Евангелие от Матфея еп. Мефодий

Святой Лука, повествуя об избрании Апостолов, говорит, что Спаситель накануне всю ночь провёл в молитве к Богу Отцу Своему, ибо в избрании Апостолов Он полагал первый камень в основание святой Церкви. Он желал и Апостолов своих научить, чтобы, избирая кого-либо на служение Церкви, они приступали к этому делу с молитвою, просили Бога показать им достойного. Так они и поступали в последствии. — И, когда настал день, призвав двенадцать учеников своих, — по числу двенадцати колен Израилевых, чтобы и новозаветный избранный народ имел двенадцать духовных родоначальников. И назвал их Апостолами, то есть, посланниками для проведения Его учения. Все они были Израильтяне, а не язычники, не еллины-пришельцы, так как именно чрез потомков Авраамовых должно было распространиться благословение на весь род человеческий. Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и немощь. Он дал силу чудотворений, чтобы они удивляя чудесами, привлекали внимательных к своему учению слушателей. — "Как же они изгоняли духов? — вопрошает св. И. Златоуст и отвечает, — его повелением и властью. Смотри же, как своевременно посылает их. Ибо не с самого начала послал их, но когда они уже довольно времени были его последователями, и, видели, как Он воскресил мёртвого, запретил морю, изгонял бесов, исцелил расслабленного, отпускал грехи, очистил прокажённого. Когда достаточно и делом, и словом удостоверились в могуществе Его, тогда уже и посылает их. Посылает не на опасные подвиги, потому что не было ещё никакой опасности в Палестине, а приходилось только подвергаться злословием. Впрочем, предсказывает им и об опасностях, чтобы заранее приготовить и частым напоминанием приучить их к ним."

Раньше святой Матфей написал о призвании только Петра и Иоанна с братьями их и себя самого, теперь же находит нужным назвать всех Апостолов по имени, чтобы предостеречь верующих от разных лжеапостолов, как замечает блаженный Феофилакт. Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый и по времени призвания, и по своему положению среди Апостолов, Симон, называемый нареченный от Самого Господа Петром, то есть Камень, в ознаменовании твёрдости его веры, и Андрей, брат его; Иаков Заведеев, и Иоанн брат его; Филипп и Варфоломей, он же и Нафанаил, Фома, или Дидим, что значит Близнец, и Матфей мытарь, он же Левий Алфеев, брат Иакова Алфеева, — св. Златоуст замечает при этом: "святой Матфей ставит выше себя Фому, который был гораздо его ниже," — Иаков Алфеев и Леввей, Прозванный Фаддеем, он же именовался и Иудою Иаковлевым, в отличие от Иуды Искариотского, Симон Кананит, может быть так наименованный от города Каны, или же потому, что был ревнителем закона, почему по-гречески и называется у других Евангелистов Зилотом, ибо слово кананит по-еврейски значит то же, что по-гречески зилот, ревнитель. И Иуда Искариот. "Евангелист Матфей, — говорит св. Златоуст, — перечисляет Апостолов не по достоинству их, а просто, как пришлось; причём, когда доходит до предателя, то говорит о нём не как враг и противник, но как историк; не сказал: скверный и пребеззаконный Иуда, этот злодей, этот враг Божий, но от города назвал его Искариотским (из Кариот). Но не утаил сказать о нём сие: который предал Его. Так Евангелисты никогда ничего не скрывают, даже и того, что кажется предосудительным." Проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное…болящих исцеляйте…даром получили, даром давайте…

Приблизилось Царство Небесное... Болящих исцеляйте... (10:5-8).

Перечислив по именам двенадцать избранных Апостолов, святой Евангелист продолжает: сих двенадцать, из коих четверо были рыбаки, двое — мытари: Матфей и Иаков, и один предатель, — Послал Иисус на проповедь Своего Евангелия. Он избрал не богатых и знатных, не учёных, а самых простых людей, с чистою душою и непорочным сердцем, способным воспринимать благодатное семя Его учения. Господь знал, что учёные книжники и законники, священники и все фарисеи извратили свои понятия о духовном и неспособны были сделаться провозвестниками Его Божественного откровения. В последствии Господь и из учёных призвал одного — великого Апостола Павла. Теперь же Он вверяет Свою истину благовестия не премудрым и разумным, а младенцам по простоте их верующего сердца. Мало помалу они возвышались духом, совершенствовались, забывали свою личность: Он один наполнял всё их существо, их мысли, их сердца. И это постепенно преобразовывало, перерождало всю их духовную природу, пока, наконец, сошествием на них Святого Духа в день Пятидесятницы, после Вознесения Господня, они совсем не стали новыми людьми. Только один Иуда искариот омрачает своим именем этот светлый сонм Христовых Апостолов. Это был человек крайне себялюбивый и корыстный. Имея самые грубые, чувственные понятия о царстве Мессии, он только потому и последовал за Христом, что мечтал получить высокое место в Его земном царстве. Господь, конечно, видел его злую природу, но избрал его в число двенадцати, чтобы он получил возможность, пребывая около самого Источника всякого добра, исправиться и обновиться. Злополучный ученик не захотел воспользоваться этой близостью и представил собой скорбный пример того, что Бог не спасает грешника насильно, если сам грешник не пожелает всем сердцем себе спасения… — Но обращаемся к Евангельскому повествованию.

Настало время на опыте познакомить Апостолов с обязанностями и трудностями их служения; пока и проповедь их должна ограничиться немногим, — не более, как возвещением того, что приблизилось Царствие Божие, с чего начали свою проповедь и Иоанн Предтеча и Сам Иисус Христос. И вот, посылая их на проповедь, приготовляя в лице их не только проповедников Евангелия для всей вселенной, но и великих подвижников благочестия, Господь даёт им самые подробные наставления: и заповедал им, говоря: на путь к язычникам теперь пока не ходите, даже и не касайтесь того пути, который ведёт к язычникам, чтобы Иудеи не стали обвинять вас, будто сходитесь в образе мыслей с нечистыми и отверженными, по их понятиям, язычниками, и в город самарянский не входите, иначе станут говорить, что вы сделались участниками в злочестии и лукавстве Самарян. Израилю принадлежит преимущество первого призвания в Царство Христово. Этот Израиль был некогда Божиим стадом, как написано в псалмах: "Пастырь Израиля внемли! Водящий как овец Иосифа" (Пс. 79:2); но теперь блуждает в неведении истинного пути ко спасению. И идите наипаче, прежде всего, прежде, чем идти к язычникам и Самарянам, идите к сим погибшим овцам дома Израилева. " Не думайте, будто потому что они Меня поносят и называют беснующимся, Я стараюсь исправить их прежде других, и запрещаю вам ходить к другим народам; к ним посылаю вас учителями и врачами." — Самарян Господь ставит рядом с язычниками потому, что они только жили в Палестине, а по происхождению были Вавилоняне, и не принимали пророков, а только пять книг Моисеевых. Они были врагами Иудеев; поэтому, хотя обращать их было удобнее, потому что они были расположеннее к вере, но Иисус Христос посылает Апостолов к упорным Иудеям, заграждая их уста, чтобы после, как говорит св. Златоуст, не стали жаловаться, что Апостолы пошли к необрезанным Вавилонянам. Ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство небесное. "Видишь, — восклицает св. Златоуст, — величие служения? Видишь достоинство Апостолов? Им не велено говорить ни о чём чувственном, о чём говорил Моисей и прежде бывшие пророки; но повелевает говорить о предметах новых и необычных. Те проповедовали о земных благах, а сии проповедуют о царстве небесном. Но не этим только Апостолы превосходят пророков, а и послушанием. Они не отказываются, не уклоняются от повелений, как поступали древние; но слыша и об опасностях, и о войнах, и о несносных бедствиях, с совершенною покорностью принимают повеления. Слышишь о темницах, о смертных приговорах, о гонениях от единоплеменников, о всеобщей ненависти? Все это, по словам его, вскоре они должны были испытать на себе. Он посылает их проповедниками и раздаятелями благ для других, а самим возвещает и предрекает нестерпимые бедствия. А чтобы их проповедь удобнее располагала к вере, он говорит: больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте. Затем, говорит Св. Златоуст: "как Он заботится о нравах их, показывая им, что чудеса без доброй нравственности ничего не значат. Он смиряет высокоумие и предостерегает от сребролюбия. Дабы не подумали, что производимые ими чудеса — суть плод их добродетелей, и не возгордились тем, говорит: даром получили. Вы ничего своего не даёте тем, которые принимают от вас; получили вы эти дары не в награду и не за труды: это Моя благодать. Так и им давайте, ибо нельзя найти цены, достойной этих даров. Как сам Я ничем от людей не пользуюсь за Мои благодеяния, так действуйте и вы. Как Бог ничего не требует от людей, так и вы совершайте своё служение Богу."

Изъясняя те же слова Господа, святитель Филарет говорит: "в основание святого бескорыстия облагодатствованных людей Он полагает чистейшее бескорыстие Божие в раздаянии благодати. Как получили вы благодать Апостольства и дар чудотворения? Приобрели вашими подвигами? Заслужили ли вашими добродетелями? Нет! Добродетели сынов Адамовых никогда не могут покрыть грехов их, кольми паче заслужить награду божественную. Благодать Божия столь бесценна, что высочайшие и совершеннейшие твари не имеют ничего достойного, чтобы воздать малейший из даров ее. Потому и нарицается она благодатью, что даётся единственно по благости Божией. Если так вы её получили, то так и употребляйте. Воздайте ее Подателю хотя бы только тем, чтобы преподавать ее другим верно, по его намерению. Не назначайте на земле цены тому, что на небесах цены не имеет. Не повредите чистейшего дара нечистотою вашего своекорыстия. "Даром получили, даром давайте." С какой заботливостью Спаситель предостерегает Своих Апостолов от двух наиболее опасных страстей: от тщеславия и любостяжания! К этим страстям наиболее склонно грехолюбивое сердце человеческое. Когда Он говорит Апостолам: "даром получили," Он исторгает из их сердца корень тщеславия: если все даром получили, чем же тщеславиться? Когда же говорит: "даром давайте," то учит щедрости, учит тому, что нет у человека ни единого блага, которое он мог бы назвать своим: все — от Бога, все — Божие: мы — только приставники Божии, — рабы, которым небесный Домовладыка вверяет свои таланты для приумножения, и вверяет — даром, по единой неизреченной благости Своей. "А потому можно и к каждому из нас обратить слово Господа: "даром получили" многое, "даром давайте" хоть то не многое, что можете. Старайтесь не быть своекорыстны в делах ваших, чтобы всеблагой Бог умножил вам Свою бескорыстную благодать. Не всё для своей выгоды или чести. Не всё для награды: делайте что-нибудь доброе для самого добра, для любви к ближнему. Для исполнения воли Божией, — о, если бы и все мы делали для сего единственно!"— говорит св. Филарет.

Не берите с собою ни золота, ни серебра… (10:9-15).

Чтобы сохранить сердца Своих Апостолов во всей чистоте от приражения духа любостяжания, и от неразлучной со стяжаниями суеты житейских попечений, Господь заповедует им: не берите, не запасайтесь, не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы ваши (в кожаных поясах обычно на Востоке носили деньги), ни сумы на дорогу, т. е. дорожной сумы, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, — словом, ничего не берите в запас; предайтесь воле Божией, идите так, как есть: Бог пошлёт вам и посох, и обувь, и одежду, когда старые не будут годны. "Такою заповедью, — говорит св. Златоуст, — Спаситель достигал многого. Во-первых, снимал с учеников всякое подозрение; во-вторых, освобождал их от всякой заботы, чтобы они занимались одною проповедью; в-третьих, показывал им Своё могущество. Потому-то и говорит им после: имели ли вы в чём недостаток, когда Я посылал вас без одеяния и без обуви? И не вдруг говорит им: "не берите," но сперва сказав: "прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте" и присовокупил: "даром получили, даром давайте." Он хотел приучить их к строгой жизни, как и раньше не позволил им заботиться даже о завтрашнем дне. Он готовил их быть учителями вселенной, потому делает их, так сказать, из людей ангелами, освобождая их от всякого житейского попечения, чтобы они заботились только об одной проповеди. Потом, в предупреждении вопроса: откуда же мы будем получать необходимое пропитание? — не говорит им: вы слышали, что Я говорил вам прежде: "взгляните на птиц небесных," каковой заповеди они ещё не в состоянии были выполнить, — но выразился легче: ибо трудящийся достоин пропитания, — будете питаться от учеников своих: они обязаны доставлять вам это, как делателям. " Впрочем, — замечает блаженный Феофилакт, сказал: "достоин пропитания," т. е. пищи, а не роскошного стола: потому что учителям не должно насыщаться, как тельцам упитанным, а есть столько, сколько нужно для поддержания жизни." — "Апостолы, — говорит св. Златоуст, — должны получать пропитание себе от учеников, чтобы они не гордились пред учениками своими тем, что доставляя им всё, сами ничем от них не заимствуются, и чтобы ученики их, не охладели к ним. Затем, чтобы Апостолы не сказали: итак, Ты велишь нам жить милостынею? И не вменили того себе в стыд, Он назвал их "трудящимися," а то, что получать будут, — "пропитание." Хотя дело ваше, говорит Он, состоит только в учении, но ваше занятие сопряжено с великими трудами и что давать вам будут ваши ученики, то давать будут не даром, но в вознаграждение: "ибо трудящийся достоин пропитания." Сие же Он сказал не потому, чтобы труды Апостолов того только и стоили, — совсем нет, напротив: Своим ученикам давал правило не требовать большего, а доставляющих им нужное вразумлял, что они делают это не по щедрости, не из милости, а по долгу.

В какой бы город или селение ни вошли вы, не обращайтесь к первому встречному, но прежде наведывайтесь, разведайте — не о том, кто в городе богаче, чей дом великолепнее, но кто в нём достоин того, чтобы вы остановились и жили у него, кто добр, гостеприимен, благочестив, расположен к принятию проповеди вашей и вас самих, чтобы плохой славою того, кто принял вас, не унизить достоинства самой проповеди. Поступайте во всём с большой осторожностью: это послужит вам к приобретению и чести, и пропитания, особенно если вы кроме необходимого ничего более не потребуете. И не только велит искать достойных, но даже не переходить из дома в дом, чтобы того, кто принимает, не оскорбить, а самим не подвергнуться нареканию в чревоугодии и легкомыслии. Это внушал Он словами: и там оставайтесь, пока не выйдете из того города или селения. А входя в дом, в то семейство, о котором узнаёте, что оно достойно, то есть благорасположено принять вас и внимать вашей проповеди, приветствуйте его древним патриархальным приветствием, говоря: мир дому сему, да будет на нём Божие благословение! Не ожидайте себе приветствия от других, но сами прежде отдавайте честь другим, ибо ваше приветствие не есть простое слово, а благословение. И если дом будет достоин, если семейство, куда войдёте, окажется не по имени только, но на деле добрым, то мир ваш придёт на него, ваши благожелания исполнятся на нём, при содействии ваших молитв, вашей проповеди, ваших наставлений. Если же не будет достоин, если люди окажутся лицемерами и оскорбят вас, то первым наказанием им будет то, что мир ваш к вам возвратится, они лишатся мира, которого вы им пожелали, ваше благожелание не исполнится на них и останется при вас как плод вашей же любви. А если кто не примет вас и не послушает, не захочет слушать слов ваших, то, выходя из дома, или из города того, оттрясите прах от ног ваших, во свидетельство, что вы совершили дальний путь к ним, а между тем без пользы для них по причине их неверия, и потому смотрите на них, как на отверженных язычников, с которыми не должно иметь ничего общего, даже и самого праха (Апостолы так и поступали, как это видно из книги Деяний Апостольских 13:51, 18:6).

Истинно говорю вам: отраднее будет земле содомской и гоморрской, не слышавшей проповеди спасения, в день суда, в тот последний великий день, когда Я буду судить весь мир, нежели городу тому или веси той, незахотевшим принять слово спасения, ибо содомляне руководились только совестью, а этим яснее и полнее вами возвещена воля Божия, поэтому кто вас не послушает, тот окажется виновнее содомлян. Притом же содомляни, уже наказанные за своё беззаконие здесь, там будут наказаны легче. — Отсюда видно, замечает толковник, что некоторые грехи и здесь и там будут наказываться. Поэтому убоимся и мы таковой угрозы, зная, что всякий, не соблюдающий и не исполняющий того, чему научили Апостолы, очевидно, не принимает их и не слушает слов их. И что особенно страшно: наказывается весь город или всё селение, когда не принял один дом: это потому, что остальные не удержали его, видя его поступок, ибо не принимающие Апостолов изгоняли их публично. "Заметь, — говорит св. Златоуст, — что Господь не все дарования даёт Апостолам, ибо не даёт им ещё предвидения, чтобы могли узнавать, кто достоин и кто недостоин, а велит изведывать и дожидаться, что покажет опыт." Нуждаясь в необходимом, они должны были невольно смиряться, как несовершенные. Господь хотел, чтобы Апостолы славились не одними чудесами, но ещё более чудес своими добродетелями. Это знали и лжеапостолы, почему Павел и говорит: "дабы они, чем хвалятся, в том оказались такими же, как и мы" (2 Кор. 11:12). Объясняя это место святого Евангелия от Матфея, св. Златоуст, как пастырь и преемник Апостолов, обращается к своим слушателям с таким назиданием: "Церковь есть общий всех дом, куда мы (пастыри) входим за вами по примеру Апостолов и по тому же правилу всех вообще приветствуем миром. Итак, никто не будь нерадив, никто не будь рассеян, когда священники входят и приветствуют, потому что за это угрожает немалое наказание. Когда я скажу: "мир вам," вы скажите: "и духови твоему," — скажите не голосом только, но и сердцем, не устами только, но и духом. Иначе, если ты здесь скажешь "и духови твоему мир," а вышедши будешь меня презирать и злословить, то что это за мир? Впрочем, хотя ты и будешь меня всячески злословить, я даю тебе мир от чистого сердца с искренним расположением, ибо у меня отеческое сердце." — "Смиренный и искренно желающий спасения, — говорит Филарет, митр. Московский, — слушает и посредственного наставника, и успевает в добре; а кто по самонадеянности или рассеянности пренебрегает обыкновенным наставником, тот едва ли пользуется и превосходным. Желаете искренно душеспасительного наставления; расположитесь принять его с верою: силён и верен Бог желающий всем спастись, и через недостойного наставника преподать вам совершенное наставление," подобно тому, как некогда Он возвестил волю Свою через бессловесную ослицу Валаамову…

Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков… (10:16-18).

Посылая своих Апостолов на проповедь, Христос Спаситель сначала "вооружил их чудесами, обеспечил относительно пропитания, освободил от всех житейских попечений" (св. Златоуст), и только после всего этого начинает говорить им о тех бедствиях, какие должны их постигнуть и подготовляет их к той брани против дьявола, какая их ожидает в последствии. Это было нужно во-первых для того, чтобы Апостолы ещё раз узнали силу Его предвидения; во-вторых для того, чтобы никто не думал, будто эти бедствия происходят от бессилия Учителя; в третьих для того, чтобы ученики не боялись бедствий, как неожиданных и непредвиденных; в четвёртых, чтобы они не смущались и при наступлении Его крестных страданий, как не смущались бы в то время, когда Он, обличая их, говорил: "от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше" (Ин. 16:6). Впрочем, о Себе Он теперь ещё ничего не говорит, чтобы не возмутить сердец их тем, что с ними будет. И вот, чтобы они уразумели, что им предлежит новый закон духовной брани, Он говорит: вот Я, как всемогущий, как полномочный Владыка нового завета, как Господь посылаю вас, как овец среди волков. "Вот, — толкует св. Златоуст, — как вам должно идти на проповедь: проявляйте овечью кротость, хотя вы должны идти против волков, и не просто против волков, но и посреди волков, и не только кротость овчую, но и голубиное незлобие. Я покажу Мою крепость в особенности в том, что овцы преодолеют волков, и находясь посреди них, подвергаясь бесчисленным от них угрызениям, не только не истребятся, но преобразят и их самих. И это тогда, когда овец будет только двенадцать, а волками полна вся вселенная! "И Я посылаю вас!…" (Ин. 20:21). Этого довольно к вашему утешению, к вашему ободрению, чтобы вам не бояться никого из противников ваших… Я мог сделать вас страшнее львов… Но лучше этому быть так, потому что это и вам приносит более славы, и Мою проповедует силу: "ибо сила Моя совершается в немощи" (2 Кор. 12:9). " Итак, устыдимся, — увещает св. Златоуст, — когда мы нападаем на своих врагов, как волки. Доколе мы будем овцами, дотоле будем побеждать, хотя бы и бесчисленное множество волков нас окружали. Если же будем волками, то будем побеждены, ибо отступит от нас помощь Пастыря…Сие то и должно было смутить их ещё больше, когда, несмотря на данную им власть воскрешать мёртвых, им следовало терпеть такие ужасные бедствия. Какое же было для них утешение во всех этих бедствиях? — Сила Посылающего: "вот, Я посылаю вас!…" Но чтобы не всё казалось делом благодати, чтобы не подумали, что получают венцы ни за что, Он говорит: Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Но Апостолы могли сказать: поможет ли нам сколько-нибудь наша мудрость в таких опасностях? И можно ли иметь какую-либо мудрость нам, обуреваемым столикими волнами? Сколько бы овца не была мудра, но что она может сделать среди волков, и притом среди множества волков? Как бы ни был незлобив голубь, но что ему делать при нападении такого множества ястребов? — Да, для бессловесных тут нет никакой пользы, а для вас много. Какая же здесь требуется мудрость? — мудрость змеиная! Как змий ничего не бережёт, когда тело его рассекают на части, кроме головы, так и ты всё отдай: и имение, и тело, и самую душу, кроме веры. Ибо вера есть глава и корень; если ты сохранишь её, то хотя бы всё потерял, опять всё приобретёшь с большею славою." "Равным образом, — объясняет св. Фиофилакт, — как змий сбрасывает с себя старую кожу, сжимаясь в какой-нибудь узкой скважине и проползая сквозь неё, так и мы должны совлекаться ветхого человека, идя тесным путём. Но как змий вместе с тем вреден, и лукав, то Христос повелевает нам быть целыми, то есть, простыми, незлобивыми и безвредными, как голуби." Нет никакой пользы и в мудрости, когда она не соединена с незлобием. "Мудрость змеиная заповедана нам, — говорит преп. Синклитикия, — чтобы не скрывалась от нас хитрость дьявола, ибо подобное легко познаётся из подобного. А незлобие голубя внушает нам чистоту в делах наших." Христос Спаситель, конечно, внушал Апостолам не то, чтобы они старались с искусством змия вредить своим врагам, а то, чтобы без особенной нужды не подвергали себя опасностям, потому что их жизнь нужна была для спасения других. Так и поступали Апостолы. Св. Павел рад был умереть, чтобы со Христом быть, но видел, что его жизнь нужна для верующих и не раз с успехом защищал себя от опасностей. Нужна была эта мудрость и для того, чтобы отвечать мудрецам века сего: примером такого ответа может служить речь Апостола Павла к Афинянам. "Итак, — говорит св. Златоуст, — не считай этих повелений неисполнимыми. Господь лучше всех знает естество вещей; Он знает, что дерзость погашается не дерзостью, а кротостью. Прочитай книгу Деяний Апостолов и увидишь, сколько раз, при восстании против них Иудеев, которые скрежетали зубами, они, подражая голубю, отвечали с кротостью и тем угашали их ярость. Когда Иудеи говорили им: "не запретили ли мы вам накрепко не учить о имени сем" (Деян. 5:28), то Апостолы, имея власть творить бесчисленные чудеса, ничего грубого им не говорили и не делали, но со всей кротостью защищались, говоря: "судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?" (Деян. 4:19). Видишь ли, голубиное незлобие? Но вот и мудрость змеиная: "мы не можем не говорить того, что видели и слышали" (Деян. 4:20). Итак, смотри, какая потребна во всём твёрдость для того, чтобы и в бедах не ослабеть, и не раздражаться во гневе. Потому и говорит далее Спаситель: остерегайтесь же людей, принадлежащих к миру, который вас ненавидит: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас. И поведут вас к правителям и царям за Меня… — И так как Господь намерен был потом послать Своих учеников не к одним Иудеям, но и к язычникам, то и говорит для свидетельства перед ними и язычниками, то есть, в обличение всем, которые не веруют, дабы потом не могли сказать, что им не было возвещено Евангелие, когда они проповедников сего Евангелия мучили…"

Не заботьтесь, как или что сказать… Претерпевший же до конца спасётся… (10:19-22).

"Смотри, — говорит св. Златоуст, — как Христос Спаситель с каждою печалью соединяет и приличное утешение. О тех, которые не будут принимать, говорит: "отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому"; равно и здесь, сказавши: "и поведут вас к правителям и царям," присовокупил: "за Меня, для свидетельства пред ними и язычниками." А страдать за Христа, и страдать в обличение язычников, это не малое составляет. Их утешало то, что Тот, Кто предвидел и предсказал эти злоключения, будет везде между ними присутствовать, и что они будут терпеть не как преступники и злодеи." Кроме этого Он и другое присоединяет немалое для них утешение: когда же, говорит Он, будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать: ибо в тот час дано будет вам Мною, что сказать; ибо не вы будете говорить, но дух Отца вашего будет говорить в вас. Но почему же Тот, Кто сказал: "не заботьтесь, как или что сказать," чрез Апостола Петра повелевает: "Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчёта в вашем уповании, дать ответ" (1 Петр. 3:15). На это отвечает блаженный Фиофилакт: "когда намереваемся беседовать среди верных, в таком случае нужно нам наперёд позаботиться к ответу, как внушает Апостол Пётр; но в деле с неистовыми народами и царями Господь обещает собственную силу, дабы не боялись." — А чтобы Апостолы не сказали: как можно нам убеждать при таких обстоятельствах, Он повелевает им защищаться со всею смелостью, как в Евангелии Луки сказано: "Я дам вам уста и премудрость" (21:15), а здесь Он возводит их в достоинство пророческое. Потому что, когда сказал о данной им силе, говорит вместе и о бедствиях, и об убийствах: предаст же неверующий брат верующего брата на смерть, не верующий отец предаст уверовавшего сына; и восстанут неверующие дети на уверовавших родителей, и умертвят их. Такова будет сила вашей проповеди, которая расположит верующих в Меня, ради Меня не обращать внимания на самую природу: на родителей, на детей. И из-за этих бедствий предстоит вам много скорбей: и будете ненавидимы всеми миролюбцами, всеми неверующими в Меня, но утешайте себя тем, что эту ненависть будете терпеть за имя Мое. Обыкновенно бывает, что многие начинают дело с ревностью, а впоследствии слабеют, но Я смотрю на конец: претерпевший же все мучения до конца, и оставшийся твёрдым в вере, спасётся, он получит венец блаженства в Царстве Небесном.

"Что пользы, — говорит св. Златоуст, — в тех семенах, которые сначала цветут, а после скоро увядают? Ибо хотя Я избавлю вас от первых опасностей, но Я соблюдаю вас для более тяжких, за которыми опять последуют — ещё новые, и не прекратятся против вас наветы, злоумышления, даже до последнего вашего издыхания. — Как велика сила Того, Кто так говорил! Как велико любомудрие тех, которые Его слушали! Как эти робкие рыбари, которые не бывали далее своего озера, слыша это, не удалились? Как они не подумали про себя: куда бы нам бежать? Против нас и судилища, против нас и цари и правители, иудейские синагоги, народы Эллинские… Ты воздвиг против нас всю вселенную, вооружил против нас всех, живущих на земле… Люди сделаются из-за нас и братоубийцами, и детоубийцами, и отцеубийцами… Как же верить будут нам прочие, когда увидев, что из-за нас родители убивают детей, братья братьев? Не будут ли нас отовсюду изгонять, как злых демонов, как развратителей и губителей вселенной, когда увидят землю, напоенную кровью родных?… Хорош же будет мир, который мы преподадим, входя в дома, и наполняя эти дома убийствами? Если бы нас было и много, а не двенадцать человек, если бы мы были не простые и некнижные, а мудры и сильны в слове, если бы мы были даже царями, имели бы войска и множество богатства: и тогда как могли бы убедить кого-нибудь, возжигая такие ужасные брани? так могли бы думать Апостолы, но они ничего подобного не думали, но только соглашались и покорялись. "Особенно я удивляюсь в них тому, — рассуждает св. Златоуст, — что они не поколебались, не стали просить освобождения от опасностей тогда, когда должны были претерпевать их не два, не три года, а целую жизнь. Ибо это самое Господь даёт понять словами: "претерпевший же до конца, спасётся." Он хочет, чтобы не только являлась Его сила, но чтобы и они сами действовали, ибо смотри: иное Им совершается, а другое — учениками. Творить чудеса — Его дело, а нестяжевать ничего — это дело учеников. Отворить для них все дома — это дело высшей благодати, а не требовать ничего, кроме необходимого — это дело их любомудрия. Даровать мир — это дар Божий, а находить достойных и не ко всем без разбору входить — это их воздержание. Наказывать не приемлющих их — дело Божие, а удалятся от таковых с тихостью, без укорения и досаждения — это дело апостольской простоты. Давать им Духа и освобождать от заботы: как или что говорить — дело Посылающего их, а быть подобными овцам и голубям и всё переносить великодушно — это дело их твёрдости и благоразумия. Быть у всех в ненависти и не унывать и терпеть — это их дело, а спасать претерпевающих — это было делом Посылающего. Подлинно, великое дело, когда человек, обращавшийся около озёр или около кож, или занимавшийся сбором податей, вошедши пред сидящих владык, коим предстоят сановники и телохранители с обнажёнными мечами, и всякий народ, — один, связанный, с поникшею главою, в состоянии отверзть уста… Им даже не позволяли защищать своё учение, а только принимались их мучить, как развратителей вселенной… И все это совершено с надлежащим благоразумием Петром, Павлом и прочими. Их порицали всюду, как возмутителей и нововводителей, но они не только такое мнение о себе опровергли, но ещё и заставили всех о себе думать совсем напротив, как о спасителях, попечителях и благодетелях. И все это они совершили с великим терпением. Посему Павел и говорит: "я каждый день умираю" (Кор. 15:31)." — так рассуждает св. Златоуст об Апостолах.

"И для нас, — говорит Московский святитель Филарет, — без терпения нет подвига, а без подвига нет добродетели, нет дарования духовного, нет и спасения, ибо Царствие небесное нудится. Начальник нашего спасения обещал спасение претерпевшему до конца, но никогда не обещал спасения не терпевшему или неиспытанному в подвиге терпения. Посему все мы если желаем спастись должны стяжать терпение и сохранить его до конца. Поверите ли, что терпение нужно было даже в раю, где по-видимому, совсем нечего терпеть? Если бы праматерь Ева имела довольно терпения, чтобы не отвечать на речи змия искусителя, с первого слова ложного, не бросаться опрометчиво на запрещённый плод, остановиться и подумать, не безопаснее ли верить Богу, нежели змию, посоветоваться с мужем: очень вероятно, что не был бы сделан грех, и не последовала смерть. Не достало терпения, и прародители пали, и с собой низринули весь будущий род человеческий. Какие лишения, страдания, искушения претерпел праведный Иов! И как верно и щедро вознаграждено его терпение! Какие жестокие и продолжительные гонения претерпел Давид! И как славно вознаграждено его терпение!" — "И так, что послужит к нашему оправданию, — говорит св. Златоуст, — когда, видя такие примеры, среди самого мира расслабеваем и падаем? Никто против нас не воюет, а мы побеждены; никто нас не гонит, а мы изнемогаем. Нам определено спасаться среди мира, и того мы не можем сделать! Апостолы и тогда, когда вся вселенная горела, ходя среди пламени, исторгали из огня горящих, а мы и себя не можем сберечь! Какое после этого мы можем иметь оправдание? Какое прощение? Нам не угрожают ни раны, ни темницы, ни власти, ни синагоги; ибо и самые цари у нас благочестивы, и христиане в великой чести, и наслаждаются тишиной, и при всём этом мы не побеждаем… Теперь, если бы случилось (чего не дай Бог никогда) брань и гонения на Церковь, подумай, сколько было бы уничижения, какое было бы поношение. Ибо прославится ли подвигами в сражении тот, кто себя к тому не приготовит? Стой же против страстей, переноси мужественно душевные болезни, дабы мог ты переносить и телесные болезни. Ибо если бы блаженный Иов не был хорошо приготовлен к искушениям прежде их наступления, то не просиял бы так светло во время подвигов"… Вот почему сказано в Писании: "Сын мой! Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению" (Сир. 2:1). Так и уготовляли себя ревнители благочестия. Во времена св. Златоуста много лет подвизался в глубокой пустыне преподобный Иеракс… Однажды бесы пришли к нему видимым образом и сказали: "Старец! Ты проживёшь ещё полсотни лет; возможно ли терпеть так долго в этой безлюдной пустыне? Иди отсюда!" — Старец им на это отвечал: "Очень жаль, что так мало остаётся жить мне на свете; а я бы запасся терпением ещё на двести лет." При этих словах Иеракса бесы исчезли… Это значит, что святой подвижник решился терпеть все скорби, все лишения пустынной жизни до конца. Видно, твёрдо помнил он слово Спасителя: "Терпением вашим спасайте души ваши; претерпевший до конца спасётся."

Когда будут гнать вас в одном городе, бегите в другой… Не бойтесь убивающих тело… (10:23-31).

Иисус Христос не скрывает от Апостолов опасностей, которые грозят им в будущем, но в то же время ободряет их крепкою надеждою на промысел Божий; Он запрещает им заботится даже о насущном пропитании, и в то же время говорит им, что для них в каждом городе, в каждой веси найдутся дома, где их примут и упокоят с любовью; Он говорит им о ненависти людей, которая будет их везде преследовать, и в то же время утешает, что без воли Отца небесного не спадёт и волос с их головы. Посылая их на проповедь по городам Иудеи и Галилеи, Он предупреждает их, что и теперь у них много будет врагов, от которых надо беречь себя, если есть возможность при этом сохранить свято свою верность Господу. Сам Он некогда, во младенчестве, благоволил сокрыться от Ирода в Египте; то же заповедует теперь и ученикам Своим: когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Кто явно и без нужды бросается в опасности, тот бывает причиною осуждения гонителей своих, потому что наводит их на грех; это дело — гордости, дело дьявольское. Бегите в таких случаях не потому, что вы устрашились врагов, а для того, чтобы самих врагов своих пожалеть, и чтобы и других, которые готовы уверовать вашей проповеди, не лишить спасения, если вас убьют. Но бегите не далеко, а от одного города до другого, ближайшего, чтобы не пропустить ни одного, в котором ещё не были. — А чтобы они не говорили: если мы убежим от гонителей, то они будут преследовать нас и в другом, и в третьем, — Он говорит им: ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, не успеете вы теперь, в этот раз, обойти все города Палестины, как придет Сын Человеческий, как Я приду к вам. "Смотри, — говорит св. Златоуст, — Он не сказал: Я избавлю вас и прекращу гонения, но обещал только Сам прийти, и к утешению их довольно было того, чтобы только увидеть Его." Их ждали злословия и всякие огорчения, и вот Господь утешает их — Собственным примером, — раб не выше Господина своего; поэтому и вы не выше Меня, вашего Учителя и Господина. Довольно для ученика, чтобы он был, как господин его. И для вас, учеников Моих, пусть послужит утешением уже одно то, что вас будут поносить так же, как и Меня, вашего Учителя; вы должны дорожить уже тем, что вы и в этом подобны Мне. Если Хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более, не назовут ли ещё скорее этим именем домашних Его? Поэтому не удивляйтесь, что Я предсказываю вам столько скорбей и злословия; такие же и ещё большие скорби ждут и Меня, вашего Учителя и Господа. "Смотри, — замечает св. Златоуст, — как Он постепенно открывает о Себе, что Он есть Господь, и Бог, и Творец." Достойно замечания и то, что Он не сказал: рабы, а сказал домашние, показывая тем особенную как бы родственную Свою близость к Апостолам, как и в другое время сказал: "Я уже не называю вас рабами, вы друзья Мои" (Ио. 15:14-15), и не просто сказал: злословили Меня, но указал и как злословили: "называли веельзевулом." Евангелисты не говорят нам, когда это было: Святой Матфей пишет только, что Иудеи говорили, будто Господь изгонял бесов силою веельзевула, князя бесовского; но из свидетельства Самого Господа видно, что враги не стеснялись и Его Самого поносить этим именем князя бесовского. У евреев было два слова сходных: веельзевул, что значит: бог мух; это был идол филистимский, и другое слово: веельзевул, что значит или: господин нечистот, или же: хозяин дома. По этому созвучию евреи и назвали именем ненавистного идола филистимского сатану, как князя нечистых духов, как домовладыку тьмы, зла, греха, как князя ада. И вот этим-то именем их злоба дерзала поносить Святейшего святых Господа! И вот Он в утешение Апостолам, указывает на соотношение: довольно для вашего утешения и того, что и Я, Учитель и Господь ваш, подвергаюсь одинаковой с вами укоризне.

И так не бойтесь их: не бойтесь тех, которые будут поносить и осмеивать вас: подождите немного, и все будут называть вас спасителями и благодетелями вселенной. Ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано. Время всё сокровенное открывает; оно изобличит и клевету врагов, и откроет вашу добродетель. Если вы в самом деле окажетесь светильниками и благодетелями, то люди не будут смотреть на слова ваших врагов, но на истину дел ваших. Тогда они сами окажутся клеветниками. А потому возвещайте слово спасения с дерзновением: что говорю вам в темноте, если что теперь Я говорю вам одним только, в тайне, о том проповедуйте тогда на кровлях, открыто, смело и громко, с высоты кровель, так чтобы все слышали вас. "Не одному, не двум и не трём городам, но всей вселенной проповедуйте, и проходя землю, море, места обитаемые и необитаемые, с открытой головою и со всею смелостью говорите всё царям и народам, мудрецам и витиям. Конечно, когда Он так говорил им, не было тьмы, и говорил Он им не на ухо; Он употребил в речи преувеличение для большей силы слова Своего. Он беседовал с ними теперь наедине, в небольшом уголке Палестины, и словами: в темноте и на ухо —хотел показать различие между образом настоящей беседы и тем дерзновением в проповедании, которое они имели от Него получить." Но с таким дерзновением в проповеди соединены и опасны, а потому Господь научает Апостолов презирать и самую смерть: и не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить ,и не оставляйте ради сего проповеди. "Видишь ли, — говорит св. Златоуст, — как Он поставляет их не только превыше забот, злословий, опасностей и наветов, но убеждает их презирать то, что всего страшнее, презирать самую смерть, и не просто смерть, но смерть насильственную? Это вас избавит от истинной смерти, ибо хотя вас и будут умерщвлять, но не погубят того, что в вас есть самое лучшее, хотя бы о том и всемерно старались. Поэтому — то не сказал Он: души же не убивающих, но не могущих убить. Ибо хотя бы они и хотели это сделать, но не возмогут!" Итак, если вы боитесь муки, то бойтесь муки гораздо ужасней: а бойтесь более того, кто может и душу и тело порубить в геенне, бойтесь Того, Кто послал вас на это служение, Кто потребует от вас отчёта в порученном вам деле и имеет власть наказать не здесь только, но и в самой вечности. Страх пред людьми отражайте страхом перед Богом. Смерть временная, для всех притом неизбежная, ничто в сравнении со смертью вечною, с наказанием в геенне.

Так в кратких словах Господь утверждает учеников в учении о бессмертии души, и дабы тогда, когда будут их умерщвлять и закалать, они не подумали, что терпят всё потому, что оставлены, Он опять начинает речь о Божием промысле, говоря: "помните, что промысел Божий простирается на самые по-видимому маловажные предметы: не две ли, например, малые птицы продаются за ассарий? Не продаются ли две малые птички, два каких-нибудь воробья или горлицы, за один ассарий, за самую мелкую монету? И ни одна из них не упадёт на землю, ни одна из них не попадёт в расставленные сети, или не падёт мёртвою с воздушного пространства или с дерева на землю, без воли и без попущения Отца вашего небесного. У вас же и волосы на голове все сочтены. "Если же Он знает всё происходящее и может сохранить вас, и хочет, — говорит св. Златоуст, — то каким бы вы не подвергались страданиям, не думайте, что страждете, потому что Бог оставил вас. Он не хочет избавить вас от бед, но хочет заставить вас презирать беды. Это-то и составляет собственно избавление от бед." Итак, не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц, и Бог до мелочей знает всё, что до вас касается и если Он не попустит, то никто не коснётся вас. Самые волосы ваши на счету у Меня: неужели Я покину вас, которых так люблю? — так говорил Господь Своим ученикам, по замечанию св. Златоуста, не потому, будто Бог исчисляет волосы, но чтобы показать совершенное Божие ведение и великое попечение о людях. И хотя не говорит прямо, что Он есть Тот самый, Который может погубить душу и тело, но из сказанного уже ясно, что Он есть Судия…итак не будем бояться смерти, ибо мы воскреснем для жизни гораздо лучшей…

Кто исповедает Меня пред людьми…Не мир пришел Я принести, но меч (10:32-36).

Человек состоит из души и тела; поэтому он должен служить Богу и духом и телом, ибо и тело, и душа — одинаково Божии создания; и тело, и душа, соединяясь опять по воскресении, вместе будут участвовать в блаженстве вечном. Вот почему и во всяком доброделанье наше тело, то есть, наш внешний человек, должен участвовать вместе с душою, с нашим человеком внутренним. Самая вера наша должна проявляться в исповедании, как устами, так и делами: "сердцем веруют к праведности," — говорит святой Апостол (Рим. 10:10), "а устами исповедают ко спасению." Если мы сердцем веруем во Христа, и дорожим Его святыми заповедями, но стыдимся или боимся, открыто пред людьми говорить об этом, то мы — лжецы, лицедеи и малодушные жизнелюбцы. Это значит, что страх пред людьми в нашем сердце сильнее веры во Христа. Закон духа таков: "от избытка сердца говорят уста" (Лк. 6:45). Кто любит Бога всем сердцем, тот не будет молчать о Возлюбленном. Вот почему Господь, посылая Апостолов Своих на проповедь, так властно побуждал их безбоязненно, открыто исповедовать, и словом и делом свидетельствовать пред целым миром, что они веруют в Него, как истинного Бога, что они никогда не отрекутся от Него, Своего Спасителя и Господа, хотя бы пришлось и умереть за такое исповедание. Итак всякого, — говорит Он, — кто исповедает Меня (буквально с греческого: кто исповедует во Мне, то есть исповедует Меня не собственною силою, а при помощи Моей же благодати) пред людьми, того исповедаю, объявляю его и Я Моим верным последователем, достойным вечной награды, за веру и исповедание, пред Отцом Моим небесным, когда буду восседать одесную Его во славе, и особенно во второе Мое пришествие на всемирном суде. "Господь говорит здесь ко всем вообще, а не одним ученикам. Он всех хочет сделать мужественными… Бог готов несравненно более благодетельствовать, нежели наказывать, но здесь о награде упоминает однажды, а о наказании дважды — почему так? Конечно потому, что слушающие лучше вразумляются страхом наказания," — говорит св. Златоуст. Потому то, сказавши: "бойтесь Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне" ещё присовокупил: а кто отречётся от Меня пред людьми, кто не признает Меня Искупителем мира, отвергнет Меня и Моё учение, или же, называя себя Моим последователем, на деле будет оскорблять Меня грешными делами, нерадением о своём спасении, уклонением от святой Церкви, которую Я созижду на земле для спасения людей, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим небесным, не признаю Своим последователем, скажу ему в день оный: Я не знаю тебя…Вот почему всехвальные мученики терпели самые ужасные мучения и с радостью шли на страшную смерть, только бы не открыть своих уст на отречение от Христа. Они умирали и в своей смерти торжествовали победу над своими гонителями и над сатаною, — их учителем! И когда подумаешь, что этими победителями, этими борцами за веру во Христа являлись не одни крепкие духом и телом мужи, но и перетружденные старцы, и слабые жёны, и иные девы, и даже младенцы (вспомним трёхлетнего Кирика, сына Иулитты, пятилетнего Варула и других), то невольно в благоговении скажешь: дивен еси, Господи, во святых Твоих и велика сила благодати Твоей, для коей нет воистину ничего невозможного!!!

Но в то время Апостолы, как ещё не утвердившиеся в духе, могли подумать: "Итак, Ты пришёл для того, чтобы возжечь на земле всеобщую брань?" Поэтому Сердцеведец Сам предупреждает такую мысль и говорит им: не думайте, что Я пришёл принести мир на землю: не мир пришёл Я принести, но меч! Какое огненное слово! Как оно, по-видимому, неожиданно в устах нашего Господа!. Не Сам ли Ты, Господи, заповедал Апостолам, входя в каждый дом, приветствовать всех миром? Не воспевали ли Ангелы при Твоем рождении славу Богу и на земли мир? Не Тебя ли ещё древние пророки называли Князем мира? Воистину Ты — мир наш, и вот — Ты говоришь, что пришёл принести на землю не мир, но меч! Как понимать это слово Твоё?. Богомудрые толковники отвечают на это так: "Мечём называет он любовь к Нему Самому (слова Е. Зигабена), любовь, которая разделяет верующих от неверующих, которая непобедимою силою своею может легко разлучить людей, связанных самою дорогою, земною любовью. И в другом месте, показывая могущественное ее действие, Он сказал: "Огонь пришёл Я низвести на землю" (Лк. 12:49). "Меч означает, — говорит другой толковник (бл. Феофилакт), — слово веры, которое отсекает нас от образа жизни домашних и сродников наших, когда они препятствуют нам в деле Богопочтения. Спаситель говорит здесь о том, что должно удалятся и отделятся от них не без особенной причины, но только тогда, когда они препятствуют нашей вере." "Тогда особенно и водворяется мир, — говорит св. Златоуст, — когда заражённое болезнью отсекается, когда враждебное отделяется. Ибо чрез это только и можно небу соединиться с замлёю. И врач тогда спасает прочие части тела, когда отсекает от них неизлечимый член. Единомыслие не всегда хорошо: и разбойники бывают между собой согласны. Христос хотел, чтобы все были единомысленны в деле благочестия, но как люди разделились между собою, то и произошла брань. Не сказал Христос: пришёл принести брань, но, что гораздо ужаснее, меч. Он хотел приучить слух их к жестоким словам, дабы они, в трудных обстоятельствах, не колебались. Теперь никто не скажет, что Он убеждал их лестью, скрывая от них трудности." Не только, говорит, друзья и сограждане, но и самые сродники, и единокровные восстанут друг против друга: ибо Я пришёл разделить человека с отцем его, и дочь с матерью ея, и невестку со свекровью ея, — "Я пришёл отлучит боголюбивых от миролюбивых, славолюбивых от смиренномудрых: брань будет не просто между домашними, но даже между теми, которые соединены искреннею любовью и теснейшими узами" (св. Иоанн Листвичник). "И хотя не Христос был причиною этого, но злоба человеческая, однако же Он говорит, что Сам Он причиною сего. Такой образ выражения свойственен Писанию, потому что и в другом месте сказано: "дал им Бог очи, чтобы они не видели." Так говорит и здесь. Потому напоминает и пророчество, которое хотя и не на сей случай сказано, впрочем, объясняет то же самое: и враги человеку, верующему в Меня, будут — домашние его, в Меня не уверовавшие. Говоря так, Он показывает силу и горячность любви, какой требовал. Как Сам Он много нас возлюбил, так хочет, чтобы и мы любили Его столько же. А такие слова и Апостолов возвышали в духе: " если ученики ваши, — говорил Господь, — будут оставлять сродников, детей и родителей, то подумайте, каковы должны быть вы, учители." Чтобы не говорили о тебе люди, внимай только гласу Божию и храни совесть твою; небоязненно исповедуй святую веру твою и всё то, что она тебе заповедует, хотя бы за это и смеялись над тобою, хотя бы тебе и творили всяческое зло…

Сколько и ныне бывает случаев, когда христиане должны мужественно исповедать Христа! Не говорить о тех, кому Бог судил жить среди неверующих язычников, среди еретиков и разных раскольников: для таковых нередко и в наше время готовы и мученические венцы, но сколько бывает в жизни самых, по видимому, обыкновенных случаев, когда, тем не менее дух маловерия, неверия или лжеверия представляет нам искушение устыдиться Христа, или, что то же, отречься от Него! Вот например, люди легкомысленные в твоём присутствии смеются над святынею, кощунствуют над всем, что для тебя дорого и священно; если ты молчишь, снисходительно слушая их хульные речи, боясь, как бы они и тебя не осмеяли, если не станешь обличать их, то знай, что ты стыдишься Христа, ты отрекаешься от Него… Если ты, ради светских приличий, садясь за стол, не ограждаешь себя крестным знамением; если в праздник, вместо храма Божия идёшь в театр или весёлое собрание людей праздных, чтобы тебя не считали святошей, ханжой, то ты опять стыдишься Христа, отрекаешься от Него… Не бойся же всегда, везде и во всём, и творить и говорить правду Божию; знай, что верный раб Христов никогда не должен кривить душой, что Христос, как Сам вечная правда, всех правдолюбцев любит, венчает их славою вечною и похваляет пред Отцем Своим небесным…

Кто любит отца и мать более, нежели Меня… Кто не берёт креста своего … (10:37—11:1).

