя. И Я переселю вас далее Вавилона" (Ам. 5,2527).

Для каждого непредубежденного взора, особенно после того, как из приведенных ссылок видно, насколько хорошо знал пророк Амос обстоятельства Исхода, совершенно ясно видно, что Господь негодует тут устами пророка на недостойное служение Ему Израиля во время чудесного вождения его по пустыне, а не говорит, что такого служения совсем не было.

С таким именно пониманием эти самые слова приводит в своей боговдохновенной речи на самой заре христианства св. архидиакон Стефан, как об этом говорится в книге Деяний апостольских в гл. 7, 4243. Неужели христианин будет больше верить концепции Божиего Закона проф. Велльгаузена, нежели вдохновеннейшего первохристианского комментатора - апостола и первомученика?

Пророк Осия, младший современник прор. Амоса, знает книгу Бытие и довольно подробно излагает всю историю св. Иакова. См, Осия, 12:12. Знает книгу Исход. См. Осия, 2:15; 9:3; 12:13; 13:4 и т. д. Не будем более громоздить ссылку на ссылку. Одно можем присовокупить. Пробежав страницы святых писаний пророческих, еще лишний раз убеждаешься, насколько полно и совершенно пропитаны свв. пророки Божиим Законом, данным за столетия до них святому Боговидцу Моисею. Нужно иметь ослепленные очи, чтобы усомниться в этом.

Больше соответствуют истине другие слова проф. Карташева: "Вся излагаемая история еврейского народа протекает в вопиющем и потому непонятном противоречии с самыми основными культовыми предписаниями писанного Моисеева законодательства" (стр. 46).

Но может ли наше время искренне удивиться такому несоответствию между Законом и его выполнением. Посторонний наблюдатель современной жизни, может ли поверить, что мы имеем и формально почитаем евангельский Закон?

Может ли кто-нибудь, зная нашу современную жизнь, сказать, что мы принадлежим к Церкви, исповедующей, что "ни блудники, ни прелюбодеи, ни пьяницы, ни хищники Царстия Божия не наследуют" (I Кор. 6: 9-10) и "аще кто не постится в св. Четыредесятницу, в среду и пяток анафема да будет" (Апостольское правило 69)?

Попрание, даже полное. Закона Господня, тем более царями, даже "при непостижимом согласии легального священства" (стр. 53) не может нас удивлять, тем более в наше время (и во все времена) и никак не может служить доказательством неведения попираемого Божиего Закона и этими царями, священниками, и народом.

Увы, не верно думает проф. Карташев, что "только священники, не читавшие текста 1 и 2 заповедей, могли развести по всей земле иудейской, в столице и в самом храме Ягве такой чертополох разноименных языческих богов, суеверий и культов до безобразия "священного" блуда включительно" (стр. 59). И не только наша, поправшая все Божеские законы эпоха опровергает его оптимистический домысел. После VI Вселенского Собора (правила которого признаются равно обязательными и Востоком и Западом), категорически своим 100-м правилом запретившего христианам рисовать какие бы то ни было соблазнительные картины, христианские церкви эпохи Ренессанса и Людовика XIV наполнялись совершенно скабрезными картинами, выдаваемыми за иконы.

Кроме того, в тогдашнее время слабой технической культуры, чтобы уменьшить вину этих попирателей Божиего Закона, мог стать тот факт, что вследствие попирания и небрежения к Закону, фактически у всего еврейского народа в течение ряда столетий могло оказаться ни одного полного списка священных книг. Ведь в те времена список книги, да еще такой огромной книги, как Библия, был редким явлением.

В период гораздо большего книжного богатства и значительно развившейся книжной техники, в канун появления книгопечатания, в конце XV, начале XVI века во время борьбы с ересью жидовствующих у нас на Руси во всей Православной Русской Церкви не было ни одного сколько-нибудь полного экземпляра Библии. Значит ли это, что она вообще не существовала для русского народа?

И не из домыслов ученых, а из свидетельств самой Библии мы знаем, что несколько книг из ее состава по этой самой преступной небрежности было потеряно в течение веков.

И вовсе неверно, что "от таких признаний книги Царств разлетается в дым иллюзия школьной священноисторической концепции, история исконного существования Пятикнижия" (стр. 59).