"Если Бог, — говорит митр. Филарет Моск., — законом любви супружеской повелевает человеку оставить отца своего и матерь свою, то может ли Божественный Жених душ наших, Христос Спаситель, предлагать меньшие требования желающим духовного с Ним обручения?" — Вот почему Он с такой силою и властью говорит Апостолам Своим, а в лице их и всем верующим: кто любит отца своего или мать свою, которые дали вам временную жизнь, более, нежели Меня, вашего Искупителя, Который Своею кровью даёт вам вечную жизнь, не достоин Меня, такой не достоин называться Моим учеником. Почитай и люби своих родителей, заботься о них в старости, повинуйся им, но если они станут принуждать тебя к нарушению Моих заповедей, не слушайся их. И кто любит сына, или дочь, более, нежели Меня, так что ради них готов забыть Мои заповеди, таковой не достоин Меня! Так мог сказать только Бог или Богочеловек. Такое требование не может высказывать простой человек. Только Бог есть Отец Небесный, первее и превыше всех отцов и матерей земных. И отцы и матери наши сами должны любить Его паче всего, сами же должны требовать от нас, детей своих, чтобы мы любили Бога более, нежели их самих. Если человек не любит Бога паче отца и матери, то у такого земные родители выше Бога и он уже не истинный христианин… Буквально исполнялись эти слова Христовы: вспомните, например, историю страданий святой великомученицы Варвары, от руки родного отца принявшей смерть, или того родителя, вельможу, который, когда его сын отрёкся от Христа, не побоялся сказать в глаза богоотступнику Иулиану: "Ты, царь, говоришь мне об этом беззаконнике-сыне, который ложь возлюбил паче истины?. Он больше не сын мне"…

Но что говорить о родителях и детях? Если даже и душу свою, говорит Христос, будешь предпочитать любви ко Мне, ты ещё далёк от того, чтобы быть Моим учеником: и кто не берёт креста своего, кто, сделавшись Моим учеником, не будет готов на всякие страдания и испытания, тяжкие и позорные, какие только будет угодно Богу попустить, чтобы в человеке были умерщвлены плотские страсти и мирские похоти, — и следует за Мною, кто не понесёт вслед за Мною своего креста, подобно тому, как Я Сам несу Мой крест, тот не достоин Меня! "Кто не откажется от настоящей жизни и не предаст себя на позорную смерть (ибо так древние думали о кресте), то не достоин Меня. Поелику же,- замечает блаженный Феофилакт, — распинали разбойников и воров, то присовокупил: "...и следует за Мною," т. е. живёт по Моим законам." Посему у св. Евангелиста Луки Спаситель говорит ещё сильнее: "...если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестёр, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лк. 14:26). Повелевает не просто возненавидеть, ибо это совершенно противозаконно, но если кто из них потребует, чтобы ты любил его более, чем Меня, то в этом случае возненавидь его. Такая любовь и любимого, и любящего губит." "Кто же ходит во след Христа? Тот, кто живёт по Его заповедям и во всём, насколько может, подражает Ему." — А кто слишком заботится о телесной жизни, кот думает, что сберегает душу свою, между тем, как на самом деле он губит её: сберегший душу свою, кто сбережёт её для временной жизни, отрекшись от Меня, каким бы то ни было образом, тот потеряет её, потеряет свою душу для вечной жизни, лишится вечной жизни, подвергнется вечной смерти за измену истинной вере. А напротив, потерявший душу свою, кто не пощадит своей временной жизни, ради Меня, кто постраждет за Меня, как добрый воин в подвиге мученичества, тот сбережёт её, сбережёт свою душу для вечной жизни. "Почему ты не хочешь возненавидеть душу свою? Потому ли что любишь её? Но поэтому самому и возненавидь, и тогда всего более принесёшь ей пользы, и докажешь, что ты любишь её. Велика была сила Говорящего, велика и любовь слушающих; потому-то они, слыша гораздо прискорбнейшее и тягостнейшее, чем, что слышали те великие мужи Моисей и Иеремия, пребыли послушными и не противоречили" (слова св. Златоуста).

Впрочем, в столь великом подвиге Господь обещает ученикам поддержку со стороны верующих, которым за такую поддержку обещает великую награду, показывая. Что Он в этом случае более печётся о принимающих, нежели о принимаемых, и отдаёт им первую честь, говоря: кто принимает вас, принимает Меня; а кто принимает Меня, принимает пославшего Меня. Кто чтит вас, тот чтит Меня, а чрез Меня и Моего Отца. Что может сравниться с честью принять Отца и Сына? Но вместе с тем обещает Он и другое еще воздаяние: кто принимает пророка —не ради какого-либо предстательства или заступничества пред царями, не из земных каких-либо расчётов, а во имя пророка, ради той Божественной истины, которую пророк по Божественному вдохновению, изрекает, ради того святого дела, которому пророк служит, — а ваше апостольское служение не ниже пророческого, — таковой и получит награду пророка; и кто принимает праведника — не по мирскому гостеприимству, не лицемерно, ради приличия, только бы люди не осудили за то, что не принял, не из тщеславия, что он близок к праведнику, а во имя праведника, ради той праведности, которую праведник обнаруживает в жизни, — а ваша жизнь наипаче должна сиять праведностью, — таковой за принятия вас в дом свой получит награду праведника, получить награду — или какую достоин получить принявший пророка или праведника, или какую получит сам пророк или праведник. Эта награда ждёт гостеприимца в царстве небесном, в блаженной вечности.

"Итак, почитай добро, — говорит преп. Исидор Пелусиот, — не ради славы человеческой, не ради житейской выгоды, а ради самого добра," взирая на добро, как на плоды благодати Божией, обитающей во святых Божиих, и ты сам прославишься со святыми. А чтобы никто не стал отговариваться бедностью Господь присовокупил: и кто, не имея ничего что мог бы подать, напоит одного из малых сих, одного из вас, малых и незнатных в глазах мира и смиренных в собственном мнении о себе, — кто напоит вас, утруждённых в пути, только чашею холодной воды, что уже не будет стоить ничего для подающего, во имя ученика, только потому подаст, что жаждущий есть Мой ученик, истинно говорю вам, не потеряет награды своей, потому что он этим покажет любовь свою ко Мне, вашему общему Учителю и Господину. — "Итак, Господь ценит не столько поданное, сколько усердие, произволение и любовь подающего; посему и две лепты вдовицы Он оценил дороже богатых вкладов, какие делались богатыми, но без усердия" (преп. Исидор Пел.). — но кто оказывает добро ближнему не во имя любви к своему Спасителю, а по другим побуждениям, хотя бы и самым благородным, например, по чувству простого человеческого сострадания, или по своему мягкосердечию, или во имя так называемой ныне гуманности, тот ещё не показывает истинной любви к своему Спасителю и потому не заслуживает от него награды в блаженной вечности. Вот разница между добром естественным, которое свойственно творить и язычнику, и добродетелью истинно-христианской, совершаемой во имя Христовой заповеди, при помощи Его благодати, и потому имеющей силу животворить нашу душу и, следовательно, — спасительной. "Господь, — замечает св. Златоуст, — здесь говорит о пророках и учениках, а в другое время повелевает принимать даже самых презренных, и тем, кои не принимают таковых, определяет наказание: "так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне" (Мф. 25:45). Ибо хотя бы принимаемый тобою не был ни ученик, ни пророк, ни праведник, но он — человек, который с тобою живёт в одном мире, одно и то же видит солнце, имеет такую же душу, одного и того же Владыку, приобщается одних и тех же таинств, к тому же призывается небу, и совершенно в праве требовать от тебя призрения, будучи беден и нуждаясь в необходимом." — "Чашу студёной воды подаёт и тот, кто вразумляет человека, пылающего огнем гнева и похотей, и сделает его учеником Христовым: и сей, конечно, не погубит мзды своей."

И когда окончил Иисус наставления двенадцати ученикам Своим, перешёл оттуда учить и проповедовать в города их. "Окончив наставления, Господь Сам уклонился от учеников Своих на время, чтобы дать им возможность делать то, что Он повелел. Ибо если бы Сам Он находился с ними неразлучно, то никто не захотел бы идти к ученикам." И действительно, апостолы проходили селения, благовествуя и исцеляя всюду, проповедуя покаяние, и многих бесов изгоняли, и помазывали маслом многих больных и исцеляли…

Ответ Господа ученикам Иоанновым. Похвала Крестителю (11:2-15).

Грозный обличитель неправды людской, великий проповедник покаяния, Господень Предтеча Иоанн уже заканчивал своё земное поприще; умолк его могучий глас в пустынях Иордана: Ирод Антипа, этот сластолюбец, прозванный современниками лисицей, не вынес его открытых обличений за то, что отнял жену у своего родного брата Филиппа, и вот великий пророк, ненавидимый фарисеями, был изменнически предан ими и заключён беззаконным четверовластником в мрачную темницу в крепости Махера, на границах Аравии, за Мёртвым морем. Иоанн же, повествует св. Матфей, услышав в темнице о делах Христовых, послал к Нему двоих из учеников своих сказать ему: ты ли Тот, Который должен придти, Тот, о Котором говорили пророки: "Грядущий приидет и не умедлит," или ожидать нам другого? Или и Ты только предтеча Другого, Который придёт за Тобой? Не вопрошает прямо: Ты ли Христос, а прикровенно, чтобы не дать врагам Иисуса Христа повод обвинить Его пред Римлянами, если бы Христос ответил прямо на этот вопрос.

"Что же это значит, — вопрошает св. Златоуст: — тот, который знал Иисуса ещё до чудес, извещён был о нём от Святого Духа, слышал от Отца. Проповедовал о Нём пред всеми, посылает теперь узнать от Самого, Он ли это или нет? Но если сам не знаешь, продолжает святитель-толковник, то как же сказал ты своё мнение о Неизвестном? Не ты ли говорил: "…у Которого я недостоин развязать ремень обуви"? (Лк. 3:16). Не ты ли говорил: "Я не знал Его; Но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на нём, Тот есть крестящий Духом святым"? (Ин. 1:33). Разве ты не видал Духа в виде голубя? Разве не слыхал гласа Отца? Разве не ты удерживал Его, говоря: "Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне"? (Мф. 3:14). Разве не ты говорил ученикам: "Ему должно расти, а мне умалятся"? (Ио. 3:30). Разве не ты учил весь народ, что Он есть "Агнец божий, Который берет на Себя грех мира"? (Ин. 1:29). Не проповедовал ли ты всего этого прежде знамений и чудес? Как же теперь, когда Он всем стал известен, и мертвые воскресали, и бесы изгнаны, и столько произведено знамений, ты посылаешь спрашивать у Него? — Что же это значит? Неужели все слова Иоанна были какой-нибудь обман, басня? Но кто сказал бы это, находясь в полноте ума? Не говорю уже об Иоанне, который взыграл во чреве матернем, проповедовал Христа прежде своего рождения, был гражданином пустыни, показал образец ангельской жизни. Напротив, если бы он был даже одним из людей обыкновенных и самых ничтожных, то не мог бы сомневаться после многочисленных свидетельств, данных как им самим, так и другими. Из сего ясно, что Иоанн посылал не по сомнению, спрашивал не по неведению. Но — для чего же тогда Иоанн посылал спрашивать? — Древние святые Отцы и учители Церкви объясняют это так: Как не отдалённо, как ни крепко был заключён Иоанн, однако же преданные ему ученики приходили к нему и сюда, сообщая ему обо всём, что желал он знать. А в то время вся Иудея и Галилея, Самария и прочие окрестные страны были полны рассказами о Спасителе, о Его необычайном учении, о Его власти над сердцами людей и над всею природой, о Его дивной любви и милосердии к грешникам… мог ли не желать обо всём этом слышать в подробностях тот, кто первый указал на Иисуса, как на обетованного Мессию, кто не считал себя достойным быть последним Его слугой, кто прямо говорил своим ученикам: "Он — Жених, а я — только Его друг: я радуюсь Его радостью, ему подобает расти, мне же умаляться…"

Все мысли святого узника — Пророка и Предтечи Христова были сосредоточены на едином Христе, Которого он исповедовал Сыном Божиим, о Котором он говорил, что верующий в Него имеет жизнь, а неверующий не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нём (Ин. 3:35). И тот, кого Сам Христос назвал большим в рожденных жёнами, без сомнения, с благоговением слушал рассказы своих учеников о славных делах Христовых, и радовался духом, и всем сердцем желал, чтобы его ученики стали учениками и последователями Иисуса Христа. Но не все ученики способны были доверчиво и в простоте сердца принимать слова своего великого учителя и следовать за Господом; были между ними такие, которые в слепой, хотя и глубокой привязанности к нему, принимали его слова только за выражение крайнего его смирения и никак не хотели допустить мысли, что их учитель ниже Иисуса, о Котором он же — Иоанн — свидетельствовал… Слава Иисусова скорбно действовала на ревновавших к славе своего учителя сердца учеников Иоанна, тем более, что их столь любимый учитель теперь томился в заключении, а Иисус творил столько дивных чудес и затмевал ими славу Иоанна… "Ученики Иоанновы, — говорит св. Златоуст, — как всякий может приметить, не расположены были к Иисусу, и всегда Ему завидовали, что видно из их же слов своему учителю: "Тот, Который был с тобой при Иордане, и о Котором ты свидетельствовал, вот, Он крестит, и все идут к Нему" (Ин. 3:26). Как в другом случае Иоанновы ученики, пришедши к Иисусу Христу, говорили: "почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?" (Мф. 9:14).И вот, когда Господь воскресил сына вдовы наинской, когда все, поражённые этим чудом всемогущества Божия, с благоговением заговорили, что Бог посетил людей Своих, некоторые из учеников Иоанновых невольно задумались: не есть ли в самом деле Христос — этот дивный Чудотворец Иисус?. Но чрезмерное пристрастие к своему любимому учителю Иоанну подавляло в них возникавшую веру. Пророк Божий видел их душевное состояние, предвидел и свою близкую кончину. Он стал опасаться, как бы ученики его, по слепой к нему привязанности, не остались неверующими во Христа, и потому, когда ученики рассказали ему о воскрешении юноши наинского, Предтеча решил воспользоваться этим случаем, чтобы утвердить в них своё неизменное учение о Христе Спасителе уже не одним только словом, но и их собственным свидетельством дел Иисусовых. "Если бы, — говорит св. Златоуст, — он стал просто говорить им: пойдите к Нему, Он лучше меня, то этим не убедил бы людей, которые были привязаны к нему самому; напротив, они думали бы, что он говорит это из скромности, и прилепились бы к нему ещё более. А если бы стал молчать, то опять ничего бы не вышло. Что-то он делает? Выжидает случая от самих услышать, что Иисус творит чудеса, и тут сам не даёт им советов, посылает не всех, но только двоих, о которых может быть знал, что они способнее прочих уверовать, дабы вопрос не был подозрителен, и дабы они из самых дел увидели разность между ним и Иисусом,"

"Иоанн, заключённый в узах, говорит Блаженный Иероним, — посылает своих учеников к Иисусу Христу для того, чтобы под видом разрешения своих недоумений, окончательно рассеять их неверие; и зная о близкой своей кончине, хочет обязать их следовать за Тем, на Которого сам указывал прежде не ведущим." Предтеча послал учеников к Божественному Врачу, чтобы они могли у Него найти врачевство от своего душевного ослепления. Он как бы на самого себя принял их сомнение, и их неверие приписывает самому себе. "Таким образом, — говорит св. Илларий, — не сам Иоанн хотел просветиться, но уврачевать неведение своих учеников. Как отец, предвидящий свою близкую кончину, заботится дать попечителя своим детям, так Иоанн Креститель хотел привлечь своих учеников к Спасителю. Самым живым предсмертным его желанием было видеть своих учеников, что они стали одушевлены твёрдою и горячею верой в Иисуса Христа. Иоанн посылал своих учеников к Сыну Человеческому, как учитель, которому на время были поручены чужие дети для того, чтобы образовать их и потом возвратить Тому, Кто есть истинный отец." Он был уверен, что Господь Иисус Божественною премудростью Своею исправит погрешительное их мнение; поэтому, разделяя с учениками их немощи, под покровом собственного недоумения, посылает их с вопросом ко Господу. Вот совершенный образец истинных слушателей слова Божия, которые не только не ищут славы своей, но и боятся ее и больше всего заботятся о том, чтобы вся слава служения их принадлежала Богу.

Итак, слова учеников Предтечи, по изъяснению святых отцов, надобно понимать так: "Иоанн Креститель послал нас к Тебе, говоря: я знаю, что Ты — Мессия, это я доказал своими о Тебе свидетельствами, но народ ещё не знает этого. Для чего же Ты медлишь вразумить его и объявить Себя таким? Кто Ты? Дай о Себе свидетельство ясное и для всех очевидное; покажи Своими делами, что Ты Христос, и что иного ожидать не должно." Сердцеведец знал, с какою целью посланы ученики; вместо слов он благоволил ответить им делами. Св. Евангелист Лука говорит, что в это время, в присутствии учеников Иоанновых, Господь многих исцелил от болезней и недугов, и от злых духов, и многим слепым даровал зрение. Его чудеса были как бы лучами Солнца правды, сокрытого под завесой плоти; они были знамением могущества, Божественности и святости Христовой и показывали, что Он и есть истинный Мессия. Творили чудеса и древние пророки, но не своею силою, а силою Божией, которую испрашивали у Бога пламенною молитвой. А Господь Иисус Христос совершал их Своим Божественным могуществом и властью.

И, совершая столько чудес, сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите. Вспомните древнее пророчество Исаии: "...вот Бог наш… Он придёт и спасёт нас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь… Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам — открытие темницы" (Ис. 35:3-5; 61:1). "сами видите, что это пророчество исполнилось на Мне: слепые прозревают, и хромые ходят, прокажённые очищаются и глухие слышат, мёртвые воскресают и нищие, смиренные сердцем Мои Апостолы, и все эти труждающиеся и обременённые, жаждущие слышать слово спасения, радуются духом, приемля благовестие о спасении, и другим о том благовествуют. Возвестите об этом Иоанну, и он даст вам ещё большее свидетельство обо Мне. И, проникая в глубину их сердечных сомнений и колебаний, привлекая их к Себе словом любви, Он присовокупил: и блажен, кто не соблазнился о Мне, чья вера в Меня так же непоколебима, как вера Моего Крестителя. Блажен тот, кто останется верующим в Меня, несмотря на Моё уничижение, на предстоящую Мне крестную смерть!" Господь не сделал обычного Ему в таких случаях указания на Писание: как написано, — Он знал, что Его друг и без этого поймёт силу ответа, потому что Исаия был любимым пророком Иоанна. "Если бы Он, — говори св. Златоуст, — сказал: Я точно Христос, то это могло навести на мысль подобно Иудеям, которые некогда говорили Ему: "Ты Сам о Себе свидетельствуешь" (Ин. 8:13). Поэтому Он предоставляет им самим заключать обо всём из чудес, делая чрез то учение Свое не подозрительным и очевидным. А вместе и их обличил тайным образом: они соблазнялись о Нём. И вот Он, обнаруживши их болезнь, и предоставив то одной их совести, никого не сделал свидетелем этого обличения, кроме их самих, которые одни поняли это." Поражённые необыкновенными чудесными действиями Спасителя, обличённые и исцелённые от тяготившего их сомнения, ученики Иоанновы возвратились к своему любимому учителю с полной верой во Иисуса Христа, и по кончине Предтечи, присоединились к Его последователям. Так как народу неизвестна была цель посольства учеников Иоанновых, то и вопрос их мог породить много недоуменных сомнений. "Многие, — говорит св. Златоуст, — могли рассуждать сами с собою, и говорит так: тот, который с такой силой свидетельствовал об Иисусе, ныне переменил мысли свои и сомневается: сей ли или другой есть грядущий? Не научила ли его темница быть осторожнее? Неужели он напрасно прежде свидетельствовал об Иисусе?" Господь поспешил уничтожить подобные сомнения и подкрепить немощь народа: когда же они пошли, когда два ученика Иоанновых удалились, Иисус начал говорить народу об Иоанне. "Но почему же не говорил Он в присутствии учеников Иоанновых? — дабы не подумали, — говорит св. Златоуст, — что Он льстит Иоанну." Ученики Иоанновы и без похвал были преданы своему учителю. "Но исправляя сомневающихся из числа народа, Он не обнаруживает их сомнения, а только разрешает смущающие их помыслы, показывая тем, что Он знает тайные мысли всех. Он не говорит им, как некогда Иудеям: "для чего вы мыслите худое" (Мф. 9:4), потому что, если они думали так, то думали не по злобе, но только потому, что не понимали сказанного. Потому-то Спаситель не укоряет их, но только исправляет их мысли, и защищает Иоанна, показывая, что он не переменил прежнего своего мнения. Ибо он человек не легкомысленный и переменчивый, но твёрдый и постоянный, и не может в вверенном ему быть неверен"… Господь ссылается при этом на их собственное свидетельство об Иоанне: что смотреть ходили вы в пустыню? "Для чего, оставив города и дома свои, толпами текли вы в пустыню Иудейскую? Неужели для того, чтобы видеть какого-нибудь бедного и непостоянного человека? Нет, такое множество народа из столь многих городов не устремилось бы с таким усердием в пустыню на берега Иордана, если бы не надеялось увидеть такого великого, удивительного и твёрдого, как камень, мужа!" Там, на берегах Иордана, много растёт тростнику, тонкого, гибкого, колеблемого и небольшим ветерком: этому тростнику подобны люди легкомысленные и переменчивые, которые говорят ныне то, а завтра другое, и ни чем не останавливаются. Трость ли, такую, ветром колеблемую ходили вы смотреть? Питомцу ли дикой пустыни, закалившему свой дух в подвиге, быть легкомыслимым? неужели вы думаете, такому тростнику подобен Иоанн, что мог он переменить свои мысли о Том, кого прежде превозносил похвалами, называя Агнцем Божиим, вземлющим грехи мира, а теперь стал спрашивать для себя же: "ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого"? Конечно, нет! Но если не это, если Иоанн не походил на тростник, что же смотреть ходили вы? Человека ли изнеженного, одетого в мягкие, в тонкие, лёгкие одежды? Своим усердием вы доказали, что Иоанн не был по природе непостоянен; но и того никто не может сказать, что он впоследствии сделался слаб, предавшись роскоши. Нося грубую одежду из верблюжьего волоса, он не сменил её на лёгкую, мягкую, из тонкого льна; питаясь акридами и диким мёдом, он доселе не ищет никаких роскошных яств; привыкший жить в пустынной пещере, он не нуждается ни в каких великолепных палатах. Нет, Иоанн — не раб роскоши! Носящие мягкие одежды, одевающиеся пышно и роскошно, находятся в чертогах царских! Не в весёлых чертогах царских, а в дикой пустыне проводил свою жизнь великий отшельник; не тонкий и мягкий лён, а грубую шерсть верблюда носил строгий подвижник; не отборные яства, но акриды с диким мёдом были обычною пищею сурового аскета. Человек с такой могучей волей и закалённым характером, конечно, не мог возроптать на тяжесть тюремной жизни и изменить свои убеждения; не только в тюрьме, но даже и пыткам, даже смерти самой не сломить подобную натуру. Если бы он хотел носить дорогие одежды, то жил бы не в пустыне и не в темнице, но в чертогах царских. Он одним молчанием мог бы достигнуть величайших почестей. Ибо если Ирод столько уважал его и тогда, когда он обличал его и находился в узах, то тем более не стал бы подвергать его казни, если бы он молчал. Итак, могут ли падать такие подозрения на того, кто самим делом доказал свою твёрдость и постоянство? Конечно, нет.

Если не так, то что же смотреть ходили вы? Пророка? Каким был Илия Фесвитянин, который жил в диких пещерах угрюмого Кармила и подобно туче налетал оттуда по временам, чтобы громить развратный народ, низвергать и поставлять царей, разить жрецов идольских? Действительно, своим суровым отшельничеством, своими мощными и громовыми обличениями, своим огненным словом, своим бесстрашием перед сильными мира сего, вообще всею личностью своею Иоанн всего более напоминал грозный образ могучего Ильи. Да, говорю вам: вы не ошиблись, вы ходили смотреть и слушать Пророка, и больше Пророка, он больше всякого ветхозаветного пророка, потому что он ближе всех пророков ко Мне, он — Мой Предтеча. Пророкам дано было только провидеть Моё пришествие, а сей и крестил Меня воплотившегося, сей — первый из пророков имел счастье проповедать о том, что царствие Божие уже наступило. Многие пророки и праведники желали видеть то, что видел Иоанн, и не видели, и слышать то, что слышал он, и не слышали. Он ещё во чреве матери познал Меня; он перстом указал на Меня, как на Агнца Божия, вземлющего грехи мира. Пророки возвещали дела Божии, но ни об одном пророке не было пророчества, а об Иоанне было пророкам же предсказано: ибо он тот, о котором написано у Пророка Малахии: се, Я, глаголет Бог Отец Сыну, посылаю ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой, уровняет его пред Тобою. Иоанн был Ангелом-вестником и по жизни, и по служению своему. Как во время путешествия царей, — те которые славнее других, идут близ их колесниц, так и Иоанн явился пред самым пришествием Моим. А потому истинно говорю вам: из рождённых жёнами, из всех людей, не восставал больший, высший, лучший, совершеннейший Иоанна Крестителя; ни одна жена не родила человека, который был бы больше его!

Так торжественно, с особым, как бы клятвенным подтверждением, Господь произнёс величайшую похвалу Своему Крестителю. Премудрый сын Сирахов даёт правило: прежде смерти никого не называй блаженным; но воплощённая премудрость Божия — Сын Божий, Которому принадлежит Божественное право суда над людьми, делает исключение из этого правила для друга Своего предизбрания. Когда слышится хвала из уст людей, в душе нашей остаются ещё некоторые следы неизвестности и сомнения: не преувеличена ли эта похвала ласкательством, не уменьшена ли нерасположением; но когда Сам Господь прославляет человека, то истина господствует во всей ее полноте и широте, потому что нет судьи, равного Ему по всеведению и правосудию. И если величие похвалы оценивается достоинством того, кто произносит её, то какова должна быть слава Предтечи Господня, которому устами Самого Иисуса Христа произнесена полная и величайшая похвала! Вот почему наша святая Православная Церковь в своих молитвословиях и песнопениях поставляет Пророка Предтечу и Крестителя Господня Иоанна в первом чине прославляемых ею святых Божиих после Пречистой Девы Богоматери и бесплотных Сил. Апостолы не могут равняться в своей славе с Предтечею Господним, потому что все они уже были возрастными в то время, когда Божественная истина изрекла слова: "Из рождённых жёнами не восставал больший Иоанна Крестителя." Этими же словами Спаситель отличил и Себя от Иоанна, и показал, что Его не должно сравнивать с Иоанном, ибо хотя Он был рождён плотью, но не от жены, а от Девы, необыкновенным и чудным рождением. И чтобы великие похвалы не породили неправильного мнения об Иоанне, смотри, как Господь предотвращает и это зло, чтобы Иудеи не стали Иоанна предпочитать Ему Самому. В числе тогдашних слушателей могли быть и такие, которые знали, что Сам Он смиренно просил некогда от Иоанна крещения Себе. Потому и это Он исправляет говоря: но меньший в царстве небесном, меньший по возрасту и по мнению других, смиривший Себя до образа рабского, Тот, о Котором говорили, что Он — ядца и винопийца, что Он не больше, как тектонов сын, друг мытарей и грешников, Сей в царствии небесном больше его, Иоанна, ибо Он есть Царь этого духовного царства. Но говоря о Себе Самом, Спаситель справедливо скрывает лице Своё, чтобы не подумали, что Он слишком превозносит Себя. Христос называет Себя большим не по сравнению с Иоанном, равно и Иоанн, когда говорил, что Христос — Сильнейший меня, то не сравнительно говорил так. И Сам Спаситель, когда говорил: "и вот, здесь больше Соломона," конечно не сравнивает Себя с Соломоном. И в Ветхом Завете о несравненном говорилось сравнительно, например, когда говорится: "нет между богами, как Ты, Господи" или "кто бог, так великий, как Бог наш"…(Пс. 85:8; 96:14).

Итак, Христос пришёл, царствие Божие уже открылось, Иоанн Предтеча, возвестивший Его пришествие, уже принадлежит не столько Ветхому сколько Новому Завету: от дней же Иоанна Крестителя, с того времени. Как он указал всем на пришедшего Христа, доныне, и теперь Царство Небесное уже не ожидается только, как грядущее, но и силою берётся, с такой ревностью берётся, как берутся города приступом, потому что оно уже наступило, и все употребляющие усилие над собой, восхищают его. Его восхищают все кающиеся грешники, которые с сердечной болью расстаются с лестными для них ожиданиями Мессии (завоевателя и чувственного блаженства в Его царстве) — и обрекают себя на покаяние и трудную перемену всей своей нравственной жизни. Ибо все пророки и Моисеев закон, с которого начались пророки, и который пророчествовал о Мне жертвами, как прообразами, прорекли до Иоанна: до него простирался ряд пророков, им кончились все пророчества и открылось самое исполнение их в царстве Божием… пророки не перестали бы являться, если бы не пришёл Я. Итак, не ожидайте другого Мессии, Я есть Грядущий, и вот, смотрите, с какой ревностью толпы народа стремятся ко Мне, чтобы только послушать Моей проповеди о царстве небесном, чтобы потом восхитить его… И до конца веков так будет, и всегда будет нужно перенести подвиги покаяния и употребить все усилия над своей природой, чтобы войти в Моё блаженное царство. Знаю, что слово Моё покажется вам невероятным, но если будете внимательно смотреть на события, и если хотите принять, — если здраво, беспристрастно рассудите, то сами увидите, что Иоанн — он есть Илия, которому должно придти, хотя на самом деле он не есть воскресший древний пророк Илия, который должен явиться пред вторым Моим славным пришествием на Страшный Суд; Иоанн пришёл с духом и силой древнего Илии, и пусть тот из вас, кто способен понимать не для всех доступный таинственный смысл некоторых событий и значение некоторых священных лиц, пусть тот вдумается, вспомнит и поймёт, что если Иоанн как Мой Предтеча, свидетельствует, что Я — Христос, и чтит Меня, как Сына Божия, и Спасителя мира, значит, должно веровать, что Я действительно Христос: кто имеет уши слышать, да слышит! Имеющий не заглушенную совесть, да внемлет, что вещает она!

Этим воззванием, обычным присловьем учителей иудейских, Господь заключил Свою похвалу Предтече Своему. Св. Евангелист Лука, передавая речь Господа, замечает, что весь народ, слушавший Спасителя, в том числе и мытари, воздали славу Богу, крестившись крещением Иоанновым. А фарисеи и законники отвергли волю Божию о себе, не крестившись от него. Значит, народ и мытари поняли слова Господа об Иоанне и возблагодарили Господа, что не ошиблись в своём мнении о нём и сподобились от него крещения в покаяние. Возблагодарим и мы Господа, что сподобляемся в благодатных таинствах Церкви Православной духовного обновления и освящения, тогда как современные нам фарисеи и книжники, разные суемудрые лжеучители, отвергают эти таинства, будто бы для спасения не нужные… Если в то время для вступления в царство Божие нужно было крещение Иоанново, не имевшее благодатной силы возрождать человека, а только располагавшее его волю к покаянию, то сколько же нужно иметь гордости, чтобы отвергать Самим Господом установленные и преданные Церкви святые таинства нашей веры православной?…

О неверующих иудеях (11:16-19).

Простой народ, который фарисеи называли невеждою в законе, и мытари, которых они презирали наравне с язычниками, прославили Бога за то, что Он послал великого пророка Иоанна, возвестившего пришествие Христа Спасителя, и засвидетельствовали свою веру в проповедь Предтечи крещением от него. Но книжники и фарисеи не уверовали в проповедь Иоанна, не крестились от него и тем отвергли волю Божию о своём спасении. В скорбном чувстве негодования на такое упорство Своих современников — иудеев Господь воскликнул: Но кому уподоблю род сей? Что это за странные люди! Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: мы играли вам на свирели и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали! Эти люди похожи на тех своенравных детей, которые вышли на улицу вместе с другими детьми, и которым никак не могут угодить их товарищи. Начинают ли для них весёлую игру в свадьбу, или печальную — в похороны — они не довольны ни тем, ни другим. Так и этот народ не хотел слушать ни строгого подвижника пустыни — Иоанна, ни кроткого и смиренного сердцем Сына Человеческого — Господа Иисуса Христа. Ибо пришёл Иоанн, ни ест, ни пьёт, ни хлеба ни ест, ни вина не пьёт, как и подобало вести себя Назарею, строгому проповеднику покаяния, чтобы все видели в нём самом пример сетования и плача, но, вместо того, чтобы с благоговением внимать такому проповеднику, они укоряют его за строгость, и говорят о нём: в нём бес, он одержим духом нечистым, от того он и ведёт такой мрачный образ жизни. Но вот — пришёл Сын Человеческий, ест и пьёт, Он вкушает обычную пищу и не уклоняется от вина; он с любовью готов разделить умеренную трапезу с мытарями и грешниками, только бы их привлечь к Себе и спасти, но и Им недовольны, и о Нём говорят: вот, человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. Чего не сделано для спасения этих людей? "Что ещё надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего Я не сделал ему?" (Ис. 5:4). "Я и Иоанн пришли противоположными путями и поступили подобно ловцам, которые, желая поймать неудоболовимого зверя с двух противоположных сторон, становятся друг против друга, каждый на своём пути, и гонят его от себя, дабы таким образом он непременно впал в руки того или другого. Так поступили и Мы с Иоанном: "мы играли вам на свирели" — Я вёл жизнь нестрогую, "и вы не плясали" и вы не покорились Мне; "пели вам печальные песни" — Иоанн проводил жизнь строгую и суровую, "и вы не рыдали," и вы не внимали ему. У нас обоих была одна цель — ваше спасение, хотя мы и шли к этой цели противоположными путями. Но вам не нравилась ни Моя жизнь, ни жизнь Иоаннова." "Не удивляйся, — говорит св. Златоуст, — что Господь употребляет простые и не возвышенные сравнения": то есть Себя и Предтечу Своего приравнивает к детям, играющим на свирели или плачущим в игре: "Он говорит так, приспособляясь к немощам слушателей." И оправдана божественная премудрость чадами ея, сказал Он в заключение: вы уже не можете теперь обвинять Меня, как и об Отце Моём говорит пророк Давид: "так что Ты праведен в приговоре Твоём" (Пс. 50:6). Бог с Своей стороны сделал Свое, чтобы, по выражению св. Златоуста, "людям бесстыдным не оставить ни малейшего повода к безрассудным сомнениям," и чада Премудрости, то есть, те, которые всем сердцем искали пути ко спасению, на деле показали, что его легко было найти: они уверовали в Христа, воплотившуюся Премудрость Божию, и тем самым показали, что и прочие Иудеи могли, но не захотели уверовать.

Грозный приговор нераскаянными городами (11:20-26).

Сколько чудес милосердия совершил Господь в Галилее, и особенно в окрестностях озера Галилейского, в прибрежных городах: Хоразине, Вифсаиде и Капернауме! И несмотря на это (св. Златоуст) "море чудес," несмотря на дивную силу Своего Божественного учения, способного обновлять сердца, — сердца старейшин народных, книжников и фарисеев, этих вождей народа, оставались ожесточёнными: они упорствовали в своём неверии. И вот Господь начинает укорять их, начинает "оплакивать," что, по замечанию св. Златоуста, ещё важнее угроз. Тогда, пишет святой Матфей, начал Он укорять города, укорять их, сетовать об ожесточении тех городов, в которых наиболее явлено было сил — чудес — Его, за то, что они не покаялись. Горе тебе, Хоразин! Горе тебе Вифсаида! Ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, если бы даже в этих языческих городах, где царило идолопоклонство, явлены были чудеса, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись. "Тиряне и Сидоняне преступили закон только естественный, только тот закон, который вложен Творцом в природу, в совесть человека, а вы нарушили кроме того и Закон, данный Богом чрез Моисея. Те не видели чудес Моих, а вы видели и только хулили их (бл. Феофилакт). Но говорю вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день Суда, в день всемирного Суда Моего, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, ты, который так превозносишься и богатством, и многолюдством своим, и который наипаче прославлен тем, что Я избрал тебя для Своего пребывания и сотворил в тебе так много чудес, ты неблагодарный к столиким милостям Божиим, за твоё неверие и ожесточение — до ада низвергнешься, будешь низвергнут, уничтожен, разрушен! Ибо если бы в Содоме, если бы даже в этом распутном городе явлены были силы, проявились бы чудеса Божия всемогущества, явленные в тебе, то он оставался бы — город остался бы целым, до сего дня. А ты имел в себе такого Жителя и не захотел получить от Него себе пользы! Но говорю вам, жители Капернаума, что земле содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе, несчастный город!…

О, как поразительно исполнилось это грозное слово Господа на осуждённых Им городах! Не прошло и 40 лет после этого божественно-властного приговора, как все эти города были совершенно разрушены, уничтожены Римлянами, и теперь путешественники спорят о том: на каком месте был тот или другой из этих городов! А между тем жители этих городов, как замечает св. Златоуст, не были злы по природе: из Вифсаиды произошли пять Апостолов: Пётр, Андрей, Иаков, Иоанн и Филипп; значит, царствие Божие, благодать Христова была близка к сердцам обитателей эти городов, и всё же они отвергли её, и это ещё более только увеличило их вину… Они явились, говорит св. Златоуст, "худшими не только современных им, но и всех, когда-либо бывших злых людей," — даже хуже Содомлян! Раньше в обличение им Господь указывал на Ниневитян и царицу Савскую, которые показали в себе примеры добродетели, а теперь Он осуждает их, сравнивая с великими грешниками, что конечно, гораздо страшнее.

"Будем внимать сему и мы, — увещевает Златоуст, — ибо Спаситель не только неверующим, но и нам определил наказание более жестокое, нежели Содомлянам, если мы не будем исполнять Его заповедей." И нам глаголет Христос — и во святом Своем Евангелии, и в поучениях пастырей и отцов Церкви, и в благодатном действии на наши души чрез святые Таинства и к нам Он близок не менее, чем жителям Капернаума, в котором жил, ибо и нам Он сказал: "Се, Я с вами во все дни до скончания века" (Мф. 28:20). Устрашимся же грехов, за которые Он жителей Капернаума "даже до ада осудил." Вопросил некогда преп. Макарий Великий у черепа идольского жреца: "есть ли мука, горшая той, на какую осуждены идолопоклонники?" И отвечал ему череп: "Мы, не ведавшие Бога истинного, ещё хотя ощущаем Его к нам милосердие, но под нами в глубинах преисподних более тяжкими и несказанными муками мучаются те, которые познали Бога, но отвергли и заповедей Его не соблюдали." Так, "тот, который знал волю господина своего, и не делал по воле его, бит будет много" (Лк. 12:47).

Св. Евангелист Лука пишет, что в это время возвратились к Господу семьдесят Апостолов и с радостью поведали что и бесы повинуются им о имени Его. Это были начатки победы Его учения над царством сатаны, и вот Он возрадовался духом, как говорит св. Лука, и, желая в то же время предостеречь учеников Своих от самомнения, обращается к Отцу Своему с молитвенным воззванием, из которого ученики могли ясно видеть, что их победы над бесами совершаются силою Бога, открывшего им тайны Своего царствия. В то время, пишет св. Матфей, продолжая речь, Иисус сказал: Славлю, благодарю, Тебя, Отче, Господи неба и земли! Что Ты утаил сие, эти великие тайны Твоего Божественного домостроительства о спасении людей, скрыл Ты их от мудрых и разумных, от всех тех, которые сами себя считают мудрыми и умными, хотя их мудрость — мирская, ложная, — от этих книжников и фарисеев, и открыл то младенцам, этим простым душам рыбарей, которые с младенческою кротостью предают себя Твоему Божественному призванию! Они не мудрствуют по-своему; они видят пред собой величие Божественного учения, которое Я возвещаю им, и с радостью оставляют всё и идут за Мной. Их не смущает то, что Мессия, Которого ожидали они как славного Царя, явился в столь смиренном виде. Правда, они ещё младенцы; но Твоя благодать, Отче Мой, сильна возрастить их в мужи совершенны. Мудрецам века сего может показаться странным, что не им открыты Тобою тайны царствия небесного; но самое дело покажет, и весь мир познает, что это сделано Тобой премудро: Ей, Отче! Ибо таково было Твоё благоволение, такова была Твоя воля благая, так тебе было угодно, Тебе премудрому, Который все ведёшь к лучшему — часто путями, миру непостижимыми!.

Слово "утаил," — говорит св. Златоуст, — не означает того, чтобы Бог был причиной этого утаения, но сказано в том смысле, в каком говорит Павел: "предал их Бог превратному уму" (Рим. 1:28) и ослепил помышления их, не означает того будто Бог это производит, но относит это к людям, подающим к этому причину…"Почему же от них утаил? Послушай, что говорит на этот Апостол Павел: "усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией" (Рим. 10:3). Итак, что же? Неужели Христос радуется о погибели и о том, что они этого не узнали? Никак; но наилучший путь спасения состоит в том, чтобы презирающих предлагаемое учение и не хотящих принимать его — не принуждать, дабы, если они презрели учение, то самым отвержением их самих возбудить в них плач." — "Бог скрыл великие тайны, — говорит бл. Феофилакт, — от признающих себя умными не потому, чтобы Он не хотел даровать их им, но потому, что они сделались недостойными, считая себя умными. Ибо кто считает себя умным и полагается на собственный разум, тот уже не молится Богу. А когда кто Богу не молится, то Бог не помогает тому, и не открывает тому тайн. Притом ещё, Бог многим не открывает Своих тайн наипаче по человеколюбию, дабы они не подверглись большему наказанию за пренебрежение того, что узнали." И мудрец может познать Божии тайны, но только тогда, когда смирится пред Богом, как младенец, преклонит свой ум в послушание веры и очистит своё сердце от страстей, наипаче же от гордости и сомнения. "В лукавую душу, говорит Писание, не войдёт премудрость" (Прем. Сол. 1:4); только "чистые сердцем Бога узрят." — "Бог есть любовь," поэтому и познаётся Он, насколько это возможно для человека, не умом, а сердцем — любовью; "кто не любит — тот не познал Бога," говорит возлюбленный ученик Христов Иоанн, из всех Апостолов предпочтённый наименованием Богослова, ибо, как ученик любви, паче всех проник в глубины тайн Божиих… "Для чего же, — вопрошает св. Златоуст, — Господь Иисус Христос благодарит Отца, когда Он Сам это сотворил?" Он хочет этим показать, что фарисеи не от Него только отпали, но и от Отца, Он показывает во всём этом Свою волю, и волю Отца: Свою, когда показывает, что Отец это сделал не потому, что был умолен, но потому, что Сам по Себе восхотел. — А затем Господь научает нас убегать гордости и ревновать о простоте. Поэтому и Апостол Павел пишет: "Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым" (1 Кор. 3:180. Так раскрывается благодать Божия!"

Господь открывает Свое Божество и призывает труждающихся и обремененных (11:27-30).

Апостолы радовались детской радостью, что и бесы им повинуются о имени Господа, и Господь возблагодарил Отца Своего Небесного за то, что Он открыл тайны Своего спасительного Промысла о людях этим простосердечным младенцам. Но дабы они не подумали, что Он Сам по Себе не имеет той же силы и власти, как и Отец, Господь прямо и открыто сказал им: Всё предано Мне Отцем Моим, не так предано, как будто Я не имел прежде, но так что у Меня и у Отца Моего власть одна. "Не думай, — замечает бл. Феофилакт, что Ему всё предано как рабу, — напротив, как Сыну. Если бы Он не был одного естества с Отцем, то и не было бы Ему предано. Смотри, говорит: "всё предано Мне" — не Господом, но Отцем моим." То есть, как благообразное дитя родившись от благообразного отца, говорит: моё благообразие передано мне от отца моего, так надобно понимать и слова Христовы." Св. Афанасий Александрийский толкует: "Мне дан человек как Врачу, чтобы уврачевать его от угрызения змия, передан как Жизни, чтобы воскресить его мёртвого, передан как Свету, чтобы просветить его тьму." "всё что имеет Отец, есть Моё" (Ин. 16:15). "Христос говорит так сообразно с целями домостроительства, воздавая почтение Отцу" (Е. Зигабен). Господь говорит как бы так: чему тут дивиться, что Я — Владыка и Господь всего? Я имею и нечто большее. Люди могут соблазняться Моим убогим видом, могут Мне не верить, потому что они не знают Меня. И никто не знает Сына, никто из сотворённых существ, ни люди, ни Ангелы, не знают, Кто есть Сам в Себе, в Божественном Существе Своём, Сын, кроме Отца, это знает един Отец Мой, Мне единосущный; и те, которые думают, что Я оскорбляю Бога, когда именую Себя Сыном, Ему единосущным, сами не знают Моего Отца: И Отца не знает никто, кроме Сына, — Отца, живущего во свете неприступном, никакое существо не может постигнуть и познать вполне, кроме Сына, от вечности сущего в лоне Отчем. Никто не имеет об Отце такого знания, какое имеет о Нём Сын. — Св. Кирилл Александрийский так толкует слова Господа: "Мы имеем равное знание: Я знаю Отца, знаемый Отцем, и Отец знает Меня и знаем Мной. Но вся тварь лишена такого Нашего знания, ибо как можно ей, непричастной Нашему естеству, участвовать в этом знании? Впрочем, некоторые получают слабое некое созерцание, ибо Я, сколько возможно, открываю тем, кому хочу, знание об Отце." "Видишь, — говорит бл. Феофилакт, — у Отца и Сына сила одна, потому что открывает и Отец и Сын. Так Он показал Своё совершенное равенство с Отцем." "Господь, — замечает св. Златоуст, — не разумеет здесь какого-то неведомого Бога, Который никому не открыл Себя, но прикровенным образом показывает невозможность полного о Нём познания, ибо мы и Сына не знаем так, как должно знать. Об этом ясно говорит Павел: "Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем" (1 Кор. 13:9). Заметь же и то, когда Он говорит это: когда они получили доказательство силы Его из самих дел, когда не чудодействующим Его видели, но и сами во имя Его могли производить такие чудеса. Потом, когда говорит: "и открыл то младенцам," показывает, что и это — Его же дело, ибо — "И Отца не знает никто, — говорит он, — кроме Сына," и кому Сын хочет открыть. Бог вполне открывает Себя человеку, насколько сам человек это откровение вместить может, но открывает в Сыне и через Сына; а чтобы познать Его в Сыне, нужно верою в Него и любовью к Нему привлечь к себе благодать и благоволение Самого Сына. Сын хочет всякому человеку открыть Отца, но для этого нужно, чтобы человек сам был способен и достоин, принять такое откровение. — Почему же Господь говорит здесь только о Себе и об Отце, но не сказал ясно о Святом Духе? "Потому, — отвечает один толковник (Е. Зигабен), что ещё не пришло время учить о Нём. Необходимо было прежде напечатлеть в умах учеников познание Сына, а затем открыть им и о Святом Духе."

Показав ученикам Своим равенство с Отцем Своим, Господь изрекает глубоко-трогательные, исполненные Божественной любви и неизреченного милосердия слова, обращённые уже не к Апостолам только, но и ко всему народу, ко всем людям, ко всему роду человеческому — всех веков и времён, а, следовательно, и к нам, грешным: Приидите ко Мне все труждающиеся и обременённые, — "не тот или другой приходи, но идите ко Мне все утруждённые и обременённые. Воздыхающие под игом Закона и разных преданий человеческих, или томимые скорбью о своих грехах, все, у кого болит душа, как у Давида, когда он говорил: "грех мой всегда предо мною, беззакония мои превысили голову мою, как тяжёлое бремя, отяготели на мне"; придите не для того, чтобы Я подвергнул вас истязанию, но чтобы Я разрешил грехи ваши; придите не потому, что Я требую от вас славы, но потому, что требую вашего спасения, вашего счастья: и Я успокою вас! Я сниму с вас иго ветхозаветных обрядов и преданий человеческих, Я облегчу иго ваших болезней и скорбей. Дам вашему бедному, измученному сердцу мир в общении со Мной, и вы успокоитесь, как усталые путники, пришедшие на ночлег и сложившие ноши свои. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, сделайтесь Моими учениками, взирайте на Меня, подражайте Мне. Не бойтесь, не смущайтесь приступать ко Мне, ибо Я кроток и смирен сердцем, и потому в общении со Мной вы найдёте покой страждущим душам вашим, покой ещё здесь, на земле, в мире совести, в благодатной радости о Боге, наипаче же "Я успокою вас" в будущей блаженной вечности. Не скрываю от вас, что Я предлагаю вам не удовольствие, а иго, не льготы, — бремя, но не бойтесь этого ига: Ибо иго Моё благо, и не страшитесь бремени: бремя Моё легко. "Мои заповеди не тяжки," Я никого не отвергну из-за его бедности греховной, Я снизойду к нуждам каждого, кто придёт ко Мне. Первый человек, "В чести не пребудет," не разумеет превосходства своего ангелоподобного состояния и, обманутый искусителем, добровольно "уподобится животным, которые погибают" (Пс. 48:3), и вот тяжёлое иго легло на рамена всех сынов Адамовых; человек, подобно несмысленному животному, всегда труждается без успокоения, обременяется без облегчения. Как впряженный скот, он не имеет сил сам себя разрешить от этого ига. В этом состоянии обретает его Христос и переменяет злое и тяжкое иго страстей погибельных на иго заповедей спасительных. И Христовы заповеди суть иго, потому что скотские похоти надлежит обуздать, зверские страсти укротить; но сие иго заповедей есть благое, потому что ведёт человека из состояния скотоподобного в состояние истинно человеческое, ангелоподобное и даже Богоподобное, — есть бремя легкое, потому что Господь, возлагающий его, в то же время благодатно подаёт соразмерную силу и нести его. И чем охотнее человек несёт благое иго Христово, тем более сам становится благим, а чем более он становится благим, тем легче для него становится исполнять благие заповеди, так что наконец он творит волю Господню в с большей лёгкостью и удовольствием, чем собственную, и таким образом иго на раменах его совсем исчезает или превращается в крылья, которые непрестанно несут его на небо! Вот почему многие, живо чувствуя эту благодатную лёгкость, не только носили всецело иго необходимых заповедей, но и добровольно приложили к нему иго советов евангельских: отреклись не только от любостяжания, но и от самого стяжания; не только отказывали плоти своей в наслаждении, но и ограничивали ее требования самые необходимые.