Также не замалчивает Библия и того, что в течение многих столетий, трудно сказать скольких, чуть ли не со времен Иисуса Навина до царя Иосии Пасха, данная Богом в установление вечное (Исх. 12:17), не совершалась евреями, как и многое другое из Закона Моисеева. Между тем, если бы дело обстояло так, как это видится проф. Карташеву и другим отрицательным критикам, т.е. если бы история еврейского народа составлялась искусственно в послевавилонский период искуссными фальсификаторами, то разве они, вводившие новые, дотоле неведомые праздники и прочие установления, не внесли бы упоминания о них в составлявшиеся ими летописи?

Профессор Карташев задает себе вопрос; "Когда же выступает на сцену полное Пятикнижие?"

И отвечает: Уже со времени реформы царя Иосии, с 621 года, мы видим влияние Второзакония. Вся история религии Израиля переживает с этого момента крутой перелом... Героическая творческая работа пророков, породившая сначала написание Второзакония, нашла вдохновенных продолжателей этой работы в плену, в значительной степени священников, что видно по чрезвычайному интересу Пятикнижия к кодификации всех бытовых обрядовых деталей (как будто установление порядка Богослужения может быть интересно только для священников - Е. Н.). Все это возведено к первоисточнику всех праотеческих преданий, к Моисею, и запечатлено стереотипной формулой, стократно повторяемой в пестром хаотическом и несогласованном нагромождении разнообразных предписаний: "и сказал Господь Моисею" (очевидно, профессор считает эту формулу не соответствующей истине, т. е. попросту обвиняет Божий Синайский Закон во лжи - Е. Н.). И вот наступил момент, когда прекращается, наконец, характерное молчание о писанном Законе Моисеевом. Знаменитая иудейская Тора, т.е. Пятикнижие, сразу становится в центре внимания послеплененного Израиля. Выступает на вид и лицо, с именем которого связано появление Торы в Иерусалиме. Это священник Эзра, пришедший сюда со второй, большой партией возвращенцев в 398 году до Рождества Христова...

Как видим, наконец-то, к IV веку до Р. X. мы выходим на ясную дорогу из потемок и нестерпимых недоуменностей школьного предания о ходе священной истории.

Какую надо иметь выхолощенную кабинетную душу, совершенно лишенную художественного и исторического чувства, чтобы дойти до таких домыслов!

Нам и то, и другое представление равно кажется подлинным безумием. Не только оскорбляемая такими "богословскими" домыслами наша вера, но и самое примитивное художественное чутье, чувство правды и чувство истории свидетельствуют нам, что живые образы Авраама и прочих патриархов, Моисея и Иисуса Навина не могли быть созданы искусственно. Перед созданием религиозных человеческих образов оказывается бессильным самое великое писательское перо. Вспомним, что такого образа никак не сумели создать ни Гоголь, ни Достоевский. Сравним образ, созданный Достоевским, в лице старца Зосимы и его проповеди с подлинными образами наших подвижников, старцев и их творенияит. Мы сразу видим, где подлинник и где немощное подражание, даже такого пера, как у Достоевского.

Но ведь по домыслу проф. Карташева, эти раввины-писатели V и IV веков должны были бы обладать еще и совершенно исключительным чутьем и знанием древнего, отдаленного от них тысячелетием примитивного пастушеского быта, который мы воспроизводим теперь на основании археологических данных, каких не было у писателей IV века.

Чтобы понять, насколько невозможно такое археологическое чутье у писателей IV века до Р. Х" достаточно вспомнить располагавшую гораздо большими техническими данными историю Тита Ливия, в которой, тем не менее, эпоха древнеримских царей описывается совершенно в формах, современных историку августовских времен. Больше того, вспомним наших русских докарамзинских историков, писавших о древнерусских князьях, как о самодержцах российских в стиле позднейших царей и императоров. Ужели Ездра и его современники-книжники обладали в такой степени этой редкой способностью, ставшей доступной нашему времени, благодаря развитию археологии, - умением переноситься в отдаленную эпоху, совершенно отличную от современной, и столь совершенно художественно воссоздавать ее?

Быть может, Божественное Провидение для того и сохраняет сквозь тьму тысячелетий до наших дней остатки самарянского народа, ютящегося около древнего Сихема у подножия горы Гаризим, чтобы он мог свидетельствовать нерушимую истинность хранимого им Ветхого Божиего Закона.

Но как же перед лицом такой неоспоримой ясности мог, вообще, возникнуть этот вопрос об искусственности происхождения святого Пятикнижия и о том, что до V или IV века до Р. X. ветхозаветный Израиль не знал Божиего Закона?