"Человек, знающий за собою грех! — поучает Московский святитель Филарет, — не труждаешься ли ты? Не обременён ли? Чувствуя уязвлённую совесть, не усиливаешься ли ты бежать сам от себя, подобно тому, как раненый олень бежит по лесу, но уже не может убежать от раны, которую несёт с собой и только истощается в силах? Не мечешься ли иногда, как рыба, поглотившая уду, бесполезными одинаковыми порывами, потому что иго, тебя вяжущее находится внутри тебя? Не медли, приди ко Иисусу Христу: "Вот, Агнец Божий, Который берёт на себя грех мира!" — Человек, подвизающийся в добродетели! Не труждаешься ли и ты? И ты не обременён ли? Путь добродетели идёт на гору: крут, узок, усеян тернием; там, где, по-видимому, кончится "наша брань против крови и плоти," вновь начинается брань "против начальства, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Еф. 6:12). Приди ко Христу: иго Христово благо, а бремя Его лёгко есть: с Ним и самый бессильный может сказать: "Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе" (Филипп. 4:13), — человек, постигнутый бедствием, страданием, печалью! Тебя не нужно и вопрошать, находишься ли ты в числе труждающихся и обременённых. Собери же остатки расточённых сил, приблизься ко Христу: Он может самое страдание растворить радостью; Его это дело, что Иов после потери имения и детей, благословляет Бога и в несносной болезни на гноище не соглашается роптать, — что Апостол Пётр в темнице и в оковах, как будто в праздник, поёт всеношную песнь, — что Апостол Павел радуется в страданиях, что Киприан на смертный о себе приговор отвечает: "Слава Богу!" "Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я, — глаголет Иисус Христос, — успокою вас!"

Срывание колосьев в субботу (12:1-8).

Фарисеи завистливыми очами следили за всеми действиями Господа Иисуса Христа и учеников Его; везде и во всём искали они случая уловить Его. Особенно их соблазняло то, что Господь не хранил разных преданий относительно покоя субботнего. Чтобы иметь случай упрекнуть Его в этом, они намеренно преувеличивали и без того чрезмерную строгость этих преданий. А Господь пользовался каждым случаем, чтобы объяснить истинный смысл закона о праздновании субботы. В то время, повествует св. Матфей, проходил Иисус в субботу засеянными полями, покрытыми колосившимся хлебом. Ученики же Его взалкали и начали срывать созревшие колосья, растирая их руками, и есть вытертые зёрна. "Подивись, — говорит св. Златоуст, — ученикам, которые столь были воздержанны, что вовсе не имели попечения о вещах телесных, но теперь мимоходом приобщались телесной трапезе, и даже тогда, когда истаивали голодом, от Христа не отступали." Закон дозволял, в случае нужды, не занося серпа на жатву ближнего, срывать руками колосья. Фарисеи, увидевшие это, со злорадством сказали Ему: вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу. Как это можно допускать? — С тем же упрёком, по сказанию Евангелиста Луки, они обратились и к ученикам Господа. Закон Моисеев воспрещал в субботу занятия житейские, кроме самых необходимых, но книжники иудейские довели строгость субботнего покоя до того, что и добрые дела считали нарушением святости субботы. По их толкованию, срывание колосьев приравнивалось к жатве, растирание их руками — к молотьбе, а за такие работы в субботу назначалось побиение камнями. А эти дерзкие, по их мнению, Галилеяне со своим Учителем не могли потерпеть несколько часов простого голода, пока окончится покой субботы!

"Если бы фарисеи, — замечает св. Златоуст, — были добрых чувствований, то Господь указал бы им на голод, которым томились ученики Его; но так как они были нечестивы и бесчеловечны, то Он приводит им на память пример Давида: Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошёл в дом Божий, в скинию свидания, которая в то время находилась в городе Номве, и ел хлебы предложения, посвящённые Господу, которых не должно было есть ни ему, которых по Закону не надлежало ему вкушать, ни бывшим с ним, а только одним священникам? Правда, Давид не нарушил в этом случае субботы, но его поступок более важен, чем нарушение субботы. Суббота часто была нарушаема и всегда нарушается, например, в таких случаях, как обрезание младенца, но приобщение священной трапезе, которой никто не имеет право приобщаться кроме иереев, произошло только при Давиде, и однако же, хотя Давид не был иереем, сам первосвященник предложил ему священные хлебы для подкрепления сил в скорбные дни его бегства от Саула. Если же Давид, этот великий царь и пророк, которого вы особенно чтите, так открыто нарушил букву Закона, и однако же не был осуждён, ибо сделал это ради великой нужды, то зачем же порицать учеников Моих за их невинный поступок, вынуждаемый голодом?

Посрамив этим примером высокомерие фарисеев, Господь объяснил и самый закон о покое субботнем: или не читали ли вы, — вы, конечно, читали, но не хотели уразуметь, как должно, написанное в законе, что в субботы священники в самом храме, если судить по вашему о покое субботнем, нарушают субботу и несмотря на это, не только не подвергаются казни, но однако неповинны? Они в субботы закалывают жертвенных животных, снимают с них кожу, разрезают их на части, сжигают на огне — вот сколько дел, которые по вашему суждению надо бы признать вовсе несогласными с законом о покое субботнем, — притом всё это совершается нигде либо, а в самом храме Божием, не простыми людьми, а священниками, и однако же никто не ставит им этого в вину, — напротив: всякий знает, что они исполняют повеления Божии. Значит, нельзя так узко, так буквально строго понимать закон о покое субботнем, как понимаете вы. Если в поступке Давида можно ещё видеть невольное нарушение буквы Закона, которое потому и заслуживает снисхождение и прощение, что было невольное, то здесь, в действии священников, уже не только нет никакого греха, а напротив, видно исполнение прямой воли Божией. Если же неповинны священники, то не паче ли Мои ученики? Вы скажете, что они не священники? Но они — и священников больше, ибо здесь находится Сам Господь храма, сама Истина, а не тень ее: но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма. Если слуги храма, нарушая субботу, бывают неповинны, то тем более неповинны слуги Господа храма. В том-то и несчастие ваше, что вы остановили своё внимание на букве Закона, а его внутренний смысл, самый дух его, для вас остался сокрытым, вы не позаботились понять его и усвоить, вы пренебрегли им, отчего и происходит ваше бессердечие и та жестокость души, с какой вы относитесь к ближним. Если бы вы знали, что значит сказанное у пророка Осии: милости хочу, а не жертвы, то пожалели бы алчущих и не осудили бы невиновных учеников Моих. Милостивое сердце знает немощи человеческие и никогда не позволит себе осуждать ближнего. Вы тогда поняли бы, что и сама суббота установлена для пользы человека, а не человек для субботы" (Мр. 2:27), — она дана человеку для того, чтобы отвлечь его мысль и сердце от праха земного и обратить их к Богу, а не для того, чтобы связывать законом руки человека, стремящегося ко всему доброму. А Тот, Кто более церкви, Кто пришёл заменить ветхозаветную тень самою истинною, как Закона Творец, имеет, конечно, право не обязывать Своих учеников к соблюдению буквы Закона, тем более преданий человеческих: ибо сын человеческий есть Господин и субботы. Он имеет власть истолковать закон о субботе (кто может лучше истолковать закон, как не Сам Законодатель?) и обновить его.

"Слыша сие, — говорит святитель Филарет Московский, — не думайте, чтобы Господь, создавший субботу, Сам разрушил её, и позволил попирать её. Он сказал, что не пришёл "нарушить закон, но исполнить" (Мф. 5:17), но восполнить. Но, как Господь субботы, Он особенно явил Свою власть в том, что, сохранив сущность первоначального закона — посвящать Богу седьмой день, освятил для сего новый день Своим славным воскресением. Древний день субботний, празднованный в память сотворения мира, не вполне стал радостен в того времени, как сотворённое повреждено грехом, и по справедливости уступил свою славу новому дню воскресному, в память нового творения, которым "мы созданы во Христе Иисусе на добрые дела, возрождены (Богом и Отцом Господа нашего Иисуса Христа) воскресением Иисуса Христа из мёртвых к упованию живому" (Еф. 2:10; 1 Петр. 1:3). Видите, как Господь субботы не разорил её, но ещё возвысил. И если свят был древний день Господень, день субботы, в память первого творения временного, то не паче ли должен быть свят и благоговейно чтим новый день Господень, день воскресный, день радости нового творения, пребывающего во веки?"

"Великую пользу, — говорит св. Златоуст, — приносила суббота: она делала людей кроткими и человеколюбивыми, приводила их к познанию промысла Божия, научала их, как говорит Пророк Иезекииль, мало помалу удаляться от зла, но теперь настало для людей другое время," когда нет нужды с такой строгостью блюсти букву закона о субботе. Иудеев Господь удерживал в субботу от прочих дел, что бы занимались чтением Закона, а христианам, заповедав в день воскресный ходить в храмы Божии на молитву и заниматься чтением Божественных Писаний, не возбранил и прочих дел. Ибо "не прилично сидеть сложа руки тем, которые не простирают их и на малое зло, не прилично совершенным жить одинаково с несовершенными"…

Исцеление сухорукого в субботу (12:9-14).

Защитив учеников Своих, срывавших колосья в субботу, и отошед оттуда, где объяснял фарисеям закон о субботе, в следующую затем субботу Господь Иисус Христос вошел в синагогу их и учил. И вот, там был человек, имеющий сухую руку, и притом правую. И следили за Господом книжники и фарисеи, не исцелит ли Он этого сухорукого, чтобы найти новый повод к обвинению Его в нарушении закона о субботе. Они рассуждали так: врач, для излечения больного, должен составлять лекарство, ухаживать за больным, — словом, — утруждать себя, работать; а всякий труд в субботу запрещён заповедью Божией, — значит, исцелять болящих в субботу грешно. Они не хотели вспомнить, что спасти жизнь человеку Закон не запрещал и в субботу, — следовательно, и простому врачу не грешно было лечить болящих в день субботний. А Господь исцелял болящих одним прикосновением, единым словом своим всемогущим. Только слепая злоба врагов Его могла истолковать в смысле труда действия Его Божественной чудотворящей силы, если бы в самом Законе запрещалось лечить больных в субботу. Сердцеведец видел их лукавые помышления; да они и сами не утерпели, чтобы не выказать их: и спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботу? Вопрос очевидно, имел целью, обвинить Его, чтобы иметь причину клеветать на Него. Вопрос был хитрый: если Он скажет: "нельзя," то можно будет бросить в Него упрёком в жестокости; если же скажет "можно," то Он покажет Себя явным нарушителем субботы, и тогда можно будет сделать на Него донос в местное судилище, какие были тогда в городах и местечках Палестины. Не отвечая вопрошавшим, Господь, по сказанию Евангелистов Марка и Луки, обратился к сухорукому со словами: "встань и выступи на середину." И тот встал и выступил. "Заметь милосердие Господа," — говорит св. Златоуст. Вызвал на середину, чтобы смягчить их видом его, чтобы они, тронувшись сим зрелищем, оставили злобу свою. Но неукротимые и бесчеловечные лучше хотят помрачить славу Христову, чем видеть больного исцелённым." И вот Господь на их вопрос теперь отвечает вопросом же: и Я спрашиваю вас: "что должно делать в субботу — добро?" как Я делаю, "или зло," как замышляете вы в сердцах ваших? "Спасти душу, или погубить" (Мр. 3:4; Лк. 6:9). Ваше же присловье говорит: кто может, но не хочет, и потому не делает добра, тот делает зло; кто может спасти, но не спасает, тот губит." Фарисеи сами попали в расставленную ими сеть: им оставалось или сознаться, что сами не понимают духа Закона, или же молчать. Но не затем они пришли сюда, не для того неотступно ходили по следам Господа, чтобы искать истины: "Они молчали" (Лк. 6:9). Но молчание не помогло им: Иисус Христос тотчас же обратился к суду их же совести и показал им, что сами они, даже в своих житейских делах, вовсе не так строго держатся своего учения о покое субботнем, и нарушают его даже из простой корысти. Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, у кого только и есть единственная и потому дорогая для него овца, если она в субботу упадёт в яму, не возьмет ея и не вытащит? Неужели не вытащит её из ямы? А если вы не считаете нарушением субботы вытащить овцу из ямы, то оказать человеку милосердие — неужели грешно? Сколько же лучше человек, созданный по образу Божию, бессловесной овцы? Как же не стыдно вам так лицемерить предо Мною? Итак — вот вам Мой ответ на ваш лукавый вопрос: можно в субботу делать добро, грешно и небезопасно откладывать доброе дело до другого дня; но в этом, конечно, и вы не сомневаетесь — вы только притворяетесь незнающими!"

И при виде этой лжи, этой внутренней пустоты фарисейской нравственности, чистейшее сердце кроткого и милосердного Господа Иисуса Христа исполнилось праведного негодования и вместе — глубокой скорби об ожесточении сердец этих мнимых праведников, этих гробов покрашенных; Он воззрел на них строгим взором Судьи помышлений сердечных. Прежде сухорукого Он хотел уврачевать их самих, но их болезнь духовная была неисцелима, и потому Он для большей очевидности, тут же исцелил болящего одним словом Своим: тогда говорит человеку тому: протяни руку твою! И тот, с верою в Его всемогущество, исполнил повеление: и он протянул; и стала она здорова, как другая. Враги Иисусовы теперь были совершенно посрамлены, Христос даже и перстом не коснулся больного, не повелел ему что-либо делать исцеленной рукою, — Он сказал только три слова: "протяни руку твою," и рука исцелилась… Самый придирчивый фарисей не мог сказать, чтобы произнесение этих трёх слов можно было считать нарушением субботы. Но сия-то безоружность более всего и разжигала ярость врагов Христовых. По выражению Евангелиста Луки, они пришли в бешенство; фарисеи же, пишет св. Матфей, вышедши, из синагоги, имели совещание против Него, как бы погубить Его. Евангелист Марк говорит, что при этом фарисеи обратились даже к иродианам, приверженцам Ирода Антипы, в той надежде, что эти люди, сильные в Галилее, где жил и действовал Господь, окажут им немалую помощь. На этот раз, ради общей цели — избавится от ненавистного тем и другим Галилейского Учителя, фарисеи забыли свою вражду к этим еретикам, которые мирились с римским владычеством, подражали языческим обычаям и богохульно пытались представить Ирода — обетованным Мессией! Так злоба фарисеев против Господа находила себе союзников даже в таких людях, которые самим фарисеям были ненавистны! Но кроткий и смиренный сердцем Господь наш, ведая намерения врагов Своих, и не желая подвергать опасности жизнь Свою прежде предопределённого на то времени, удалился от них: но Иисус узнав, удалился оттуда, со Своими учениками к морю Галилейскому.

"Такова-то зависть, — восклицает св. Иоанн Златоуст: — нет зла хуже ее! Завистливый мучает и терзает самого себя прежде того, кому завидует. Когда случится с ближним что-либо неприятное, тогда только он покоен и весел; чужие несчастия он почитает своим счастьем, а благополучие других — своим злополучием. Зависть человека превращает в дьявола и делает его лютым демоном. От нее произошло первое убийство, от нее осквернена земля… Отчего сделался таким преступным Каин, отчего Исав, отчего дети Лавановы, отчего сыны Иаковы, отчего Корей, Дафан и Авирон с соумышленниками, отчего Мариам, отчего Аарон, отчего сам дьявол? Вместе с этим представь и то, что ты не тому наносишь вред, кому завидуешь, но себя поражаешь мечом." Так поучает св. Златоуст о зависти. А блаженный Феофилакт, изъяснив рассказ об исцелении сухорукого, даёт такой урок: "Многие и ныне имеют сухие руки, то есть, немилостивые и не простирающиеся к бедным. Но когда огласит их слово Евангельское, то простирают их для подаяния, хотя фарисеи, то есть, отсечённые от нас демоны (ибо слово фарисей значит — отсеченный), по своей вражде против нас, и не хотят того, чтобы руки наши простирались на милостыню, подобно тому, как тогда фарисеи не желали исцеления недужному"…

Смирение Господа и обличение богохульства фарисеев (12:15-30).

И последовало за Ним множество народа, повествует св. Матфей после рассказа об исцелении Господом сухорукого, и Он исцелил их всех. Милосердный никому не отказывал в Своей Божественной помощи и проливал вокруг Себя несчетные чудеса. Одного Он требовал от исцелённых, — чтобы не разглашали о Нём: и запретил им объявлять о Нём. Во всём Он, обетованный от века праотцам Мессия, являл себя не таким, каким мечтали Его видеть Иудеи, не грозным завоевателем и Царём, а таким, каким Его изображали древние пророки, и особенно славнейший из них, прозванный Евангелистом Ветхого Завета — Исаия: да сбудется реченное чрез пророка Исаию, который, от лица Божия говорит: се Отрок Мой, Которого Я избрал в предвечном совете Моем для совершения спасения людей, и Который умалил Себя, восприняв образ раба, Возлюбленный Мой, Которому благоволит душа Моя. В Нём и чрез Него Моё благоволение, Моя воля о спасении людей. Он, яко Возлюбленный, все творит по воле Возлюбившего. Положу Дух Мой на Него, изолью во всей полноте все дары Духа Моего на Его человеческое естество, и возвестит народам Суд, чрез Него и все языческие народы познают суды Божии, Божие промышление о людях, Божии заповеди и Божию правду в отвержении непокорных Иудеев. Он будет долготерпелив и незлобив: не воспрекословит, не будет прекословить и жаловаться, ни возопиет, Он кротко будет сносить все обиды, не станет противиться подобно какому-то честолюбцу; и никто не услышит на улицах голоса Его; не будет Он ради славы людской выступать со Своей проповедью на площадях и шумных улицах, как это делают фарисеи; Он будет проповедовать в храме, в синагогах, в пустынях, горах и прибрежьях. Трости надломленной не переломит, Он мог бы сокрушить Иудеев, как надломленную трость, но не сделает этого по Своему долготерпению. Он не отвергнет, но поддержит, вразумит, подкрепит и утешит всякого, кто угнетён, надломлен жизнью, кто подвержен какой либо страсти, но скорбит и желает от нее избавится. И льна курящегося не угасит. Он легко мог бы погасить бессильную злобу врагов Своих, как гасят курящийся лён, но не погасит, чтобы терпеть и терпением показать Свою всемогущую любовь к нам. Он не презрит и того, кто хотя с слабым, неполным усердием, но всё же желает исполнять Его святые заповеди, не даст погаснуть и малой искре этого святого желания. И так будет дотоле, доколе не доставит суду победы, пока не доведёт до конца своей правды, пока Его правда, Его Евангелие не восторжествует над врагами: только тогда Он сокрушит их, как сосуды скудельничные жезлом железным, чрез суровых Римлян под водительством Веспасиана и Тита. Но и этим Он не ограничится: Он привлечет к Себе весь мир: и на Имя Его будут уповать народы, от Него будут ожидать помощи, искупления и спасения.

Тогда продолжает Евангелист, привели к нему бесноватого, слепого и немого. "О злоба дьявольская! — Восклицает св. Златоуст, — заградила оба входа, чрез которые этот человек мог получить веру — зрение и слух." В то же время этот больной представлял из себя жалкий образ тех ожесточённых врагов Господа, которые имели очи, чтобы видеть дела Его, но не видели в них силы Божией; имели уши, чтобы слышать Его учение, но не хотели вразумляться им; имели сердце, но отдали его врагу Божьему. И милосердный Господь исцелил его, так что слепой и немой стал и говорить и видеть. И дивился весь народ, все люди простые, не предубеждённые, видя в одном этом чуде стечение трёх исцелений; они не вольно вспомнили пророчество Исаии о временах Мессии, когда "откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся и язык немого будет петь" (35:5-6); они видели воочию исполнение этого пророчества, и в их сердцах уже зарождалась вера, ещё колеблющаяся, ещё волнуемая недоумениями, и они вопрошали друг друга, и говорил: не сей ли Христос, Сын Давидов? — "Казалось бы, — поучает св. Златоуст, — что важного сказал народ? Однако, фарисеи и этого не перенесли. Они досадовали на Господа больше самого дьявола. Ибо тот вышел из тела и убежал, ничего не говоря; а они покушались то умертвить Его, то оклеветать, и когда не удавалось всё это, хотели помрачить Его славу": Фарисеи же, услышавши сие, что говорит народ, сказали народу: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского. Чудеса Христовы были для всех так очевидны, что отрицать их было невозможно, и вот фарисеи объясняют их силою князя бесовского, чтобы вместо веры в Господа в народе возбудить страх и ненависть к Нему за сношение с сатаной. Если Иисус исцелял бесноватых по условию с сатаной, чтобы обмануть людей, то ясно, что и другие чудеса Он, как враг Божий и друг сатаны, творит не Божией силой. Фарисеи и раньше обвиняли в этом Господа, но Он тогда не обличал их, чтобы дать им время ещё из больших чудес познать Его силу и из Его учения — Его величие. Но фарисеи не вразумлялись и повторяли свою поистине адскую, богохульную клевету, и потому Господь теперь восстал против нее со всей силой и в то же время со всею свойственной Ему кротостью, научая и нас кротко поступать со врагами, и защищать себя со всяким долготерпением. И, прежде всего, Он доказывает Свою Божественность тем, что открывает их тайные помышления; имеющему беса несвойственно показывать столь великую кротость и знать тайны сердечные. Он не обличает их злобы, но опровергает их возражения, предоставляя их собственной совести обличить их во лжи: Но Иисус, зная помышления их, сказал им: Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. Если Я, имея в Себе беса, посредством его изгоняю других бесов, то значит, между ними явилось несогласие, распря, и они воюют один против другого; если же так, то их сила погибла и рушилась. И если сатана сатану изгоняет (не сказал: бесов, а сатану, показывая, что между ними находится великое согласие), то он разделился сам с собою: как же устоит царство это?

И будет ли князь бесовский помогать человеку против своих же бесов? Возможно ли такое человеколюбие со стороны того, кто есть человекоубийца искони? Видите сами, как спешно ваше обвинение, как оно безрассудно, какое в нём противоречие! Если человек сам во власти бесов, то как он может изгонять их? Притом же изгоняю бесов не один Я. И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, если по вашему, допустить это, то сыновья ваши, например, Мои Апостолы и даже собственные ученики, они то чьею силою изгоняют? Чем же докажете, что не силой того же веельзевула? Но почему же вы не обвиняете их, а только Меня? Ясно, что делаете это по зависти. Если же они изгоняют силой Божией, то тем более Я. Мои ученики совершают это Моим именем. Посему, именно потому, что они, будучи сынами вашими, познали истину, а вы не захотели познать её, они будут вам судьями, они обличат вас на суде Божией правды за клевету на Меня. Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, и притом не как обыкновенный человек, но со властью повелеваю им, как Сын Божий, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие. "Господь не говорит прямо: Я пришёл, — замечает св. Златоуст, — дабы не разжигать их ненависти, а только намекает на это словами: "достигло до вас Царствие Божие," настало время вашего блаженства. — Или как может кто войти в дом сильного, продолжает Господь, и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? И тогда расхитит дом его. Я не только не хочу иметь сообщником дьявола, но даже веду с ним брань, и связываю его. Видите, сколько жертв Я исхищаю рукою Моею от рук сатаны? Нельзя было этого сделать, не связав прежде самого сатану. Господь назвал сатану сильным не потому, что он таков, но указывая на то, что он крепко насиловал и порабощал нерадивых."

В заключение Своего обличения клеветы фарисейской, Спаситель возгласил: Кто не со Мною, тот против Меня, и кто не собирает со Мною, тот расточает принадлежащее Мне. Моё намерение — привести людей к Богу, научить их добродетели, возвестить им царствие, а чего хотят дьявол и бесы? Противного сему. Каким же образом тот, кто не за Меня, будет помогать Мне? И что Я говорю: помогать? Он ещё старается расточать Моё. Как же он станет со Мной изгонять бесов? — Так Господь показал Свою великую и непримиримую вражду с дьяволом! Но не к дьяволу только относится это строгое слово Господа. Хотя бы ты и ничего и не делал враждебного Ему, но если равнодушно относишься к своему спасению, если можешь, но не хочешь содействовать спасению ближних твоих, то и ты не собираешь со Христом, а если не собираешь, то — расточаешь, значит — идёшь против Христа… Какое грозное предостережение всем нерадивым!.

О хуле на Духа Святого и о слове праздном (12:31-37).

В глубине души фарисеи и книжники и сами хорошо сознавали, что этого быть не может, что они лгут и перетолковывают Его Божественные действия; но злоба и зависть заглушили в них голос совести, и они, чтобы отвлечь народ от Спасителя, не останавливались перед страшным богохульством: намеренно превращали истину Божию в дело дьявола, приписывали действия всемогущества Божия сатане, обвиняя Господа в союзе с дьяволом, и Святого Духа, пребывающего в Господе, называли нечистым духом, князем бесовским…Это было уже не только гнусною клеветой на Иисуса Христа, но и упорным сопротивлением, злобным оскорблением для Духа Святого; это было крайнее неверие и ожесточение сердца, тем более виновное, что происходило из дьявольской злобы и высказывалось совершенно против совести. Враги Господа в начале и сами не сознавали ясно, в какое сатанинское состояние ведёт их дух злобы и зависти; и милосердный Господь, обличая всю нелепость, всю ложь их клеветы, раскрыл пред ними и эту адскую пропасть, в которую они стремились в своём безумии. Между Мною и сатаной, говорил им Господь, нет и не может быть ничего общего; добро, которое Я творю, и зло, которого ненасытимо алчет сатана, не примиримы. Скажу больше: кто знает Божественную истину, но равнодушен к ней, не хочет служить ей, есть уже противник Мой, от которого Я отрекаюсь пред лицом неба и земли. "Кто не со Мной — тот против Меня; — тот расточает" (Мф. 12:30) тех, которых Я собрал. Тем более есть враг Мне — тот, кто явно противится истине Божией. Посему говорю вам: одумайтесь, перестаньте изрыгать хулы на Духа Святого. Вы много о Мне говорили, что Я обманщик, что Я — противник Божий: Я вам это прощу и не потребую наказания, если вы раскаетесь в этом: Всякий грех и хула простятся человекам, Бог готов простить самые великие, самые тяжкие грехи кающимся грешникам, а хула на Духа — Святого — не простится человекам, потому что Дух Святой вам известен: по Его внушению говорили пророки, а вы не стыдитесь отвергать очевидную истину. Ибо если уже вы говорите, что Меня не знаете, то верно знаете, что изгонять бесов и совершать исцеления есть дело Духа Святого. И так, вы не Меня только поносите, но и Духа Святого. Я вам отпускаю всё то, чем вы Меня злословили прежде креста, даже и то, что вы хотите распять Меня на кресте, и на самом кресте Я буду молиться за вас, чтобы неверие ваше не было поставлено вам в вину. Но что вы говорите о Духе, то не будет прощено вам. Если кто скажет слово хульное на Сына Человеческого, кто станет хулить Меня как Человека, и, соблазняясь тем, что Я ем, пью, сплю, утруждаюсь, как человек будет называть Меня ядцей и винопийцей, другом мытарей и грешников, то ещё заслуживает некоторое извинение, ибо под покровом плоти Моей не предполагает во Мне Бога, и потому простится ему грех сей. Заблуждение может пройти, неведение рассеется, и тогда явится вера и при помощи благодати Святого Духа человек раскается, и грех его омоется кровью Искупителя. Если же кто скажет на Духа Святого, кто не по неведению произносит хулы на Меня, кто сам воочию видит чудеса Моего Божественного Всемогущества, видит Мною власть в изгнании бесов, тот хулит Меня уже не как Сына человеческого, а как Бога, хулит Божество Моё, которое Я столь очевидно открываю, и тем самым этот хульник злобно оскорбляет Духа Святого, Мне единосущного и соприсносущного, и потому не простится ему хула эта ни в сем веке, ни в будущем, его ждёт неизбежное наказание как здесь, так и там. Не простится ему этот "грех грехов" потому, что сам человек сделается вовсе неспособным к восприятию обновляющей и спасающей всякого человека благодати Духа Святого. Сопротивляясь Духу Божию, произнося на Него хулы, может ли он воспринять Его животворящую благодать в своё грешное сердце? Ведь это сердце полно ненависти и злобы против Самого Бога: допустит ли оно прикосновение к себе любви Божией? Душа такого человека сама закрывает себя для света Божия и добровольно избирает своим уделом мрак злобы и лжи, и доходит этот человек до того ужасного состояния нераскаянности, в каком находятся демоны; он сам гонит от себя прочь благодать Святого Духа, и покаяние чрез то становится для него невозможным, ибо насильно и Бог никого не спасает.

Я предостерегаю вас, говорит Господь фарисеям. Если вы хотите порицать дела Мои, то пусть будет так; только зачем же вы допускаете в своих обвинениях несообразности и противоречия? Ибо о дереве судят по плоду, а не о плоде по дереву. Что-нибудь одно из двух: или признайте дерево хорошим и плод его хорошим, признайте Меня за доброе дерево и дела Мои добрыми плодами, или признайте дерево худым и плод его худым, докажите, что дела Мои худы, и тогда обвиняйте Меня. Как хотите. Ибо дерево познается по плоду, дерево узнают по плодам его. А вы поступаете напротив: не находя ничего предосудительного в делах Моих, которые суть плод, вы осуждаете и судите дерево, называя Меня беснующимся. Не есть ли это верх безумия? Вы, считающие себя праведниками, здесь являетесь лукавыми и злыми лицемерами (и так как далее Спаситель говорит уже не о Себе Самом, а о Духе Святом, то и обличения Свои Он произносит с большею строгостью): порождения ехиднины! Вы хвалитесь происхождением от Авраама, но нет, вы не чада сего великого, доброго плода, ибо как вы можете говорить доброе о Мне, будучи злы? Потому-то Я и не удивляюсь, что вы злословите Меня, ибо, происходя от злого рода, вы и воспитаны худо, и усвоили себе мысли худые. Ваше сердце полно всякого зла, и вот, это зло, переполняя сердце, рвётся наружу: ибо от избытка сердца говорят уста.

"Видишь ли, — замечает при этом св. Златоуст, — какой крепкий удар наносит Иисус Христос фарисеям? Если слова их так исполнены зла и происходят от духа дьявольского, то подумай, каков должен быть корень и источник слов? Обыкновенно так бывает, что язык, удерживаемый стыдом, ещё не всё худое изливает в словах; напротив, сердце, не имея никого свидетелем своих движений, беспрестанно порождает в себе зло, какого только захочет, потому что оно не много думает о Боге." Добрый человек, говорит Спаситель, хранит в своём сердце, как бы в некоей сокровищнице, много доброго, и из этого доброго сокровища выносит доброе; а злой человек наполняет своё сердце всяким злом, и из злого сокровища этого выносит злое. И у добрых больше скрывается добродетели внутри, чем, сколько является наружи в словах, как и у злых больше зла в сердце, чем на словах. Вот почему и на Страшном Суде Божием строго будут судимы не только дела, но и слова: слова свидетельствуют о том, чем полно сердце. Говорю же вам, что за всякое праздное слово, слово с делом не сообразное, ложное, дышащее клеветой, всякое слово пустое, смехотворное, гнилое, бесстыдное, всякое слово бесполезное, ненужное, какое скажут люди, дадут они ответ за него в день Суда. Если слова человека честны, правдивы, благочестивы, то можно думать, что и сердце у него таково же, и такой человек будет оправдан на суде Божием. Если же слова лживы, нечестивы, то и сердце его полно лжи и нечестия, и такой человек будет осуждён. Ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься — эта истина была известна и в Ветхом Завете. Если же за простое слово праздное, которое иные почитают невинной шуткой, люди дадут ответ Богу, то чего же должно ожидать за хулу на Духа Святого? "Видишь ли, — замечает св. Златоуст, — как безобиден суд? Как кротки требования ответа? Не по речам другого, но по твоим собственным словам Судия произнесёт приговор. Что может быть сего справедливее? Ибо в твоей власти — говорить и не говорить"…

Знамение с неба (12:38-45).

Когда Господь обличил всю лживость фарисейской клеветы, будто Он изгоняет бесов силою князя бесовского, когда Он раскрыл им всю опасность такой дерзкой хулы на Духа Святого, когда этим лицемерам ничего кажется не оставалось, как только смиренно склонить головы и замолчать, тогда, пишет св. Матфей, как бы удивляясь их дерзкой наглости, некоторые из книжников и фарисеев сказали: Учитель! Хотелось бы нам видеть от Тебя знамение, и именно знамение "с неба" (Лк. 11:16). Исцеление больных, изгнание бесов — всё это ещё не так важно, чтобы признать Тебя за Мессию, потому что и земля и воздух находятся во власти князя бесовского и его демонов (так верили они); а вот покажи нам чудо с неба, как Моисей, который испросил манну с облаков, как Иисус Навин, который остановил солнце, как Илия, который низводил то дождь, то огонь с неба, — вот тогда мы поверим Тебе. "Что может быть безумнее и нечестивее этого желания? — Восклицает св. Златоуст. После столь многих знамений фарисеи говорят так, как будто бы ни одного из них не было: "хотелось бы нам видеть от Тебя знамение!" И смотри, как слова их полны ласкательства и притворства: вот сейчас только поносили Его, а теперь льстят Ему; сейчас назвали Его беснующимся, а теперь величают Учителем. А потому и Спаситель обличает их теперь весьма строго. Когда они грубо предлагали Ему вопросы и поносили Его, Он отвечал им кротко, а когда стали льстить Ему, Он изрекает против них слова их унижающие, показывая тем, что как тогда не могли они рассердить Его, так теперь своею лестью не могут расслабить Его. Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения с неба, и Я мог бы показать вам и такое знамение, но Я знаю, что и знамение с неба только временно поразит вас, но вера не найдёт места в сердцах ваших, заражённых злобой и завистью. Сколько чудес и знамений с неба явил Отец Мой роду вашему от времён древних! И сколько раз вы, народ Им избранный, как невеста Ему обручённая, изменяли Ему, обращались к идолам, как непотребная любодейца! Как изменяли вы Моему Отцу, так не верите теперь и Мне. Если бы и явил Я вам знамение, как вам хочется, вы не уверовали бы, и это знамение только послужило бы вам к сугубому осуждению, а потому и знамение не дастся ему, этому роду лукавому и неверному! Не для славы людской, не ради любопытства праздной толпы творю Я чудеса, а по человеколюбию, во славу Отца Моего и во спасение людей. Я сказал вам тысячу благодеяний, но ни одно из них не привлекло вас ко Мне. Поэтому вы узнаете Мою силу из дел противоположных, когда увидите ваш город разорённым до основания и храм обращённым в развалины, когда будите скитаться повсюду, как беглецы и бездомные. А теперь другого знамения не дастся этому роду лукавому, кроме знамения Ионы пророка; обо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли в глубине гробовой пещеры, три дня и три ночи (Ионы 2:1 и сл.). Св. Златоуст говорит: "не сказал ясно, что Он воскреснет, потому что они стали бы смеяться над тем; а предвозвестил это прикровенно, впрочем так, чтобы они могли поверить что Он знал это ещё прежде. И они точно поняли смысл Его предречения, как это видно из слов Пилату: "обманщик тот, ещё будучи в живых, сказал: после трёх дней воскресну" (Мф. 27:63), между тем как ученики Христовы, будучи менее их сведущи, не уразумели этого. Заметь, с какой точностью выражает Спаситель даже и прикровенное своё пророчество: не говорит Он: в земле, но — в сердце земли, чтобы ясно означить Своё пребывание во гробе, и чтобы никто не подумал, будто смерть Его была только одно мечтательное явление. Для того же предназначает Он и три дня, дабы никто не сомневался о Его смерти."

А история пророка Ионы есть пророчество о Спасителе. Корабль, обуреваемый волнами, есть образ всего рода человеческого до явления Искупителя; он близок был к гибели от нелепых заблуждений и гибельных пророков; бездна вечной смерти готова была поглотить грешников. Но как Иона сам себя обрёк на смерть, чтобы спасти всех спутников, так Господь Иисус Христос, как Пастырь добрый, положил душу Свою за овцы Своя. Ужасное чудовище поглощает пророка, и море стихает: так смерть и гроб вземлют от земли живых Господа Иисуса, и умилостивляется этой жертвой Божие правосудие. Иона молился во чреве кита, и Господь молился на кресте за распинателей и с молитвой испускает дух. Три дня и три ночи провёл Иона во чреве кита; три дня, хотя и не полных, и три ночи, хотя и не все три обыкновенные, Господь сокрыт был в сени смертной. Владыка жизни сократил сей срок, как бы поспешая открыть миру блаженство спасения, ибо часть дня положил за целый день и затмение солнца от шестого часа до девятого благоволил исчислить за ночь. И как Иона вышел чудесно сохранённый из чрева китова, так и Господь воскрес из мертвых; как чудо над Ионою привело ниневитян к покаянию, так воскресение Христово должно привести весь род человеческий к истинной вере и спасению. Разница только в том, что ниневитяне поверили знамению Ионы и покаялись, а книжники и фарисеи не поверили воскресению Христову и потому заслужат себе сугубое наказание: ниневитяне восстанут на суд с родом сим, говорит Господь, и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной, и заслужили себе милость Божию: их город после того существовал 200 лет, и вот, здесь больше Ионы, ибо, — говорит св. Златоуст, "Иона был раб, а Я — Владыка; он проповедовал разрушение, а Я пришёл благовествовать царствие. И жители Ниневии поверили ему без всякого знамения, а Я представил много знамений; Иона явился с угрозами, а Я с прощением; жители Ниневии были язычники, а с вами обращались столь многие пророки. Об Ионе никто не пророчествовал, а обо Мне возвещали все пророки, и дела Мои совершенно согласны с пророчествами. Он убежал от лица Господня, думая устраниться от осмеяния, а Я наперёд знал, что буду распят и поруган, и пришёл в мир. Он не хотел перенести и того унижения, чтоб видеть спасёнными ниневитян, а Я претерплю смерть, и смерть позорнейшую, и после этого посылаю ещё других проповедовать. Он был среди ниневитян чужестранец, никому незнакомый; а Я ваш сродник по плоти"… Господь представляет и другой пример: царица южная, царица южных стран, или Савская, восстанет на суд с родом сим и осудит его, ибо она приходила от пределов земли, из дальних стран, послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона — здесь сама воплотившаяся Божия Премудрость. Южная царица решилась сама идти к Соломону издалека, хотя была женщина, решилась единственно по любви к мудрым наставлениям. Соломон был царь одной Иудеи, а Я — Царь неба и земли. Соломон не выходя из чертогов принял царицу, а Я Сам пришёл к не ищущим Меня, Сам прохожу ваши грады и веси. Соломон беседовал с нею о деревах и растениях, а Я предлагаю беседы о неизреченных вещах, о страшнейших таинствах; и вы не хотите слушать Меня!

Неверие и испорченность сердца это то же, что злой дух беснования. Когда нечистый дух, или вообще всякая греховная страсть, овладевшая сердцем человека, выйдет из человека, изгоняемая его покаянием, то ходит по безводным местам, приражается к душам святым, в которых нет для него тины или влаги страстных вожделений, питающей злые навыки, — и скитается этот дух, ища покоя, и не находит, потому что не находит злых сердец, в которых могла бы найти себе гнездо греховная страсть, — тогда говорит: возвращусь в дом мой, в знакомое мне грешное сердце человека порочного, откуда и вышел, оттуда я изгнан Божиим повелением. И пришед находить его незанятым, находит сердце того человека ничем незанятым, выметенным и убранным: всё в сердце прибрано, сор грешных мыслей выброшен, есть даже некоторые украшения, — добрые расположения. Но если человек остаётся ленивым и нерадивым, праздным и к себе невнимательным, если Христос ещё не занял в его сердце места, откуда изгнан враг, если это сердце ещё открыто и готово принять первого, кто придёт, тогда идёт этот злой дух, эта греховная страсть, и берёт с собой семь других духов, злейших себя, и возвращается с большей силой и лютостью, с семью смертными грехами и страстными помыслами (ибо как есть семь даров Духа Святого, так есть и семь смертных грехов) и вошедши живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого, потому что прежде была ещё надежда на исправление, а теперь зло крепче овладело сердцем, нежели раньше. Так будет и с этим злым родом, если не хотите внимать Мне, если решитесь ещё на большее злодейство, на убиение Меня, вашего Господа, и "тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира до ныне, и не будет" (Мф. 24:21). Так бывает и со всяким человеком, если он после покаяния не будет бороться со своими устарелыми греховными привычками: как голодные звери, они после того накинутся на его бедное сердце ещё с большей лютостью…

Кто Матерь Моя, и кто братья Мои? (12:46-50).

Чего не придумывали книжники и фарисеи, чтобы отвлечь народ от Господа Иисуса, чтобы унизить Его, заставить замолчать? Каких клевет не распространяли о Нём? Они говорили о Нём, что Он "любит есть и пить вино," что в Нём обитает сам Вельзевул, князь бесовский, что Он "вышел из Себя," лишился здравого разума, и потому не следует слушать Его. И эти бессовестные клеветы они постарались довести до сведения его Пречистой Матери и братьев Его — сыновей Иосифа, обручника Пресвятой Девы, которые жили в Назарете, в семи часах пути от Капернаума, где обычно пребывал Господь. Очень могло быть, что простосердечные обитатели назаретской хижины, братья Господа по плоти, могли невольно поколебаться в мыслях: нет ли и в самом деле чего-нибудь похожего на то, что говорят об Иисусе уважаемые ими книжники и старцы? Евангелист Иоанн замечает, что в то время братья Иисуса Христа ещё не веровали в Него, как в Мессию. Он же передаёт их неблагоразумные слова, когда звали они Иисуса Христа в Иерусалим, чтобы Его знамениями самим прославиться: "Если Ты творишь такие дела, — говорили они, — то яви Себя миру." Ясно, что они ещё мечтали тогда о славном Мессии — царе завоевателе, и, конечно, желали бы видеть таким царём своего Брата — Иисуса. И вот они слышат, что Он "вышел из Себя," что над Ним необходимо наблюдать, как лишённым полного разума… Понятно, что они поспешили в Капернаум, с намерением, если можно, взять Его на своё попечение. Но Пресвятая Дева паче всех Апостолов знала Божественное достоинство Своего Сына, Она веровала в Него, как истинного Сына Божия; одна та вера, которою Она прияла Его, прежде Его земного рождения и зачатия, во время благовещения Архангела, уже превосходит веру всех верующих. Когда Иисус, ещё Младенец в яслях, признан от пастырей Спасом, Христом, Господом, чем, как не верою, побуждаема была "Мать Его сохранять все слова сии, слагая в сердце Своём?" Прежде чем чудесами явил Он славу Свою "и уверовали в Него ученики Его," Матерь Иисусова настолько уже веровала в Его чудодейственную силу, что сотворить первое чудо в Кане Галилейской Она именно Его убедила. Так, Она и ранее других, и совершеннее других, и веровала в Него, и позвала Его. Могла ли Она поверить клевете врагов Его хотя на одну минуту? И Она, конечно, с негодованием отвергла все их богохульные клеветы; но Ее материнское, любящее сердце болезненно сжималось при мысли: что, если, в самом деле, фарисеи представят Ее возлюбленного Сына иерусалимским властям, как умоисступленного? Не грозят ли Ему ещё новые опасности? И Она пошла вместе с детьми Иосифа, чтобы лучше убедиться, что опасности для Него нет никакой. Но для фарисеев теперь представился удобный случай указать народу, как несообразно считать за Мессию Иисуса, у Которого такие незнатные родные, как эти Галилеяне, простые ремесленники из Назарета… Сродники Господа пришли е Нему в то время, когда толпа, взволнованная только что виденным чудом, наполняла весь дом и двор, с великим вниманием прислушиваясь к каждому слову Чудотворца; подойдя ближе, они увидели, что им трудно пробраться сквозь эту тесную толпу в дом, и потому стали просить стоявших впереди дать знать Иисусу Христу, что они желают говорить с Ним: когда же Он ещё говорил к народу, матерь и братья Его стояли вне дверей дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему, может быть один из тех же фарисеев, обрадованный возможностью прервать Его горькие для них обличения: Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою, хотят о чём-то говорить с Тобой.

"Смотри, — замечает св. Златоуст, — им надлежало бы, если не хотели и не могли войти, дождаться окончания беседы. Но они зовут Его вон, и при том при всех, желая показать что, они с большою властью повелевают Им. На это и Евангелист намекает словами: "когда же Он ещё говорил к народу." Евангелист как бы так говорил: неужели не было другого времени? Да и о чём и говорить хотели? Если о своих делах, то не должны были так настаивать. Если Иисус Христос не позволил ученику Своему пойти похоронить отца, дабы последование за Христом не пресекалось, то тем более не должно было прерывать беседы Его с народом для дел "неважных." Посему и теперь Господь захотел вразумить их: Он же сказал в ответ говорившему: Кто Матерь Моя, и кто братья Мои? — Эти слова Господа требуют особенного объяснения. Когда Господь как бы отрекается от братьев Своих, по плотскому рождению так называемых, то Он не отрицает никакой истины земной, а только утверждает небесную истину Своего Божественного рождения. Его братья действительно были только мнимыми Его братьями, ибо это были дети Его мнимого отца Иосифа. Но каким образом и Матерь Господа подвержена одинаковому жребию с Его братьями? Она не мнимая, а истинная Матерь Его по человечеству, и этого высокого достоинства никогда не унизила неверованием в Него, как Сына Божия. Между тем Он как бы уклоняется теперь от того, чтобы видеть Её: "кто Матерь Моя?"… "Господи, — благоговейно размышляет святитель Филарет Московский — не деяния Твои мы истязуем, но премудрости Твоей спасительной научиться желаем. Не постави нам в вину испытания Писаний и даруй благодать разумения. — Нужно ли предостерегать православно верующих христиан, дабы не подумали, будто Господь не вполне чтит Преблагословенную Матерь Свою? Всем известно слово Его: "Не думайте, что Я пришёл нарушить закон, или пророков, не нарушить пришёл Я, но исполнить." Посему, без сомнения, не разорил, но исполнил Он и сию заповедь Закона: "чти отца твоего и матерь твою." Мог ли Он не почитать Матери Своей? — "Если бы Он захотел отречься от Матери Своей, — говорит св. Златоуст, — то отрёкся бы от Нее тогда, когда поносили Его Иудеи. Напротив, Он столько заботился о Ней, что и на самом кресте поручает Её ученику, из всех возлюбленнейшему. Но теперь, поскольку братья думали о нём как о простом Человеке, и тщеславились, то Он исторгает недуг сей, не оскорбляя впрочем, их, но исправляя." Сердцеведец знал тщеславные помышления Своих братьев, и не желал, чтобы на Его Пречистую Матерь ложилась хотя малая тень Ее участия в их помышлениях. И в этом случае Господь только сообразовался с правилом Матери Своей — всячески уклоняться от славы человеческой и не отличаться от других. Вместе с тем Он самым делом исполнял то, чему учил словом: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня" (Мф. 10:37). Он делом показал, что любит земную Матерь Свою совершенно, но не паче Отца Своего небесного, и Свою сыновнюю по человечеству любовь приносит в жертву делу Божию, Им совершаемому. Если бы Он покорился воле Своих сродников, то враги Его, как доказательство клеветы, употребили бы взятие Его сродниками, как будто имеющего нужду в их попечении.

Господь как бы так говорил: "для чего волею земной Моей Матери хотите вы отвлечь Меня от исполнения воли Отца Моего Небесного? Когда эти две воли влекут в разные стороны, Я знаю, и тотчас покажу, которой из них и с какой решительностью должно последовать. Оставляю земное рождение и родство, как бы Я забыл его, как бы его совсем не было: совершенно предан есть воле Отца Небесного, и делу Его, и царствию Его; здесь ищу Себе родства, если его иметь надобно: "кто Матерь Моя, и кто братья Мои?" — и указав рукою Своею на учеников Своих, указал на всех, которые считали Его своим Учителем, а себя Его учениками, сказал: Вот, Матерь Моя и братья Моя, ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра, и матерь. Если и Мать Моя хочет быть блаженною, то должна исполнять волю Отца Моего." "Какая честь, — говорит св. Златоуст, — как велика добродетель, на какую высоту возводит она идущего путём ее! Сколько жён ублажали эту святую Деву и желали быть такими матерями и всё оставить! Что препятствует? Вот Иисус Христос показал нам пространный путь, и не только жёнам, но и мужам можно достигнуть столь великой чести, и даже ещё гораздо большей." — "Когда родители, — говорит св. Филарет, — сродники, наставники, начальники требуют от нас того, что противно мудрованию нашему, но что нужно, полезно или по крайней мере безвредно, пожертвуйте мудрованием вашим, вспомните Иисуса, Премудрость Божию, Который "был в повиновении" Иосифу древоделу. Но когда несчастный пример и желания ваших родителей, сродников, вовлекают вас в дела, противные закону, нарушающие мир совести, тогда спросите и вы себя словом Иисусовым: "кто Матерь Моя, и кто братья Мои?" Вспомните, что Бог — Отец ваш, что Церковь — матерь ваша, что все святые суть ваши братья; не унизьте себя пред столь высоким родством, не разлучите себя от сего доброго и прекрасного семейства; сотворите и вы волю Божию вместо человеческой, да и на вас укажет Господь и речёт: "Вот, Матерь Моя и братья Мои"…

Притчы Христовых.

Глубоки и возвышенны были тайны царствия Божия, возвещаемые Христом Спасителем нашим; не всё было можно прямо и откровенно сообщать людям, заражённым предрассудками и ложными мнениями о грядущем царстве Мессии. Но Господь не хотел оставить даже и врагов Своих без наставлений и вразумлений; Его Божественная любовь изобрела в премудрости Своей ещё средство сообщать Своё учение в доступной для народа мере: это в притчах. Слово притча в общем, широком смысле означает речь образную, но в особенном смысле есть правдоподобный и цельный рассказ из жизни человеческой или из природы, приводимый с целью объяснить истину веры или правило духовной жизни. Бог есть единый Творец мира видимого и невидимого; и тот и другой мир Он сотворил согласно Своей премудрости и благости; и в том и другом мире отпечатлел Свои Божественные совершенства, Свои Божественные законы. Оттого между миром видимым и миром невидимым есть некое дивное единство, некое сродство, и мир видимый говорит нашему сердцу, нашему уму о законах мира невидимого. "Небеса поведают славу Божию," говорит царственный Пророк (Пс. 18:2). "Невидимое Божие, вечная сила Его и Божество, — говорит Апостол Павел (Рим. 1:20), — от создания мира видимы чрез рассматривание тварей." Итак, весь видимый мир, с его солнцем и луною, светом и тьмою, сеянием и жатвою, рождением и смертью, все люди со всевозможными случаями их ежедневной жизни, словом — всё, что доступно нашим чувствам, есть поразительная притча, есть великая книга Божия, в которой Бог начертал в живых образах великие духовные истины для того, чтобы они помогли нашей вере и разумению. Притча не есть басня: в басне допускается много неправдоподобного, например, — разговор животных и даже растений, — таких вымыслов, несогласных с законами природы, Господь не употреблял. Притчи напоминают те сравнения и уподобления, какие бывают в пословицах: что в пословице выражено кратко, в нескольких словах, то притча изображает в целом рассказе. Вот почему люди мудрые издревле пользовались притчами, когда хотели очевиднее изобразить какую-либо нравственную истину. Жители Востока особенно любят говорить притчевой, образной речью, когда речь касается предметов духовных. Но нет во всех писаниях человеческих притчей лучше тех, какие читаем мы в Библии, и нет притчей во всей Библии лучше притчей Спасителя Господа Иисуса. Они важны и неоценимы для всех возрастов и состояний; они понятны и малому дитяти, но в каждой из них много и такого, над чем может задуматься самый глубокомысленный человек. Господь говорит притчами, по объяснению св. Златоуста, для того, чтобы сделать слова Свои более выразительными, облечь истину в живой образ, глубже запечатлеть её в памяти и как бы представить глазам. Притча действует не на один ум, но и на сердце, и на воображение слушателя, и потому истина, как картина, легче удерживается в памяти. Хотя слушатели иногда и не понимали смысла притчи, но самая притча оставалась в них добрым семенем, которое давало росток тотчас же, как только касалась сердца всеоживляющая благодать Духа Божия. "Притчи Господа, — говорит один толкователь, — суть не что иное, как прекрасная ткань, измышленная и составленная Его любовью и премудростью отчасти для прикрытия истины до времени, чтобы она не ослепила чьи-нибудь слабые очи, отчасти для возбуждения внимания к тому, что сокрыто под этим таинственным покровом. Их некоторая затемненность, некоторая загадочность привлекала к Иисусу за разрешением."

Притча о сеятеле (13:1-9).

Вышед же в день тот, пишет святой Евангелист Матфей, в тот день, когда Господь обличил фарисеев, требовавших от Него знамения, из дома, где Ему сказали, что Его ищут Мать и братья, Иисус сел у моря, на берегу моря Галилейского. "Он садится у моря, — говорит св. Златоуст, — чтобы ловить и привлекать к Себе людей, находящихся на земле." На отлогом берегу озера собрались многолюдные толпы: и собралось к Нему множество народа. Число слушателей было так велико, что они оттеснили Божественного Учителя, так, что Он вошёл в лодку и сел. Он нашёл нужным войти в лодку и сел на самой возвышенной её части — так, чтобы никто не был позади Его, а все перед глазами: а весь народ стоял на берегу. И — отделившись несколько от берега, Он стал поучать народ, поучал их много притчами. Во всём Евангелии не встречается столь обильного собрания притчей, такой полной нити драгоценнейших жемчужин, как в этой, 13-ой главе Евангелия от Матфея. Взору Спасителя, не вдалеке, на каком-нибудь холме, могло представиться зрелище хозяина, который засевал возделанное им поле. И вот, как бы указывая на него, Господь начал Свою первую дивную притчу, говоря: Слушайте! Вот вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, где земля не была вспахана, и потому семя не могло углубиться в ней, было потоптано прохожими, или же стало лёгкой добычей птиц, которые на Востоке целыми стаями сопровождают сеющего земледельца и стараются поклевать, бросаемые им хлебные зёрна: и налетели птицы и поклевали то. " Не сказал Господь, что сеятель намеренно бросил при дороге, замечает св. Златоуст, но, что семя само собой упало." Было и другое семя, которое сначала обещало урожай, но под конец тоже пропало: иное упало на места каменистые, где не много было земли, где лежал по сплошному камню лишь тонкий слой почвы, и скоро взошло, скоро появились ростки на поверхности, потому что земля была не глубока, потому что камень не допускал корню углубляться. Когда же взошло солнце, растения не устояли против его палящих лучей и тотчас поблекли: увяло и, как не имело корня, которым питало бы себя влагой из почвы, засохло. Иное упало в терние, что легко могло случиться там, потому что поля часто разделяются терновой изгородью, и выросло терние, выросло вместе с ростками пшеницы, и заглушило его, эти ростки, потому что, разросшись, лишило их воздуха и света, своими корнями поглотило все соки в почве, и семя пропало для земледельца. Но не всякое семя погибает, земледелец питает надежду, что с благословением Божиим, труд его не будет напрасен, что часть его семян вознаградят его за этот нелёгкий труд. И действительно: иное упало на добрую землю и принесло плод; одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать, смотря по тому, на сколько была удобрена почва под посев. Сторичный урожай на Востоке не есть дело неслыханное: "И сеял Исаак в земле той и получил в тот год ячменя во сто крат: так благословил его Господь" (Быт. 26:12). В заключение сей притчи, Божественный Учитель возгласил: Кто имеет уши слышать, да слышит! Кто желает познать истину, кто не заглушает в себе голоса совести, тот пусть вдумается в смысл этой притчи и приложит её к себе...

Толкование притчи о сеятеле (13:10-23).

Учение в таких притчах, как притча о сеятеле, было ново для слушателей Иисуса Христа. Вот почему, когда толпы народа разошлись, и — Он остался без посторонних, — приступивши ученики, сказали Ему: для чего притчами говоришь им? До сих пор Ты учил их с такой ясностью, а теперь начинаешь говорить прикровенно, иносказательно… "Достойно удивления, замечает св. Златоуст, что ученики, несмотря на сильное желание узнать, почему Иисус Христос говорит народу в притчах, избирают время, когда предложить этот вопрос. Заметь так же и великую любовь учеников, как много они заботятся о других, и сначала ищут их пользы, а потом уже своей. Они не сказали: для чего Ты нам в притчах говоришь? И в других случаях они часто обнаруживают любовь свою ко всем, например, когда говорят: "отпусти народ" (Лук. 9:12), и так же: знаешь ли, "что соблазнились" (Мф. 15:12). — Этого именно и желал Иисус Христос: Он сказал им в ответ: для того, что вам, Моим Апостолам, которые внимательно относитесь к Моему учению о царствии Божием, дано от Бога, чрез просвещение вашего ума, и без притчи знать, хотя и несовершенно пока, до времени сошествия на вас Святого Духа, тайны Царствия Небесного, частью вовсе непостижимые для ума человеческого, частью же сокрытые только для непосвящённых. А им всем, кто равнодушно слушает слово Моё, особенно книжникам и фарисеям, не дано: для них эти тайны намеренно сокрыты под покровом притчи. Разумение тайн Божиих есть дар и благодать, ниспосылаемая свыше, но вместе с тем это зависит и от человека. Кто хочет понимать духовные истины, тот должен открывать для них своё сердце; без этого и ум не будет способен их воспринять, как слепой не может понять красоту цветов или глухой — приятность пения. "Бог даёт всем природную способность разуметь должное. Он "просвещает всякого человека, приходящего в мир" (Иоан. 1:9), но нас омрачает наша воля." Ибо кто имеет желание и старание приобрести дары благодати, в простоте и смирении верующего сердца, внимая слову Моему, — тому дано будет, тому и Бог дарует всё, и приумножится: он будет проникать всё глубже и глубже в тайны Божии, будет понимать их всё полнее и совершеннее. А кто не имеет, собственного желания и старания получить таковую благодать, тот не только не получит ничего, но у того отнимется и то, что имеет, — что дано ему от природы, и что он считает своим, как бы неотъемлемым достоянием, не принесёт ему никакой пользы, как лишённое животворящего Божия благословения, — мало того: послужит ему в осуждение. Так поступают и люди: кто не хочет слушать, тому перестают и говорить, а кто с ревностью слушает, тому сообщают ещё более. Так бывает и в жизни: трудолюбивый старается приумножить то, что есть у него и богатеет, а ленивый теряет и последнее. Потому говорю им притчами, что они, видя телесными очами, произвольно не видят своими духовными очами, закрывают их, и слыша ушами, произвольно не слышат духом, не хотят слышать, и потому — и не разумеют, недостойны и неспособны разуметь. Их слепота и глухота происходит от них же собственного развращения. Они видели, что Я изгоняю бесов, и говорили: "он изгоняет бесов силою веельзевула, князя бесовского" (Лук. 11:15); слышали, что Я привожу их к Богу и Сам во всём поступаю согласно с волей Божией, и говорили: "не от Бога Этот" (Иоан. 9:16). Они поступали вопреки тому, что видели и что слышали, за то и попущу им дойти до полного бесчувствия к спасительным истинам. Что Я не укоряю их по какой-либо вражде, этот видно из того, что теперь уже и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом телесным услышите, и не уразумеете, не будете понимать, и глазами смотреть будете, и не увидите. Они сами заградили свой слух, закрыли очи и ожесточили своё сердце; ибо огрубело сердце людей сих от зависти о других пороков, и ушами с трудом слышат, с негодованием слушали, и глаза свои сомкнули, закрыли глаза, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и всё это делают для того, да не обратятся, чтобы Я исцелил их. Но если бы и теперь они обратились, покаялись, Я готов исцелить их от этой тяжкой духовной болезни. Для того и говорю им притчами, чтобы возбудить их внимание, заставить их вдуматься в Моё учение и разбудить их спящую совесть. Горе этим людям, намеренно закрывающим душевные очи, чтобы не видеть истины!

Ваши же блаженны духовные очи, что видят эту истину. И духовные уши ваши, что слышат её. Хотя и вы — Иудеи же, но к вам пророчество Исаии не относится, потому что у вас есть искреннее желание всем сердцем познать истину; вы веруете в Меня, как Христа Божия, и потому разумеете истину. Ибо вот почему истинно говорю вам: что многие пророки и праведники желали всем сердцем видеть, что вы видите, то есть Моё явление и чудеса и не видели; и слышать что вы слышите, то есть Мое учение, и не слышали. Ветхозаветные пророки и праведники жили верою в Моё пришествие и видели Меня только в видениях и прообразах, а вы видите Меня воочию и беседуете со Мной лицом к лицу. Пророки же не удостаивались откровения таких тайн, какие Я открываю вам. Вы гораздо духовнее древних пророков постигаете эти Божественные тайны. Поэтому и теперь Я с любовью объясняю Мою притчу: вы же выслушайте значение притчи о сеятеле, — поймите смысл притчи. Сеятель — это Я; семя — есть слово Божие, слово живой истины, благодатною силою которого люди вновь рождаются для царствия Божия, слово, которое "пребывает во веки" (1 Петр. 1:23). Ко всякому слушающему слово о царствии, учение о спасении, и не разумеющему, у кого ум так омрачён, и сердце от лености так огрубело во грехе, что он не понимает и не принимает слова Божия, которое ложится, так сказать, на поверхности ума и сердца его, не пуская корней внутрь, лежит, как семя на дороге, открытое для всех проходящих, для птиц и ветра, — ко всякому такому слушателю слова спасения приходит лукавый сатана или демон, или высылает слуг своих в виде греховных помыслов и пожеланий. И через них похищает посеянное в сердце его, чтобы человек этот, уверовав, не спасся. Вот кого означает посеянное при дороге. Человек сам открывает свободный доступ греховным помыслам и суетным попечениям. А посеянное на каменистых местах означает того человека, кто слышит слово и тотчас с радостью принимает его, иногда искренне увлекается проповедью о спасении, как приятною новостью, радуется обетованиям блаженства, но совсем упускает из виду те лишения и жертвы, какие должен понеси, ту борьбу со грехом, миром и дьяволом, какую должен вынести. Это не та радость, которая заставила, нашедшего сокровище, всё продать, чтобы купить поле, где было сокровище; это не радость человека, который на всё готов ради Христа. Но не имеет в себе корня, в своём уме и сердце, и непостоянен и боязлив: когда настанет скорбь или гонение за слово, когда настанет нужда пострадать за веру, он тотчас соблазняется, как будто с ним случилось что-либо странное, неожиданное, падает духом и гибнет от зноя искушений, как растение без корня — от палящих лучей солнца. А посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, принимает его, но вместе со словом спасения открывает своё сердце и для земных грешных забот о житейских делах и удовольствиях; но забота века сего, сия чрезмерная забота о том, чтобы не умереть с голоду, без веры в Промысел Божий, пекущийся о человеке, и обольщения богатства, всё то, чем обольщает человека мир с его соблазнами, что даёт пищу человеческому тщеславию, что возбуждает в нём греховные страсти, всё это заглушает в его сердце слово, благодатное семя спасительной истины. Сердце такого человека как бы двоится: его к себе влечёт и слово Божие, но ему жаль совсем расстаться и с земными удовольствиями; он пытается помирить в своём сердце то и другое, хочет служить и Богу и мамоне, но это невозможно, и вот, земные заботы и соблазны совсем овладевают его сердцем, и благодатные семена заглушаются их тернием, всякое духовное желание замирает, душа холодеет к добру, и доброе семя слова Божия не приносит в нём плода, оно бывает бесплодно. Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, означает того, кто со всем усердием усвояет умом и сердцем святую истину и хранит её в добром и чистом сердце. Такой человек не будет двоиться сердцем, он желает вырвать с корнем все греховные пожелания, глубоко таящиеся в сердце; он внимательно смотрит в своё сердце и готов каждую минуту подавить в нём всякое сочувствие ко всему греховному, как бы это ни было ему больно. В таком человеке слово спасения находит себе добрую почву, пускает свои благодатные корни в глубину его сердца и делает его плодоносным: который и бывает, плодоносен: так что иный приносит плод, смотря по ревности каждого человека, по его силам и способностям, во сто крат, иный в шестьдесят, а иный в тридцать.

Так объясняет притчу о семени Сам Божественный Сеятель. Он показывает в этой притче, что Бог спасает человека без участия самого человека: Бог влагает в его сердце Своё животворящее благодатное слово, а человек должен открыть своё сердце для сего святого семени и очистить сердце от всякой нечистоты. От Бога — сила благодати, от человека — всем сердцем стремление к Богу. Есть греховные навыки, которые подобно терниям и волчцам заглушают в душе всякое доброе пожелание, но нет греха, побеждающего Божие милосердие: семя небесное тем и отличается от земного, что может могущественно действовать на ту почву, на которую упало, на сердце, смягчая его, углубляясь в него, исторгая в нём самые корни зла, если только человек даёт ему свободу действовать там, если сам не питает в своём сердце терний и волчцов греховных пожеланий. "Не ожесточайте сердец ваших, говорит блаженный Августин, чтобы слово Божие в них не погибло. Не обмеляйте слоя почвы доброй, чтобы в ней мог углубиться корень любви. Не подавляйте житейскими заботами и страстями доброго семени, которое нашими трудами в вас посевается. Ибо Господь сеет, мы же Его делатели; но будьте доброю почвою." — Размышляя о словах притчи: "вот, вышел сеятель сеять," св. Златоуст говорит: "откуда вышел Вездесущий и Исполняющий? Или как вышел? — Не местом стал Он ближе к нам, но расположением и промышлением о нас, когда облёкся плотию. Так как грехи заграждали нам доступ к Нему, то Он Сам выходит к нам. И для чего Он вышел к нам? Погубить ли землю, исполненную терний? Наказать ли земледельцев? Нет. Он вышел для того, чтобы тщательно возделать землю, и посеять на ней слово благочестия."

"Семя, — говорит блаженный Феофилакт, — Господь называет Своим, ибо и пророки сеяли семя, но не своё, а Божие; а Он, как Бог, сеял собственное семя, т. к. не по благодати Божией сделался мудрым, но Сам был премудрость Божия." — "Иисус Христос, — говорит св. Златоуст, — предлагал Своё учение всем без различия. — От чего же, скажи мне, погибла большая часть семени? Это произошло не от Сеявшего, но от земли приемлющей, то есть, от души невнимательной. Но почему не говорит Он, что иное семя приняли беспечные и погубили его; другое приняли богатые и подавили его; иное — слабые и пренебрегли его? Он не хочет сделать им сильного упрёка, чтобы не ввергнуть их в отчаяние; но предоставляет обличение — совести каждого из слушающих. Эту притчу Иисус Христос предлагает и для укрепления учеников Своих, чтобы они не унывали, хотя и многие из приемлющих слово их, погибнут. И Сам Господь, хотя наперёд знал, что тот же плод будет от учения Его, не переставал однако же сеять. Но благоразумно ли, скажешь сеять в тернии, на каменистом месте, при дороге? — Конечно, справедливо стали бы обвинять земледельца за такой поступок, ибо камню нельзя сделаться землёю, и дороге — не быть дорогой, и тернию — не быть тернием; но не то бывает с существами разумными. Тут и камню можно стать плодородною землёю; и дорога может быть не истоптана проходящими и сделаться тучною нивою; и терние может быть истреблено, и семена могут расти беспрепятственно. Ибо, если бы это невозможно было, то Иисус Христос и не сеял бы. Если же это изменение происходило не во всех, то причиною этого не Сеятель, но те, которые не хотели измениться. Но если и земля хороша, и Сеятель один, и семена одни и те же, то почему одно семя принесло плод во сто крат, а другое в шестьдесят, третье в тридцать? — Потому что и в хорошей земле много можно найти различия. Различие в людях зависит не от природы их, а от воли.

И здесь открывается великое человеколюбие Божие в том, что Господь не от всех в одинаковой степени требует добродетели, но и первых приемлет, и вторых не отвергает, и третьим даёт место. — Почему же он не сказал о других пороках, например, о вожделении плотском, о тщеславии? — Сказавши: "забота века сего и обольщение богатства," — Он всё сказал, потому что и тщеславие, и всё другое есть дело века сего и обольщение богатства. Если дьявол и хищник, то от нас зависит не давать ему расхищать. Если семена расхищают, то не зной бывает причиной этого, ибо не сказано, что посохли от зноя, но "как не имело корня, засохло." Если и подавляется слово, то не от терния это происходит, но от тех, которые допустили вырасти тернию. Ибо можно, если захочешь, остановить это негодное растение в самом начале, и богатство употребить, как должно. Потому Иисус Христос не сказал: "век," но "печаль века"; не сказал: "богатство," но "лесть богатства." Итак, будем обвинять не самые вещи, но испорченную волю. Ибо можно и богатство иметь, но не обольщаться им; и в веке этом жить, но не подавляться заботами. По милосердию Своему Господь указал не один только путь, и не сказал, что тот будет отчуждён, кто не принесёт сторичного плода, но спасается и тот, кто принесёт плод в шестьдесят крат, и даже, кто в тридцать. Итак, не можешь переносить трудного состояния девства? Вступи в брак и живи целомудренно. Не можешь совершенно расстаться с богатством? Уделяй часть от имения твоего. Для тебя трудно и это бремя? Разделяй со Христом имение твое. Не хочешь отдать Ему всего? Отдай половину или, по крайней мере, третью часть. Если Он — твой брат и сонаследник на небесах, то сделай Его сонаследником и здесь. Ему давать — значит, себе давать. Он сделал тебя наследником неба, а ты не хочешь пожертвовать для Него и земным! Он примирил тебя с Богом, несмотря на то, что ты не только не сделал ничего доброго, но даже был врагом; а ты не хочешь воздать Другу и Благодетелю, тогда как, не говоря о царствии и о всём прочем, ты обязан воздать Ему благодарность за то самое, что можешь дать"…

Притча о плевелах (13:24-30).

Подобно богатому домовлыдыке, который предлагает своим гостям различные угощения, Иисус Христос после притчи о сеятеле, Другую притчу предложил Он им, Своим слушателям, говоря: Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя, чистую провеянную пшеницу, на поле своём. Была надежда на прекрасный урожай. Но у этого человека был завистник; он зорко следил, пока сосед засеет своё поле, и как только настала ночь, когда же люди спали, пришел враг его и, никем незамеченный, посеял между пшеницею плевелы, куколь, дикий овёс и другие сорные и даже ядовитые травы, похожие видом на пшеницу, и ушёл. Злодей ушёл; Когда взошла зелень и показался плод, показался колос, только тогда явились и плевелы, а сначала их очень трудно было отличить от пшеницы. Пришедши же рабы домовладыки, с удивлением, сказали ему: господин! Мы осматривали твоё поле; не доброе ли, не отборное ли семя сеял ты на поле твоем? Но вот мы видели там сорные травы: откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: конечно не сами собою появились: враг человек сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем и выберем их? Но сказал он: нет, не нужно, не должно и вредно полоть: корни пшеницы и плевел так переплетаются между собой, что есть опасность, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы. — Что же делать? Лучше оставьте расти вместе то и другое до жатвы. Когда созреют пшеница и плевелы, тогда удобнее будет отделить одно от другого, без вреда для пшеницы, и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их; а пшеницу в житницу мою…

Притча о зерне горчичном и о закваске (13:31-36).

Из притчи о сеятеле ученики Господа узнали, что из семян, посеянных на ниве сердец человеческих, три четверти погибает и всходит только четвёртая, а притча о плевелах открыла им то, что и этой четвёртой части семян грозят опасности от плевел. Эти истины могли смутить будущих сеятелей слова Божия, и вот, чтобы они не впали в малодушие, Господь ободряет их новыми притчами о зерне горчичном и о закваске. Первая изображает постепенное возрастание Церкви, распространение её по всей земле; вторая — внутреннее действие учения Христова на весь мир и на каждого человека. Иную притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своём, которое хотя меньше всех семян, его семя поразительно мало по сравнению с тем растением, какое из него вырастает: но когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его. В таких жарких странах, как Иудея, горчичное деревце достигает роста, о котором мы не имеем и понятия: там под его ветвями может проехать человек на коне; его сучьями топят большие печи; на его ветвях садятся огромные стаи птиц, и ветви не ломаются даже под тяжестью человека. Семена этого растения считались целебными, и потому самое растение было каждому известно. Зернышки горчичных семян так малы, что у евреев была поговорка: "мал, как горчичное семечко." Поучая народ притчами, Господь и говорил просто по народному. Он Сам есть и горчичное семя и Сеятель. В Нём едином, как в малом семени, заключалась первоначально вся Церковь Его; от Него распространилась она; в Нём едином она обретает и ныне свою жизнь; Он — единая, вечная Глава ее, и без Него не было бы и Церкви. — Он же есть и Сеятель, добровольно предавший Себя на смерть и чрез то даровавший жизнь Своей Церкви — всем верующим в Него. Он Сам говорит о Себе: "если пшеничное зерно, падши на землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода" (Иоан. 12:24). Он был воистину "малым зерном" в глазах людей: родился Он в отдалённой, незначительной стране Иудейской; тридцать лет жил в безвестном Назарете, в презираемой Галилее, в доме древодела; Своим учением привлёк к Себе немногих учеников из простых рыбарей и мытарей, и, наконец, предав Себя в руки врагов, умер на кресте, как един от злодеев... Но вот Он воскрес, вознёсся к Отцу, и Его Церковь распространилась по всей земле, подобно древу великому… Сбылось на Нём древнее пророчество: "и пустит ветви и принесет плод и сделается величественным кедром, и будут обитать под ним всякие птицы" (Иез. 17:23). — Климент Александрийский действие евангельского учения уподобляет горчичному зерну "оно огорчает душу с пользою для нас." Горькими, неприятными для нашего грехолюбивого сердца представляются заповеди Христовы, но когда мы решимся исполнять их, они будут для нас целительными и спасательными: они обновляют и преображают сердце. Горчичное семя, принятое внутрь, производит теплоту: так и благодатное слово Божие, воспринятое сердцем, согревает его. Такую благодатную теплоту ощущали в себе два ученика Христовы, Лука и Клеопа, на пути в Еммаус: "не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге" (Лк. 24:32), говорили они. Горчица производит позыв на пищу: и слово Божие возбуждает в душе жажду спасения и оправдания во Христе Спасителе. Ещё полнее и ещё яснее Господь говорит об этом спасительном действии Его учения на наше сердце в другой притче.

Иную притчу сказал Он им: Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взявши, положила в три меры муки и оставила, доколе не вскисло все. Господь избирает для притчи то, что бывает в природе, дабы показать, что слово Его также неизменно, как неизменны законы природы. "Как небольшая закваска передает свою силу муке, так и вы, Мои Апостолы, преобразите весь мир, хотя вас и немного. Не говорите Мне: что возможем сделать мы, двенадцать человек, среди такого множества людей? В том самом и обнаружится яснее ваши сила, что вы, замешанные в это множество, не предадитесь бегству. Как закваска только тогда заквашивает тесто, когда смешивается с мукою, так и вы, когда вступите в неразрывную связь и единение с врагами своими, тогда и преодолеете их. И как закваска, будучи засыпана в муке, не теряется в ней, но скоро всему смешению сообщает собственное свойство: так тоже самое и тем же образом произойдет и с проповедью. Итак, не устрашайтесь, что Я сказал о многих напастях: чрез них вы просияете и всех преодолеете," — говорит св. Иоанн Златоуст.

Что же означает в этой притче женщина? — Можно думать, что здесь разумеется, воплотившаяся во Христе, Благость Божия, которая берет свыше, приносит с неба закваску или учение Евангельское, и полагает его в три меры муки, то есть, сообщает его всему роду человеческому, от трех сынов Ноевых происшедшему; причем эта животворящая закваска проникает весь тричастный состав человека, освящая и дух, и тело его, "пока не вскиснет все," пока не достигнет он совершенства во Христе, и не станет новою тварью. И это действие Христова учения на души человеческие не прекратится дотоле, пока благодать Божья не выберет из людей всех, способных быть истинными сынами царствия Божия. "Любовь, — говорит один толкователь, — сокрытая в нашей душе, должна расти до конца так, чтобы она могла изменить всю душу в своё собственное совершенство." Закваска действует только на тесто из муки не испеченной: тесто, из муки залежавшейся и рассолодевшей, не вскиснет, не поднимется, как его ни заквашивай. И благодать Божия не действует в душе нерадивой, преданной порокам. Преподобный Исидор Полусиот говорит: "Под именем закваски разумеется бессемянное воплощение Господа и Спаса нашего Иисуса Христа и соединение Его с единодушным нашему телом, заимствованным от Богородицы Марии, посредством коего все люди возрождены к новой жизни."Утешительно замечание св. Афанасия Александрийского на ту же притчу Христову: "человек, приобретший и малую закваску добродетели, хотя не успел охлеботворить оной, однако, не остаётся в забвении у праведного Судии, когда он будет нечаянно застигнут и пожат; напротив, Бог, по смерти такового, возбудит ближних его, направит мысли их, привлечёт сердца, преклонит души, и, подвигнутые сим. Поспешат они подать ему помощь и пособие. И поелику Владыка коснулся сердец их, восполнят они недостатки отошедшего."

Все сие Иисус говорил народу притчами, и без притчи на сей раз не говорил им, — говорит св. Евангелист, и приводит в свидетельство пророка, дабы показать, что проповедовать в притчах — дело новое, что ещё пророк предсказал такой образ учения: Да сбудется реченное чрез пророка, который говорит отверзу в притчах уста мои; изреку сокровенное от создания мира (Пс. 77:2), открою то, что оставалось сокрытым, от создания мира, такие тайны, которые сокрыты и от Ангелов, и ведомы единому Мне, как ипостасной Божией Премудрости. "Господь хотел завлечь слушателей притчами к вопросам, — замечает св. Златоуст, — посему, отпустив их, Он ушёл": Тогда Иисус, отпустив народ, вошел в дом.

Толкование притчи о плевелах (13:36-43).

Апостолы слышали от Господа: "вам дано знать тайны Царствия Небесного." И потому, когда Господь пришёл в дом, приступивши к Нему, ученики Его сказали: изъясни нам притчу о плевелах на поле, раскрой нравственный, духовный её смысл. "Спрашивают наедине, — замечает св. Златоуст, — не из зависти к народу, но исполняя слово Владыки: "им же не дано" и Господь с любовью объясняет им в притче самое нужное, самое существенное. Какая же разница между этой притчей и предыдущей? Вопрошает св. Златоуст и отвечает: "там Иисус Христос говорил о людях, которые без внимания Его слушали, а отойдя, и самое семя бросили, а здесь разумеет еретические сонмища," — разных лжеучителей, через которых дьявол старается к самой истине примешать заблуждения. Можно разуметь в этой притче под плевелами и вообще всех соблазнителей и грешников-христиан. Он же сказал им в ответ: сеющий доброе семя есть Сын Человеческий, — так любил называть Себя Господь Иисус Христос. Он сеет доброе семя слова Божия как Сам лично во время Своей земной жизни, так и после — до конца мира сеет через Своих Апостолов, пастырей и учителей Церкви. Целый мир, вся земля, все народы — вот обширное поле для этого сеяния: поле есть мир, по которому распространится Его вселенская Церковь. Доброе семя, это — сыны Царствия, — это те, в которых благодатное семя слова Божия пустило корни, проникло в сердца, сделало их самих пшеницею Божией, готовою для житницы небесной — для Царствия Божия. А плевелы — сыны лукавого; враг, посеявший их, есть дьявол. С великим злорадством, видимо, подражая Христу Спасителю, сатана во всём противодействует Ему. "После пророков, — говорит св. Златоуст, — являются лжепророки, после Апостолов — лжеапостолы, за Христом явится антихрист." Как Христос проповедует людям истины спасительные, так дьявол через своих слуг, отчаянных грешников, еретиков и лжеучителей, сеет в уме людей — гибельную ложь и заблуждения, а в сердца — разные пороки, прикрашивая всё это подобиями истины и добра, почему Господь и называет их не другим каким-либо семенем, а именно — плевелами, которые походят с виду на пшеницу.

"Дьявол, — пишет св. Златоуст, — пока не видит, к чему подделаться, ничего не начинает, даже не знает, как приступить к делу. Посему и теперь, приметив уже, что посеянного и укоренившегося не мог похитить, ни заглушить, ни пожечь, вымышляет другого рода обман, именно — всевает собственные семена." Он сеет свои плевелы тайно, незаметно, когда люди спят, когда не достаточно хранят ниву стражи к ней приставленные, то есть, пастыри Церкви, когда и сами верующие живут беспечно, слишком доверчиво слушают всякого самозванца — учителя, и сами становятся плевелами на ниве Божией, слугами дьявола, "сынами лукавого." "Спят люди духовно, когда беспечно закрывают очи ума и не хотят взирать на свет истины Евангельской, когда, подобно во сне мечтающим, не управляют мыслями своими, не обуздывают желаний своих. Спят они, а враг крадётся во тьме забвения о Боге и закона Его, и сеет свои плевелы"…, — говорит митроп. Филарет Московский. Возвещая об этом, Господь, поясняет св. Златоуст, "научает нас непрестанно бодрствовать, постоянно быть на страже. Но как, скажешь, возможно, пробыть без сна? Без сна естественно невозможно, а без сна произвольного возможно. Потому и апостол Павел сказал: "Бодрствуйте, стойте в вере" (1 Кор. 16:13). В последующих словах притчи: "когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы," Господь с точностью описывает поведение еретиков: сначала они себя прикрывают, когда же кто-нибудь вступит с ними в разговор, тогда они изливают свой яд. Посмотри, какова злоба дьявола. Он не сеял прежде, потому что нечего было погубить. Но когда всё засеяно, сеет и он, чтобы испортить, стоившее многих трудов земледельцу. Такую сильную вражду обнаружил во всём против Христа дьявол!"

Слуги, осмотрев поле, предлагают хозяину вырвать плевелы. Кто же эти слуги? Это — люди, ревнующие о Господе, но не знающие, "какого они духа," люди, подобные тем двум ученикам, которые хотели низвести огонь на негостеприимное самарянское селение. Их вопрос: откуда плевелы? Изображает то смущение, удивление, недоумение, которое особенно сильно тревожило сердца ревнителей веры в первые века христианства при виде горьких смут от еретиков, волновавших Церковь Божию своими лжеучениями. Откуда в ней эти ереси и расколы? Господь отвечает на эти недоумения: враг это сделал; в нём едином источник всех этих зол, он всюду сеет плевелы… "Заметь, — говорит св. Златоуст, — усердие слуг: они с нетерпением готовы уже выдернуть плевелы, хоть поступают не совсем осмотрительно. А это показывает их заботливость о посеянном; они имеют ввиду не то, чтобы наказан был, сеявший плевелы, а единственно то, чтобы не погибло, посеянное господином. Впрочем, избравши средство, не осмеливаются сами собой привести его в исполнение, но ожидают, что скажет господин и спрашивают его: "хочешь ли?" В этом вопросе слышится желание искоренять ереси и подавлять зло внешней силой, но Господь решительно запрещает такой способ борьбы со злом; во 1-х, потому, что, истребляя еретиков и явных грешников, легко можно погубить с ними и праведных, во 2-х, потому, что никто кроме единого Бога Сердцеведца, не может безошибочно отличить лицемера от праведника; в 3-х, потому, что многие из грешников ещё могут перемениться и сделаться праведниками: "многие, — говорит блаженный Августин, — исправляются, как Пётр; многие терпимы, как Иуда; многие не обличаются до пришествия Господа, Который осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные помышления"; в 4-х, для того, чтобы научить Своих терпению; в 5-х, чтобы показать грешникам Своё великое милосердие и тем оправдать строгость Своего правосудия и, в 6-х, чтобы дать случай праведным скорбями от грешников заслужить венец блаженства. Впрочем, Господь, по изъяснению св. Златоуста, не запрещает останавливать успеха еретиков, заграждать им уста, обуздывать их дерзость, нарушать их скопища и заговоры; но запрещает их убивать и истреблять. Внимай, какова кротость Господа. Он не просто объявляет Свой приговор, но изъясняет и причины, приводя на память слова Иоанна Крестителя, в которых изображен Он Судьей. "Оставьте расти вместе то и другое до жатвы," а жатва есть кончина века. Итак, "Церковь до конца веков будет совмещать в себе добрых и злых, без вреда для добрых," — говорит блаженный Августин. Если и оказываются в Церкви плевелы, то это не препятствует нашей вере и любви; усматривая плевелы в Церкви, мы не должны от неё отпадать. Нам должно только стараться самим быть пшеницей, чтобы, когда пшеница будет собираема в житницы Господа, наши труды и попечения не остались бесплодными." — "Если бы Матфей (мытарь), — говорит блаж. Феофилакт, — был исторгнут из этой жизни, когда был в числе плевел, то вместе с ним погибла бы имевшая впоследствии прозябнуть от него, и пшеница слова его. Так точно и Павел, и разбойник, когда были плевелами, не были истреблены, чтобы впоследствии произросла их добродетель." Церковь Христова в нынешнем состоянии уподобляется ковчегу Ноеву, в котором вместе с чистыми были и нечистые животные, или неводу, в который вместе с рыбой попадают и разные гады… Поэтому тяжким грехом гордости духовной согрешают те, которые, подобно раскольникам, штундистам и сектантам, сами отделяют себя от единения с Церковью, указывая на то, что в ней много грешников…

Придет время жатвы и жнецы небесные отделят эти плевелы от пшеницы: а жнецы суть ангелы, которые будут сопровождать Господа при Его втором пришествии… Посему как собирают плевелы в снопы и огнём сжигают, как будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий ангелов Своих, и соберут из Царства Его, после всеобщего воскресения, все соблазны и делающих беззакония, соберут хищников с хищниками, прелюбодеев с прелюбодеями, убийц с убийцами, богохульников с богохульниками… "Размысли, — замечает св. Златоуст, — сколь неизреченно Его человеколюбие: когда сеет, то сеет Сам; когда же наказывает через других — через Ангелов, и ввергнуть их, делающих беззакония, в печь огненную. Поистине страшные слова! Адские мучения грешников Господь часто называет пещью или геенной огненной, огнём вечным, неугасимым, озером огненным, — и все эти выражения указывают на приговор столь нестерпимый, что Сын Человеческий сошёл с небес и вкусил все мучения смерти, чтобы избавить нас от самого ведения тайны страданий, которые заключаются в страшных словах: там будет плачь и скрежет зубов. Тогда, по удалении грешников, праведники воссияют, как солнце, в царстве Отца их. Господь, совершив суд над людьми, подобно некоему царю, восставши с Своими друзьями, поведёт праведников в Блаженное наследие. А для грешников будет сугубое наказание: они будут гореть и видеть себя лишёнными славы! "Воссияют": тогда святость праведников увенчается славою небесною, подобно тому, как слава Господа явилась в минуту Его преображения, и все признают их сынами света, сынами Бога, Который есть Отец светов, Свет, в котором нет тьмы. Христос Спаситель есть солнце праведное: Ему уподобятся во славе и все праведники. Кто имеет уши слышать, да слышит! — заключил Господь объяснение притчи о плевелах…

Притчи о сокрытом сокровище, о драгоценной жемчужине, о неводе (13:44-52).

В тесном кругу учеников Своих Спаситель продолжал беседовать притчами, потому что ученики уже хорошо стали понимать их. В новых двух притчах, сходных между собой, Он раскрывает им, что нужно делать самому человеку, чтобы усвоить спасительные истины Евангелия. Царство Небесное, спасение души для каждого человека есть дорогое сокровище, бесценная жемчужина, ради которой должно всем жертвовать, ничего не жалеть, ещё подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, во время войны или по другому несчастному случаю, закопанное на поле, которое, нашед человек, которому это поле не принадлежало, но который может быть, по найму возделывал его и неожиданно, случайно наткнулся плугом или заступом на сокровище это, — утаил, снова закопал его, от всех утаил, не сказал даже и владельцу поля, и от радости, что знает о нем, идет домой и продает все, что имеет, и покупает поле то. Кто ничем не дорожит на свете ради спасения души, тот знает, что он ничего не теряет, а всё приобретает.

"Примечайте, — говорит святитель Филарет Московский, — сокровище готово, достаточно для обогащения, владеющий полем имеет и сокровище, в нём сокрытое, но он не старается приобрести его, и потому тщетно имеет: другой знает о сокровище, но так же без попечения, без решимости продать всё, чтобы купить поле воспользоваться сокровищем, — тщетно знает. Благодать есть сокровище готовое, довольное для обогащения каждого и всех, но сокрытое где? На каком поле? — Мало ли где! Например, на поле уединения и воздержания: только ничего не жалей, чтобы возобладать таким полем и найдёшь сокровище. Но особенно близкое и для всех доступное поле в котором сокровенно положено сокровище благодати, есть Церковь. Какое сокровище сокрыто в её священных собраниях! В них сокрыто присутствие Самого Христа Господа, а в Нём "сокрыты все сокровища премудрости ведения" (Кол. 2:3), равно и сокровища всех прочих даров духовных и Божественных. Какое сокровище в молитвах, славословиях Церкви! В них дышит благодать Пророков, Апостолов, святых; в них наипаче Сам Дух Святой "ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными" (Рим. 8:26). Какое сокровище в её чтениях Евангельских! Та же сила, которая, исходя в слове Христовом, прогоняла бесов, исцеляла недуги, воскрешала мертвых, просвещала светом Божественным, пребывает и ныне в Его слове, в Его Евангелии. Какое сокровище в таинствах, и особенно в таинстве Тела и Крови Господней! В нём сокрыта вечная жизнь с её неисповедимыми благами, по реченному от Господа: "Ядущий Мою Плоть и пьющий Мою Кровь, имеет жизнь вечную" (Иоан. 6:54). Надобно только уметь воспользоваться такими сокровищами, а для этого надобно продать, то есть пренебречь, отвергнуть "всё, что имеешь," именно — твоё самоугодие, твои страсти, твои порочные навыки, твои плотские желания, твою леность, твою невнимательность, твою рассеянность… Ещё более близкое поле сокровища — это наш внутренний человек. Глубина, в которой сокрыто сокровище, означает сердце человека. Сюда в таинстве Крещения Дух Божий вдохнул невидимо и внёс в Своём дыхании новую жизнь от Бога. Итак, сокровище положено на поле нашем, но каждый ли из нас обрёл его? Если это сокрытое сокровище мы еще глубже и глубже зарываем уметами и дрязгами помыслов и дел суетных, нечистых, беззаконных, то сокровище наше лежит без пользы, духовная жизнь наша в зародыше или в обмороке!." — Как человек не может овладеть сокровищем, если не приобретёт поля, где оно сокрыто, так не может он и спастись, если не будет сам находиться в недрах Церкви Православной. Нашедший сокровище, утаил его — для того, чтобы самому не потерять его: кто гордится дарами благодати, тот за свою гордость лишается обретённого им сокровища. Смиренный же, радуясь о Господе, не хвалится пред всеми, а пойдёт к брату по духу и, желая сделать его участником сокровища, скажет ему, как Андрей Петру: "Мы нашли Христа!" Эту радость так изображает блаж. Августин: "Как мне вдруг сделалось приятно обходится без ничтожных забав, и я с радостью оставил то, чего прежде боялся лишиться! Ибо Ты удалил их от меня, Ты — истинная и высшая радость, Сам поселился во мне, Сладчайший всех радостей!" Как человек, с радостью бросил бы, набранные им прежде камешки, наполнявшие его руки, если бы ему предложили вместо того жемчужины и алмазы, так и душа, обретшая Христа, готова бросить всё, чтобы всецело отдаться Христу.

Притча о сокровище относится к тем, кого благодать сама призывает к себе, открывая себя неожиданно: оттого и радость их бывает велика. Но тот, кто сердцем чувствует нужду во спасении, кто знает, что оно есть, тот должен усиленно искать его со всем усердием: ещё, говорит Спаситель, подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, не жалея ни средств, ни трудов и нашед одну драгоценную жемчужину, пошёл домой, поспешно, и продал всё, что имел, распродал всё своё состояние, и купил её, приобрёл эту единственную по цене жемчужину. — Что означает эта жемчужина? — истинную веру, благодать Божию, вечное спасение, Самого Спасителя нашего Господа Иисуса. "Как обладающий жемчугом, сам знает, что он богат, (св. Златоуст), но для других часто бывает неизвестно, что у него в руках жемчуг, потому что жемчуг не велик: так можно сказать и об истине. Обладающие ею знают, что они богаты, но неверующие, не понимая цены этого сокровища, не знают о нашем богатстве." Но чтобы мы не подумали, что для спасения нашего достаточно одной веры, Господь произносит новую грозную притчу: Ещё подобно Царство Небесное очень длинному и крепкому неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода. Так Церковь Христова распространится могущественно по всему миру, как невод по пространству моря, и через рыбарей Апостолов, сделавшихся ловцами человеков, соберёт людей из всех народов, и добрых и злых. "Мрежею слова истины и спасительных заповедей Господь объемлет их, собирает, ограждает и благодатною силою крестною, при свободном послушании, влечёт их как из воды в воздух и на берег, из жизни плотской в духовную, от греха к святости, от тленного к нетленному, от временного к вечному, от земного к небесному, от мира к Богу и Его вечноблаженному царствию." Который, когда наполнился, вытащили на берег и, севши, неспешно и обдуманно хорошее собрали — хорошую рыбу — в сосуды, а худое — негодную, нечистую, вредную рыбу — выбросили вон. Притча эта сходна в притчею о плевелах: и там одни спасаются, а другие погибают.

Так будет при кончине века на Страшном Суде Сына Человеческого: изыдут, явятся с неба, дотоле невидимые, исполнители суда Божия Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и праведных будут сопровождать в вечные обители небесные, а грешных ввергнут их в печь огненную, на муку вечную: там будет плачь и скрежет зубов, скрежет отчаяния и проклятий против самих себя… Не удивительно, что св. Златоуст называет эту притчу "страшною," а Григорий Великий говорит, что её нужно больше бояться, чем толковать. И Господь объяснил только конец её и тем ещё увеличил страх, "чтобы ты, — говорит св. Златоуст, — слыша, что злых только извергли вон, не почёл таковой гибели ещё не опасной, Христос говорит, что ввергнут в пещь, где будет скрежет зубов и несказанное мучение. Притча Христова говорит, что многие и из тех, которые уловлены в мрежу Христову, то есть, по-видимому, принадлежат к Церкви Христовой, будут извержены вон. Потщимся же добровольно связать все наши дела, желания, помышления межою заповедей Христовых, чтобы, наконец, когда невод Христов наполнится пред уставленным числом спасаемых, и извлечёт на край времён, мы могли оказаться доброй ловитвой и удостоились быть собраны в сосуды небесные"…

И объяснив эту притчу Апостолам, спросил их Иисус: поняли ли вы всё это? Если что непонятно, Я объясню вам. Они говорят Ему: так Господи! Мы поняли всё. Он же сказал им: поэтому вас можно назвать теперь книжниками, но не такими, которые знают только старое, а такими, которым известны и новые тайны божественные, всякий таковой истинный, нелицемерный и разумный книжник, всякий проповедник истины Евангельской, наученный Царству Небесному, познав его истины, подобен хозяину, который выносит для жертвоприношения из сокровищницы своей, из своих запасных хранилищ, смотря по тому, когда что нужно по Закону, новое и старое, прошлогодние плоды и новые; так и вы раскрывайте народу и то, что прежде познали из Ветхого Завета, и то, что теперь вам открывается. Так, ветхозаветное пророчество относится к ветхому, и исполнение его к новому; заповеди Закона к старому, а их дух и полнота к новому; образы, употреблённые в притчах — к старому, а учение, заключённое под этими образами — к новому. "Человек домовитый есть Христос, — говорит блаж. Феофилакт, — Он богат, потому что в Нём все сокровища премудрости. Уча новому, Он приводит свидетельства из ветхого; так, например, Он сказал: "отдашь ответ и за праздное слово — это новое; потом привёл свидетельство: от слов своих оправдаешься и осудишься — это ветхое"…

Назаретская синагога (13:53-58).

И когда окончил Иисус притчи сии — притчи о сокровище, о жемчужине и неводе, пошёл оттуда, из Капернаума. Молва о чудесах Его распространилась по всей Галилее и Иудее; она достигла и Назарета, где Он был воспитан, и вот Он благоволил явить себя и в Своем родном городе: и пришед с учениками в отечество Своё, отечество Матери и мнимого отца Своего, вошёл по обычаю Своему а день субботний в синагогу и учил их, жителей Назарета, в синагоге их. Евангелист Лука (гл. 4:16-22) подробно благовествует, что Ему подали книгу пророка Исаии и Он, развернув свиток, нашёл и прочитал место (Ис. 61:1-2), где пророк предвещает лето Господне благоприятное, времена отрады и утешения для народа Божия, с пришествием Христа, но вместе предсказывает, что Христос, будет благовествовать не гордым, а нищим духом, будет исцелять, но — сокрушённых сердцем, будет проповедовать освобождение пленным, содержимым во узах греха и дьявола, возвестит прозрение слепым, которые сами сознают свою духовную слепоту, отпустит на свободу измученных рабством у князя тьмы, но — только тех, которые сами будут желать сего. Прочитанное место заставило всех бывших в синагоге с напряжённым вниманием устремить взоры на Божественного Проповедника. Все с затаенным дыханием слушали Его слово, о Котором возвестил великий пророк 700 лет назад. Слова Его звучали любовью, властью, силой, и вызывали у всех изумление: Так что они изумлялись словам благодати, исходившим из уст Его, и говорили: откуда у него такая премудрость и сила? Неразумные Назаряне не хотели понять, что Христос есть Ипостасная Божия Сила и Божия Премудрость. По своему невежеству они думали, "что неблагородство и уничиженность предков препятствуют быть угодным Богу. "Положим, — рассуждает блаж. Феофилакт, — что Иисус был простой человек, как они думали; что же при этом препятствовало Ему быть великим в чудесах?" "И в прежние времена, — говорит св. Златоуст, — было много примеров, что у незнатных родителей бывали знаменитые дети. Так Давид был сын незначительного земледельца Иессея; Амос, родившись от пастуха коз, и сам был также пастухом коз, и у Моисея законодателя отец был незнатный человек. Следовательно, и пред Христом должно было благоговеть и тем более изумляться что, имея таких родителей, говорил необычайно. Это ясно показывало в Нём не человеческое обучение, но Божественную благодать." "Им должно радоваться, что отечество их произвело такое благо," что обетованный Мессия произошёл из их безвестного города. Но зависть и злоба заговорили в их грубых и невежественных сердцах, и вот, вместо благоговейного удивления, в их глазах уже засверкал огонь ненависти, послышался ропот негодования и презрения: Не плотников ли Он Сын? Да и Сам Он — кто такой? Наш сосед, простой Плотник!. Не Его ли Мать называется Мария?... "Видите, — замечает наш святитель Филарет Московский, — они не умеют даже сказать: Иосиф, сын Давидов, Мария, дщерь Давидова; они знают только то, что перед их глазами: — что Иосиф есть ремесленник, что Мария есть — Мария. Как же они не знают даже того, что евреи так заботливо старались знать от себе и о других? Как не знают рода и происхождения Марии? — Не иначе можно объяснить это как тем, что Пресвятая Дева, не желая ни в чём являться перед людьми, не ища ни какого человеческого утешения, не хотела чтобы в унижении бедности Своей утешать Себя пред людьми достоинством Своего рода, и потому не делала гласным Своего происхождения так же, как и Своей добродетели и благодати." — И братья Его, (дети Иосифа от первого брака, мнимые братья и сестры) продолжают возмущаться назаретяне, ведь это — все такие же ремесленники, каким был и отец их — всех их мы хорошо знаем, это — Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда. И сестры Его не все ли между нами? Все живут среди нас? — "Так что же, — говорит св. Златоуст, — это то самое и должно было особенно обратить вас к вере. Но зависть лукава и часто противоречит сама себе. Что было и странно, и чудно, и достаточно к тому, чтобы привлечь их, то самое их соблазняло." Мы же, говорили они, знаем, что даже в Его собственном семействе не веруют в Него, откуда же у Него всё это? Откуда такое властное слово у этого Плотника? Да и какое право имеет Он так учить нас? Откуда Он знает Писания, нигде не учившись у наших раввинов? И соблазнялись о Нём.