О психологической подкладке таких "научных открытий" очень хорошо говорит покойный писатель Д. Мережковский, касаясь аналогичного вопроса об искусственности образа Христа Спасителя и о позднейшем будто бы написании Нового Завета. Д. Мережковский пишет: "Был ли Христос, в голову никому не пришло бы спрашивать, если бы уже до вопроса не помрачало рассудка желание, чтобы Христа не было." И далее: "Что такое мифомания? (утверждение, что Христос- миф). Это мнимо научная форма религиозной ко Христу и христианству ненависти, как бы судороги человеческих внутренностей, извергающих это лекарство. "Мiр ненавидит Меня потому, что Я свидетельствую о нем что дела его злы" (Ин. 7:7). И слишком понятно, что всюду, где только желали покончить с христианством, "научное открытие," что Христос - миф, принято было с восторгом, будто этого только и ждали" (Д. Мережковский, "Иисус Неизвестный").

Такой ненависти мы, конечно, не подозреваем в авторе разбираемой нами книги, но склонны эти страшные чувства заподозрить в тех, кому он поверил, в этих благоговейно им цитируемых немецких, голландских, швейцарских профессорах, создавших (много лет тому назад) выдвигаемую им теорию.

Штурм христианства идет широким фронтом. Миру, отвергшему Христа, нужно с корнем уничтожить все Его дело. Одних можно соблазнить просто бездумным соблазном греха, другим доказать, что всякая религия антинаучна и, следовательно, наукой опровергнута, третьих убедить, что Христос Спаситель никогда не существовал и Новый Завет подделан позднейшими авторами, четвертых удостоверить в том же относительно краеугольного камня христианства - Ветхого Завета. Их много этих штурмовых лестниц против твердыни Христовой.

То, что приводимая проф. Карташевым идея искусственности создания Ветхого Завета является одной из таких штурмовых лестниц, атакующих самую сердцевину христианства, ясно при малейшем углублении вопроса.

Ведь Христос, как Он Сам говорит, "пришел не нарушить Закон но исполнить," т.е., восполнить его (Мф. 5:17). Вспомним, сколько раз Христос Спаситель ссылается на Закон Моисеев: Мф. 8:4; 19:7; Мр. 10:3; 12:26 и т.д.

После Воскресения Христос, явившись апостолам на пути, "начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании" (Лк. 24:27).

Можно ли предположить, что Христос имел концепцию о "перевернутом" написании Ветхого Завета? А задача христианина прежде всего заключается в том, чтобы понимать Божий Закон так же, как это делал Христос.

Лучшим образцом такого понимания и изложения такого понимания Ветхого Завета является знаменитая проповедь св. Первомученика Стефана, изложенная в 7-й главе книги Деяний Апостольских. Интересующиеся излагаемой здесь темой пусть сравнят концепцию Ветхого Завета в изложении апостола Стефана и ту же концепцию в изложении проф. А. Карташева. Они легко убедятся в их противоположности и смогут сами судить, какая из этих концепций более логичная, последовательная, с большим историческим пониманием и художественным чутьем.

Настоящее церковное понимание этого вопроса и теперь совершенно идентично с пониманием его апостолом Стефаном в первые, можно сказать, минуты жизни Христовой Церкви - Ее соборность-кафоличность, как эту соборность определил великий учитель Церкви св. Викентий Леринский: "Соборнокафолично то, во что вся Церковь всегда и повсюду верила и верит." Потому что Церковь и истина церковная, нужная для вечного спасения души, не могут зависеть от временных исторических и географических факторов.

Только такое богословие, имеющиее корни в вечности, Церковь почитает своим. И тогда с богословствующего она не спрашивает научных дипломов, но сама дает их галилейскому рыбаку Иоанну Богослову и даже разбойнику на кресте: "овому убо низводиму во ад тяготою хуления, другому же легчащуся от прегршений к познанию богословия."

Всякое же иное мудрование Церковь никогда не признает Своим и не именует святым и высоким наименованием Богословия, признавая все, что не ее - мирской объюродевшей мудростью, как бы эту мудрость ни именовал внешний мир.

Протестантство докатилось до позора "богословов," подобных профессору Б. Бауэру, "пастору" Древсу и др., отвергшим реальность бытия Христа. Неужели школьное "православное богословие" дойдет до такого же позора?