Господь спокойно слушал их ропот; Он читал в их сердцах. Иисус же сказал им: — без сомнения вы Мне скажете эту пословицу: врач, исцелись Сам, сделай и здесь, в отечестве Твоем то, что мы слышали, было в Капернауме. Но там была вера, и Я творил чудеса; а вы не веруете Мне, и потому не достойны чудес. Чудеса не совершаются только для удовлетворения праздного любопытства. Впрочем, на вас оправдывается та прискорбная истина, которая не раз уже повторялась в истории: не бывает пророка без чести, ни где так мало не оказывается чести пророку, разве только в отечестве своём и в доме своём. Так было и с пророком Илиею, так было с пророком Елисеем. Как те, когда им не верили Израильтяне, свои благодеяния оказывали посторонним, даже язычникам: Илия — вдове Сарептской, Елисей — прокажённому Сириянину Нееману: так приходится делать и Мне. "Заметь снисходительность Божественного Учителя, — говорит св. Златоуст, — Он не упрекает их, но с великою кротостью говорит: "не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем," даже и на этом не остановился, но присовокупил: "и в доме Своем," разумея братьев Своих, которые, по замечанию Евангелиста Иоанна, тогда ещё не веровали в него. Но как ни кротка была эта речь Спасителя, жители Назарета однако же, видели, что Господь ставит их ниже язычников, хуже прокажённых, которые с верой принимали древних пророков; это окончательно раздражило их; потеряв самообладание они вскочили с своих мест, окружили Иисуса Христа шумной толпой, схватили Его, вывели Его из города и повлекли на вершину скалы, чтобы сбросить Его оттуда; но милосердный Господь Сам избавил их от такого ужасного преступления: не пришёл ещё час Его искупительных страданий, и Он со спокойным величием прошёл посреди неистовой толпы Своих исступлённых соотечественников и удалился. Так Господь наш "пришёл ко своим, и свои Его не приняли" (Иоан. 1:11). Эти подробности сообщает нам св. Евангелист Лука; Матфей говорит короче: И не сотворил там многих чудес, по неверию их, а Марк прибавляет, что Господь, вероятно, ещё раньше посещения синагоги, только на немногих больных возложив руки, исцелил их, и не мог сотворить там никакого большого чуда, так что дивился неверию их. "По неверию их, — говорит блаж. Феофилакт, Господь не сотворил здесь многих чудес, щадя их самих, чтобы не подверглись тем большему наказанию, если бы остались неверующими после знамений. Но несколько знамений всё же сотворил, чтобы не могли сказать: если хоть незначительное знамение сделал, мы уверовали бы." Он видел, что для этих людей и чудеса бесполезны: "если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят" (Лк. 16:31).

"Всемогущество Божие, — говорит святитель Филарет, Митрополит Московский, — всегда остаётся всемогуществом, но — или ожесточённое сердце не приемлет благодатной силы, подобно, как грубый, неблагородный камень не приемлет в себя света; или святая сила, по милосердной предосторожности, не прикасается к недостойному, как огонь — к соломе, чтобы она в нём не исчезла. Отчего мы не видим чудес? Вопрошает святитель и отвечает. Кто может, пусть ответствует иначе, а мне кажется, что мы по необходимости приведены к сему ответу, не видим чудес, или редко видим их, или потому, что они скрываются от нас, как недостойных доверенности, или потому что не совершаются по нашему неверию или маловерию. Как чудодействовать над нами молитве, когда молитва наша и кратка, и хладна, и невнимательна, и не столько по вере и сыновней любви к Богу, сколько по некоторой невольной покорности закону Его приносится? Как чудодействовать над нами слову духовному, когда сердце наше, как одичавшая нива — плевелами, тесно засеяно и заращено словами суеты, желаниями плоти, помыслами беззакония? Как чудодействовать над нами таинствам, когда мы приступаем к ним только по неизбежной необходимости, без тщательного предварительного очищения, без пламенного стремления к соединению с Богом? Ап. Павел, обличая Коринфян в недостойном причащении Тела и Крови Христовы, заключает: "оттого многие из вас немощны и больны, и немало умирает" (1 Кор. 11:30), то есть, многие поражаются внезапною смертью за оскорбление святыни. Мне кажется, для многих из нас и то уже есть чудо милосердия Божия, если в подобных случаях казни нас не постигают"…

Усекновение главы Иоанна Предтечи (14:1-13).

В то время, когда Иисус Христос проповедовал по берегам озера Галилейского, слух о Нём дошёл до правителя Галилеи Ирода Антипы, который убил Предтечу Господня Иоанна. Ирод мог слышать о Нём и раньше, вероятно, и слышал, но по беспечности и суетности своей вовсе не обращал внимания на Того, Кого считал простым раввином из Назарета. А теперь заговорила в нём преступная совесть: Ирод четверовластник услышал молву об Иисусе, и сказал служащим при нём, своим придворным: Кто это, о Котором я слышу столько чудесного? Наверное, это Иоанн Креститель, Которому я отсёк голову, он воскрес из мертвых и потому, — что Он не обыкновенный человек, а — воскресший из мёртвых — чудеса делаются Им, совершаются Им такие чудеса. Что, если Он вздумает возмущать народ, чтобы отомстить мне за свою смерть? — "Так, человек злой боится и мёртвых, а человек добродетельный возбуждает к себе страх в живых и после своей смерти," — замечает один древний толковник. "Примечай, — говорит св. Златоуст, — сильное действие страха: Ирод не смеет ещё выговорить всенародно, но и тогда говорит своим придворным: "он как бы ищет у них уверенности и успокоения себе, что Иисус не есть воскресший Иоанн, что поэтому и бояться Его, нет причины. Евангелист Лука (9:9) говорит, что Ирод искал случая даже видеть Иисуса Христа, но Господь удалился из Галилеи. — Далее св. Матфей рассказывает нам самое событие. "Почему же он не описал его прежде? — вопрошает св. Златоуст и отвечает, — потому что единственным намерением его было говорить о делах Христовых, а Евангелисты ничего не говорили лишнего и постороннего; и теперь они не упомянули бы о происшествии, если бы оно не касалось Христа, и Ирод не сказал, что Иоанн воскрес." Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его, заковал его в узы, и послал в мрачную темницу в крепости Махерус или Махеронт, находившейся на границах пустынной Аравии, к северо-востоку от Мёртвого моря, за Иорданом. Развратный властелин не мог переносить обличений грозного пустынника-пророка, за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, которую Ирод отнял у живого мужа: потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь её. "Обличая Ирода, св. Иоанн хотел разрешить его душу, связанную грехом, а Ирод связал того, кто хотел разрешить его; но пророк Божий, и связанный, не переставал говорить, и заключённый в темницу, продолжал обличать и учить" (св. Златоуст). Среди бесед со своими учениками и другими слушателями, которые могли иметь доступ к святому узнику, нередко слышалась и обличительная его речь против Ирода. Слух об этом мог доходить и до Иродиада, возмущать её и подстрекать, чтобы она настойчиво требовала у Ирода смерти пророка-обличителя. Ирод не мог не слышать злых наговоров своей любимой сожительницы, и сам желал освободиться от ненавистного ему обличителя, но всё ещё не решался исполнить своё намерение. И хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка, ибо он и в самом деле был больше, чем пророк. Бывали минуты, когда даже сам Ирод, этот бессовестный сластолюбец, ни во что ставивший Божии законы, невольно внимал прямому, вдохновенному слову Иоанна и многое делал, слушаясь его, как пишет св. Евангелист Марк. Таково было величие духа этого большого из рожденных женами мужа! Тем не менее, Ирод продолжал держать Иоанна в темнице, может быть, оберегая от мстительной Иродиады, а в то же время надеясь, что народ мало-помалу, если не забудет пророка, то, по крайней мере, охладеет к нему. Это было совершенно согласно с характером Антипы, которого Христос Спаситель назвал лисицею. Но мстительная Иродиада, эта новая Иезавель, нашла удобный случай ускорить кровавую месть над своим бесстрашным обличителем. По случаю войны с прежним своим тестем, аравийским князем Аретою, который, в союзе с пустынными соседними племенами, мстил Ироду за бесчестие дочери, Ирод переехал из Тивериады в Махеронт.

Во время же празднования дня рождения Ирода он давал пир вельможам своим, тысяченачальникам или офицерам римских легионов, помогавшим ему в войне против Ареты, и старейшинам Галилейским. У Иудеев не было обычая праздновать день рождения; но Ирод хотел во всём подражать обычаям восточных властителей, которые пышно справляли дни своего рождения. По примеру Римлян были приглашены для развлечения гостей музыканты, певцы, лицедеи и танцовщики. Столы были переполнены всевозможной роскошью, вино лилось рекой. Сама Иродиада, по восточному обычаю, не присутствовала за пиршеством, но она постаралась доставить царю-мужу неожиданное удовольствие, которое должно было привести в восхищение его гостей. В конце пира, когда сердца собеседников Иродовых разгорячены были вином, вдруг появляется Саломея, дочь Иродиады от Филиппа. Но Востоке гостей обыкновенно рассаживали полукругом; Саломея вошла в этот полукруг и под звуки музыки начала танцевать, воспламеняя страстные чувства в гостях: дочь Иродиады плясала пред собранием, и угодила Ироду и гостям его. "Позорище было сатанинское, — говорит св. Златоуст, — побуждением к нему было пьянство и сластолюбие; зрители были люди развратные, а дающий пиршество всех бесчестнее; забава была безумная; девица, через которую брак Ирода делался противозаконным, и которой надлежало скрываться от света по причине позора своей матери, пышно является в собрание и, отложив девический стыд, всех блудниц затмевает собой." "И угодила Ироду и гостям его." — Ничтожный властелин воскликнул: "Проси у меня чего хочешь и дам тебе даже до полцарства моего!" (Мр. 6:23). Посему он с клятвой обещал ей дать, чего она ни попросит. Вот до чего может ослепить страсть! Ирод обещает отдать полцарства — за что? За пляску бесстыдной девицы! Она не высказала дяде никакого желания, а тотчас вышла из залы пирующих к своей матери и обратилась к ней с вопросом: чего просить мне? (Мр. 6:24). Трудно представить, какою сатанинской радостью затрепетало сердце Иродиады при этих словах. Ответ у неё давно был готов. Настал для неё желанный час утолить мучившую её жажду крови пророка-обличителя!. И вот Иродиада спешно хватает первое попавшее ей блюдо из-под кушаний, суёт его в руки дочери и, посылая её к Ироду, говорит, чтоб сейчас же, здесь на пиру, вот на этом самом блюде была тебе дана голова Иоанна Крестителя! "Что может быть хуже такого зверства, — говорит св. Златоуст, — просить об убийстве, как о милости, просить об убийстве беззаконном, просить об убийстве среди пиршества. Просить об убийстве бесстыдно!" О, однако же, девица послушно исполняет волю своей злой матери: она же, по наущению матери своей тотчас, с поспешностью отправилась к царю, и с хладнокровием потерявшего всякое человеческое чувство разбойника, — сказала: дай мне здесь, прикажи немедленно принести сюда, вот на этом блюде голову Иоанна Крестителя. "Видишь ли, — восклицает св. Златоуст, — как она потеряла весь стыд, как вполне предалась дьяволу? И о достоинстве Крестителя помнит, и того, однако же, не стыдится; но будто говоря о какой-нибудь снеди, просит принести на блюде сию священную и блаженную главу. Даже не присовокупляет причины, почему просит, так как никакой и не имела; но просто изъявляет желание, чтобы в уважение ей было сделано зло другому. Не сказала: приведи его сюда и умертви, потому что не вынесла бы дерзновения готовящегося к смерти Иоанна; она боялась услышать грозный голос умерщвляемого, ибо Иоанн не умолчал бы и пред усечением. Посему сказала: "дай мне здесь, на блюде." Хочу видеть этот язык молчащим! Она не только желала освободиться от обличений, но и наступить на лежащего и посмеяться над ним." Не без смущения принял Ирод её ужасную просьбу: и опечалился царь. "Он, может быть, полагал, что дочь Иродиады попросит у него какой-нибудь изящного и блестящего подарка: дорогого платья, ожерелья, дворцов и подобного; но обманулся. Когда же увидел зло, какое из того вышло, "опечалился"… Почему же печалиться? — Такова добродетель, что и по суду злых людей она достойна удивления и похвал." — Но искренняя ли, не лицемерная ли была самая печаль Ирода? "Смотри, — говорит блаж. Феофилакт, — какое безрассудство у Ирода: он поклялся дать плясавшей всё, чего бы не попросила. Но дал ли бы ты ей, безумный, если бы она попросила у тебя твоей же головы"? Ирод не мог не понимать, что жизнь одного человека нельзя делать подарком другому. Вот почему блаж. Иероним прямо говорит, что печаль Ирода была только на лице…

"Антипа боялся быть клятвопреступником, а не страшился поступка бесчеловечнейшего; боялся иметь свидетелей своего клятвопреступления, а не страшился иметь так много свидетелей столь беззаконного убийства!"(св. Златоуст). Но ради клятвы и возлежащих с ним, ради гостей, пирующих с ним, Ирод решил не отказывать племяннице и повелел дать ей, чего просила. Он тотчас подозвал одного из телохранителей и приказал немедленно принести главу Иоанна: И послал отсечь Иоанну главу в темнице. Святая глава его ещё дымилась кровью, когда внесли её в пиршественную палату. И принесли голову его на блюде, как приносили на этот пир разные кушанья, и дали девице... "Кто бы не ужаснулся, видя сию священную главу, лежащую в крови среди пира? — говорит св. Златоуст, — что должны были чувствовать присутствовавшие, когда среди общего веселия увидели кровь, каплющую с главы, только что усечённой?" Едва ли могли долго выносить это зрелище даже и опьянённые собеседники Ирода; но не смутилась девица-плясунья: она сама, собственными руками приняла блюдо с главой Иоанна, а она отнесла, понесла, как дорогой подарок, преступнице матери своей. А эта кровопийца со злобной радостью схватила блюдо из рук дочери, и, как пишет блаж. Иероним, иглою начала колоть язык, обличавший её беззакония…

Поистине — "дьявольское пиршество, — восклицает св. Златоуст, — сатанинское позорище! Беззаконная пляска, награда за пляску — беззаконнейшая! Да обратят на это внимание те из девиц, особенно из замужних женщин, которые на чужих браках не отказываются срамить свой пол! Да обратят также внимание те из мужчин, которые любят роскошные и провождаемые в пьянстве пиршества! Да убоятся они бездны, изрытой дьяволом! Но как ни беззаконно поступил Ирод, однако, жена была всех беззаконнее. И дочь из повиновения ей бесчинствовала, плясала, просила об убийстве. Видишь ли, как справедливо сказал Христос: "кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня" (Мф. 10:37). Если бы дочь Иродиады соблюдала этот закон, то не совершила бы этого гнусного убийства. И Бог потерпел это, не послал молнии свыше, — не повелел расступиться земле и поглотить злое это сонмище, чтобы и праведника увенчать больше и тем, которые впредь будут терпеть неправду, доставить обильное утешение." " Попуская праведникам страдать невинно, Господь показывает нам и то, какой строгостью суда поразит Он грешников, если испытывает страданиями жизнь тех, коих Сам Он преисполняет похвалами" (св. Григорий Великий). В самом деле, страдания святого Иоанна могут ли сравниться даже с тем прославлением, какое воздаётся ему ещё здесь, на земле? Святая Церковь не находит слов, чтобы достойно восхвалить предтечу и Крестителя Господня — пророков честнейшего и в рождённых жёнами большего. Святой Иоанн был как в жизни своей, так и по смерти Предтечею Христа Спасителя. Он прежде Господа сошёл в ад, благовестил там Бога, явившегося во плоти и утешал души праведных. "Бренный сосуд Иоанна повержен был на землю, — говорит св. Златоуст, — но не мерцающий светильник духа его облистал ярким светом веры и находившихся во аде." Когда разорён был ад, Иоанн исшел со Христом оттуда, и сподобился многих венцев на небе, как девственник, как пустынножитель, как проповедник покаяния, как пророк, как Христов Предтеча и Креститель, и, наконец, — как мученик. Обезглавленное тело его, как труп казнённого, было выброшено из стен крепости в пустыню, но оно не осталось без погребения: Ученики же его, пришедши, взяли тело его, перенесли в Самарию, и погребли его с честью близ этого города вместе с пророками Елисеем и Авдием. Поражённые глубокой скорбью, ученики Иоанновы надеялись найти себе утешение у Божественного Друга Иоаннова: и пошли, возвестили Иисусу обо всём, что произошло, а вместе с тем предупредили Его и о возможной для Него Самого опасности от Ирода, который считал Его за воскресшего Иоанна. Всеведующий, конечно, знал всё, что было с Иоанном, но как истинный Человек, не мог без глубокой скорби принять вести о страдальческой кончине Своего друга и сродника. Ведал Он и то, что враги Его — книжники и фарисеи наговаривают на Него Ироду, будто Он выдаёт Себя за Царя-Мессию. И, так как не пришёл ещё час Его страданий, то — услышав, Иисус удалился оттуда, из пределов Галилеи, на лодке, через озеро Галилейское, в пустынное место близь Вифсаиды один, но народ не хотел расстаться с Ним: а народ, услышав о том, пошёл за Ним, берегом, из городов пешком.

Казнь Божия скоро постигла Ирода и его нечестивое семейство за убиение Предтечи и за поругание над Самим Господом в день Его страданий. Предание говорит, что Ирод нигде не находил покоя, мучимый своей преступной совестью: на пирах, в лакомых блюдах, в чашах вина — везде ему виделась голова Иоанна и слышался грозный, обличительный её голос: Не должно тебе иметь жену Филиппа, брата твоего! Его родной племянник, брат Иродиады, оклеветал дядю пред Римским императором в измене Римлян, и Ирод был лишён царства, послан в ссылку сначала в Галлию, потом в Испанию, куда последовали за ним Иродиада и Саломия. Однажды Саломия зимой переходила по льду реку Сикорис, среди реки лёд подломился и она погрузилась в воду так, что лёд отрезал ей голову… Труп погрузился в воду, а Ироду и Иродиаде принесена была голова погибшей. Ирод же с Иродиадой, по преданию, были поглощены живыми землёй. Заключая свою беседу об усекновении главы Предтечи Господня, св. Златоуст говорит: "чем более хочешь утаить грех, по примеру Иродиады, тем более его обнаруживаешь. Ибо грех покрывается не присовокуплением греха, а покаянием и исповедью. Смотри при этом ещё, как спокойно Евангелист о всём повествует, и даже, что только мог, приводит в оправдание. Об Ироде сказал: "ради клятвы и возлежащих с ним," и — "опечалился"; а о девице, что "по наущению матери своей" и "отнесла матери своей," как бы желая тем сказать, что дочь исполняла приказ матери. Ибо и все праведники болезнуют не о терпящих, но о делающих зло, потому что, делающие зло, в большой мере и терпят его. И теперь, не Иоанну сделано зло, а подверглись ему те, которые довели Иоанна до смерти. Будем и мы подражать праведникам, и не только остережёмся осмеивать грехи ближнего, но постараемся, сколько должно, их прикрывать. Евангелист, говоря о развратной женщине и гнусной убийце, не показал негодования, не сказал: наваждена кровожадною и преступною матерью, но просто — "матерью," употребляя самое почтительное имя. А ты, когда бываешь в досаде, не хочешь так помянуть о брате, как Евангелист о блуднице, но называешь его злодеем, негодяем, безумцем… Не так поступают святые. Они больше плачут о согрешающих, чем проклинают их. Будем и мы поступать так же, будем плакать об Иродиаде и о подражающих ей!…

Чудесное насыщение пяти тысяч народа (14:14-21).

Когда Апостолы возвратились с проповеди, Господь сказал им: пойдите вы одни в пустынное место, и отдохните немного. И сам отправился с ними в лодке на северо-восточный берег озера Галилейского, к Вифсаиде. Но народ видел, куда они поплыли, и пешие, берегом, побежали туда. Выйдя из лодки, Господь взошёл на гору и там сидел с учениками. Толпы всё пребывали. Время было весеннее, около праздника Пасхи; к жителям окрестных городов и селений присоединились богомольцы, отправлявшиеся в Иерусалим. Спаситель видел это усердие народное: И вышед Иисус, спустившись с горы, как любящий отец к детям, увидел множество людей, и сжалился над ними, потому что они были, как овцы, без пастыря, и много и долго беседовал сними о царствии Божием, и исцелил больных их. Благодеяния Господа превышали усердие народа к Нему. Он исцелял на этот раз всех недужных, не спрашивая даже о вере, "так как о вере их уже свидетельствовало то, что они оставили города, тщательно искали Его и не хотели расстаться с Ним, когда даже принуждал их к тому голод," — говорит св. Златоуст. Евангелист Иоанн благовествует, что Господь, окинув взором множество народа, сказал апостолу Филиппу: где нам купить хлебов, чтоб их накормить? Он знал, что хотел сделать, но этим вопросом испытывал веру Своего ученика, который некогда при первой же встрече с Ним признал в Нём Мессию, предсказанного Моисеем и пророками. Филипп мог бы сказать: Ты всё можешь, Ты можешь напитать и этих людей, ради Твоего учения забывших о насущном хлебе. Но он думал по земному: "И на двести динариев, — сказал он, — будет не довольно хлеба, чтобы досталось каждому из них, хотя понемногу." Для Апостолов было ясно, что пособить нужде не было средств, кроме чуда; но о чуде они не думали. А сам Господь не приступал к чуду, а ожидал, пока обратятся к Нему с просьбой, таково было у Него правило. Между тем народ подавлял в себе чувство голода благоговейным желанием быть около дивного Чудотворца. Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его, заботливо помышлявшие о том, что народу надобно подкрепить себя пищей, и сказали: место здесь пустынное, и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в ближайшие селения и купили себе пищи. "Если, — говорит св. Златоуст, — и по совершении чуда ученики забыли о нём, то тем паче, не видевши ещё на опыте такого чуда, не могли и ожидать чего-либо подобного." Но Иисус сказал им: не нужно им идти; вы дайте им есть. Добрый Пастырь, насытив Своих овец духовно, не хочет отпустить их голодными и телесно.

"Заметь мудрость Учителя, — говорит св. Златоуст, — как прямо ведёт их к вере. Не сказал вдруг: Я напитаю их, — сему они не скоро бы поверили; не сказал: Я дам, но — вы дайте. А они отвечают Ему, как простому человеку: разве пойти нам купить хлеба динариев на двести? Но на что купить? У нас в ковчежце и такой суммы не найдётся, да и где теперь купить можно? Селения не близко"…Но Господь, как бы не замечая этого, сказал: сколько у вас есть хлеба? Пойдите посмотрите. Апостол Андрей сказал Ему: здесь есть один мальчик, к которого есть пять ячменных небольших хлебов и две рыбки, но что этот для такого множества? Видно, Апостолы уже заботливо справлялись: есть ли у народа какая пища? Они же, может быть, купив скудные запасы у мальчика, говорят Ему, Господу: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы. Хотя близость к Спасителю уже заронила в их сердце искру евангельской любви к ближнему, но это сердце, по замечанию Евангелиста Марка, в то время было окамененно. Он сказал: принесите их Мне сюда. "Хотя "место пустынное," но здесь Тот, Кто питает вселенную: хотя "время уже позднее," но с вами беседует Тот, Кто не подлежит времени" (св. Златоуст). И велел народу возлечь, — поучая простоте жизни, велел рассадить народ на зелёной траве, которой, в эту приятную весеннюю пору, в "месяц цветов," было много на том месте, так что все разместились рядами, по сто и по пятьдесят, чтобы удобнее было всех обойти, избегая давки и замешательства, и взяв — в святые Свои руки пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, как истинный Отец семейства, благословил. "Для чего Христос воззрел на небо и благословил? — вопрошает св. Златоуст и отвечает, — Ему надлежало уверить о Себе, что Он послан от Отца, и что равен Ему. Равенство Своё с Отцом Он доказывает тем, что всё делал с властью; а тому, что послан от Отца, не поверили бы, если бы не поступал Он во всём с великим смирением, не стал всего приписывать Отцу и во всяком деле призывать Его. Потому Господь творит чудеса иногда со властью, а иногда по молитве, причём поступает так не по нужде в содействии, но воздавая честь Рождшему Его. Он взирает на небо в подтверждение Своего посольства от Отца, и в научение наше не прежде приступать к трапезе, как воздав благодарение Подающему нам пищу." И преломив тонкие ячменные хлебцы, дал хлебы и рыбы ученикам, а ученики, принимая куски от Его святых рук, обходили ряды возлежавших на траве и раздавали народу. Чудесное умножение совершалось сначала в собственных руках Спасителя, потом в руках Апостолов, и, наконец, в руках едущих. И ели все, и насытились, сколько, кто хотел. Это был скромный, но достаточный, а для голодных и усталых странников и восхитительный ужин. Так Господь оправдал пред народом Своё собственное обетование: "Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам" (Мф. 6:33).

"Но почему Христос не творит хлебов вновь"? — спрашивает св. Златоуст и отвечает: дабы самыми делами научить, что всё видимое сотворено Им, что Он есть изрекший в начале: "да произрастит земля зелень" и "да произведёт вода пресмыкающихся, душу живую" (Быт. 1:11-20). Умножить так пять хлебов и две рыбы не мало важнее, чем произвести из земли плод и из воды живое существо. Доселе Он творил чудеса над одними больными, а теперь оказывает всеобщее благодеяние, дабы народ не оставался простым зрителем того, что происходило с другими, но и сам получил дар. И что Иудеям во время странствования по пустыне казалось чудным (Пс. 77:20), то самое Господь показал на деле. Для того и ведёт их в пустыню, чтобы чудо не подлежало никакому сомнению. Отсюда же познаём и умеренность учеников: их было двенадцать, а имели при себе только пять хлебов и две рыбы. Столь мало радели они о плотском. Даже и этого малого не стали удерживать. Из сего и мы должны научиться, что, хотя имеем у себя малость, однако же, и то обязаны отдавать нуждающимся. Он раздавал через учеников, чтобы сделать им честь, а также и для того, чтобы они не остались в неверии и не забыли чуда, когда собственные их руки будут свидетельствовать о сём. Господь дал не более, как хлебы и рыбу, чтобы всех научить воздержанию." Окончилась чудесная трапеза; Господь повелел собрать её остатки, чтобы ничто не пропало, научая нас бережливости в дарах Божиих. И набрали, оставшихся кусков, двенадцать коробов полных, по корзине на каждого Апостола, дабы, послуживши чуду, и сами вкусили, и не находившимся могли предложить от избытков этой дивной трапезы. Так трудящийся достоин пропитания, и служащий алтарю должен питаться от алтаря. "Для того, — говорит св. Златоуст, — Христос попустил народу почувствовать и голод, чтобы не принял кто чуда за мечту; для того сделал остатков двенадцать кошниц, чтобы и Иуде было что нести. Господь и без хлебов мог утолить голод, но тогда ученики не познали бы Его могущества, а за это чудо так удивились Ему иудеи, что хотели сделать Его Царём," почитая Его за Мессию — Христа. А евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей. И так, не одни мужи, но и жёны, и дети следовали за Господам в пустыню, таково было всеобщее усердие народа. — Достойно внимания, что остатки чудесной трапезы далеко превосходили первоначальный запас, в этом мы видим образ той любви, которая, любя не истощает, напротив, изливаясь на других, ещё богатеет, умножается; чем более будешь благотворить, тем более будут умножаться средства твои к благотворению. Дивное умножение хлебов было и наглядным изображением таинства Причащения, в котором Агнец Божий, Иисус Христос, под видом хлеба и вина, раздробляется, но не разделяется, и всегда ядомый, никогда не изживается и освящает причащающихся…

Хождение Иисуса по водам (14:22-33).

Поражённый чудесным умножением хлебов, народ хотел силой взять Иисуса Христа и провозгласить Царём. Господь видел эти намерения и поспешил воспрепятствовать их исполнению. И тотчас по совершении чуда, понудил Иисус учеников Своих, которым не хотелось разлучаться с Ним особенно теперь, когда им показалось, что настаёт час исполнения и их заветных надежд — видеть Его Царём Израилевым, — он повелел и надо было повиноваться: войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, на западный берег моря Галилейского, к другой Вифсаиде, что была близ Капернаума, — пока Он отпустит народ. Господь хотел научить своих Апостолов — не гоняться за человеческой славой, не привлекать к себе с такой целью толпы, и вместе с тем желал, чтобы они лучше вдумались, наедине, без Него, в то чудо, в котором они были сами участниками, и видимое доказательство которого (корзины с хлебом) было в их руках. При сгущающемся сумраке при закате уже солнца, Он простился с учениками, кротко и постепенно успокоил народное волнение, убедил всех разойтись, и отпустив народ, Он взошёл на гору помолиться наедине. Убиение Его возлюбленного Предтечи говорило Ему, что приближается час и Его страданий, но ещё ранее сколько Ему нужно было понести трудов и скорбей в борьбе с фарисейским ожесточением! И вот теперь, в ночном уединении, Он жаждал укрепить Свою человеческую природу в молитвенной беседе с Отцом Своим Небесным. И нас учит Он Своим Божественным примером; когда придёт время молитвы, отложить всякое житейское попечение и возвести ум свой горе — на небо, дабы молитва наша как благовонное кадило возносилась к Богу. Почти всю ночь провёл Он в молитве, научая нас терпению и усердию в этом святом делании. И вечером оставался там один, на пустынной горе. "Для чего Господь восходил на гору? — вопрошает св. Златоуст и отвечает, — для того, чтобы научить нас, как удобны пустыня и уединение, когда нужно молиться Богу. Такое место и ночное время располагают нас к спокойной молитве. Ибо пустыня есть матерь безмолвия, покой и пристань, укрывающая нас от всякой тревоги."

Между тем стало темно, в горах стала завывать буря, ветер рвался из ущелий, море разбушевалось, а лодка Апостолов, в это время была уже в середине моря, и её било свирепыми волнами. Отплывая от берега, ученики может быть думали, что Господь присоединится к ним там, где удобно будет пристать лодке. Но вот и ночь, а Его не видно… Напрасно до изнеможения работали вёслами опытные рыбари, лодка была готова опрокинуться от прибоя волн, потому что ветер был противный. "Почто изводящий ветры от сокровищ Своих и Владычествующий державою морскою не извёл ветра попутного для учеников Своих? Он сделал так для того, чтобы приучить их к бедствиям, какие им предстояли при проповеди Евангельской по всей вселенной" (слова Никифора еп. Астр.). Было далеко за полночь, а лодка прошла едва половину пути. "Прежде, во время бури, Христос Сам был с ними на корабле и притом спал, чтобы тем самым успокоить их; ныне же, ведя их к большему терпению, уходит от них, попуская буре застигнуть среди моря; прежде буря была днём, теперь — ночью" (св. Златоуст). Господь видел их бедствующих в плавании, но "на всю ночь оставляет их бороться с волнами, чтобы тронуть их жестокое сердце: "сердце их было окаменено," — говорит евангелист Марк (6:52). Это должно было произвести страх, возбуждённый как бурей, так и ночным временем. Вместе с тем Господь располагает их к сильнейшему желанию быть с Ним, и непрестанному памятованию о Нём. Потому и не тотчас явился к ним," хотя Он и незримый всегда близок к ним. В четвёртую же стражу ночи, после трёх часов пополуночи, пошёл к ним Иисус, идя по морю, как по суше. Для их же пользы нужно было спешить спасением, и теперь Он как бы хотел миновать их, чтобы побудить их к молитве и воплю о помощи. И ученики, увидевши Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак, ночное привидение, посредством которого дьявол, по верованию Иудеев, устрашает людей, и от страха вскричали, стали взывать к Богу о спасении. "Господь не вдруг открыл Себя ученикам, Человеку невозможно вынести искушений продолжительных и сильных, потому Господь, желая, чтобы праведники приобрели больше, пред окончанием их подвигов увеличивает испытания." Но, как только они воскликнули, Иисус, как бы остановленный и задержанный криком отчаяния, тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь, это Я, для Которого нет ничего невозможного, не бойтесь! Во мраке ночи ученики не могли узнать, кто сей ходящий по волнам; но столь знакомый их сердцу голос Божественного учителя сразу рассеял их страх и внушил смелость.

Они хотели уже принять Его в корабль, но тут вдруг выступил Пётр, "всегда пламенный, всегда предупреждающий учеников": Пётр сказал Ему в ответ: Господи! Если это Ты, но я не сомневаюсь, что это Ты, — кто же кроме Тебя может ходить по морю, как по суше? — и так повели мне, Ты только прикажи придти к Тебе по воде. —"Не сказал: помолись и призови на помощь Бога, но повели. Видишь ли, сколько жара, хотя Пётр от того часто и подвергается опасностям, что домогается чрезмерного, ибо и здесь просил слишком многого, впрочем из одной любви, а не из хвастовства. Не сказал: повели мне ходить по водам, но — прийти к Тебе. Пётр был уверен, что Иисус может не только Сам ходить по морю, но и вести других." Сердцеведец знал, чем кончится дерзновенная попытка Петра идти по волнам, Он не сказал ему: повелеваю, не сказал: иди ко Мне, но просто: иди, если хочешь (св. Златоуст). Он же сказал: иди. "Если бы Христос сказал: не можешь, Пётр по своей горячности стал бы и здесь противоречить. Почему Христос самым делом убеждает его впредь быть осторожнее. "Но Петра и это не удерживает, — говорит св. Златоуст. Он хочет показать, что его вера, его любовь к Спасителю сильнее, чем у прочих Апостолов. Так и впоследствии он уверял: "если все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь" (Мф. 26:33). Но опыт показал, что и на этот раз он был слишком самонадеян и маловерен. И вышед из лодки Пётр твёрдою ногой ступил на кипящие волны, и пока взгляд его был устремлён на Господа, ветер тщетно рвал его волосы и волны обрызгивали его одежду; он радостно пошёл по воде, радуясь не только тому, что ходит по волнам, сколько тому, что идет чтобы подойти к Иисусу и броситься к стопам Его. Так чудо следует за чудом: не только Творец и Владыка моря, но и раб силой Его соизволения ходит по водам, как по суше… " Но победив трудное, Петр едва не потерпел вред от легчайшего. Такова природа человеческая: часто успев в великом, затрудняется малостью," — говорит св. Златоуст. Когда Петр взглянул на яростные волны и мрачную бездну под ним, в нём заговорила плоть и кровь: но, видя сильный ветер испугался, и начав утопать уже голосом отчаяния закричал: Господи! Спаси меня. Не буря водная угрожала ему, а буря помышлений сомнительных, так же, как не плотность держала его на волнах, а крепость веры… Страх вынудил его искренне признаться в слабости своей веры и Господь не умедлил Своей помощью: Иисус тотчас простер руку, поддержал его…Но почему Господь не повелел уняться ветрам, а Сам поддержал Петра? Потому что не ветер был виной его утопания, а его малодушие; И Христос укрощает не ветер, а это малодушие. "Нужна была Петрова вера, а в ней оказался недостаток, и вот Господь с любовью укоряет его и говорит ему: маловерный! Зачем ты усумнился? Он не говорит: неверный, но маловерный; не говорит: зачем ты пошёл? Следовательно не хочет охлаждать будущей ревности Своих Апостолов, но ободряет их, показывает, что при Его помощи они всё могут сделать. Всё возможно верующему." "Как птенца, который прежде времени вылетел из гнезда и готов упасть на землю, мать подхватывает к себе на крылья, и опять уносит в гнездо, так сделал и Христос." Петра это научило не высокомудрствовать, а других учеников успокоило, чтобы не завидовали Петру. Случившееся с ним на море предзнаменовало его отречение и следовавшее за тем обращение и покаяние. И когда вошли они в лодку, ветер утих, буря сразу утихла и море стало спокойно. Свидетели чуда чрезвычайно изумились и дивились; когда раньше Господь словом утишил бурю, то говорили: "кто Этот, что и ветры и море повинуются Ему?" (Мф. 8:27). А теперь и Апостолы и все, бывшие же в лодке подошли в благоговении к Нему, и поклонились Ему и сказали: истинно Ты Мессия, воплотившийся Сын Божий.

Обличение фарисейского лицемерия (14:34—15:11).

И переправившись через море Галилейское, Христос Спаситель и ученики Его прибыли в землю Генисаретскую, на западной стороне моря, близ Капернаума. Жители того места, узнавши Его, послали во всю окрестность ту, чтобы оповестить о Его прибытии, и принесли к Нему на постелях всех больных, и куда Он не приходил, в селения ли, в город ли, в деревни ли, клали больных на открытых местах, и просили Его, чтобы только прикоснуться к краю одежды Его, и которые прикасались, исцелялись. "Теперь, — замечает св. Златоуст, — уже не зовут Его в дом, не домогаются, чтобы прикоснулся рукой, или приказал словом; напротив, с обильнейшей верой просят об исцелении, ибо кровоточивая жена всех научила любомудрию. Прикоснёмся и мы к краю одежды Христовой, вернее же сказать, если хотим — к Самому Христу, ибо нам предложено ныне не только одежда, но и самое Тело Его в Божественном причащении. Итак, приступим с верой, приступим все немощные. Если прикасающиеся к одежде Его привлекали на себя чудодейственную силу, то не гораздо ли в большей мере привлекут её приемлющие в себя всего Христа? Посему, когда видишь, что священник преподаёт тебе дары, представляй, что не священник делает сие, но Христос простирает к тебе руку."

После того как Господь совершил множество чудес, тогда не обращая внимания на все эти действия Его всемогущества, приходят к Иисусу Иерусалимские книжники и фарисеи. Они были рассеяны по всем 12-ти коленам, но те из них, которые жили в главном городе, в Иерусалиме, были гораздо злее прочих, так как пользовались большей честью и потому более были надменны. Галилейские книжники доносили своим иерусалимским старейшинам обо всём, что касалось Иисуса Христа, и вот теперь эти столичные руководители их нарочито прибыли в Галилею, чтобы найти случай к обвинению столь опасного для них Учителя. Случай скоро представился. Фарисеи заметили, что ученики Христовы однажды не умыли рук перед едой. Закон Моисеев требовал в известных случаях омовений, но книжники так исказили этот закон, что довели его толкование до нелепостей. Они говорили, например: "кто не умывает рук пред едой, тот повинен смерти, — тот поступает всё равно, как если бы пошёл к блуднице, — что лучше пройти семь вёрст за водой, чем есть неумытыми руками, а кто не моет рук после еды, тот подобен нечестивому убийце." Перед обедом они мыли не только руки, но и столы, и те скамьи, на которых возлежали за столом, и кувшины, и котлы, так что их враги саддукеи, смеялись над ними, говоря, что фарисеи скоро будут омывать самое солнце. И все эти мелочные правила, называющиеся у них "преданиями старцев," они так преувеличивали, что приписывали их Самому Богу, Который будто бы устно сообщил их Моисею на Синае. Книжники не хотели вспомнить, что Моисей строго заповедал ни прилагать, ни убавлять от того, что написано в законе. И вот, они замечают, что ученики Иисуса Христа не соблюдают этих преданий, — неумытыми руками едят хлеб… С злорадством обращаются они к Божественному Учителю, и говорят: зачем ученики Твои преступают предание старцев? Ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб. Ученики, конечно, делали это "не с намерением, но потому, как замечает св. Златоуст, что они не считали законом умываться, ни оставаться неумытыми. Но поступали, как случилось. И могли ли они заботится об этом, когда они не заботились о самой пище, необходимой для них? Им часто приходилось есть неумытыми руками, например — в пустыне или когда срывали колосья." — И Господь не стал ни осуждать, ни защищать поступка Своих учеников, но на обвинение фарисеев и Сам отвечал обвинением, "унимая дерзость их и показывая, что согрешающий в великих делах не должен так заботливо подмечать в других маловажные проступки" (св. Златоуст). Он же сказал им в ответ: зачем и вы преступаете уже не человеческое предание, но заповедь Божию и преступаете её ради предания вашего? Ради того, чтобы соблюсти не Моисеево, не древних пророков, а ваше, вашими учителями измышленное предание? Оставив, заповедь Божью вы держитесь предания человеческого, — хорошо ли это? Ибо Бог заповедал, например, пятой заповедью Закона Своего, почитай, словом и делом, люби всей душой отца и мать и повинуйся им. И вот в другом месте Бог говорит: и: "злословящий отца или мать смертью да умрёт" (Исх. 20:12; 21:16), неизбежно должен быть предан смертной казни. А вы со своими старцами говорите: если кто скажет отцу или матери: в "дар Богу отдаю то, чем бы ты от меня, как сына, пользовался," — такой сын, по вашему, может быть спокоен в своей совести, тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили вечную заповедь Божию преданием вашим. Много и другого подобного делаете вы таким же образом.

"Фарисеям хотелось показать, что ученики Его нарушают закон; Христос напротив показывает, что они сами делают это, а ученики не повинны в том. Предание человеческое ещё не есть закон; а так как предание, повелевающее умывать руки, не было противно закону, то Господь указывает книжникам на другое их предание, уже прямо противное закону: они учили юношей, под видом благочестия, презирать отцов. Если, например, кто из родителей говорил сыну: дай мне эту овцу или иное что, то они отвечали: то, чем ты желаешь от меня пользоваться, я отдаю в дар Богу, и ты не можешь по этому получить сего. Отсюда происходило двоякое зло: и оскорбляли родителей под предлогом обязанности к Богу, и Бога под предлогом обязанности к родителям" (св. Златоуст). Господь, конечно, не осуждает здесь приношения даров Богу от нашего усердия. Он похвалил вдовицу, положившую в кружку церковную последние две лепты; Он учит только, что должно прежде исполнить прямую заповедь Божию, а потом уже приносить дары Богу. Но фарисеи в душе и не думали жертвовать на церковь; они только лукавили и учили детей своему лукавству: как можно обойти, не исполнить заповедь Божью и успокоить свою совесть. Так поступали они и с заимодавцами: должник говорил своему заимодавцу: то, чем я тебе должен, есть корван, то есть дар, посвящённый богу. И заимодавец уже не смел требовать с него долга. За такую ложь Господь обличает их со всей строгостью: Лицемеры! Воскликнул Он с праведным негодованием: хорошо, справедливо, пророчествовал о вас Исаия, говоря: "Приближаются ко мне люди сии устами своими, и чтут меня только языком, называя Богом, Творцом, Господом вселенной, сердце же их далеко отстоит от меня; но тщетно, без пользы для себя они так чтут Меня! Пренебрегая Божьими заповедями, они выдумывают свои, уча учениям, заповедям человеческим" (Исаия 29:13).

"Посрамив и пристыдив фарисеев и книжников Господь оставил их, как неисправимых, и призвав народ, к ним обратил Своё благодатное слово, желая "преподать им высокое, великое, и исполненное многого любомудрия учение: сказал им: слушайте все Меня и разумейте, обратите особое внимание на то, что Я вам скажу: закон, который Я теперь намерен дать вам, достоин этого. Если вы слушали фарисеев, нарушавших закон для сохранения своих преданий, то тем более должны слушать Меня, поучающего вас высшему любомудрию" (св. Златоуст). Не то, что входит в уста, не пища или питие само по себе оскверняет человека, делает его не чистым и виновным перед Богом, но то, что выходит из уст, то есть, грешные мысли, грешные слова и от них дела, — оскверняет человека, обнаруживает нечистоту его грешного сердца. "Если кто имеет уши слышать, да слышит" (Мр. 7:16). Знайте, что в Царстве Небесном чистота сердца важнее чистоты рук! — Спаситель и говорит, что если бы нечистота рук и пристала к пище, то это душе не повредило бы, "а есть неумытыми руками — не оскверняет человека" (Мф. 15:20). —Посему не скоромная пища сама по себе оскверняет нарушителя поста, а исходящее при ее вкушении от греховного сердца желание угодить плоти и нарушить заповедь Божию, повелевающую быть в неизменном послушании заповедям церковным — вот что оскверняет человека!…

Что оскверняет человека (15:12-20).

Осуждение всей фарисейской мнимой праведности и лжи было так решительно, что даже ученики Господа смутились. И вот, когда Господь вошёл в дом, тогда ученики его приступивши сказали Ему: знаешь ли, что фарисеи услышавши слово сие, слово Твоё о том, что не сквернит человека входящее во уста, соблазнились — и обиделись? "Ученики, — замечает св. Златоуст, — говорили это не только потому, что о других заботились, сколько потому, что сами несколько смущались. Но поскольку не смели говорить от своего лица, то желали узнать через повествование о других. Господь же снова решительно повторяет Свой приговор над фарисеями, как над людьми, безнадёжно погибшими: Он же сказал в ответ: всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится: всякое учение, которое не от Бога возвещено и с учением Божиим несогласно, погибнет; и все те, которые измышляют такое учение или защищают его, не устоят пред истиной слова Божия, рано или поздно ложь их разоблачится. Потому оставьте их, не следуйте измышлённым ими учениям; они могут только повредить вам, потому что они — слепые вожди слепых: они слепы духовно, сами закрывают духовные очи, чтобы не видеть света слова Божия и ставят преграду своих вымыслов между собой и словом Божиим. И тем хуже, что эти слепцы-фарисеи и книжники вовсе не сознают своей духовной слепоты: а если слепой ведёт слепого, то оба упадут в яму. "Большое зло быть слепым, но при слепоте браться водить другого — гораздо гибельнее" (св. Златоуст).

В этих словах Господа не было ничего неясного; но для Апостолов они были так новы, так неожиданны, что они не могли сразу расстаться с своими понятиями о фарисейской праведности и всё ещё колебались недоумением: как же теперь смотреть им на те предания и обрядности, которыми фарисеи обставляли каждое правило, каждую заповедь Закона? Закон, например, предписывал разборчивость в пище, фарисеи выводили множество правил, а Господь, по-видимому, вовсе отменял её… О нечистоте внутренней, духовной, Апостолы тогда ещё не имели ясного понятия. "Что они действительно и сами соблазнялись, это видно из того, что ревностный и всегда других предупреждающий Пётр," скрывая своё смущение, решился просить от лица прочих учеников у Господа объяснения. Пётр же отвечая, сказал Ему: изъясни нам притчу сию. "Пётр не осмеливается прямо сказать: я соблазняюсь, но просит объяснения, чтобы избавиться от смущения" (св. Златоуст), и потому Господь укоряет его: Иисус сказал: неужели и вы ещё не разумеете? Хотя вам уже дано знать тайны царства Божия? Ещё ли не понимаете, что всё входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон, доставив необходимое питание телу. Поэтому, если человек вкушает пищу не ради услаждения, а для утоления голода, не в избытке, а сколько потребно, то пища сама по себе не может осквернить его, хотя бы к ней и пристала от не- мытых рук какая-либо нечистота. А нечистота сердца внутри пребывает и оскверняет человека не только тогда, когда остаётся там, но и когда исходит оттуда, и тогда ещё более. А исходящее из уст — из сердца исходит; сие оскверняет человека; ибо из сердца исходят злые помыслы, как, например: убийства, прелюбодеяния, кражи, лихоимство, лесть, лукавство, лжесвидетельства, хуления или ропот на Бога, гордыня, безумство, и множество подобных им дел. Всякий грех рождается от греховного помысла: злая, грешная мысль, исходящая от сердца, оскверняет человека даже тогда, когда он не соглашается с ней, она всё же оставляет после себя след в душе. А когда сердце хотя на минуту склонится на сторону греховного помысла, тогда осквернение души несомненно. Так блудный помысел, оставаясь в душе, уже сквернит человека, а когда переходит в дело, не только оскверняет его, но и доводит до гибели. Худые мысли в сердце тоже, что разбойники в пещере. Каждую минуту они готовы прорваться наружу и перейти в худые дела. Это оскверняет человека, заключил Спаситель: а есть неумытыми руками — не оскверняет человека.

"Кому не случалось видеть, как земледельцы летом в поле едят свой хлеб, держа его в руках, замаранных землёй? Мало ли таких работ и ремесел, что люди трудящиеся совсем и не могут отмыть своих рук? Разве это вменяется им в грех? Нисколько" (Сергий, М. М.). Поэтому слова Господа вовсе не относятся к различию пищи; Он и не говорит, что пища, но входящее в уста не сквернит человека, ибо разборчивость в пище столь строго была наблюдаема, что и после воскресения Пётр говорил: "нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого" (Деян. 10:14). "Примечайте, — говорит св. Филарет Московский, — как Он в одном изображении не только видимую нечистоту обличает, но и невидимую обнажает. Когда злые помышления исходят от сердца в дела, тогда они сквернят всего человека, и внутреннего, и наружного, и сердце, и внешние члены, и душу, и тело. Но когда злые помышления, хотя из сердца не исходят, однако в сердце гнездятся, что тогда? — Очевидно, что тогда они сквернят сердце, внутреннего человека, душу. Эта внутренняя нечистота человека может быть неприметной, и как бы ничем для другого человека, который смотрит на его лицо и дела; но для Бога, Который зрит на сердце, она не меньше наружной нечистоты дел, и явна и омерзительна. Потому Господь и называет злые помышления теми же отвратительными именами, какими мы означаем злые дела: помышления злые, убийства, прелюбодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы. Не убил ты человека, но в сердце пожелал ему погибели: слышишь, это злое помышление Господь называет уже убийством. Не отверзлись уста твои, чтобы произнести хулу на Бога, но сердце твоё подвиглось дерзкими и ропотными помышлениями о судьбах Его: берегись, вероятно, Сердцеведец уже слышал от тебя хулу. Отсюда можно усмотреть, что действительное очищение сердца, которое бы сделало человека способным узреть Бога, должно совершиться отречением не только от всех дел беззаконных и порочных, но и от всякого помышления злого, в котором злое дело, как плод в зародыше или семени скрывается." "Итак, познаем, что оскверняет человека, — поучает св. Иоанн Златоуст, — познаем и будем избегать того! Мы видим, что многие в церкви строго соблюдают то обыкновение, чтобы приходить в чистых одеждах и с умытыми руками; а о том, чтобы с чистой душой предстать Богу, нимало не заботятся. Говоря это, я не воспрещаю умывать руки или лицо, но желаю, чтобы умывали их так, как должно — не водой только, но вместо воды убеляли их добродетелями…Язык молящихся есть рука, которой мы обнимаем колена Божии и так не оскверняй его, дабы и тебе не сказал Господь: "и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу" (Исаии 1:15).

Исцеление дочери Сирофиникианки (15:21-28).

Миро излиянное — имя Твое, Иисусе Спасителю наш! Повсюду, где слышится благоухание этого мира благодатного, сладчайшего, оно влечёт к себе страждущие сердца, жаждущие отрады и упокоения! — И вышедши оттуда, из пределов Геннисаретских, Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские. Но как же Он ученикам Своим говорил: "на путь к язычникам не ходите" (Мф. 10:5), а Сам теперь вступил на этот путь? Вопрошает св. Златоуст и отвечает. "Во-первых, Он не обязан был Сам исполнять того, что заповедал Своим ученикам; во-вторых, Он шёл в эти страны не проповедовать, на что указывает и Марк (7:24), говоря, что Господь желал, но не мог утаиться. Как не следовало идти Господу к язычникам первым, так не сообразно было с Его человеколюбием удалять их от Себя, когда сами они приходили, сами Его искали. Да и Апостолам Он не вовсе запретил ходить на проповедь к язычникам, ибо сказал: "идите наипаче," преимущественно "к погибшим овцам дома Израилева" (Мф. 10:6). Впрочем, из слов Евангелиста видно, что Господь не входил в эти страны, а только близко подходил к их границам, ибо святой Матфей говорит далее: и вот, женщина хананеянка, родом Сирофиникианка, язычница, которая однако же с благоговейным вниманием прислушивалась к народной молве о Христе Спасителе, вышедши из тех мест, выйдя из области Тира и Сидона, кричала Ему, Господу… "Когда слышишь название Хананеянки, — говорит св. Златоуст, — то представь себе тот беззаконный народ, который извратил в самых основаниях закон природы, и уразумей силу пришествия Христова. Те, которые были изгнаны, чтоб не развратили Иудеев, теперь больше Иудеев оказывают усердия. Они выходят из пределов страны своей, и сами идут ко Христу, а Иудеи и пришедшего к ним Христа гонят от себя. Смотри же, каких благодеяний достойна эта жена. Она не смела прийти в Иерусалим, потому что считала себя не- достойной; а что пришла бы и туда, это видно из того, что вот теперь она вышла из пределов страны своей. Подлинно, трогательно было видеть жену, вопиющую с такой жалостью, мать, умоляющую о своей дочери, так жестоко страждущей: она не смела привести беснующуюся к Учителю, но, оставив её дома, сама умоляет Его, и объявляет только болезнь, ничего более не прибавляя. И не зовёт Его в дом свой, подобно тому князю, который говорил: "приди, возложи на неё руку Твою" (Мф. 9:18), или тому цареву мужу, который сказал: "приди, пока не умер сын мой" (Иоан. 4:49); но обращается к милосердию Владыки и вопиёт, прося помилования не дочери своей, но себе самой, помилуй меня, Сын Давидов! Дочь моя жестоко беснуется! Дочь моя не чувствует болезни своей, а я терплю тысячи различных мучений, я больна, я чувствую болезнь, я беснуюсь и сознаю это!" — Так и отец беснующегося восклицал: сжалься над нами и помилуй нас. — Но что это значит? Страдалица мать не находит в Иисусе Христе того благодатного Целителя, Который Сам шёл на встречу всем страждущим… Правда, она ещё не получила отказа, но и не слышит от Него ни слова в утешение, Он как будто отвернулся от неё: но Он не отвечал ей ни слова. "Что значит этот новый необыкновенный поступок Иисуса, — говорит св. Златоуст. Иудеев и злословящих Он призывает, и искушающих не оставляет; а ту, которая сама приходит к Нему, просит Его и молит, которая не знала ни Закона, ни пророков, и между тем показывает такое благочестие, Он не удостаивает даже ответа… Кто бы не соблазнился об Иисусе, видя поступок, столь несогласный с молвой о Нём? кого бы не преклонило страдание жены, умоляющей о своей дочери?... Самые ученики тронулись несчастием её и смутились, хотя и не смели просить для неё милости": и ученики Его, приступивши, только осмелились просить об одном: просили Его: отпусти её… почему? Потому что кричит за нами, она беспокоит нас; или исполни её просьбу, или совсем откажи, чтобы не кричала за нами. Это, кажется, было эгоистичное желание поскорее избавиться от докучливой просительницы, подобно тому, как неправедный судья исполнил просьбу вдовицы, чтобы не приходила больше докучать ему. Но и это заступничество Апостолов не имело успеха: Он же сказал в ответ: Я послан не к кому другому, как только к погибшим овцам дома Израилева, погибшим от того, что вместо пастырей у них были наёмники. Правда, у Меня есть и другие овцы, которые не от двора сего, коих надлежит Мне привести; и придёт время, когда и они услышат голос Мой; но теперь это время для них ещё не пришло. Спасение должно начаться от Иудеев. Христос, прежде всего, есть слава людей Божиих — Израиля, хотя Он же есть и Спаситель всех людей — всех народов земных. — Итак, спаситель как бы отклоняет просьбу жены Хананеянки. "Однако же, — говорит св. Златоуст, — она не отступает, напротив, видя бессилие своих ходатаев Апостолов, она вооружается похвальной дерзостью. Прежде она не смела и явиться пред лице Господа, ибо сказано: "кричит за нами"; а теперь приступает ближе": а она, подошедши, кланялась Ему, пала к ногам Его, и говорила: Господи! Помоги мне! "О жено, — восклицает св. Златоуст, — неужели ты имеешь более дерзновения, более мужества, чем апостолы? Нет, говорит она: я не имею ни дерзновения, ни мужества — я стыжусь, но употребляю дерзость вместо мольбы. Может быть Он почтит такое моё дерзновение… — но разве ты не слышала, что Он сказал: "Я послан только к погибшим овцам дома Израилева?" Слышала, говорит, но — Он Господь. Потому-то она и не сказала: попроси и помолись, но — "помоги мне"! И Господь видел сердце её, видел, что она перенесёт и большее ещё испытание, радовался духом, что может на её примере показать ученикам Своим, какова должна быть вера, и вот, Он прерывает молчание и обращается к ней, но — с таким ответом, который был прискорбнее самого молчания: Он же сказал в ответ: не хорошо взять хлеб у детей, и бросить псам. Он уже не ссылается на Отца, не говорит: "Я послан только"; Он решительно отказывает. Он называет Иудеев уже не овцами, а чадами, а её — псом. Не многие устояли бы в своей настойчивости после такого отказа; немногие не отвернулись бы с досадой или отчаянием от такого неумолимого, по-видимому, Целителя. Не так поступила эта язычница. Верующим сердцем она чувствует, что Господь только испытывает её веру; в самом тоне, каким сказаны эти слова, она слышит ободряющий голос Божественной любви, и вот, она уловляет Самого Господа Его же словами — в Его словах находит себе защиту. Она сказала: так Господи! Так, ты верно говоришь, что я — пёс; но если я пёс, то значит ещё не вовсе чужая; я знаю, что детям необходимо давать пищу, но и мне она не совсем возбранена; но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их. Если Ты называешь нас, язычников, псами, то значит и мы не лишены хотя малых крупиц от тех благодатных даров, которые Бог, как щедрый Домовладыка, распределяет Своим детям. — Теперь стало ясным, для чего Господь медлил исполнить её мольбу. Он хотел показать всё дивное сокровище её веры и смирения. "Какая твёрдость духа, — замечает св. Златоуст. — Он говорит: "не хорошо"; она отвечает: "так, Господи!" Видишь ли её смирение! Иудеи говорят: "мы семя Авраамово… одного Отца имеем, Бога" (Иоан. 8: 33, 41); она же называет себя псом, а их господами, и за это соделывается чадом." До сих пор она слышала только укоризны, теперь внимает словам благодатного высшего утешения и похвалы: тогда Иисус сказал ей в ответ: О, женщина! Велика вера твоя! До сих пор Господь отказывал ей в малейшем даре, теперь открывает пред ней всю сокровищницу даров Своих и велит ей брать, сколько хочет: да будет тебе по желанию твоему: иди домой, бес уже вышел из дочери твоей! И это творческое да будет — стало делом: и исцелилась дочь её в тот час, так что, возвратясь домой, женщина нашла дочь свою спокойно лежащую на постели. Такова сила неотступной молитвы, Бог хочет, чтобы мы в своих нуждах сами более просили Его, чем другие за нас. Если Бог медлит, это не значит, что отказывает…

Исцеление многих больных (15 :29-31).

Долго ли оставался Господь близ границ Тира и Сидона — Евангелие не говорит. Перешедши оттуда, благовествует св. Матфей, пришёл Иисус по северной дороге, в обход Галилеи, через страну Десятиградия, опять к морю Галилейскому, и, взойдя на гору, сел там. "Он часто восходил на гору, — замечает один толкователь (Е. Зигабен), ради высоты Своего Божества, а научает подниматься от земли тех, которые желают приблизиться к Богу." Но куда не приходил Он, везде уже Его узнавали и приносили больных. Так и на этот раз Он щедро изливал потоки милосердия Своего на всех страждущих: и приступило к Нему множество народа, имея с собой хромых, слепых, немых, увечных, и иных многих, и повергли их к ногам Иисусовым… "Господь иногда Сам ищет больных, а иногда выжидает, чтобы больные приходили к Нему. Теперь они уже не прикасаются к одежде Его, но начинают мыслить правильнее и обнаруживают сугубую веру: несмотря на хромоту свою, восходят на гору, и ничего другого не требуют, как только бы повергнуться к ногам Его" (св. Златоуст). И Он исцелил их: так что народ дивился, видя немых, говорящими и слепых видящими. Но и самое множество исцеляющихся, и легкость исцеления приводили в удивление народ: и прославлял Бога Израилева. В толпе народной было, конечно, много язычников, населявших эти страны и привлечённых молвой о Чудотворце, и они, видя чудеса, познавали силу Бога Израилева и прославляли Его величие. "Взойди ты на гору добродетелей и заповедей Христовых, — поучает блаж. Феофилакт, где восседает Господь, и слеп ли ты и не в состоянии прийти к Нему, глух ли ты и нем, так что не способен ни слушать наставление от другого, ни сам наставлять других, или рука у тебя согнута, и ты не в силах протянуть её для милостыни, если ты одержим какой-либо болезнью, — припади к ногам Иисусовым, коснись следов Его жизни, и — получишь исцеление"…

Чудное насыщение четырёх тысяч народа (15 :32-39).

Целых три дня народ оставался в пустынном месте, не желая расстаться с Божественным Целителем и учителем; запасы хлеба, если у кого и были, истощились, но никто, кажется и не думал, о пище. Тогда Сам Человеколюбец Господь восхотел напитать Своих гостей чудесной трапезой. Иисус же, призвав учеников Своих, сказал им: Жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть: отпустить же их, неевшими, голодными, не хочу, чтобы не ослабели в дороге, потому что многие из них пришли издалека. "Не в первый и не во второй день Господь творит чудо насыщения народа, — замечает св. Златоуст, — но только тогда, когда у народа всё истощилось, когда почувствовалась особая нужда в пище, чтобы тем с большим восторгом принято было чудо, чтобы глубже запечатлелось оно в сердцах. Но почему же Господь не творит прямо чуда, для чего обращается сначала к ученикам?" — Для того, говорит св. Златоуст, — чтобы Своим вопросом дать им случай показать веру свою и сказать Ему: Ты можешь насытить и этих людей, как было раньше: Тебе всё возможно." Но ученики не поняли, к чему это Он сказал: их сердца, по выражению Самого Спасителя, были в то время окаменены: "они, — говорит св. Златоуст, — всё ещё долу пресмыкаются," рассуждают по-человечески, и "хотя потом Иисус Христос много раз приводил им на память это чудо, и вопросом, и ответом, и тем, что сделал их раздаятелями хлеба, и что короба остались; но они все ещё оставались несовершенными." И вот как бы вовсе забыв о том, говорят Ему ученики Его: откуда нам взять в пустыне столько хлеба, чтобы накормить столько народа? Они, как неразумные дети, думали, что Господь хочет поручить им самим заботу о том, чтобы накормить народ, тогда как одно Его властное слово: "не хочу" отпустить народ голодным, давало им понять, что Он Сам хочет предложить трапезу Своим усердным слушателям. И Господь вразумляет непонятливых учеников новым вопросом: говорит им Иисус: Сколько у вас хлебов? Они же сказали: Семь, и немного рыбок. "Немалая то вина, так скоро забыть чудо, недавно бывшее; за это-то Господь их и укоряет," — говорит св. Златоуст. Тогда Господь распоряжается подобно прежнему: тогда велел народу возлечь на землю, и взяв семь хлебов и рыбы, чтобы научить всех с благодарением к Богу вкушать пищу, воздал благодарение Отцу Своему Небесному, преломил и дал ученикам Своим, а ученики стали раздавать народу. И ели все, и насытились. И затем уже, без особого повеления, Апостолы сами набрали, оставшихся кусков, семь корзин полных. А евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей. И затем благодушно и спокойно, без всякого проявления со стороны народа какого-либо возбуждения, которым сопровождалось первое чудо умножения хлебов, Спаситель, отпустив народ, вошёл в лодку, — и не пошёл сухим путём, чтобы следовавший за Ним народ не стал прославлять Его, а через озеро, прибыл в пределы Магдалинские, или, как пишет св. Марк (8:10), "Далмануфанские." Два городка: Магдала и Далмануфа, лежали на юго-западном берегу озера Галилейского, ниже Тивериады; из Магдалы происходила равноапостольная Мария Магдалина, исцелённая Господом от беснования.

При объяснении чудесного умножения хлебов св.Иоанн Златоуст замечает: "не часто Господь творит такое чудо, а только два раза, чтобы научить Апостолов не чреву служить, но непрестанно прилепляться к духовным благам. К ним и мы будем прилепляться, станем искать хлеба небесного, и приявши его, отложим всякое житейское попечение. Если Иудеи, оставив дома, города, сродников и всё, пребывали в пустыне, и не смотря на голод не отходили от Иисуса, тем паче нам, приступая к такой трапезе, должно показать более любомудрия и возлюбить духовные блага, а потом уже искать чувственных. Кто пренебрегает великими дарами, а желает малых, тот лишается и первых; а если любим первые, то Бог прилагает и последние, потому что они служат добавкой к первым." Так учит и Сам Дародавец Христос: "ищите — говорит Он, — прежде Царствия Божия и правды Его, и это всё," — т. е. всё, что необходимо для жизни временной, "приложится вам," дано будет вам и без прошения вашего, как бы в придачу к тем дарам духовным, к тем благам, которые даются сынам Царствия Божия…

Козни фарисеев и саддукеев (16:1-4).

Лишь только Господь Иисус Христос вступил на берег родной Ему Галилеи, как Его уже встречают здесь искусители фарисеи, и при том не одни: и приступили фарисеи и саддукеи, и начали спорить с Ним, и искушая Его, просили показать им знамение с неба. "Хотя фарисеи и саддукеи разнились друг от друга учением, однако, на Христа замышляли за одно. Они просили знамения с неба, — например, чтобы остановить солнце или луну" (бл. Феофилакт). Они притворялись, будто желают уверовать в Господа, и показывали вид, будто сомнение тяготит их, а на самом деле только искали случая поставить Божественного Чудотворца в затруднение и унизить Его в глазах народа. Они рассуждали так: Иисус творит чудеса все на земле, а вся и воздух, по их верованиям, переполнены бесами, следовательно, и знамения земные творятся дьявольской силой, при помощи князя бесовского. Пусть же Иисус покажет знамения с неба, оттуда, где бесы никакой власти не имеют, как Иисус Навин остановил солнце (Иис. Нав. 10:13-14), Самуил вызвал необычайный гром (1 Цар. 12:16-18), Исаия возвратил солнечную тень (Ис. 38:8), а Моисей сводил манну с неба (Исх. 16:4). Наверное это Ему не удастся, и тогда мы можем смелее говорить, что Он не от Бога послан, что Он — в союзе с Вельзевулом…

А того не хотели знать эти лицемеры, что не всё, происходящее с неба — от Бога, равно и не всё, бывающее на земле — от бесов: так, Моисей совершил много знамений в Египте на земле, а огонь, сошедший с неба на скот Иова, был от дьявола. "Хотя требования искушавших Господа должно было возбудить в Нём гнев и негодование, но милосердный Господь не гневается, напротив, сожалеет и болезнует о них, как о неисцельно больных" (св. Златоуст): "и Он, глубоко вздохнув," скорбя об окаменении сердец Своих совопросников, которые теперь искушали Его подобно тому, как искушал Его некогда дьявол в пустыне, сказал Своим ученикам: "для чего род сей требует знамений?" (Мк. 8:12). Никакое знамение не может убедить их; и небесное знамение они умудряются истолковать, как дело волшебства; посему творить знамение для них значило бы то же, что бросать бисер перед свиньями… И обращаясь к совопросникам, Он же сказал им в ответ: вечером вы говорите: будет ведро, потому что небо красно; и по утру говорите: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Или: когда видите тучу, идущую с запада, тотчас говорите: дождь будет, и бывает так. И когда дует южный ветер, говорите: жаркий день будет, бывает. Лицемеры! Различать лице неба вы умеете, по известным примерам на небе можете узнавать перемену погоды, а знамений времён не можете? А тех знамений, которые Промысел Божий столь очевидно являет в известные времена для всех, кто не хочет намеренно закрывать очи, как это делаете вы, чтобы не видеть их, этих знамений, неужели вы не можете видеть? Нет, вы можете, но не хотите их видеть! Смотрите: слепые видят, глухие слышат, хромые воскресают, и все это — Моей силой. Неужели не довольно для вас этих знамений, чтобы увериться, что настало Царство Мессии, что и Сам Он среди нас? Но вы не хотите понимать этих знамений. Знайте же: "как на небе иной признак ненастья, иной ведра, так инаково время Моего настоящего пришествия, и инаково будущего. Ныне нужны знамения на земле, а знамения на небе отложены до будущего времени. Ныне Я пришёл, как Врач, тогда явлюсь, как Судья; ныне пришёл взыскать заблудшее, тогда приду потребовать отчёта. Для сего ныне пришёл скрытно, тогда приду со всею торжественностью: совью небо, как свиток, сокрою солнце, лишу света луну; тогда и Силы небесные подвигнутся, и явление Моего пришествия будет подобно молнии, которая вдруг всем является. Но не ныне время этих знамений, потому что Я пришёл умереть и претерпеть унизительнейшие страдания" (св. Златоуст). Род лукавый и прелюбодейный, род лицемеров и изменников Богу знамений ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка. Если бы враги Господа искренне желали познать истину, то спросили бы Его: что значит это указание на Иону пророка; но они не нашли нужным просить объяснения, и потому, оставив их, как некогда оставил не принявших Его гадарян с чувством скорби отошел снова на восточный берег озера Галилейского, откуда только что прибыл.

Закваска фарисейская и саддукейская (16:5-12).

Переправившись на другую сторону, на другой берег моря Галилейского, ученики Его забыли взять хлебов. Господь со скорбью видел, что они уже забыли о недавних чудесах умножения хлебов, и, не обличая их прямо, обращает их мысль на более важное, на ту опасность, какая грозит им от фарисейского учения. От лукавства и лицемерия. Иисус сказал им: смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской, закваски этих двух самых опасных сект, Мне столь враждебных. Но ученики не поняли этого предостережения: они же помышляли в себе и говорили: это значит, что хлебов мы не взяли, — вот, и Он упрекает нас, что не позаботились запастись хлебами у людей благочестивых в Галилее, а купить хлеб у фарисеев и саддукеев будет всё равно, что купить его у нечистых Самарян или Гадарян… Так мало понятливы были в духовном рассуждении эти рыбаки, — будущие столпы Церкви Христовой! "Они заботились ещё об иудейских очищениях, — говорит св. Златоуст, — они наблюдали фарисейскую разборчивость в пище и даже чудесами Господа мало вразумлялись. Потому Господь строго укоряет их в маловерии": Уразумев то, что они помышляют, Иисус сказал им: что помышляете в себе, маловерные, что хлебов не взяли? "Ещё ли окаменело у вас сердце? Имея очи, не видите, и имея уши, не слышите" (Мр. 8:17-18)? — "Видишь ли, — говорит св. Златоуст, — сильное негодование? Ибо нигде ранее не видно, чтобы Он так укорял их. Для чего же делает это? — Для того, чтобы опять отвергнуть их предрассудок касательно пищи. Ибо и кротость не везде уместна. Смотрите же, как Он был строг и вместе снисходителен, ибо едва не извиняется перед ними, что их укорил с такой силой, когда говорит: Ещё ли не понимаете, неужели вы ещё не разумеете, и не помните, неужели забыли о пяти хлебах, предложенных на пять тысяч человек, и сколько коробов вы набрали? Ни о семи хлебах, предложенных на четыре тысячи, и сколько корзин вы набрали? Где же вера ваша в Мое о вас отеческое попечение? Как не разумеете, что не о хлебе сказал Я вам, не хлебную закваску разбирать, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской.

С благоговейным страхом выслушали ученики эти строгие упрёки Господа и не посмели спросить Его, что Он разумел под закваской. Но это и без объяснений стало для них понятно: Тогда они поняли, что Он говорил им беречься не закваски хлебной, но учения фарисейского и саддукейского. Ложь в учении, лицемерный образ жизни, лукавство, страшная гордость и самомнение, мелочная забота о соблюдении разных, вовсе не нужных старческих преданий в роде омовений, разборчивости в пище, и в тоже время развращённость сердца, — вот та закваска, от которой Господь предостерегает Своих учеников, "Смотрите, — говорит св. Златоуст, — сколько доброго произвела укоризна. Так и мы не должны всегда поблажать подчинённым, равно не должны искать того, чтобы начальники наши нам поблажали, потому что для души человеческой необходимы оба эти врачевства — и строгость, и снисходительность. Для сего и Бог в целой вселенной так распоряжается, что иногда употребляет строгость, а иногда снисходительность."

Петр исповедует Христа Сыном Бога Живого (16:13-19).

Приближалось время спасительных страданий нашего Господа. Все враги Его общими силами старались отвлечь от Него народ, и это им удавалось: народ мечтал о Мессии, как славном Царе-завоевателе, а Иисус Христос проповедовал смирение сердца и сокрушение о грехах. Иудеи мечтали, что с пришествием Мессии все языческие народы преклонятся пред ними, а Господь провозглашал, что язычники получат равное право с евреями на Царство Божие. Евреи ожидали, что их обряды и предания будут обязательны для всего мира, а Господь проповедовал их полную отмену. Наконец, евреи ожидали при явлении Мессии внезапного переворота, небывалых знамений на небе и на земле, а Господь наш учил, что Царство Божие "не придёт приметным образом" (Лк. 17:20), что оно является в незримом могуществе благодати Божией в сердцах людских… Враги Господа пользовались народными предрассудками и заблуждениями, чтобы унизить Иисуса Христа в глазах народа. И действительно, в последнее посещение Господом Галилеи мы уже не видим, чтобы народ принимал Его с тем пламенным усердием, с каким встречал Его прежде. Со скорбью удалился Господь из Галилеи, через озеро Тивериадское, и направил путь Свой к северным пределам Святой Земли, к подножию гор Ливанских, где был город Кесария, называвшаяся Филипповой в отличие от другой Кесарии, которая лежала у подошвы горы Кармила, на берегу Средиземного моря, и называлась Палестинской. — Но для чего Спаситель наш предпринял такой дальний путь в страны языческие? — Святые отцы отвечают: для того, чтобы в удалении от Иудеев открыть себя Своим ученикам во всём Своём Божественном достоинстве, как Мессию. До сего времени Он только Самарянке назвал Себя прямо Мессиею и Никодиму — Сыном Божиим, сошедшим с небес. Всеми Своими делами и учением Он, правда, уже являл Себя Мессиею, но открыто так Себя ещё не называл, даже и пред учениками. Но теперь близко было время разлуки с ними и потому необходимо было со всей ясностью открыть им, что Он есть обетованный Спаситель мира, Христос, Единородный Сын Божий, Основатель и Глава Своей Церкви, в которой Его ученики и будут первыми членами, распространителями и устроителями.

Прежде, чем сообщать Апостолам столь великое откровение, Господь уклонился от них в уединённое место и укрепил Свой дух молитвой Отцу Своему небесному, как, об этом благовествует Евангелист Лука (9:18). А св. Матфей пишет: Пришедши же в страны Кесарии Филипповой, "отведши столь далеко учеников от иудеев, дабы они, освободившись от всякого опасения, смело выказали всё, что у них было в мыслях" (св. Златоуст), Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня? "Он спрашивал не об их мнении, а о мнении народа, — говорит св. Златоуст, — для того, чтобы они самым порядком вопросов были возведены к высшему разумению. Для этой же цели Он спрашивает их не в начале проповеди, но когда уже сотворил много чудес, беседовал с ними о высоких истинах и многократно доказал Своё Божество и единство со Отцем. И не говорит: за кого Меня почитают книжники и фарисеи, но желает знать непритворное мнение народа, потому что мнение народа, хотя было и гораздо ниже надлежащего, но без всякого лукавства, мнение же книжников и фарисеев внушено было сильной злобой. И показывая, как сильно желает, чтобы исповедовали его воплощение, говорит: Сына Человеческого, разумея, под этим и Божество."Ответ учеников показал, как мало люди понимали своего Спасителя: они сказали: одни почитают Тебя за Иоанна Крестителя, думают вместе с Иродом Антипой, что Ты — Иоанн, воскресший из мёртвых и явившийся под другим именем; другие считают за Илию, полагая, что Ты — Илья, подобно Еноху, никогда не умиравший, но взятый живым на небо, а теперь, согласно пророчеству Малахии (4:5), возвратившийся телесно, чтобы приготовить путь для Мессии; а иные почитают за Иеремию, пришедшего открыть ковчег завета и сосуды скинии, сокрытые на горе Нево, и возвестить о наступлении царства Мессии (2 Макк. 2:4); или считают Тебя за одного из пророков, посланного Богом из другого мира для возвещения о грядущем Мессии. Но за Мессию народ не считает Тебя, потому что Ты не хочешь объявить Себя могущественным Царём-завоевателем.

Господь не выразил ни скорби, ни неудовольствия за такой недостаток истинного познания о Нём в народе. Он, Сердцеведец, и без вопроса знал, что думает о Нём народ. Но Ему нужно было теперь услышать из уст самих избранных Его Апостолов высшее исповедание Его Божества, и Он видел, что это исповедание готово было радостно излиться из сердец, — стоило только вопросить их об этом. Он говорит им: и вы за кого почитаете Меня? И тот же час Симон Пётр, "уста Апостолов, всегда пламенный и верховный в их лике," всегда стремительный, нежно любящий, твёрдый, как скала, "не терпит, предупреждает всех" (св. Златоуст): Симон же Пётр, отвечая, сказал: Ты Христос, Сын Бога Живаго, Сын не по благодати, но по естеству, Сын Единородный, второе Лицо Пресвятой Троицы, Сын Бога Живаго, Который есть Источник жизни всех сотворенных существ!… Это исповедание излилось от полноты души Петровой, проникнутой твёрдой, непоколебимой верой в Иисуса Христа, как Сына Божия, и в то же время выражало веру всех Апостолов, ещё прежде признавших Его Сыном Божиим.

Так, вдали от избранного народа Божия, в окрестностях языческого города Кесарии, посвященного тогдашнему всесветному владыке — кесарю Римскому, Господь наш Иисус Христос, среди небольшого общества рыбарей Галилейских, был провозглашён Царём всемирного духовного Израиля, Царём всех верующих в Него от края и до края земли; там сей Царь, земной венец Которого будет сделан из терний, открыто принял под Свою власть весь мир, как посланный Богом Мессия-Царь, как Сам Бог воплотившийся… И это великое исповедание, произнесённое Апостолом Петром от лица всех двунадесяти Апостолов, было делом Божественного откровения. Так засвидетельствовал об этом Сам Господь Иисус Христос: тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, — не Мой смиренный вид научил тебя этому, не из человеческого научения стало это тебе известным, но Отец Мой Сущий на небесах, открыл тебе это познание. Ты слышал глас Отца в делах и словах Его Сына. И поскольку ты проповедал Моего Отца, то и Я именую родившего тебя как ты — сын Ионин, так и Я — Сын Моего Отца, то есть, одной сущности с Родившим. — "Конечно, — говорит св. Златоуст, если бы Пётр исповедал Его Сыном не в собственном смысле, то это не было бы делом откровения и его слова не заслуживали бы такого ублажения. И до этого бывшие на корабле после бури говорили: "истинно Ты Сын Божий." (Мф. 14:33), однако же, не были названы блаженными, хотя присовокупили: истинно. Они исповедовали Его не таким Сыном, каким исповедал Пётр. И Нафанаил говорил: "Равви! Ты — Сын Божий, Ты — Царь Израилев" (Иоан. 1:49), однако же, не только не называется блаженным, но ещё не досказал истины. А Пётр называется блаженным за то, что он исповедал Его истинным Сыном Божиим. И чтобы исповедание Петрово не показалось сказанным из дружбы и лести, потому что он весьма любил Иисуса Христа, то Господь и указывает на Того, Кто внушил ему, дабы ты разумел, что Пётр только произносил, а научал его Отец Небесный. Но почему же Иисус Христос не Сам Себя открывает, не говорит: Я Христос, а доводит учеников до того, чтобы они исповедали Его Христом? — Потому, что это и Ему тогда было приличнее, и их более побуждало верить сказанному. Видишь ли теперь, как Отец открывает Сына? Как Сын открывает Отца? "Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть" (Мф. 11:25, Лк. 10:22). Таким образом, не через другого кого можно познать Сына, как только через Самого Отца, и не через другого кого можно познать Отца, как только через Сына, так что и из этого видно, что Они равночестны и единосущны."

В кратких словах Петрова исповедания впервые устами человека выражена вся сущность учения христианского о "соединении двух естеств, которое для нашего спасения боголепно совершил в Себе Сын Божий" (прп. Исидор Пелусиот). — "Иисус Христос, — говорит св. Иоанн Дамаскин, — как Человек предлагает вопрос, а как Бог тайно умудряет и вдохновляет Петра," что подобало ответить, и ублажать его за то, что он не дал в душе своей человеческому помышлению заглушить внушение Отца Небесного. Без такого ясного исповедания со стороны великой тайны воплощения Сына Божия не могло быть положено и основания церкви Христовой на земле; вот почему Господь в ответ на это исповедание, с особенной торжественностью, с истинно-царственным величием и благостью говорит сначала Симону Петру, а в его лице даёт ответ и всем, которые его устами исповедали Боговоплощение: при самом избрании тебя в Мои Апостолы Я наименовал (Иоан. 1:420 тебя Петром (буквально по-гречески: Петрос — каменный), как Сам Я есмь краеугольный Камень (Мф. 21:42; Мк. 12:10; Лк. 20:17). Я провидел твою в вере твёрдость, которую ты от Меня же восприемлешь, и потому дал тебе такое имя. Эту твёрдость веры ты и показываешь теперь в исповедании сей веры от лица всех учеников Моих: за это и Я говорю тебе: ты Пётр, (по-гречески: Петрос), и на сем камени, (по-гречески: петра), — не на Петре, человеке, каков ты, на Камне, который ты исповедал, "на Мне Самом, как Сыне бога Живаго" (толков. бл. Августина), на той истине, которую ты выразил, Я создам Церковь Мою, общество всех верующих в Меня, где бы эти верующие ни были, когда бы они ни жили, — Я Сам буду тою скалой несокрушимой (Деян. 4:11), на которой первым камнем возляжешь ты, а с тобой и все вы, Мои Апостолы, — Я буду тем краеугольным Камнем, "на котором соединятся, как две стены, два народа, приходящие — один от обрезания (верующие иудеи), другой — от необрезания (верующие язычники), соединятся в одной вере, в одной надежде, в одной любви" (бл. Августин).

— "Камень есть Христос, Который даровал Своим Апостолам, чтобы и они назывались камнями. Ты скажешь, может быть, что Церковь основана на Петре; но в другом месте показывается, что она основана на всех апостолах, которые все приняли и ключи царствия небесного" (бл. Иероним). Основания земные, — говорит блаж. Августин, — всегда роются в земле, потому что здание, которое они должны поддерживать, находится также на земле. Что касается того Иерусалима, к которому мы идём, то он строится на небе, вот почему Христос, Сам будучи основанием небесного Иерусалима, предварил нас вознесением на небо. Он есть вместе наше основание и Глава Церкви. "Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос" (1 Кор. 3:11). "Заметьте, — говорит святитель Филарет Московский, — Апостол не только признаёт Иисуса Христа первоначальным и незыблемым основанием Церкви, но и отрицает возможность другого подобного основания; и как он пишет своё послание, между прочим, против тех, которые говорили: "я Кифин" (1 Кор. 1:12), то в его изречении заключается и та мысль, что Кифа, т. е. Апостол Пётр, не может быть признаваем первоначальным и незыблемым основанием Церкви, хотя, впрочем, он и может, и должен быть признаваем вторичным основанием, на Христе утверждённым и во Христе только непоколебимым, но в этом положении уже не один, а со всеми апостолами и пророками: "Быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем" (Еф. 2:20). Потому и Пётр положен в основание Церкви не прежде, как он положил в её основание Христа. Прежде Пётр сказал Господу: "Ты Христос, Сын Бога Живаго." Потом уже Господь сказал Петру: "Ты Пётр, и на сем камени Я создам Церковь Мою." — Ты Христос, Сын Бога Живаго," — и открылось основание Церкви Христианской. Прежде всех увидел Пётр это основание, и прежде всех возлёг на этом основании этот камень; и прежде прочих Апостолов получил обещание, что на нём самом возвысится потом здание. Действительное созидание на этом камне началось по сошествии Святого Духа на Апостолов. Посмотрите, как и теперь прежде прочих, и как твердо Петр полагает прежде положенное основание, "Которое есть Иисус Христос." "Итак твёрдо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом сего Иисуса, Которого вы распяли" (Деян. 2:14-41), говорит Пётр иудеям. Вскоре присоединились к Петру в деле этого созидания и прочие Апостолы. Так созидалась Церковь Христова, созидалась проповедью Петра и прочих Апостолов."

— "Но если ты подумаешь, что на одном только Петре создал Бог Церковь Свою, то что скажешь ты об Иоанне, сыне Громовом, и о каждом из Апостолов? Неужели дерзнёшь сказать, что только Петра не одолевают врата адовы, а прочих Апостолов одолевают? Разве не ко всем и не к каждому из них относится сказанное: "и врата адовы не одолеют её" и "на сем камени создам Церковь Мою"? Разве также одному Петру даны Господом ключи Царства Небесного, а другой из блаженных никто не получил их"? (Ориген). "Жених, готовый отойти, — говорит блаж. Августин, — поручил невесту Свою друзьям Своим не для того, чтобы она возлюбила кого-либо из них, но чтобы осталась верной единому своему Жениху; они же только друзья Жениха, и никто из них не есть Жених. Права жениха друзья Его защищают горячо и не потерпят со стороны Церкви преступной любви… Павел, истинный друг Жениха, не захотел быть любимым на место Жениха, чтобы быть в состоянии царствовать с Женихом." Сами Апостолы так и понимали слова Господа Петру. Если бы Своими словами Господь имел в виду сообщить Петру, хоть тень главенства, то как Иаков и Иоанн осмелились бы просить, чтобы Он посадил их — одного по правую, другого по левую руку? Как Апостолы могли бы спорить (а это не раз потом было), кто из них больший? (Мф. 18:1; 20:21; Лк. 22:24-26; Ио. 21:19 и д.). Потому, "если, по строгому суждению апостола Павла, "никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос" (1 Кор. 3:11), то каким образом латинцы думают приложить ещё другое — Петра и третье — своего папу? Если мы, "утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем" (Еф. 2:20-22), то для чего хотят извергнуть из сего основания одиннадцать Апостолов и вместо них положить папу, не принадлежащего к лику Апостольскому? Если слово Божие знает единую только главу церкви — Христа: то по какому праву человеческое мудрование хочет сверх этой Божественной Главы дать этому бессмертному телу ещё другую главу — смертную? Если Вселенская Церковь, по слову Господню, должна быть такова, что и "врата адовы не одолеют её": сообразно ли с этим давать ей такую главу, при которой врата адовы могли бы обезглавить её? — Те, которые ревнуют о святом Петре более, нежели он того от них желает, пусть послушают этого первоверховного Апостола более, нежели своего или постороннего мудрования. Святой Пётр не на Петре, а на Христе основать и утвердить вас желает. "Приступая к Нему, — говорит — камню живому… и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный" (1 Петр. 2:4-8). Св. Пётр знает одно только имя, без которого нельзя спастись — имя Христа: "ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись" (Деян. 4:12).

Итак, благословен Пребожественный Основатель Церкви, Который не вверил её безопасности одному человеку смертному, и кто бы он ни был, не безгрешному. Не сказал Он Петру, следовательно не сказал и никакому Петру преемнику: "врата адова не одолеют" тебя. Но сказал о Своей церкви: и врата ада не одолеют её, хотя бы многократно одолели того или другого человека" (митр. Филарет Моск.). — Но почему Господь не сказал просто: "ад," но указует "врата ада"? потому что в древности у городских ворот собирались власти и старейшины города, творили тут суд и расправу и решали все важные дела. Врата адовы, поэтому означают все враждебные силы ада и сатаны, все злые ухищрения, всю злобу адских сил. И это слово Христово сбылось и сбывается доселе: сколько гонений потерпела Церковь Божия от иудеев, от язычников и еретиков; сколько и теперь восстаёт против её разных суемудренных учителей, но она стоит непоколебимо, по слову Христову: "небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут" (Мф. 24:35). Хранимая Божественной силой, она облечена и Божественной властью в лице Апостолов и их приемников.

"Как Отец Мой дал тебе познание обо Мне, говорит Господь святому Петру, так и Я дам тебе, по вознесении Моём, дам как домоправителю, ключи Царства Небесного, которое есть та же Церковь; поставлю тебя, а вместе в тобой и всех Апостолов Моих стражами Церкви Моей; вы будете допускать в неё тех, которых найдёте достойными, будут ли то иудеи или язычники, вы будете закрывать и защищать врата её от вторжения в неё тех, которые будут недостойны, войти в неё. И что свяжешь на земле ты, Пётр, а равно и все вы, Мои Апостолы, все, что запретите, как недостойное Моего Царства, как неспособное жить жизнью небесной, то будет и Мной связано, запрещено, отчуждено на Небесах; и что ты разрешишь на земле, то будет разрешено и Мной на Небесах. Я дам вам, а после вас и всем преемникам вашим, право прощать и не прощать грехи: кому простите, тому простятся, на ком оставите, но том останутся. "Не сказал Господь, — замечает св. Златоуст, — умолю Отца, но — Я дам тебе. Видишь ли, как Христос открывает Себя и показывает истинным Сыном Божиим? Он обещает даровать Петру то, что собственно принадлежит единому Богу: разрешать грехи, соделать Церковь непоколебимой среди всех волнений, и простого рыбаря явить крепчайшим всякого камня, когда восстанет на него вся вселенная." — Господь обращает Своё слово теперь только к одному Петру потому, что он прежде всех исповедал Его, воплотившимся Сыном Божиим. "Неужели, — говорит блаж. Августин, — ключи те получил Пётр, а Павел не получил? Пётр получил, а Иоанн, Иаков и прочие Апостолы не получили? Не в Церкви ли те ключи, где ежедневно отпускаются грехи? Эти ключи и право вязать и решить получил не один человек, но единая вселенская Церковь."

Достойно внимания, что из Отцов и учителей Церкви, объяснявших слова Господа: "на сем камне создам Церковь Мою..." 44 говорят, что слово камень относится не к личности ап. Петра, а к его исповеданию и твердой вере; 16 учат, что под словом камень Спаситель разумел Самого Себя; 8 отцов говорят, что основанием Церкви служат все Апостолы. Эти толкование дополняют одно другое. Те 17, которые относят слова Господа к Петру, не дают им такого смысла, какой хотят видеть в них католики. Ни у кого из Отцов нет и намека на то, что ап. Петр есть наместник Христов на земле, "князь Апостолов"...

Господь предсказывает о Своих страданиях. Петр противоречит (15:20-23).

Читая Святое Евангелие, нельзя не удивиться той премудрой постепенности, с какой Господь Иисус Христос открывал людям тайну спасения рода человеческого. Приготовив учеников, Он сначала открыл им со всей ясностью тайну Своего Божества, и притом так, что они сами, устами апостола Петра, исповедали эту Божественную тайну. Но народ не мог ещё принять эту тайну как подобало, и потому Господь строго запрещает ученикам разглашать о ней в народе: Тогда Иисус запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос.

"Для чего Он запретил? — вопрошает св. Златоуст. Для того, чтобы по совершению крестного подвига, когда уже некому было препятствовать и вредить вере в него многих, тогда чисто и твёрдо напечатлелось в уме слушающих верное о Нём понятие. Он хотел, чтобы Апостолы тогда начали проповедовать о Его Божестве, когда очевидная истина проповедуемого и сила событий будут подтверждать слова их. Если и ученикам говорил Он: "ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить" (Иоан. 16:12), — то тем более смутился бы народ, если бы прежде времени открыта была ему высочайшая из тайн." Апостолы теперь восприняли сердцем и исповедали только тайну воплощения Сына Божия, а спасение рода человеческого совершилось не одним воплощением, но и страданиями Спасителя. Поэтому прежде, чем проповедовать о Его Божестве, Апостолам необходимо было усвоить и воспринять сердцем и другую величайшую тайну — тайну искупительных страданий и смерти Господа. Они веровали, что Иисус Христос есть Спаситель мира, но не знали ещё, как он спасёт мир. Вот почему Господь, тотчас же после исповедания ими Его Божества, открыто в первый раз возвестил им о Своих страданиях и смерти в Иерусалиме, как необходимом условии для открытия его царства: С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, а потом при всяком удобном случае всё чаще и чаще повторять, всё яснее и яснее раскрывать, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников, и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть.

Избранные Апостолы, Пётр, Иаков и Иоанн, скоро услышали учение об этом на Фаворе, когда два величайшие пророка Моисей и Илия, явившись из другого мира, беседовали с преобразившимся Господом о Его грядущих страданиях. Но и в этом откровении Господь соблюдал ту же мудрую постепенность. До сих пор Он говорил об этом ученикам и народу таинственно: Он указал на это ещё в первое посещение храма Иерусалимского, когда сказал: "разрушьте храм сей" (Иоан. 2:19), потом — в речи к фарисеям: о знамении Ионы пророка, далее — в беседе к народу о плоти и крови Своей. Ещё св. Иоанн Предтеча назвал Его Агнцем, подъемлющим на Себя грехи мира. Но всё это не приготовило учеников слышать прямое возвещение о страданиях и смерти Того, Кто, по их верованию с прочими иудеями, должен пребывать во веки. Теперь Господь открывает им только то, что Ему подобает много пострадать и быть убиену, позднее скажет, что Он будет выдан язычникам, и наконец, уже незадолго пред самыми страданиями, — что Он будет распят. Чтобы облегчить тяжесть этих предсказаний для сердец учеников, каждый раз Он прибавлял, что в третий день Он воскреснет. Но, несмотря на всю ясность предсказаний Господа о грядущих страданиях, на этот раз Апостолы ещё не поняли слов Его: "слова сии были для них сокровенны" (Лк. 18:34); "они всё ещё оставались как бы в некоем мраке, не знали, что такое значит воскреснуть, и считали важнейшим, чтобы Он никогда не умирал" (св.Златоуст). Потому Пётр, при общем смущении и недоумении учеников, по своей горячности, опять один осмеливается продолжать об этом разговор, впрочем, не при всех, а наедине: и отозвав Его, отведя Иисуса Христа в сторону, Пётр начал прекословить Ему, прекословить Тому, Кого только что назвал Богом, говоря: будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою! Недавно от Господа названный блаженным за свою веру, он стал смело и горячо отговаривать Иисуса Христа от путешествия в Иерусалим, где Его ожидали страдания.

"Что значит, — говорит св. Златоуст: тот, который удостоился откровения, назван блаженным, так скоро споткнулся и упал так, что убоялся страданий? Но что удивительного, если это случилось с человеком, который не получил об этом откровения? Чтобы знать тебе, что он не от себя произнёс слова: "Ты Христос, Сын Бога Живаго" (Мф. 16:16), смотри, как он смущается и недоумевает о том, что ему ещё не открыто, и много раз слыша, не понимает, что говорят ему. Он познал, что Иисус Христос есть Сын Божий; а что такое тайна креста и воскресения, то ему ещё не было известно. Видишь ли, что Иисус Христос справедливо запретил сказывать другим? Если те, которые видели многие чудеса, слышали столько неизреченных тайн, соблазнились при одном слухе о страданиях, притом не только прочие Апостолы, но и верховный из них Пётр: то представь, какому бы соблазну подвергся народ, если бы он знал, что Иисус Христос есть Сын Божий, и потом увидел, что Его распинают и оплёвывают, между тем, как не разумел ещё сокровенного в сих тайнах, не принял Духа Святого?" Таким образом, в словах Петра повторилось второе из искусительных предложений в пустыне Иорданской: "если Ты Сын Божий, бросься вниз…" (Мф. 4:6). Пётр всё ещё воображал, что Христос будет земным царём, и что для Него лучше всего силе врагов противопоставить Свою силу. Но Господь отверг этот соблазн с такой же силой, с какой отразил Он слова искусителя в пустыне: Он же обратившись, остановившись, обратился ко всем ученикам Своим и, устремив строгий взор на противоречащего Петра, сказал Петру: Отойди от Меня, скройся с глаз Моих, сатана! Злой советник! Ты мне соблазн! Вместо камня веры ты являешься для Меня камнем преткновения, даёшь советы губительные, противные воле Отца Моего, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое! Ты не знаешь и не думаешь, что всё это предусмотрено самими Отцом Моим, и должно совершаться без всякого стеснения свободы человеческой. Ты судишь по-человечески, думаешь что страдания для Меня позорны и не свойственны Христу, но это рассуждение — плотское; "если бы ты, в Божественном Духе, освободившись от плотских помыслов, выслушал сказанное Мной, то понял бы, что это Мне весьма прилично. Ты думаешь, что страдать для Меня низко, а Я тебе говорю: эта мысль — не страдать мне — от дьявола. Так Господь страхом противного рассеивает боязнь Петра" (св. Златоуст). Спаситель наш, по выражению святителя Филарета, "носил Свою смерть в уме и сердце своём так, что за неосторожное желание поколебать в Нём эту мысль, друга, которого только что назвал камнем веры, которому вверял ключи Царства Небесного, поразил ужасным наименованием сатаны!" Он видел духом Своим, кто подстрекает Петра противоречить Ему, видел сатану, который хотел через Петра внушить Ему тоже, что внушал в пустыне: отказаться от страданий, ибо есть иной путь, кроме позорного пути крёстного, чтобы вознестись на престол славы, — и отверг со всей решительностью это искушение. "Так и Иоанна, — говорит св. Златоуст, — когда он почитал низким для Христа креститься от него, Господь убедил крестить, сказав: "так надлежит нам" (Мф. 3:15); так и тому же Петру, когда он не давал Ему умыть своих ног, сказал: "если не умою тебя, не имеешь части со Мной" (Иоан. 13:8); так и здесь, вразумив Петра страхом противного и силой обличения, уничтожил страх, возбуждённый мыслью о страдании. Да слышат это все те, которые стыдятся крестных страданий Христовых ! Если и верховный Апостол, даже когда не понимал ещё всего ясно, назван сатаной за то, что устыдился креста: какое извинение найдут те, которые при всей очевидности отвергают таинства креста! Иисус Христос не сказал: сатана говорит твоими устами, но — "отойди от Меня, сатана!" потому что противник именно желал того, чтобы Христос не страдал. Вот причина, почему Он с такой силой обличил Петра. Итак, никто не стыдись достопоклоняемых знаков нашего спасения, коими мы живём, и начала всех благ, коим существуем. Но как венец будем носить крест Христов, ибо через него совершается всё, что для нас нужно. Потому то мы со всяким тщанием начертываем его на домах, и на стенах, и на дверях, и на челе, и на сердце. Ибо крест есть знамение нашего спасения, нашей свободы и милосердия нашего Владыки, Который "как овца ведён был на заклание" (Ис. 53:7). Посему, когда знаменуешься крестом, то представляй всю знаменательность креста, погашай гнев и прочие страсти. "Вы куплены дорогой ценой" (1 Кор. 7:23), — говорит Апостол Павел, а под дорогой ценой разумеет крест. И не просто перстом должно его изображать, но с сердечным расположением и полной верой. Если так изобразишь Его на лице твоём, то ни один из нечистых духов не возможет приблизиться к тебе, видя тот меч, от которого получил смертельную рану. Если и мы с трепетом взираем на эти места, где казнят преступников, то представь, как ужасаются дьявол и демоны, видя оружие, которым Христос разрушил всю силу их и отсёк главу змия. Вот почему, когда при нас крест, тогда демоны уже не страшны, и не опасны, смерть уже не смерть, а сон. Крестом все враждебное нам попрано и низложено"…

Если кто хочет идти за Мной, отвергнись себя… (16:24).

Пётр рассуждал по-человечески, когда услышал от Господа грозное: отойди от Меня, сатана; тогда Господь Иисус Христос, желая яснее показать неуместность слов его и пользу страданий, подозвал к себе ближе не только своих Апостолов, но и народ, который, по сказанию евангелиста Марка, следовал за Ним издали, и, оставляя речь о Себе, вслух всех сказал ученикам Своим, а через них и всем истинным Своим последователям: если кто хочет идти за Мной, кто хочет быть Моим последователем и учеником не на словах, а на деле, тот отвергнись себя, пусть забудет своё самолюбие, и возьми крест свой, как Я взял Мой крест, и следуй за Мной, пусть идёт за Мной туда, куда Я несу Мой крест. Кто хочет быть участником Моей славы, тот пусть будет участником и в Моих страданиях через терпение всего скорбного даже до смерти.

В этих словах Господь в другой раз упомянул о Своей крестной смерти, со всей ясностью (в первый раз Он упомянул о кресте в наставлениях Апостолам, Мф. 10:38): "хотя Он не говорит: Я понесу крест и постражду на нём, но когда велит Своему последователю нести крест, а последовать — значит, подражать, делать то же, что делает впереди идущий, то даёт разуметь, что понесёт крест и Сам, а следовательно и распят будет; ибо не для чего нести крест, если не для распятия" (св. Филарет Моск.). Господь как бы так говорит: "ты, Пётр, говоришь Мне: "Будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобой!"; а Я тебе говорю: что не только вредно и пагубно для тебя препятствовать Мне и сокрушаться о Моём страдании, но и ты сам, и все вы, Мои ученики, не можете спастись, если не будете всегда готовы умереть (св. Златоуст). Такова польза этого подвига, что и для вас не желает умереть — худо, а быть готовым к тому — хорошо. Я не заставляю, не принуждаю, но каждому оставляю это на собственный произвол, почему и говорю: "если кто хочет." Я приглашаю на доброе дело, а не на злое и тягостное, не на казнь и мучение, к чему Мне нужно было бы принуждать: это дело по себе таково, что может привлечь. Те блага, которые Я вам даю, столь велики, что вы к ним охотно будете сами стремиться. Я не заставляю, не принуждаю, но кто желает последовать, того призываю. Не считайте последованием Мне то, что теперь делаете, ходя за Мной. Если хотите идти за Мной, как подобает, то вам много надо будет перенести трудов, много опасностей. Не думай, Петр, что поскольку ты исповедал Меня Сыном Божиим, то за одно это и можешь ждать венцов; не считай этого достаточным для своего спасения, и не успокаивайся на этом, как будто бы всё уже тобой сделано. Я, как Сын Божий, могу сделать, что ты не подвергнешься искушениям бедствиями, но не хочу того для тебя, чтобы было нечто и твоё собственное, и чтобы ты заслужил больше похвалы. Тем, которых Я особенно люблю, желаю, чтобы они приобрели славу и сами по себе, а не при Моей только помощи. — "Смотри же, — говорит св. Златоуст, — как нетрудна, предлагаемая Им заповедь. Не их одних обрекает на бедствия, но даёт общую для всех заповедь, говоря: "если кто хочет." Жена ли, муж ли, начальник ли, подчинённый ли, каждый должен следовать по этому пути. Но что значит: отвергнуться себя? Отрекающийся другого, хотя бы и видел, что его бьют, или вяжут, или ведут на казнь, не заступается, не защищает, не соболезнует, не принимает в нём никакого участия. Так точно и Христос желает, чтобы мы не жалели своего тела, бьют ли, гонят ли, жгут ли, или что другое делают, — не жалей себя. Так и отцы тогда жалеют своих детей, когда, поручая их учителям, приказывают не щадить их. Христос сказал гораздо сильнее: "отвергнись себя," обрекай себя на опасность, на подвиги, и это переноси так, как бы то терпел другой кто-либо. И чтобы ты не подумал, что, отвергая сам себя, должен переносить только словесные оскорбления и укоризны, Он говорит тебе: "возьми крест свой," то есть, беспрестанно имей смерть пред глазами, и каждый день будь готов на заклание. Я хочу, чтобы Мой подвижник ратовал до крови, и подвиги его продолжались до самого заклания. Итак, если нужно будет претерпеть смерть и смерть позорную, смерть под проклятием и по подозрению в худых делах, то всё должно перенести с мужеством, и ещё тому радоваться. "И следуй за Мной," — глаголет Господь. Ибо иной и страдая, не последует Ему, когда страждет не за Него. Много ужаснейших мучений терпят разбойники, потому, дабы ты не подумал, что довольно самих бедствий, от чего бы они не происходили, Он присовокупляет, какая должна быть причина бедствий. Какая же? Что ни терпишь, что ни делаешь, последуй Христу, всё за Него претерпевай и соблюдай прочие добродетели, не только мужество в бедствиях, но и целомудрие, кротость и всякую добродетель. "Возьми, — говорит Господь, — крест свой," то есть держи его непрестанно и носи."

Как осуждённый на крест, должен сам нести его на место казни, так и ты неси свой крест во всю жизнь твою, до самого конца. "Отвергнуться себя, — говорит святитель Филарет Московский, — не значит бросить душу и тело без внимания, без попечения, но только отвергнуть пристрастие к телу и его удовольствиям, к жизни временной и её благополучию, и даже к наслаждениям душевным, почерпаемым из неочищенной природы, к желаниям собственной воли, к любимым понятиям собственного мудрования. Для чего требуется это самоотвержение? Для того, что без него желание идти по Христе осталось бы несбыточным," человек был бы неспособен идти за Христом. "Отвергается самого себя тот, кто вчера был невоздержан, а ныне стал воздержан, каков был Павел, отвергшийся себя и по его собственным словам: "уже не я живу, но живёт во мне Христос" (Гал. 2:20), он принимает и крест, умерши и распявшись для мира" (еп. Феофан). "Крест Христов составляет Его страдания, искушения и убиение. Претерпев один всё это за нас, Он имеет совершенное право требовать, чтобы каждый из нас претерпел всё это для Него. Но чтобы не сокрушить нас тяжестью этого бремени, под которым Он Сам являлся изнемогающим, Он не возлагает на нас Своего великого креста, но заповедует только взять каждому свой собственный, то есть, быть готовым перенести столько страданий, искушений, внешних, внутренних, сколько на каждого в отдельности наведёт наказующее, очищающее и вместе милующее Провидение. Не наше дело предназначать себе жребий, наш долг уметь принимать тот, который Господь нам назначает. И Христос не избирал, и не умножал себе страданий, а принял те, какие представила Ему премудрость, правда и судьба Отца Его. Кольми паче нескромная и потому ненадёжная была бы дерзость обрекать себя на многое трудное для нашей немощи, немогущей и малое, и лёгкое понести без вышней помощи. Потому-то Господь не говорит: да умножить себе страдания, да распнёт сам себя, но: "возьми крест свой." Что такое взять крест? Не убегать скорбного посещения: не упорствовать против него; быть в готовности принять его; кротко дать себя вести, как овча на заколение, по образу Агнца и Пастыря Христа, если нужно, пострадать за правду, если такова воля Отца Небесного" (митр. Филарет). А так как наш крест "должен быть подобием Креста Христова, то не отрадно ли помыслить, что и наш крест должен состоять из единой любви? Этот крест, от которого миролюбцы бегут, как от мучителя, и от которого самые крестоносцы не редко стонут, большей частью потому, что благое и лёгкое бремя Христово сами увеличивают по неведению, малодушию и неопытности, этот крест — весь из любви состоять должен, — что может быть утешительнее сего? Правда, как ни уменьшайте силу, как ни смягчайте значение изречений Господних, во всяком случае, ими предрекаются последователю Христу многие скорби. Если ты возьмешь крест и пойдёшь за Христом, то куда придёшь? Очевидно, туда, куда шёл, взяв Крест, Он Сам, следственно, на Голгофу, на страдание, на распятие" (митр. Филарет). Но всякого такого крестоносца должно утешать и ободрять уже одно, что он не одинок на своём крёстном пути: он идёт за Христом, Христос близ него, впереди его и всегда готов помочь ему в трудную минуту…

Кто потеряет душу …(16:25-28).

Нести крест столь необходимо, что Господь побуждает к тому и обещанием наград, и угрозой наказаний: ибо кто, говорит Он, хочет душу свою сберечь, кто хочет избежать в этой жизни скорбей и страданий, тот потеряет её; а кто потеряет душу свою ради Меня, и ради Евангелия, ради Моего учения, тот обретёт её, получит вечную жизнь в царстве небесном. Как ни трудно, но вы должны исполнять это с любовью, потому что это — самое мудрое и лучшее. "Не думайте, чтобы Я вас не щадил; напротив, очень щажу, когда заповедую вам сие. Потому что, кто щадит своего сына, тот губит его, а кто не щадит, то бережёт его, как сказал и древний мудрец: "если накажешь его (сына твоего) розгой, он не умрёт; ты накажешь его розгой и спасёшь душу его от преисподней" (Притч. 23:13-14). Тоже бывает и с воинами — если военачальник, щадя их, позволяет им всегда сидеть дома, то погубит и тех, которые остаются с ними вместе. Итак, чтобы не случилось того же с вами, вам беспрестанно должно быть готовым на смерть. Ибо и ныне уже возгорается ужасная брань. Потому не сиди дома, но иди и сражайся; если и падёшь на брани, в ту же минуту оживёшь" (св. Златоуст). "Господь призывает нас к мученичеству, — говорит блаж. Феофилакт. Кто отрицает Христа, тот приобретает душу для настоящей жизни, то есть, спасает, но он губит её в последствии. А кто теперь погубит её, но ради Христа, кто потерпит ради Него мучение, тот обрящет её в нетлении и жизни вечной." Погубить душу ради Христа значит пресечь и умертвить в душе все страстные, греховные движения, иссушить похоть, угасить ярость, обуздать порывы собственного своеволия, своего мудрования, а для тех, кому Бог укажет, и пострадать за Христа. Самое выражение "погубить душу" даёт разуметь, что здесь имеют место многие скорби даже до смертного борения и подвига. "Не говори Мне, как бы сказал Господь: что, избежавший величайших опасностей, спас душу свою, но представь, что душе его покорена вся вселенная, что ему будет пользы оттого, когда душа его гибнет?" (св. Златоуст). Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, все его сокровища, все почести и удовольствия, а душе своей повредит, — сделает её не способной к вечно блаженной жизни и чрез это подвергнет её вечной смерти — мучению в аду, в удалении от Бога? "Скажи Мне, если ты видишь, что рабы твои во всём довольстве, а сам ты в крайней беде, какая тебе польза от того, что ты господин? Так же суди и о душе — когда плоть наслаждается и богатеет, тогда душа ожидает будущей погибели" (св. Златоуст). Или какой выкуп даст человек за богоподобную душу свою в будущей жизни? "Если ты потеряешь деньги, можешь дать другие, то же можно сказать о доме, рабах и о всяком другом имуществе. А потерявши душу, не возможешь дать другой души. Хотя бы ты владел и целым миром, хотя бы ты был царём вселенной, и всю вселенную отдавши, и на всю вселенную не купишь ни одной души. Да и что удивительного, если это случается с душой? Тоже бывает и с телом. Хотя бы надел на себя тысячи венцов, но если у тебя тело по природе больное и неизлечимо страждет, то не можешь пособить тому, хотя бы ты отдал целое царство. Также суди и о душе, да о душе ещё больше приложи старание. Ибо всего главнее в нас душа. Если тело тучнеет, а душа истаивает, то в этом тебе нет ни малой пользы. Так, если раба веселится, а госпожа гибнет, то для госпожи нет пользы от благоденствия служанки; так и для больного тела нет пользы в нарядной одежде" (св. Златоуст). — "Цена души человеческой та же, что и цена крови Сына Божия, — говорит св. Дмитрий Ростовский, ибо св. Апостол говорит: "не тленным серебром или золотом искуплены вы, но драгоценною Кровью Христа, как непорочного и чистого агнца" (1 Петр 1:18-19). Взвесь кровь Сына Божия, взвесишь и цену души; оцени воплощение Сына Божия, Его чудеса, страдания, крест, смерть, — тогда оценишь и душу. Пусть всякий рассудит, в какую цену сам Сын Божий поставил душу человеческую: выше небес, выше Ангелов, выше престола Своего Божественного и всего небесного царства, ибо ради нее, оставил всё то, на землю сошёл, Себя ради нее не пощадил, душу Свою за неё на крест положил… И хотя человек временно умирает, однако, душа бессмертна и будет жить в бесконечные веки: что же пред ней мир сей, днесь сущий, а утре погибающий?"… "После сего, — какая польза будет человеку, если он не только весь мир приобретёт, но, по выражению преп. Иоанна Лествичника, и пользовать будет весь мир, а душе своей гордостью и тщеславием повредит?"

Итак, для человека нет заботы важнее спасения души. Он всегда должен помнить, что настанет день, когда Господь потребует от него отчёта: как жил, сберёг ли свою бессмертную душу способную к вечной жизни? Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего, придёт с ангелами Своими, как Царь с Своими бесплотными воинствами, чтобы сотворить суд страшный и праведный над всеми людьми от Адама до последнего земнородного, и тогда воздаст каждому, наградит или накажет каждого по делам его. "Видишь ли, — замечает св. Златоуст, — что Отцу и Сыну принадлежит одна слава? Слава одна, следовательно, и сущность одна. Сын единосущен Отцу." "Я всегда трепещу, слыша о суде, — продолжает тот же святитель, — ибо я не из числа венчаемых. Думаю, что и другие так же страшатся и ужасаются, ибо кого не устрашит это слово, если он придёт в сознание самого себя? Кого не заставить трепетать и убедиться, что вретище и самый строгий пост нужнее для нас, чем для народа Ниневийского? Нам говорят не о разрушении града, не об общей погибели, но и о муке вечной, об огне неугасимом"…

Предсказание Господа и Своих страданиях и смерти, Его учение о том, что для всех истинных Его последователей необходим крест, Его угрозы страшным судом — всё это пробуждало в слушателях тяжёлые чувства, а потому человеколюбивый Господь, "желая просветить взор их и показать, насколько это для них возможно, в чём некогда будет состоять та слава, в которой Он придёт, открывает им славу эту ещё в настоящей жизни, чтобы они, особенно Пётр, не печалились о своей смерти, равно как и о смерти Господа своего" (св. Златоуст). Для вас, как бы так говорил Господь, трудно представить, что Я, Которого видите теперь в таком смиренном виде, приду некогда в небесном величии; но чтобы вы знали, что это несомненно будет, — Я дам некоторым из вас увидеть это величие теперь же, пока я с вами: истинно говорю вам, есть некоторые из стоящих здесь (Господь разумел Петра, Иакова и Иоанна), которые не вкусят смерти, как уже увидят Меня, Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своём, увидят образ Моего будущего пришествия и славы праведных. И действительно, трое из Апостолов видели славу Господа в Его Преображении; все, кроме Иуды, стали свидетелями Его воскресения; Иоанн пережил исполнение грозных пророчеств Его об Иерусалиме и видел прекращение ветхозаветных жертв и разрушение храма… А во всех этих событиях полагалось основание духовному царству Христову на развалинах обрядового закона Моисеева… "Когда Он воссел одесную Бога Отца, когда посредством Святого Духа действительно начал устроять из верующих одно богоучреждённое общество Своих последователей, — Церковь Свою, — говорит митр. Филарет Московский, — царствие это из Иудеи во все страны света распространилось с такой скоростью, что при жизни Апостолов простиралось уже от Индии до Испании, от Скифии до Эфиопии, с такой силой, что гонение кесарей победило кровью мученичества: тогда, не обинуясь могли Апостолы сказать Господу на Его предсказание, что воистину, ещё не вкусив смерти, видели они царствие Божие, пришедшее в силе."

Но слова Господа, ради пользы душевной, можно изъяснять и в духовном смысле. "Царствие Божие внутрь вас есть," — говорит Он в другое время. По изъяснению Апостола Павла, оно есть "правда, мир и радость в Духе Святом" (Римл. 14:17). Где Господь с Своей благодатью, там и правда, и мир, и радость о Господе, там и рай, и царство небесное. И Господь Сам сказал: "кто любит Меня, тот соблюдёт слово Моё; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придём к нему и обитель у него сотворим" (Иоан. 14:23). Чтобы не затворились пред тобой двери царства небесного в будущей жизни, позаботься, чтобы это Царствие Божие заранее сошло в твое сердце, чтобы, когда настанет для тебя час исхода из этой жизни, тебе иметь уже в своём сердце верный залог и как бы начаток будущего блаженства в таинственном общении с Господом в Его благодатном приближении к твоему сердцу. Правда, "не придёт Царствие Божие приметным образом" (Лк. 17:20); не следует усиленно искать благодатных утешений, которых мы никогда не должны считать себя достойными, но всё же Господь обещает Своим последователям: "Придите ко Мне и Я успокою вас"… Хочешь ли ощутить чувством сердца этот внутренний покой с Господом? Помни, что только "чистые сердцем Бога узрят": значит, трудись для очищения своего сердца от всего, что может осквернить его, — соблюди заповеди Христовы, с радостью неси крест, какой Бог пошлёт и больше всего старайся стяжать детское смирение, детскую простоту и незлобие, детскую преданность воле Божией по слову Христову: "если не будете, как дети, не войдёте в Царствие Небесное" (Мф. 18:3). Будь верным сыном матери своей Церкви, и ты ещё на земле сердцем познаешь, что есть Царствие Божие, ощутишь силу его, внидешь во врата его… "В ком прежде смерти нет Царствия Божия, пришедшего в силе, — говорит святитель Филарет Московский, — тот после смерти не придёт в Царствие Божие, пребывающее в славе."

Преображение Господне (17:1-9).

Из всех гор Палестинских нет прекраснее горы Фавор. Стоит она в долине Эздрилонской, верстах в 7-ми от Назарета, пустынная, круглая, по выражению нашего древнего путешественника, "яко стог среди поля" (игум. Даниил), вся покрытая дубовыми и фисташковыми рощами, благоухающая цветами, как дивное подножие во славе преобразившегося на ней Господа. Сюда из пределов Кесарии Филипповой и пришёл Иисус Христос через шесть дней — по прошествии дней шести после беседы о крестоношении, как пишет св. Матфей, считая только полные промежуточные дни, или, через восемь, как пишет св. Лука, считая день беседы и самый день преображения Господня. За всю эту неделю путешествия святые Евангелисты не сообщают нам ни одной беседы Господа, ни одного важного события: видно, что святейшая душа Богочеловека все эти дни была всецело занята мыслею о кресте, время которого было уже близко. По древнему преданию Спаситель преобразился только за 40 дней до страданий Своих. В безмолвии следовали за своим Божественным Учителем и святые Апостолы; в их сердцах ещё звучали последние речи Господа о кресте, о суде и царствии Божием. Много таинственного для них было во всех этих речах; слово о кресте и страданиях пробуждало в них томительное чувство скорби, а обещание близкого открытия царства Божия проливало луч радости в их сердца. Чтобы глубже напечатлелось учение о кресте в их душе, Господь как бы предоставил их на эти дни самим себе, давая им испытать в себе борьбу искренней веры в Него со старыми предрассудками иудейскими. А чтобы эти предрассудки и мечты о земном царстве снова не овладели их сердцами, Господь сказал, что некоторые из них ещё при жизни — и даже скоро — увидят Его, Сына Человеческого, грядущего в царствии Своем. Не все ученики были способны и достойны, созерцать образ сей славы в Его преображении: между ними был Иуда. Между тем благопотребно было, хотя избранным из Апостолов, открыть славу Его, как Единородного от Отца, чтобы они, будучи потом свидетелями Его уничижения и страданий, не соблазнились этим уничижением и уразумели потом великую тайну Его вольных страданий. "Господь, — говорит св. Ефрем Сирин, явил им царство Своё прежде поругания Своего и честь Свою прежде бесчестия Своего, чтобы, когда будет взят и распят иудеями, они знали, что распят не по немощи, но по благоизволению Своему, добровольно, во спасение мира." В славе преображения предъизображалась и слава Его воскресения, и та слава, в которой Он придёт, как Судия живых и мёртвых, и наше будущее преображение при Его втором и страшном пришествии. И вот, чтобы "прочие ученики не восскорбели, как презренные" (св. Златоуст), взял Иисус Петра и Иакова, и Иоанна брата его. Господь берет трех избранных Апостолов, которых и раньше удостоил одних быть свидетелями великого чуда воскрешения дочери Иаира, которые и после будут свидетелями Его величайшей скорби в саду Гефсиманском, берёт их именно потому, что "они превосходили прочих: Пётр — сильной любовью к Иисусу, Иоанн — особенной любовью к нему Иисуса, а Иаков — ответом, который он дал вместе с братом своим: можем испить чашу; он так был суров и строг к иудеям, что и Ирод умерщвлением его думал сделать великий подарок иудеям" (св. Златоуст). "Он взял Петра, — говорит св. Иоанн Дамаскин, чтобы показать, что свидетельство его о Божестве Христовом подтверждается свидетельством Отца, и дабы уверить его в Своих словах, что Сам Отец небесный открыл ему это свидетельство; он взял Иакова, как имевшего прежде прочих двунадесяти Апостолов умереть за Христа; наконец, взял Иоанна, девственника и чистейший орган Богословия, чтобы он, узрев вечную славу Сына Божия, возгремел: "в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог." "Если бы, — говорит блаженный Феофилакт, — Господь одного Иуду оставил внизу, а прочих взял, то могли некоторые сказать, что это и оскорбило Иуду, что потому он и продал Господа своего. Но Господь оставил восемь учеников внизу, чтобы трёх прославить видением, а остальных сделать блаженными чрез веру слышанному, как Сам говорит: "блаженны не видевшие и уверовавшие" (Иоан. 20:29). И возвёл их на гору высокую одних, приглашая их помолиться с Ним. "Он возводит их на гору высокую, дабы показать, что тот, кто не возвысится над земным, не достоин таких божественных созерцаний, — возводит одних, потому что имел обыкновение славнейшие чудеса совершать в тайне" (бл. Феофилакт). Господь любил совершать молитвы Свои на горах, в тишине ночи. Можно думать, что и теперь была ночь. И всю ночь продолжалась молитва Господа нашего, так что ученики, утомлённые дневными трудами, совершив свои молитвы, к утру, наконец, заснули. Именно теперь, на Фаворе, в час преображения в глубине Его, покорного Богу Отцу, сердца, изречено великое слово: "вот иду исполнить волю Твою, Боже!" (Евр. 10:7). И вот, это пренебесное состояние Его святой души, просиявшей восторгом, умилением и святой решимостью на дело Божие, засветилось в Его Божественном взоре, на Его краснейшем добротой лице, потом — во всём Его пречистом теле, просияло в Его ризах, заблистало вокруг него светом неизреченным по всей вершине святой горы… И преобразился пред ними. "Дух молитвы, — говорит митр. Филарет Моск., — сливаясь с духом Божиим, исполнил светом душу Иисусову; преизбыток этого света, не удерживаясь в душе, пролился на тело и просиял на лице: и просияло лицо Его, как солнце, — не вмещаясь и здесь, лучи Божества, исходящие из плоти его, осияют и преобразуют самую одежду Его: одежды же Его сделались белыми, как свет, "как снег, как на земле белильщик не может выбелить" (Мр. 9:3).

Этот дивный, небесный свет блистал, как молния, и объял души Апостолов; божественно- прекрасным сиянием разливается этот чудный свет на всё окружающее, проникает в область духовного мира и привлекает из мира горнего — великого ревнителя славы Божией Илию, а из мира дольнего — законодателя Моисея, чтобы исполнилось слово Писания: "при словах двух свидетелей, или при словах трёх свидетелей — двух величайших пророков и трёх избранных Апостолов — состоится всякое дело" (Втор. 19:15). И вот, явились им, пробудившимся от сна Апостолам, Моисей и Илия с Ним беседующие, явились сияющим отображением той же Божественной славы Христовой. Бог невидимый и непостижимый проявился в человеке видимом: " молния Божества Христова, по словам Никанора, архиеп. Херсонского, возблистала сквозь облако Его человечества; заря славы Божественной засветилась сквозь покров Его человеческого смирения; явился не только взору небожителей, но и бренным очам земных человеков во Славе Своей Богочеловек, явился во славе больше той славы, в какой являлся Он на Синае и на Хориве, в той самой славе, хотя из снисхождения к немощи Апостолов и сдержанной славе, которая избранникам Божиим во граде небесном будет светить вместо солнца и луны вечно; явился в такой славе, что свет лица Его помрачал первые блестящие лучи восходящего вещественного солнца, как поёт святая Церковь…С трепетной радостью парят на гору Фавор — тот самый Моисей, который, видев Бога в образах мрака, дыма, молний, огня, молился Господу на Синае: " открой мне путь Твой, дабы я познал Тебя," и однако же услышал в ответ: "лица моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых" (Исх. 33:13-20); тот самый огненно ревностный Илия, который на Хориве хотел усмотреть и не усмотрел Бога в видении вихря, сокрушающего горы и камни, в видении землетрясения и огня, и ощутил лишь тень присутствия Божия во гласе хлада тонка — в веянии тихой отрадной прохлады; парят они, по мановению Божию, чтобы утолить давнюю жажду свою — откровенными очами узреть, что есть Бог, являющий Себя не в видениях, а в существе Своём, которое ипостасно соединилось с естеством человеческим и из него проявляет славу Свою. Вот они, покрытые славой Преобразившегося, предстоят Ему, как Господу, Которому предстояли на Синае и Хориве," И Апостолы видят теперь, что Господь Иисус Христос "не есть Илия, но Бог Илии, ни Иеремия, но освятивший Иеремию во чреве матери, и не один из пророков, но Господь пророков, посылающий их; Он Творец неба и земли, Владыка живых и мёртвых, Который повелел небу и низвел Илию, дал мановение земле и воскресил Моисея"… (св. Ефрем Сирин). Для того и являются на Фавор — один умерший, другой ещё не испытавший смерти. Оба эти пророка постились подобно Господу по 40 дней; обоих исход из жизни земной был таинственным: Илия взят на небо живым, Моисей умер, но место погребения его покрыто тайной…"Иудеи часто обвиняли Господа в преступлении Закона и в Богохульстве, — говорит св. Златоуст, — будто бы Он восхищал славу Отца, Ему не принадлежавшую, поэтому Христос, чтобы показать, что обвинение происходит от зависти, и на Него не падает, выводит Моисея и Илию: Моисей дал Закон и не потерпел бы презрения этого Закона, не стал бы служить нарушителю его. Так же и Илия из ревности к славе Божией не предстал бы и не повиновался бы Тому, Кто, называя Себя Богом и равным Отцу, в самом деле не был таков." Но "почему ученики узнали, что явившиеся были Моисей и Илия?" Кажется, — отвечает на этот вопрос блаженный Феофилакт, — их узнали из того, что они говорили. Моисей, быть может, говорил: Ты — Тот, Которого страдание я предъизобразил закланием агнца и совершением пасхи, а Илия: ты — Тот, воскресение Которого я предъизобразил в воскресение сына вдовицы, и тому подобное." Впрочем, "можно думать, — говорит прот. А. Горский, — что отражение славы Господа могло настолько просветить телесные и духовные очи Апостолов, что они и без слов узнали в явившихся мужах законодателя Моисея и второго предтечу Христова Илию." И так на Фаворе исполнилось, наконец, заветное желание этих великих пророков — видеть Бога лицом к лицу, и беседовать с Ним. О чём же была эта святая беседа? — О смерти, которую Господь хотел вкусить в Иерусалиме, о той искупительной жертве, которая должна была примирить небо и землю, которой чаяли на небе, на земле и в преисподней. Пророки "приносили Господу благодарение, что пришествием Его исполнились слова их и всех других пророков; они воздавали Ему поклонение за спасение грешного мира, за то, что Он самым делом исполнил тайну, ими возвещённую" (св. Ефрем Сирин). А земные свидетели этой чудной беседы с изумлением слышали подтверждение слов Господа о Его грядущих страданиях, так сказать, из уст закона и пророков. Так, среди славы преображения на Фаворе уже воссияла слава Креста Господня на Голгофе.

Что же должны были чувствовать три Апостола, видя своего смиренного Учителя во славе Боголепной, беседующего с величайшими пророками, как со Своими рабами? — Не до рассуждений было тогда ученикам Христовым; вся природа их наполнилась одним чувством — что им хорошо, что это зрелище невыразимо сладостно, восхитительно, век бы ему продолжаться, а оно вот уже прекращается, святые пророки разлучаются с Господом и отходят каждый восвояси — один в обители, отошедших праведников, другой на небо, чтобы и тут и там проповедовать о близком примирении неба с землёй… Восторг и вместе сожаление вырываются из уст пламенного Петра: при сем Пётр сказал Иисусу: Господи! Наставниче! Хорошо нам здесь быть! Зачем же разлучаться, зачем пророкам уходить отсюда? Если хочешь, только повели — и мы сделаем здесь три кущи, поставим три палатки или кущи из ветвей: Тебе одну, и Моисею, и одну Илии, а нам и без кущ будет с вами хорошо! "Если бы и пришли сюда враги, — говорит бл. Феофилакт, — у нас есть помощники — Моисей и Илия. Моисей одолел египтян, а Илия свёл с неба огонь"… "Видишь ли, — замечает св. Златоуст, — как пламенно Пётр любит Христа? Как любовь ко Христу сжигала его? И теперь думал он: если Иисус Христос останется здесь, то мы не пойдём в Иерусалим, а если не пойдём, то и Он не умрёт: ибо там, говорил Иисус, нападут на Него книжники." "Необычайность видения так поразила его, что он сам не понимал, как следует, своих слов, желая остаться Иисусу на горе: "ибо не знал, что сказать," как пишет св. Лука. Впрочем, боясь показаться своенравным, он прибавляет: "если хочешь" (бл. Феофилакт). "Симон всё ещё по-человечески смотрит на Иисуса и ставит Его в ряд с Моисеем и Илиею. Но Господь тотчас делом показал ему, что не имеет нужды в его сени, потому что Он отцам его в пустыне в продолжении сорока лет творил сень облачную" (св. Ефрем Сирин). Когда Он ещё говорил, се, облако светлое осенило их: молитва преобразившегося Господа, подвигла небо, на небе явилось чудесное светлое облако, в котором и в Ветхом завете открывалось присутствие невидимого Бога милующего, как облако мрачное было знамение Бога грозящего; светлое облако покрыло Господа Иисуса и двух пророков от очей трепещущих Апостолов…

Сам Бог Отец незримо подвигся от Своей непостижимой высоты, преклонил небеса, облек Свой неприступный свет в доступное созерцанию светлое облако, и Сам проповедует единосущное с Собой Божество единородного Своего Сына: и Се послышался глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё Благоволение: "в Нём покой Мой и услаждение, потому что Он во всём Мне равен совершенно и будучи Сыном, во всём составляет единое со Мной," — поясняет св. Златоуст. Он и на вас привлечёт Моё благоволение: Его слушайте, с благоговейной и благопокорной верой принимайте слово Его, не пререкайте Ему, если Сам пойдёт и вас поведёт на крест, не бойтесь никаких опасностей: "Сей есть Сын Мой возлюбленный," а кто погубит того, кого любит? Как бы ни была безмерна ваша любовь к Нему, вы не можете любить Его так, как любит, Родивший Его. Он откроет вам истинный смысл закона и пророков, ибо он есть Тот, о Ком сказал Моисей: "Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как Меня, слушайтесь Его во всём" (Втор. 18:15). Пребывайте в послушании Ему, как он пребывает в послушании Мне, и Он соделает вас Моими чадами по благодати, ибо Он для всех послушающих Его есть и будет "виновником спасения вечного" (Евр. 5:9)…"Когда был глас сей, остался Иисус один" (Лк. 9:36). Двукратно, при крещении и преображении, отец Небесный торжественно возвестил миру, что Иисус Христос есть Его Сын Возлюбленный. И в том, и в другом случае Господь наш был погружён в молитвенное собеседование с Отцом Своим. Крещением началось Его открытое служение спасению рода человеческого. Преображением предначиналось труднейшее, уничиженнейшее в глазах мира, но славнейшее в очах Божиих послушание Отцу Небесному в восшествии на крест. И земной отец благословляет сына на новое поприще жизни; так и Отец Небесный свидетельствует о Своем Возлюбленном Сыне при вступлении Его в новые подвиги Его великого служения земного…

Будучи не в состоянии выносить облачный свет и глас, ученики пали на землю: и услышавши, ученики пали на лица свои и очень испугались. "Уединённость и высота места, глубокое молчание, свет чрезвычайный и облако простёртое — всё это повергло их в сильный трепет, и они в ужасе пали и поклонились" (св. Златоуст). Апостол Петр через много лет, уже при конце своей жизни, с воодушевлением вспоминал о дивном Фаворском видении и гласе в своём предсмертном послании к верующим (2 Петр. 1:16). Да и можно ли было забыть это? Чтобы продолжительный страх не изгладил из их памяти видения, Господь ободрял их: Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь. "Как глас Отца поверг их, так воздвиг их глас Сына" (св. Ефрем Сирин). Но дабы кто не подумал, что глас относится к Моисею или Илии, Господь уже остаётся один: возведши же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса. Чудное видение кончилось. И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мёртвых. Слух о необыкновенном прославлении Иисуса на Фаворе, о явлении пред Ним Моисея и Илии, мог привести в волнение всю Иудею и довести народ, склонный к возмущениям, до отпадения от римлян; а для прочих учеников, ещё мечтавших о первенстве, известие о Фаворском событии, происшедшем без них, могло дать повод к жалобам, соперничеству и зависти. "Чем более стали бы рассказывать о Нём чудесного, — говорит св. Златоуст, — тем труднее для многих было бы тогда верить этому. Потому-то Он и велит им молчать, снова напоминая им о страданиях Своих, и как будто в этом указывая причину сего молчания."

Вопрос Апостолов о пришествии Илии (17:10-13).

Когда Апостолы услышали от Господа заповедь: никому не рассказывать о преображении до Его воскресения, они в недоумении говорили друг другу: что это значит воскреснуть из мёртвых? Книжники учили, что пред пришествием Мессии будет всеобщее воскрешение мёртвых и придёт пророк Илия, а Господь говорит только о Своём воскресении.. Не притча ли слова Его о воскресении? Однако же, Апостолы не решились спрашивать об этом Господа, опасаясь, может быть, показаться невнимательными. Но размышляя о скором открытии царства Мессии, они остановились мыслию на явлении пророка Илии, которого только что видели на Фаворе. И спросили Его ученики: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде Твоего пришествия и прежде воскресения мёртвых? Вот, мы теперь совершенно веруем, что Ты — Христос, истинный Мессия; но как же нам думать о пришествии Илии? Сейчас мы видели Илию на Фаворе: считать ли это его явление за обещанное пророками, или ждать другого его явления? — Господь и раньше говорил, что Его Предтеча Иоанн и есть возвещённый пророками Илия, но ученики ещё не ясно различали два пришествия Христова: первое во уничижении и второе во славе. Предтечею второго будет, действительно, Илия, а Предтечею первого был Иоанн, которого Господь называет Илиею не потому, чтобы он был Илия, а потому, что он совершал служение в духе и силе Илии. Книжники смешивали пророческие изречения о двух пришествиях Христовых, и потому говорили, что если Иисус есть Христос, то прежде Его должен прийти Илия. Вот почему фарисеи посылали и к Иоанну с вопросом: "ты Илия?" (Иоан. 1:21). В ответ ученикам Иисус раскрывает учение о двух Своих пришествиях: Иисус сказал им в ответ: вы справедливо говорите, что Илия должен прийти предо Мной, Мессией. Илия древний, первый, должен прийти прежде Моего второго пришествия, как предсказано пророком Малахиею: "Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, пришед, не поразил земли проклятием" (Малах. 4:5-6). Илия, действительно, придет тогда, и должен устроить всё. Он исправит неверие иудеев тогдашних времён, расположит иудейский народ к учению Моему. Он устроит всё это не славой только имени своего, но тем, что слава Моя до того времени распространится по всей земле и будет для всех яснее солнца. Но то будет пред вторым Моим пришествием на Страшный Суд, на что и в пророчестве Малахии указывается: "чтобы Я, пришед, не поразил земли проклятием." А теперь Я пришел не поразить землю, а спасти людей: "Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был чрез Него" (Иоан. 3:17). Но об этом первом Моем пришествии говорю вам, что Илия второй, новозаветный уже пришел, действительно, приходил, только не Фесвитянин, а Предтеча Мой, в духе и силе проповедовавший покаяние, — он приходил и исполнил свое служение, и не узнали его, не признали его Моим Предтечею, а поступили с ним, как хотели. Так и Сын Человеческий пострадает от них: и Его они не узнают, но поступят с Ним по своей злой воле. — Слова Господа были так ясны, что ученики не могли не понять их: тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе, причем им вспомнились и прежние слова Господа о том же. А называть одно лицо именем другого по сходству их служения и образа жизни было обычно у иудеев: ибо пророки каждого благочестивого царя называли Давидом, а иудеев князьями содомскими и сынами эфиопов, и именно по образу жизни их. Ибо Илия будет Предтечею Второго Пришествия, как Иоанн был Предтечею Первого (св. Златоуст).

Исцеление бесновавшегося в новолуние (17:14-23).

В то время, когда Господь Иисус Христос с тремя избранными Апостолами был на горе преображения, враги Его книжники едва не успели посмеяться над девятью учениками, которых Он оставил под горой. Обходя с проповедью грады и веси, ученики Христовы изгоняли и бесов, но теперь не могли изгнать беса из одного отрока. Видно предсказания Господа о Его грядущих страданиях и смерти, Его учение о необходимости страданий для них самих, сделали умы их боязливыми, а при таком беспокойном, смущённом состоянии, когда притом же с ними не было не только Самого Господа, но и старейших собратий, обладавших большей, чем они, духовной силой, их вера оказалась слабой и недостаточной для изгнания беса. Здесь повторилось то-же, что было при Синае: пока Моисей был на горе Богоявления, враг восторжествовал над народом и склонил его к идолопоклонству; а теперь книжники всячески старались посмеяться над бессилием учеников Христовых и тем унизить в глазах народа Самого Господа. Но вот является Сам Он, возвращаясь со священной горы, с лицом, сияющим ещё лучами славы преображения, так что, увидев Его, весь народ, во множестве собравшийся около Его учеников, "изумился," как говорит св. Евангелист Марк, и, подбегая, приветствовал Его. Сияло некогда славой и лицо Моисеево, когда он сошёл с Синая после Богоявления; но то было сияние грозной славы, так что "Аарон и все сыны Израилевы боялись подойти к нему"; просветлённый же Божественной славой лик Иисуса Христа, хотя и внушал благоговейный страх, однако же, всех привлекал к Нему своей благостью и неземной красотой.

Господь одним своим появлением около учеников возвещал им победу: когда они пришли к народу, подойдя к толпе, Господь властно вопрошает книжников, принимая под защиту Своих учеников: "О чём вы спорите с ними? Если есть какое недоумение, то спрашивайте Меня." Книжники, так дерзко наступавшие на учеников, смутились и ничего не отвечали Божественному Учителю. Ученики чувствовали как бы себя виноватыми перед Господом и тоже безмолствовали. Тогда протеснился из толпы народной и (то) подошел к Нему человек, и, преклоняя пред Ним колена, сказал: Учитель! Я привёл к Тебе сына моего, одержимого духом немым. Умоляю Тебя, — он у меня один — Господи! Помилуй сына моего, он в новолуния беснуется и тяжко страдает… "В беснующихся в новолуния, — говорит св. Афанасий Александрийский, — не луна причиной умопомешательства, но злотворный и коварный дьявол. Будучи не в состоянии иным способом принудить людей к идолопоклонству, он наблюдает новомесячие луны и в это время делает, что страждущий падучей болезнью вопит, чтобы родные больного поклонялись луне в той мысли, что она послала беса." И отец болящего отрока жалуется Господу: злой дух схватывает его, так что он вдруг вскакивает, терзает его, и он испускает пену, скрежещет зубами и цепенеет, замирает. Эти припадки беснования случаются с ним во всяком месте, постоянно грозят его жизни, ибо часто в этом состоянии он сам бросается в огонь, и часто в воду, и злой дух насилу отступает от него, измучив его, я приводил его к ученикам Твоим, просил их изгнать духа нечистого, они пытались сделать это, и они не могли исцелить его!…Видно, что у несчастного отца вера была очень слаба: в этом и сам он потом сознаётся; "но если неверие отца было причиной того, что злой дух не выходил, то за что же Господь потом обвиняет учеников? — вопрошает св. Златоуст, и отвечает: этим показывает Он, что верой они могут исцелять больных и без посредников. Ибо часто и вера посредника бывает достаточна, чтобы даже от меньших собратий получить желаемое, равно и сила чудотворца часто бывает достаточна, чтобы сотворить чудо, хотя бы приходящие и не имели веры. Елиссей воскресил мёртвого тогда, когда никто не веровал, ибо, бросившие мертвеца, бросили не по вере, но, убоявшись опасности, и от одной силы святого тела Елисеева мертвец восстал. Отсюда видно, что и ученики были слабы верой, но не все: столпы не были при сем. И вот, отец бесноватого жалуется на них Иисусу Христу, но Христос, отклоняя от них обвинение в глазах народа, более обвиняет его самого"; из уст Его исходит слово скорбного негодования и упрёка: Иисус же, отвечая, сказал: о род неверный и развращённый! Неужели несмотря на все чудеса Мои, вы всё ещё не имеете веры? Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас? — "Так говорит врач, когда больной не слушает его советов, — толкует блаж. Иероним: доколе мне ходить к тебе и истощать моё искусство? Я велю одно, а ты делаешь другое. А что Господь гневался не на людей, а на пороки их, видно из тех слов, которые тотчас же присовокупил: Приведите его ко Мне сюда.

Отрока привели, но лишь только он увидел Божественного Чудотворца, злой дух потряс его и стал бить: он упал на землю и валялся, испуская пену… "Сатана, по выражению одного толкователя, приходит в великую ярость, страшась угрожающей ему гибели." Говорить со страдальцем, чтобы успокоить его душу, было нельзя; поэтому Господь вступает в разговор с отцом, возбуждая в нём веру и добрую надежду Своим Божественным состраданием. "Как давно это сделалось с ним?" — спросил Господь. — "С младенчества," — отвечал отец. И, чтобы ещё более вызвать жалость, он снова пересказывает Господу об опасном состоянии сына, и восклицает: "Если Ты, Господи, что можешь более, чем Твои ученики, то умилосердись над нами, помоги нам!" В этом "помоги нам" слышится та же горячая родительская любовь, какая слышалась в словах жены Хананеянки. Но в словах: "если что можешь," уже звучит сомнение и неверие, поэтому Господь и сказал ему: "Если сколько—нибудь можешь веровать, всё возможно верующему" (Мр. 9:23). Так, когда блеснула первая искра этой веры и осветила глубокую пропасть неверия в сердце несчастного отца, из его уст вырвался слёзный, жалобный вопль: "верую, Господи, помоги моему неверию" (Мр. 9:24). Так бывает и всегда, только тогда человек может увидеть, как страшно погибельно неверие, когда благодать веры озарит его сердце.

Толпа народа между тем всё увеличивалась; всем хотелось видеть, что будет с несчастным отроком-страдальцем. Чтобы не давать пищи праздному любопытству толпы, и вместе наградить слабые начатки веры скорбящего отца, Господь властно, повелительно обратился к нечистому духу: и запрети ему Иисус, "сказав ему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе, выйти из него, и впредь не входи в него" (Мр. 9:25). За этими словами Господа последовал дикий вопль и страшное сотрясение, и отрок сделался, как мёртвый, так что многие говорили, что он умер… И бес вышел из него, но он делает это с величайшим сопротивлением. Такая дерзость духа злобы была попущена Господом для вразумления предстоящих: они на опыте увидели, как дерзок дьявол, и как, несмотря на свою дерзость, он трепещет пред Господом. Но милосердный Владыка жизни и смерти, взяв за руку отрока, поднял его и отдал отцу его, и отрок исцелился в тот час.

Так Господь ещё раз посрамил книжников и фарисеев, которые хотели посмеяться над его слабыми в вере учениками. А ученики, чувствуя свою немощь, задумались о причине своего неуспеха. "Мне кажется, — говорит св. Златоуст, — они боялись, не потерять благодати, им сообщенной," поэтому когда вошли в дом, тогда ученики, приступивши к Иисусу наедине, сказали — спросили Его: почему мы не могли изгнать его? —тогда как бесы покорялись нам? Иисус же сказал им: по неверию вашему, по недостатку у вас веры, для которой всё возможно. Всякая такая слабость — от неверия, всякая сила — в вере. Ибо истинно говорю вам: если будете иметь веру в Мою помощь и всемогущество, хотя бы и столь малую, с горчичное зерно, но веру твёрдую, чуждую колебаний, и имеющую в себе внутреннюю силу, как жгучее горчичное зерно, — и скажете горе сей (может быть, Господь указал на Фавор, видневшийся из окон дома): перейти отсюда туда, и она послушает вас — она перейдёт; и ничего не будет невозможного для вас, никаких препятствий не будет существовать для вас, никаких трудностей, которые людям часто представляются горами. "Скажешь, — замечает св. Златоуст, — где они сдвинули с места гору? — Я скажу, что они сделали гораздо более, воскресивши тысячи мёртвых. Ибо не столько нужны силы, чтобы передвинуть гору, сколько — чтобы выгнать из тела смерть. Между прочим, повествуют, что святые, после них жившие, и их гораздо меньше, передвигали и горы, когда требовала того нужда. Потому очевидно, что и Апостолы могли бы сдвинуть, если бы только нужно было, но не было тогда нужды. А может быть это и случалось, но нигде не упоминается, ибо не все чудеса описаны. Подивись здесь их любомудрию и силе духа: любомудрию, что не скрыли своей слабости, силе духа, потому что тех, которые не имели веры и с зерно горчичное, в короткое время Господь так возвысил, что потекли в них реки и источники веры."

Господь сказал, что этот случай требовал особенно сильной веры, которая выражалась бы в молитве, столь настойчивой, чтобы при ней человек забывал даже о пище: сей же род демонов изгоняется только молитвою и постом как самого страждущего, так и исцеляющего; а такой крепкой веры в настоящем случае у вас и не было. "Видишь ли, — говорит св. Златоуст, — как и Апостолам Христос говорит о посте? Пост с верой много придаёт крепости, ибо человека соделывает Ангелом, да ещё укрепляет против бестелесных сил. Но этого мало, нужна ещё молитва, и она должна предшествовать. Потому то Апостолы почти всегда постились. Кто молится с постом, тот имеет два крыла, легчайшие самого ветра." "Видите ли потребность и пользу поста, соединённого с молитвой, — говорит наш св. Филарет, митрополит Московский, — Апостолам он нужен, нам ли не нужен? Чудотворцам он помогает, можем ли мы пренебрегать его помощью? Победе над мучительным и преобладающим духом зла он способствует; не ближе ли способствовать будет к укрощению плоти, воюющей против духа?" — "Беснующийся в новолуние, — говорит блаж. Иероним, — изображает человека, предающегося по временам разным порокам и впадающего то в огонь любодеяния, то в те воды, кои противны любви." Следовательно, каждый одержимый страстью грешник есть в духовном смысле бесноватый и требует исцеления, а это исцеление, то есть очищение его души от страстей, без поста и молитвы совершиться не может. Объясняя слова Господа: "сей род," толкователи замечают, что есть различие в степенях злых духов, что как есть на небе между Ангелами иерархия или чиноначалие, так и у злых духов есть и подчинённые, и начальствующие — сильнейшие.

Во время пребывания их в Галилее, — пишет св. Матфей, когда весь народ дивился тому, что творил Иисус, Сам Он ещё раз напомнил ученикам Своим о Своих грядущих страданиях: Иисус сказал им: не увлекайтесь теми восторженными словами, которыми народ выражает своё удивление при виде Моих чудес. Этот народ оставит Меня. Пусть эти слова укрепляют веру вашу в Моё Божественное достоинство, но не думайте, что Я воспользуюсь этим расположением ко Мне народа, чтобы объявить Себя Мессиею — завоевателем, какого ждёт он. Вложите себе в уши слова: Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его, и в третий день воскреснет. — Но ученикам не хотелось думать об этом, что им было не по сердцу, они не уразумели силы слов Иисуса Христа, смысл которых как бы закрыт был от них, и они боялись спросить Его, боялись услышать ещё что-либо скорбное. Сердце человеческое неохотно расстаётся с своими заветными мечтами даже и тогда, когда здравый разум показывает необходимость принять неприятную для сердца истину. Их сердце чувствовало, что приближаются скорбные для них дни, и они весьма опечалились. "Нельзя сказать, — говорит св. Златоуст, — чтобы они ничего не понимали, напротив, знали они, что Он умрёт, ибо непрестанно слышали о том. Но чтобы могла случиться с Ним такая смерть, этого они ясно ещё не понимали, не знали и того, что это за воскресение. Ибо весьма любили Учителя."

Как часто в последнее время Господь напоминает ученикам о Своих страданиях: Он говорит об этом тотчас после исповедания Петра; говорит о Своём кресте, когда учит о самопожертвовании; слово крестное слышится из уст Его на Фаворе в беседе с великими пророками; о воскресении упоминает Он, заповедуя ученикам молчать о Фаворском видении; снова говорит о страданиях, объясняя им пророчества об Илии, и, наконец, опять, с особенной силой говорит о том же, в последний раз проходя Галилею. Но каждый раз, когда говорит Он об этом, Он как бы утешает учеников Своих или явлением Своего всемогущества в чудесах, или откровением Своего Божества в воскресении. Сколько любви, сколько отеческой нежности видно во всём этом!.

Чудесный статир (17:24-27).

"Когда Бог избил первенцев Египетских," — говорит св. Златоуст, — то вместо их взял колено Левино; потом, поскольку число Левитов было меньше числа первородных у иудеев, то Он за тех, коих не доставало в число, повелел вносить сикль (Исх. 30:13). С того времени вошло в обыкновение платить эту пошлину за первенцев." Деньги эти шли на храм и употреблялись на покупку жертвоприношений, козлов отпущения, красных телиц, курений, хлебов предложения и других потребных для храма предметов. Эта подать платилась всяким иудеям, в какой бы части света он не находился, богатый он был или бедный; и в доказательство того, что души все равны пред Богом. Должны были платить "богатый не больше и бедный не меньше пол сикля." Сбор этот давал большие суммы, которые и препровождались в Иерусалим с почётными уполномоченными. И так как Иисус Христос был Первенец, а из учеников Пётр оказался первенцем, то, когда же пришли они в Капернаум, который считался отечественным городом Петра, то подошли к Петру, который шёл несколько позади Господа, собиратели дидрахм, или сборщики этой священной подати на храме; они не осмеливались приступить к Самому Иисусу Христу, потому что, хотя и "считали Его за простого Человека, однако же, воздавали Ему некоторое уважение и честь за предшествовавшие знамения; поэтому и к Петру приступили не с насильственным требованием, а скромно, и не настоятельно требовали, а только спрашивали" (св. Златоуст): и сказали: учитель ваш не даст ли дидрахмы? Пётр, ревнитель чести своего Учителя, уверенный, что Его благочестие не замедлит воздать "Божие Богу," отвечал сборщикам: да, конечно, — даст: Он говорит: да. Ему показалось неудобным и излишним даже спрашивать Господа от таком малом и притом благочестивом деле, как подать на храм Божий. Но он забыл на этот раз в своей поспешности то, что ещё так недавно исповедал, — что Господь Иисус Христос есть Единородный сын в дому Отца Своего Небесного, а не слуга в чужом доме, так что — не от Него следовало брать, а ему приносить эту подать, как Сыну, единосущному со Отцом.

Не дожидаясь, пока Петр объяснит, кто и зачем пришёл, и что он ответил пришедшим, Господь уже являет Себя сердцеведцем: и когда вошёл он (Петр) в дом, где был Господь, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется Симон (не называет его уже Петром: это не Пётр обещался) цари земные с кого берут пошлины или подати? С сынов ли своих, или с посторонних? Пётр говорит Ему! С посторонних. Тогда Господь делает вывод из его слов: Иисус сказал ему: итак сыны свободны, — сыны земных царей. На каком же основании ты за Меня обещал уплатить подать на храм Моего Отца Небесного? Не ты ли недавно наименовал Меня Сыном Бога Живаго? "Видишь ли, — говорит св. Златоуст, — как он различает сынов от тех, которые не суть сыны? Если бы Он не был Сын, то напрасно привёл в пример царей земных. Точно, говорят еретики, Он Сын, но не подлинный сын. А если не подлинный, то и не сын, а чужой. Если же чужой, то пример царей не имеет силы. Ибо он говорит не просто о сынах, каких бы то ни было, но о сынах законных, природных, участвующих в царстве с родившим их. Потому для различия противопоставил сынов чужих, так называя тех, которые рождены не от них (не от царей). Сынами же своими называет тех, которые сами цари. Вот как подтверждает Он открытое Петру ведение. Впрочем, Он не останавливается на этом, но и снисхождением Своим внушает тоже: новый опыт великой мудрости!" Сказавши это, Он присовокупляет: но чтобы нам не соблазнить их, потому что они не знают тайны Моего сверхъестественного рождения от Отца, и могут считать Меня противником и нарушителем Закона, — возьми эту дань из неистощимой сокровищницы отца Моего и принеси ему дар от даров его: Я столько щедр, что и за Себя позволю тебе уплатить, дать оттуда же: пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадётся на крючок, возьми; и открыв у ней рот, найдёшь статир. Возьми его и отдай им за Меня и за себя, уплати и за Меня и за себя. Я даю эту дань не потому, что должен дать, но потому, что щажу и хочу исправить их немощь. Не должно подавать повода к соблазну там, где не может быть вреда; а где есть такой вред от какого-либо действия, там не нужно заботиться о тех, которые неразумно соблазняются. "В другое время, — говорит св. Златоуст, — рассуждая о пище, Иисус Христос презирает соблазн, Он поучает нас различать время, когда надо заботиться о том, как бы не презреть соблазняющихся, а когда можно и оставить без внимания. Да и самый образ, как Он даёт подать, открывает, Кто Он таков. Для чего не велит Он заплатить из хранившихся у них денег? Для того, чтобы в этом случае показать, что Он есть Бог над всеми." Настоящим чудом Господь свидетельствует, что всё Ему служит, от величайшего до малейшего, и самые рыбы, странствующие по стезям морским. В уплате заключалось не дело необходимости, а дело добровольного долга, так же, как для Него не было необходимости креститься, но Он этому добровольно подчинился. Он сделал уплату не за Себя только, но и за Петра, как представителя всех верующих. Он подклонился под общее с сынами человеческими ярмо, чтобы сыны человеческие вместе с ним сделались участниками свободы. Христос не говорит Петру: "за нас," но "за Меня и за себя," как и в другом месте: "восхожу к отцу Моему и Отцу вашему, Богу Моему и Богу вашему" (Иоан. 20:17), ибо и в тех случаях, когда Он ставит себя в ряду людей, называя их братьями Своими, Он не смешивает Себя с ними безразлично, делая это по благодатному снисхождению, а не по естественной необходимости. За словом Господа последовало чудо — Пётр пошёл к соседнему озеру, закинул уду и во рту первой пойманной рыбы нашёл, по слову своего Господа, потребную монету. В заключение толкования на это место, св. Златоуст говорит, "познай и глубокую мудрость Петрову. Об этом важном обстоятельстве не упомянул Ап. Марк, его ученик; об отвержении его и он написал, и даже подробнее других Евангелистов, а о том, что могло бы прославить Петра, умолчал, может быть потому, что Учитель запретил говорить о Его чудесах. Ты дивишься силе Христовой? Подивись и вере ученика, который так послушен был в случае столь затруднительном; обстоятельство это в существе своём слишком трудное, невозможное; потому, в награду за веру, Христос присоединил его к Себе при плате пошлины: "отдай им за Меня и за себя"…

Будьте как дети (18:1-9).

Ещё на пути в Капернаум ученики Христовы спорили между собой: кто из них больше в царстве небесном? Господь не хотел в присутствии посторонних обличить их в честолюбии; но когда Он снова показал своё особенное внимание Петру, повелев ему уплатить чудесным статиром подать на храм и за себя, страсть честолюбия снова заговорила в них. В то время, — говорит св. Матфей, ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? "Стыдясь, — говорит св. Златоуст, — обнаружить страсть, которою недуговали, они не говорят прямо; почему Ты отдал Петру преимущество над нами? Неужели он больше нас? — ещё стыдились. Спрашивают неопределённо: "кто больше?" Когда Иисус оказывал предпочтение троим из них, в них не обнаруживалось ничего подобного, а когда честь предоставлена одному только, они опечалились." Им припомнилось при этом и то, как Господь ублажал Петра за исповедание, припомнилось и великое дерзновение Петрово ко Господу. "Нечто человеческое действовало в учениках, — говорит св. Златоуст, — но ты размысли и о том во-первых, что они и теперь ничего земного не ищут, во вторых, что они после оставили и эту слабость, и взаимно друг другу уступили первенство. А мы не можем возвыситься и до погрешностей их; не спрашиваем о том, кто больше в царствии небесном, но кто больше в царствии земном, кто богаче, кто сильнее."

Что же Господь? Он уже показал им пример самоуничижения, когда согласился на уплату не следующей с Него подати, и теперь, желая разительнее показать им необходимость смирения для Своих истинных учеников, Он раскрывает их совесть и отвечает не на слова их, а на их чувства. Иисус, призвав дитя (по преданию, это был св. Игнатий Богоносец), поставил его посредине их и сказал: вы доискиваетесь, кто больше, и спорите о первенстве; а Я говорю вам: кто не будет ниже всех, тот недостоин царствия небесного. Истинно говорю вам: если не обратитесь от честолюбия к смиренномудрию, от лукавства к незлобию, если не перемените своих ложных мнений о Моём царстве, если не оставите тщеславных надежд на почётные места в этом царстве и если не будете как дети, — не возрастом, а сердечным расположением, если не будете так же смиренны и простосердечны, так же беззаветно преданы воле Божией, как дети, то не только не займёте высшего места, но и вовсе не войдёте в Царство Небесное. Господь указал ученикам Своим на дитя, в полном смысле свободное от страстей, дитя чуждое гордости и тщеславия, зависти и сварливости, дитя, украшенное многими добродетелями, как то: простосердечием и незлобием, смирением и спокойствием, дитя, которое ни одной из этих добродетелей не гордится — свойство высокой мудрости — обладать добродетелями и не гордиться ими. "Когда мы, — говорит св. Златоуст, — не имеем этих добродетелей, то как бы ни были велики наши дела, спасение наше сомнительно. Младенца хотя бы поносили, хотя бы хвалили, хотя бы наказывали, хотя бы честили, он ни в первом случае не досадует и не укоряет, ни в последнем не гордится." Божественное смирение Иисуса Христа не дозволило Ему в наставлении о смирении указать на Свой собственный пример. С нежной любовью обнимая дитя, Господь продолжал: Итак, кто умалится, как это дитя, будет считать себя хуже и ниже других, тот и больше в Царстве Небесном. Что дитя имеет по природной своей чистоте и невинности, того вы достигайте подвигом самопонуждения, самоотречения, отсекая свои страсти и злую волю. Мне так любезно смирение и простосердечие, что не только если вы сами будете таковы, получите великую награду, но даже если и кто примет одно такое дитя во Имя Моё, кто с любовью ради Меня примет верующего в Меня, будет ли тот на самом деле дитя, или же уподобившийся дитяти в простоте и смирении сердца последователь Мой. В чём имеет он нужду, не по личным расчётам. А только потому, что он — Мой ученик, христианин, тот меня принимает, и от Меня получит награду; а кто Меня принимает, тот принимает пославшего Меня отца. Но если так высоко ценю Я смирение и простосердечие, столь же строго накажу и тех, которые этих смиренных и простосердечных обижают, соблазняют и склоняют ко греху: а кто соблазнит или обидит одного из малых сих, не детей только, но и всех верующих в меня в простоте сердца, тому лучше было бы, такому соблазнителю, если бы повесили ему мельничный жернов на шею, тяжёлый верхний мельничный жернов, который может приводиться в движение только ослом, и потопили его в глубине морской. "Не сказал Господь: жернов будет повешен на шею его, но что лучше было бы вынести это наказание, и этим показывает, что несчастного ожидает другое жесточайшее зло, если то несносно, то тем более последнее. Видишь ли, какая ужасная угроза? Как Он до основания ниспровергает высокомерие. Как внушает домогающимся первенства везде искать последнего места? Подлинно, нет ничего хуже высокомерия! Оно лишает нас самого обыкновенного благоразумия и совсем делает безумными. Ибо если бы кто, будучи не выше трёх локтей, усиливался быть выше гор и считал себя таковым, если бы он стал вытягиваться, как будто бы выше вершин холмов, то мы не стали бы искать другого доказательства его безумия. Так, когда ты увидишь надменного человека, который считает себя лучшим всех, и за бесчестие ставит жить вместе с простыми людьми, не ищи другого доказательства в подтверждении его безумия" (св. Златоуст).

Взирая Своим Божественным всеведением на мир, во зле лежащий и грехом обуреваемый, человеколюбец Господь с глубокой скорбью восклицает: горе миру от соблазнов! "Будучи Богом, — говорит св. Златоуст, — Иисус Христос сделался для тебя человеком, принял на Себя образ раба, подвергся всем поношениям, и не оставил ничего, что нужно было сделать. Но поскольку все это людям неблагодарным не принесло никакой пользы, то Он сожалеет о них, что и после такого врачевания они не избавились от своей болезни, как больной, который не захотел повиноваться предписаниям врача своего! Но там нет ни какой пользы от сожаления, а тут служит врачевством уже и то, что Иисус Христос предсказывает будущее и сожалеет о мире." "Часто бывает, что тем, для которых бесполезно было наше убеждение, — говорит блаж. Феофилакт, — мы доставляем пользу, когда начинаем плакать о них, и они приходят от того в чувство." Если бы люди, от которых происходят соблазны, решились не делать зла, то и соблазнов не было бы, но поскольку эти люди предались злу и впали в болезнь неисцелимую, то Спаситель, провидя, что они не захотят исправиться, говорит: ибо надобно прийти соблазнам, всегда были и будут соблазнители и соблазняемые. Но почему же Господь не уничтожает соблазны? Для чего попускает их? Для тех ли, которые получают от них вред? Но они получают вред не от соблазнов, а от своего нерадения. Люди добродетельные не только не терпят от соблазнов вреда, но ещё получают величайшую пользу. Таковы были: Иов, Иосиф и все праведники. Соблазны пробуждают людей от усыпления, делают их осмотрительными, и не только того, кто хранит себя от них, но и падшего скоро восстанавливают. Они научают его осторожности и делают неуловимым. Если и при множестве врагов и искушений мы беспечны, то что было бы, если бы мы жили в безопасности? Итак прийти надобно соблазнам, но погибать от них нет необходимости. Если бы зло было необходимо, то Иисус Христос не сказал бы: горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит: ему, как слуге дьявола, грозит страшное наказание. А если ты хочешь избежать соблазна, то Господь показывает тебе и путь как избежать: если же рука твоя, — говорит Он, — или нога твоя соблазняет тебя; отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки, или без ноги, нежели с двумя руками и двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную, в муку вечную. Спаситель говорит здесь не о членах тела, но о друзьях и сродниках, которые дороги нам как наши собственные члены. Прекрати дружество с людьми нечестивыми, как бы ни были они тебе любезны. Ничего не жалей, откажись от всего, что препятствует тебе в деле спасения, как бы тебе это ни было больно и прискорбно. Без тяжких жертв, без самоотречения и подвигов не войти в царство небесное…

Притча о заблудшей овце (18:10-14).

Сын Божий, благоволивший быть Сыном Человеческим, так заботился о малых детях человеческих, что не просто запрещает презирать их, но и велит беречься сего презрения как беды или преступления, и, следовательно, заповедует пещись о них с любовью и уважением. С любовью обнимая отрока, Он сказал Своим апостолам: смотрите, будьте осмотрительны, остерегайтесь, не презирайте ни одного из малых сих! Берегитесь, чтобы такое пренебрежение не проявилось в вас даже как-нибудь нечаянно, против воли вашей; берегите малюток от соблазнов, не полагайтесь на приставников, и сами за ними наблюдайте; учите их не столько приятному, сколько полезному, не столько полезному для жизни временной, сколько для жизни вечной. Из любви к ним сдерживайте самую ласку свою, берегите эту ласку в награду им за послушание, за успехи в полезном учении (мысли митр. Моск. Филарета). Смотрите, не презирайте, не пренебрегайте того, в чём хотят вам помочь Ангелы хранители их: ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице отца Моего Небесного, и пекутся о том, чтобы из детей ваших образовать добрых чад Церкви Моей. Приготовить достойных граждан царства небесного. "Смотрите же: Ангелы Божии заботятся о детях ваших: как же вам оставить их без попечения? Ангелы их на небесах и нисходят для них на землю: вы ли не захотите наклонить вашу земную гордость к их малому возрасту? Ангелы их всегда видят лицо Отца Моего Небесного, насколько это возможно для сотворённых существ, и от сего блаженного созерцания обращают взор к пеленам и колыбели, и слух к плачу или лепетанию младенца, и сего не почитают для себя низким; вам ли покажется малым делом попечение о малых сих? И кто же посылает Ангелов к младенцам человеческим? Кто как не Сам Творец Ангелов и человеков? Подумайте же — небо приходит в движение, чтобы сберечь жизнь или непорочность вашего младенца; а между вами нет ли таких, которые без сострадания слышат вопль младенца на коленях нищеты, которые смотрят на возрастание собственных детей так же равнодушно, как на траву, растущую в поле?" (митр. Филарет Моск.). Так Господь, чтобы вдохнуть благодатное чувство человеколюбия и уважения к ребёнку, отверзает пред нами духовный мир и на месте младенца и его няни показывает нам душу и Ангела ее. "Но почему же Он говорит об Ангелах только младенцев? А мы, возрастные, разве не имеем так же Ангелов? Разве наши Ангелы не всегда видят лице Отца Небесного?" "Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение?" (Евр. 1:14). Ах, трудно говорить о наших Ангелах так, как об ангелах младенцев! Кто знает, не удаляются ли от нас эти духи света, будучи отражаемы тёмными делами и помышлениями нашими?… Но Ангелы хранители младенческого сердца, ещё не омрачённого страстью, не растленного пороком, без препятствия обращаются между малыми сими и Отцом небесным, — и приемлемым от Него светом ограждают их от мрачных сил, и своим общением с ними дают им то, что в детях и незнающие Ангелов признают Ангельским" (митр. Филарет Моск.). "Хотя все мы, — говорит блаж. Феофилакт, — имеем Ангелов хранителей, но ангелы грешников, как бы стыдясь за наше недерзновение, и сами не имеют дерзновения зреть лице Божие, потому что ради их, как праведных, имеют дерзновение." — "Итак, благо человекам, которые христианским попечением о малых сих входят в участие небесного ангельского служения, охраняя их и руководствуя со стороны видимого мира, подобно как Ангелы охраняют их и руководствуют со стороны мира невидимого. Это значит дружиться и с их и своими Ангелами небесным содружеством." Впрочем, изречение Господа в высшем знаменовании относится не к одним детям, но и ко всем младенцам веры; по изъяснению св. Златоуста, малыми Он называет здесь всех "бедных, презираемых, незнатных," всех "умаливших себя до подобия дитяти." Он указывает и другое побуждение не презирать малых сих: ибо Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее. "Единородный Сын Божий, не оставляя престола Своего Божества, сокровенно от самого неба, сошёл на землю, облекся как бы в странническую одежду — в естество человеческое, нарекся Сыном Человеческим, и не только странствовал по земле, но простер Свое странствование даже до ада, всюду взыскуя погибший род человеческий, чтобы спасти его. Если Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее — то, что уже погибло, то можно ли последователям Его, то, что им так чудесно спасено, по нерадению вновь предавать опасности погибнуть? Господь говорит: "так, как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Мф. 25:40): если презрением и попечением спасли жизнь, здравие, благоденствие, чистоту сердца одному из малых сих, вы сделали это Мне: "сделали Мне" (слова св. Филарета Моск.), чтобы нагляднее показать, как дорого в очах Божиих спасение человека заблуждающегося, Господь приводит притчу: Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась; то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдёт ли искать заблудившуюся? Пока не найдёт её. Оставлять овец в горах опаснее, чем в долинах и лугах: там водится много хищных животных; там и другие овцы могут скорее заблудиться; но такова любовь доброго пастыря к погибшей овце, что он, не смотря на опасность для всего стада, оставляет его в горах и идёт отыскивать одну овцу. И если случится найти её, возлагает её на плечи свои, и, пришедши домой, созывает друзей и соседей своих и говорит им: порадуйтесь со мной, я нашёл овцу мою погибшую. Истинно говорю вам: он добрый пастырь сей радуется о ней более, нежели о девяносто девяти незаблудившихся. Так нет воли Отца вашего Небесного — не хочет Отец ваш Небесный — чтобы погиб один из малых сих. Сказываю вам, что на небеси более радости будет об одном кающемся грешнике, нежели о девяносто девяти праведных, не имеющих нужды в покаянии. "Безмерно добрый Божественный Пастырь духов и душ — (слова св. Филарета Моск.) — есть у Него в горах небесных не девяносто девять, но тысячи тысяч и тьмы темь пасомых Им, водимых гласом Его светлых духов ангельских; но Он не презирает и единой, уклонившейся от него своеволием, блуждающей в дебрях земных бедной словесной овцы. Он Сам берёт её на плечи свои, с радостью и заботливо несёт домой. Он радуется о спасении грешника и призывает к сей радости всех Ангелов Своих, ибо наша жизнь — Его радость, а наша погибель — Его печаль"… "Видишь ли, — говорит св. Златоуст, — как много побуждений представляет нам Господь, заставляя печься о низких по состоянию братьях наших? Он поставил дитя посреди и сказал: "будьте как дети, и кто приимет одно такое дитя, тот меня принимает"; а кто соблазнит "тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской." Но и этим не удовольствовался, а присовокупил ещё: "горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит" (Мф. 18:4-7) и повелел удаляться таковых, хотя бы они были для нас вместо рук и глаз. Потом и ради Ангелов, которым вверены сии меньшие наши братья, заставляет нас почитать их. И собственной волей и Своими страданиями побуждает нас к тому, (ибо, когда говорит: "прииде Сын человеческий спасти погибшее," то указывает на Свой Крест), и волей Отца, что и Ему не угодно, чтобы кто-либо от малых погиб, и, наконец, — притчей о пастыре, который ищет заблудшей овцы и радуется о её обретении. Итак, если Бог столько радуется об обретении меньшего брата, то почему же презираешь тех, о коих столько печётся Бог, тогда как тебе должно полагать душу за единого от малых сих? Но он немощен и беден? Посему-то наипаче ты и должен делать всё, чтобы спасти его. Я говорю здесь не столько об опасности телесной, сколько о душевной, которой подвергает людей дьявол."

Если согрешит против тебя брат твой… (18:15-17).

Когда Спаситель произнёс Свой строгий суд на соблазнителей, то "дабы и соблазняемые не впали в беспечность, по ложной надежде, что им всё должно служить," — говорит св. Златоуст, — он учит, как и сами они должны относиться к соблазнителям — ко всем тем, которые, называясь братьями-христианами, поступают не по братской любви. Если согрешит против тебя брат твой, по вере имеющий с тобой одного Отца Небесного — Бога, и одну матерь — Церковь, если он станет соблазнять тебя неправым учением, неправыми мыслями, развращающими словами, погибельным примером, то не оставляй его без братского о нём попечения, пожалей его. Ты не жди, когда он придёт к тебе, — но сам поди к нему; ты здоровый поди к нему, больному, и, чтобы врачевство твоё скорее и удобнее было бы принято им, не обвиняй и не укоряй его, но только обличи его, напомни ему о его заблуждении, выясни ему то зло, какое может произойти из его ложного мудрования. Обличи его наедине между тобой и им одним; обойдись с ним с любовью, осторожно, благоразумно и терпеливо. Дружеское обличение, "чистое и смиренное," согретое братской любовью, идущее от сердца, бывает действительнее разных законных взысканий и лучше всяких наказаний исправляет человека. Если он послушает тебя, если осудит себя и смирится, то приобрёл ты брата твоего, сберег его для Бога, и для Церкви.

Если же не послушает брат твой, не сознаётся в своём заблуждении, но будет упорствовать, не оставляй его и в этом положении; ты был слаб, когда один увещевал его. Будь сильнее при помощи других: возьми с собой ещё одного или двух свидетелей, и обличи его пред ними, чтобы они подкрепили твоё слово, приняли участие в увещевании заблуждающегося, дабы устами двух или трёх свидетелей подтвердилось всякое слово, как заповедано в Писании. А если и Церкви не послушает, если не убедится увещанием предстоятелей Церкви, если не захочет подчиниться церковному суду, тогда он, как неизлечимый больной, как закоснелый в своём упорстве, —да будет он тебе, как язычник и мытарь, т.е. как совершенно чужой. Такого противника Церкви не считай более своим братом по вере, прекрати с ним братское общение, чтобы как тебе, так и другим не заразиться его духовной болезнью. Отсечённый от Моей Церкви, он будет чужд и сущей с ней Моей благодати.

Вот заповедь, вот учение Самого Господа об анафеме церковной (мысль св. Филарета Моск.). вот её происхождение от Самого Христа, Который, однако же, говорит о Себе: "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем" (Мф. 11:29). "Следуя сему учению Христову, Апостол Павел громко возглашал: "если бы кто стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема" (Гал. 1:8). Тоже делают и прочие Апостолы, когда среди верующих встречали людей, которые, по выражению Апостолов, "вышли от нас, но не были наши" (1 Иоан, 2:19), которые вносят "пагубные ереси, отвергая искупившего их Господа" (2 Петр. 2:1). Что было делать иначе, как разве отсечь заражённые и заражающие члены от здравого тела и сделать это так открыто, чтобы и заражённые злым учением удобно могли увидеть свою погибель, и прибегнуть к всецелебному врачевству покаяния, и здравые в вере несомненно знали, кого и чего должно им остерегаться, и как необходимо остерегаться бдительно. На этом основании церковь не только может, но и должна отлучать от себя людей, не повинующихся не только ей, но и Самому Богу, в священном Писании глаголющему" (св. Филарет Моск.). Анафема есть суд Церкви, суд кроткий, но и грозный, как кроток, но и грозен сам Христос, её Учредитель. Анафема не значит проклятие — проклятие есть призывание на главу проклинаемого всех зол и бедствий; анафема есть только отлучение, отсечение от Церкви, удаление от общения с ней того, кто сам не хочет слушаться церкви (мысли Никанора А. Херсонского). Церковь объявляет всем таковым устами своих предстоятелей: "вы не веруете, как Господь повелел нам веровать, вы пренебрегаете Его святыми заповедями, вы уничижаете святую Его благодать, вы издеваетесь над уставами Его Церкви, которую Он создал, которую так любит, которую обещал хранить до конца мира, в которую положил все сокровища Своих искупительных заслуг, вы вносите в эту Церковь свои разрушительные учения; для вас ничто в Церкви не свято, ничто не дорого, ничего вам не нужно, — оставьте нас. Мы готовы быть в мире с вами, как со всеми согражданами, не ведающими веры и закона Христова; мы можем быть и соседями вашими, и сотрудниками в делах общежития, но не можем быть в единомыслии веры, в общении молитв, и таинств, в союзе любви духовной: оставьте нас. Вы стали язычниками, отреклись от чистоты и полноты веры Христовой; по жизни для нас стали тем, чем были мытари для древних евреев; мы так и понимаем вас, как Господь повелел нам вас разуметь: "да будет тебе, как язычник, и мытарь." На это ваша свободная воля — быть тем, чем вы желаете быть, а наша обязанность смотреть на вас и относиться к вам так, как нам повелено от Господа Иисуса Христа, в которого мы веруем и от Которого ожидаем вечного спасения" (Амвросий А. Харьковский). Это не значит, что мы должны презирать брата, или отказывать ему в обыкновенных человеческих услугах, как поступали евреи относительно язычников и мытарей, мы должны все ещё любить брата своего и стараться склонить его на правый путь даже до самого конца, как делает и Отец наш Небесный относительно людей неблагодарных и злых. Это значит только прекратить с ним всякое общение, как с единоверцем, считать его человеком, не принадлежащим к Святой Церкви Божией… Церковь изрекает анафему почти только на прегрешения ума, а не воли, на грехи упорства, а не на грехопадения (мысли Никанора А. Херсонского): анафема не разбойникам, не ворам, не преступникам всякого рода, но анафема отвергающим бытие Божие, искупление, бессмертие, будущий суд и другие истины веры. Грехи ума тяжелее, пагубнее, преступнее грехов воли. Все мы грешим ежечасно, но, подвергаясь в прах пред милосердием Божиим, принося сердечное покаяние во грехах, можем получить прощение от Господа. Даже и заблуждения ума, если они не упорны, если люди, как дети, только колеблются ветром разных учений, и готовы искренно сознаться в своих заблуждениях, Бог простит кающимся, ибо всякий может погрешать в своих мнениях. Но если кто сеет ложь упорно, как сам дьявол, отец лжи, сеет для убийства душ; если кто восстает против утверждённой Христом, его Апостолами и всей вселенской Церковью истины, такой творит грех против Духа Святого. И этот грех, если не очищается покаянием, не отпустится человеку ни в сей век, ни в будущий; такой грех подрывает самые основы Церкви Божией, и она, защищая саму себя, испускает вопль боли материнского сердца — анафема!. Но пусть не думает кто-либо, что приговор анафемы незначителен —нет. Кто отлучён от Церкви, то сам себе затворил и двери в Царство Небесное.

Господь даёт Апостолам власть вязать и решить (18:18-22).

Изгнанный от Церкви, не прощенный, неразрешённый, связанный властью Церкви здесь, не земле, человек, преданный анафеме, предстанет и в другой мир не прощенным, не разрешённым, связанным в своём грехе. Господь говорит Своим Апостолам: "Я обещал Петру власть вязать и разрешать; ту же самую власть, то же Божественное право даю и всем вам: Петр есть только первый между равными. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе: кого вы отлучите от Церкви, тот будет отлучен и Мной, и что разрешите на земле, то будет разрешено и на небе: кого вновь примете в общение Церкви через покаяние, того и Я приму, как чадо Моё. Всякое решение ваше будет утверждено на небе." "Смотри, — говорит св. Златоуст, — каким бедам подвергает Он упорного — и здешнему наказанию, и будущему мучению. А угрожает Он не для того, чтобы так случилось, но чтобы устрашённый угрозой, то есть, отсечением от Церкви, и опасностью быть связанным на небесах, смягчился и оставил гнев. Так Спаситель установил первый, и второй, и третий суд, а не вдруг отверг грешника, чтобы, если он не послушает первого суда, то покорился бы второму, а не презрит и его, то устрашился бы третьего; если же не уважит и этого, то ужаснулся бы будущего наказания. Определения и суда Божия."

Какие великие права даёт Господь Апостолам, а в лице их и всем их преемникам — пастырям Церкви! Кто может прощать грехи кроме единого Бога? Но вот, воплотившийся сын Божий, даёт это Божественное право всем предстоятелям Церкви, и по воскресении Своём ещё раз подтверждает: "примите Духа Святого, Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся" (Иоан. 20:22-23). По истине — Божественное право! "Иереи, — говорит св. Златоуст, — обитают ещё на земле, а допущены распоряжаться небесным, получили такую власть, какой не дал Бог ни Ангелам, ни Архангелам. Ибо не Ангелам сказано: "что вы свяжете на земле"… Имеют власть вязать и начальствующие на земле, но только одни тела; а эта власть касается самой души и восходит до неба, ибо что священники определяют долу, то Бог утверждает горе, и Владыка согласуется с мнением Своих рабов." — "Отец весь суд дал Сыну: теперь вижу, — продолжает св. Златоуст, — что Сын весь суд сей отдал священникам… Священники нового завета получили власть не свидетелями быть очищённых, как ветхозаветные священники, а очищать, притом не проказу тела, а скверну души."

Во всяком добром деле, говорит Господь, особенно в деле спасения души, в делах любви, Я всегда готов помочь вам. Если средства совета, увещания, запрещения не действуют, не ведут к примирению, то просите у Меня помощи в борьбе с враждой, знайте, что Я всегда слышу вас, единодушие и любовь. Истинно также говорю вам, что если двое из вас, хотя бы только двое из вас, верующих в Меня и живущих по вере, согласятся на земле просить у Меня о всяком деле, то чего бы ни просили, если только просимое Богу угодно и вам полезно, веруйте, что получите просимое — будет им от Отца Моего Небесного. Не отрекайтесь от молитвы за других под предлогом опасения, что за себя умолить не можете, опасайтесь, что о себе не умолите, если за других молиться не будете — (мысли св. Филарета Моск.). Если каждый о себе только молиться будет, то каждый и останется только с своей молитвой, хладный с хладной, немощный с немощной; но если каждый будет молиться со всеми и за всех, то каждый будет подкрепляем в своей молитве многомощной молитвой всей Церкви. Положи каждый свою лепту молитвы в сокровище единодушной молитвы церковной и сокровища этого будет достаточно, чтобы и тебе вместе со всеми приобрести бесценный бисер благодати. Единодушное усердие многих в молитве увеличит силу каждого и всех. Ибо, где двое или трое собраны во имя Моё, где собрались двое или трое с моим именем в сердце и устах для молитвы, прошения или прославления, с верой в Меня и с любовью ко Мне, желая исполнить во всём единую волю мою. И благоугождать Мне доброй жизнью, там и Я пребываю посреди их, как глава верующих в Меня, если они достойны сего. Я сам исполню их прошения. Но если они соберутся с целями Мне неугодными, противно воле Моей, то услышат от Меня: "что вы зовёте меня: Господи! Господи! И не делаете того, что Я говорю? Не знаю вас!" (Лк. 6:46).

Господь говорит о соборной молитве: "где двое или трое" — для того, чтобы и малый по нужде собор церковный не почитал себя слишком недостаточным для участия в обетовании Господнем, и чтобы тем более уповал на обетование собор великий (св. Василий Великий). "Где же большее и совершеннейшее бывает собрание во имя Его, как не во святом храме? (св. Филарет Моск.). Итак, Он здесь благодатно присутствует среди нас, а где благодатно присутствует, там и действует благодатно и спасительно. В этом заветном слове обетования: "Там я пребываю посреди их," Господь положил неоскудевающее начало славы для храмов христианских, которые для того и существуют, чтобы собирать верующих во имя Его. Здесь Он посреди нас в слове Евангелия, в облаке таинств, в духе и пламени молитв единодушных. А где Бог и прославленный Богочеловек, там и небо, всегда исполненное славы." "Смотри, — говорит св. Златоуст, — как Он ещё разрушает вражду и мирит враждующих: после угроз против вражды Он возвещает великие награды за согласие. Единодушные преклоняют Отца на то, чего просят, и Христос пребывает среди них." Но почему же не все и не всегда получают просимое? — "Потому, — отвечает св. Златоуст, — что есть много причин, которые препятствуют получать: не получают или потому, что часто просят бесполезного; или потому, что недостойны того, чтобы слушали их, поелику не делают с своей стороны того, что от них требуется, а Спаситель ищет таких молитвенников, которые бы уподоблялись Апостолам, почему и говорит: двое из вас, т. е. добродетельные и ведущие жизнь Евангельскую; или потому, что приносят молитвы против оскорбивших, требуя им отмщения и наказания, что запрещено; или потому, что просят милости грешники нераскаянные, а им получить невозможно, хотя бы не только они сами, но и другой, даже имеющий дерзновение ходатайствовал за них. Если же все эти требования исполнены, если ты и полезного просишь, и жизнь ведёшь Апостольскую, и делаешь всё, что от тебя требуется, и с ближними находишься в согласии и любви, то получишь по своей молитве, ибо Господь человеколюбив."

В благоговейном внимании слушали Апостолы учение Христово о любви и всяческом искоренении греха, соблазна и вражды среди Его последователей. Когда Господь изрек Своё обетование пребывать среди верующих, союзом любви связанных во имя Его, Апостол Пётр прервал Его речь вопросом, который обнаружил в нём ещё недостаточное понимание о примирении и прощении. Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи, наши книжники говорят: человека, согрешившего против ближнего, прощают раз, прощают два, прощают три, но в четвёртый раз не прощают. Что думаешь Ты об этом? Того, кто не раскаивается и не осуждает себя за грех, Ты повелел по троекратном обличении отлучить, а для раскаивающегося не положил никакого предела, но повелел принимать его. Итак, сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня, когда он по обличении раскаивается? До семи ли раз? Пётр увеличил более, чем вдвое число раз сравнительно с учением книжников, думая похвалиться любовью к ближнему, и показаться великодушным. Но вместо похвалы услышал от Господа отеческое вразумление: Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз, — прощай несчётно. Сколько бы раз не согрешил брат, если кается, прости его. Это ваша всегдашняя и непрерывная обязанность… Сколько утешения проливает в сердце грешника эта заповедь Христа нашего Спасителя! "В печали о грехах, — говорит св. Иоанн Лествичник, — влекомые к отчаянию, да не престанем воспоминать, что Господь заповедал Петру прощать согрешившему семьдесят крат седмерицей, а Кто такую заповедь предал другому, Тот и Сам без сомнения несравненно более сделает…" — Мне все прощено, а потому, что я всем и всех прощал," — спокойно сказал один умирающий инок, когда братья удивлялись его спокойствию, ибо знали, что он провёл свою жизнь без особенных подвигов. Он никогда никого не осуждал, — напротив всем и всё прощал…

Притча о немилосердном заимодавце (18:23-35).

Когда Апостол Петр вопрошал Господа: прощать ли брата до семи раз, он уже чувствовал в своём сердце новый закон любви, принесённый Господом с неба, любви все прощающей и все покрывающей; но он ещё не ясно сознавал, что силу любви не может победить ненависть, что нельзя поэтому и полагать ей какие-либо пределы. Когда Бог повелевает человеку прощать брата, то человек не имеет никакого права рассуждать о своих правах; он должен прощать просто, без всяких отговорок и условий, ибо каждый человек есть сам неоплатный должник пред Богом. Св. Златоуст говорит: "Что бы повеление прощать до седмижды семидесяти раз не показалось кому-либо великим и трудным, Иисус Христос присоединил притчу, в которой Он посрамляет того, кто стал гордиться этим, и вместе показывает, что такое повеление не трудно, а напротив, весьма легко. Он представил в ней человеколюбие своё, чтобы ты отсюда познал, что хотя бы седьмижды семьдесят раз прощал ближнему, хотя бы все его прегрешения всегда оставлял, и тогда твоё человеколюбие будет так же далеко от бесконечной Божественной благости, которая для тебя нужна на будущем суде при требовании от тебя отчёта, — как капля от беспредельного моря, и даже ещё более." Чтобы Пётр мог понять, для чего Господь повелел прощать несчётное число раз, посему, говорит Господь, Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться, (потребовал отчёта), с рабами своими, у которых на руках было множество богатства, ему принадлежащего.

Это первая притча, в которой Господь является Царём, Которому "дана всякая власть на небе и на земле" (Мф. 28:18), у Которого небо — престол, и земля — подножие ног, у Которого подданные — это весь мир, все люди, особенно же мы, в Него верующие, искуплённые Его честной кровью, обязанные исполнять все Его законы и животворящие заповеди. И прежде страшного суда Своего, во всякое время, когда он "захочет," он может всегда потребовать от нас отчёта во всех помыслах и желаниях, словах и делах наших, а мы всегда должны быть готовы отдать Ему этот отчёт. И Он зовёт нас к такому отчёту через проповедь закона Своего, через разные беды и скорби, болезни и опасности, которые грозят нам неизбежной смертью и зовут на суд встревоженной совести. Он даёт нам при этом чувствовать, что мы не можем оправдаться пред Ним ни в одном из бесчисленных грехов наших, что беззакония наши бесчисленнее волос на голове нашей, и нам остаётся одно — повергнуться в прах пред Его бесконечной благостью и просить пощады и помилования (Мысли Дмитрия, А. Херсонского).

Когда начал он считаться, приведён был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов — долг совершенно неоплатный! Может быть, это был управитель царской казны, или царедворец, обязанный собирать и доставлять Царю подати, но растративший царское состояние. Он был приведён к царю, ибо никогда сам не пошёл бы к нему добровольно, и легко могло быть — увеличивал бы свой долг ещё и ещё по своей отчаянной беспечности. "Беда была не в том только, что долг был велик, — говорит св. Златоуст, — но и в том ещё, что он первый приведён к господину. Если бы привели его вслед уже за многими другими исправными должниками, не так было бы удивительно то, что господин не разгневался; исправность вошедших прежде, могла сделать его более снисходительным к неисправным. Но что введённый первым, оказался неисправным, и несмотря на неисправность, нашёл, однако же, господина человеколюбивым, вот это особенно удивительно и необычайно."

И каждый из нас, грешников, перед судом правды Божией есть такой же неоплатный должник. Десять тысяч талантов — это наши грехи против десяти заповедей Божиих, наши долги неблагодарности за все неисчислимые милости Божии к нам, грешным. "Что же дал нам в долг Отец Небесный? — спрашивает митр. Филарет Московский., — О как много! Больше, чем тысячи талантов! Дал Он нам бытие и жизнь, тело и душу, разум, сердце и чувства, дал землю под ноги наши, прекрасный шатёр неба над глазами нашими; дал солнце нашему зрению и жизни; воздух нашему дыханию; дал животных во власть нашу и многоразличные произведения земли для наших нужд и удовольствий. Скажешь ли, что землёй, солнцем и небом пользуешься не ты один, но и бесчисленное множество других тварей Божиих? Что до того? Тем более чудно, тем более необъятно богатство Божие, что хотя им пользуются бесчисленные существа, но и ты пользуешься им так, что оно совершенно для тебя приготовлено. Найди способ обойтись без земли, солнца, неба и тогда не почитай себя за них должником пред Богом; а если этого не можешь сделать, то признай, что каждый луч солнца, каждая капля воздуха есть твой новый заем из сокровищ Божиих, заем всегда возобновляемый и, следовательно, всегда неоплатный. А как щедро дарует нам Господь из сокровищ Своего провидения — ежеминутное хранение наших сил и способностей, помощь во всём добром, средства к жизни, избавление от бед… А что сказать о сокровищах благодати: Господь даровал нам свет веры, надежду спасения, смертью Сына Своего Единородного заплатил за искупление нас от вечной смерти, даровал нам Духа Святого, нетленную пищу тела и крови Христовой. Но и это ещё не всё. Есть долги наши перед Богом, которые болезненно тяготят нас — это грехи наши"… " мы должны дать отчёт в исполнении предписанных нам заповедей, но мы не в состоянии исполнить всего, чтобы мы ни делали," — говорит св. Златоуст. Мы никогда не можем сделать больше того, что обязаны сделать по закону Божию, а грех — все останется грехом, долг останется долгом, и уплатить его нет у нас ни возможности, ни средств. Мы живём во грехе и с каждым днём увеличиваем свой долг в небесной книге правды Божией.

А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его в вечное рабство, и не только его самого, но и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить долг.

Почему же государь велел и жену продать? "Не по жестокости и бесчеловечности, — отвечает св. Златоуст, — но для того, чтобы устрашить раба и тем побудить его к покорности, без всякого намерения продать! Ибо если бы он имел это в виду, то не внял бы его прошению и не оказал бы ему своего милосердия. Он только хотел вразумить раба, сколько долгов прощает ему, и через это заставить его быть снисходительнее к своему товарищу-должнику. Ибо, если и тогда, когда узнал и тяжесть своего долга, и великость прощения, он стал душить своего товарища: то до какой жестокости не дошёл бы, если бы прежде не был вразумлён таким способом? Как же на него подействовал этот способ?" Услышав страшный приговор, он обращается к мольбам, как последнему, остающемуся в его распоряжении средству: тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: Государь! Потерпи на мне, дай мне отсрочку на некоторое время, чтобы я мог справиться с делами, и всё тебе заплачу! В ужасе несчастный готов с клятвами обещать невозможное, сулить горы золота, которого нет у него, чтобы только избавиться от беды… Так и грешник, в минуту скорби и испытания, готов надавать Господу таких обещаний, которых исполнить не может, и часто, подобно этому рабу, не сознаёт даже, как неоплатно велик его долг пред Богом. "Но послушаем все мы, нерадящие о молитве, — поучает св. Златоуст, — какова сила молитвы. Этот должник не показал ни поста, ни стяжательности, ничего другого подобного, однако же, лишённый и чуждый всякой добродетели, лишь только попросил он господина, то и успел преклонить его на милость. Не будем же ослабевать в молитвах. Ты не имеешь дерзновения? Для того и преступи, чтобы приобрести великое дерзновение. Тот, Кто хочет с тобой примирится, не человек, пред которым бы пришлось тебе стыдится, и краснеть; это Бог, желающий больше тебя освободить тебя от грехов. Не столько ты желаешь своей безопасности, сколько Он ищет твоего спасения." Добрый царь хорошо знал, что должнику нечем заплатить, и потому вместо отсрочки прямо простил ему весь долг: Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Какой прекрасный образ милосердия Божия к грешным людям! "Должник не имеет средств к оправданию, — говорит митр. Филарет Моск., — закон осуждает его; царь имеет всю власть исполнить осуждение; повинный не считает возможным просить, чтобы долг был прощён, а разве только отсрочен: и внезапно — долг прощён." Строгость суда Божия смягчается, когда грешник искренно сознаётся в своей виновности. Этой строгостью только прикрывается всё та же бесконечная благость Божия: доведя до сознания виновности, эта строгость снова является милостью; самый этот счёт, который грозил сначала неминуемой гибелью, становится уже великой милостью. Грешник должен сначала осознать всё множество грехов своих, прежде, чем это тяжкое бремя исчезнет в глубине милосердия Божия. Он должен восчувствовать в себе страшный приговор суда Божия и только сердце станет способно воспринять целебный бальзам Божия милосердия. "Царь и прежде хотел простить долг рабу своему, — говорит св. Златоуст, — но не хотел, чтобы это было только одним даром его, но, чтобы и со стороны раба было что-нибудь сделано, чтобы, научившись собственным несчастием, раб был снисходительнее к своему товарищу. Действительно, в эту минуту раб был добр и чувствителен: он припал к государю с прошением, возгнушался своими грехами и познал великость своего долга." "Это так прекрасно, — говорит митр. Филарет Моск., — что, если бы Господь, не продолжая речи, сказал, как некогда в другой притче: "иди и ты твори также," сердцу не окаменелому надлежало бы отвечать: пойдём, исполним. Но Господь не благоизволил остановиться, показав, как прекрасна добродетель; Он провидел, что не все пленятся её красотой, и признал нужным показать безобразную противоположность.

Притча продолжает: Раб же тот выйдя из дворца господина своего, тотчас же, ещё живо ощущая благодеяние, ему оказанное, нашёл, встретил, одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев (сумма совсем небольшая). "Вот как велико различие между грехом против Бога и грехом против человека! — говорит св. Златоуст. Оно так же велико, как между десятью тысячами талантов и ста динариями, и даже ещё более. При глазах человека мы удерживаемся и опасаемся грешить, а Бога, хотя Он всегда смотрит на нас, не стыдимся, напротив, и делаем всё, и говорим обо всём небоязненно." Сказано, что раб вышел, потому что в присутствии своего государя он, конечно, не решился бы на такую дерзость, о которой говорится далее: и, схватив его, своего должника, душил, говоря: отдай мне, что должен! Долг был так мал, что сам заимодавец стыдится сказать: отдай мне мои сто пенязей, но говорит не определённо: сколько ты мне должен. Этот неумолимый заимодавец поступает строже, нежели как хотел поступить с ним самим царь, — он хочет, чтобы его самого судили одной мерой, а сам судит своего должника другой; он желает быть прощённым, а сам не хочет прощать. Он не хочет знать, что сам, находя любовь, должен и сам любить других, что, пользуясь милостью, должен забыть о своём праве, а если хочет пользоваться в отношении к ближним законом правосудия, то и себе должен ожидать того же правосудия, и знать, что той мерой, какой он мерит, отмерится ему самому. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе. Но всё было напрасно: жестокий человек не тронулся даже теми словами, которые только что спасли его самого, успел забыть о той милости, какую сам только что получил, и теперь душит своего товарища с жестокостью, несвойственной даже и диким зверям. "Что ты делаешь, человек? — восклицает св. Златоуст. Не вонзаешь ли меч в самого себя, вооружая против себя милость государя? Но он не мало об этом не размышлял, не хотел даже отсрочить уплату небольшого долга: но тот не захотел, а пошёл и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Он безжалостно влечёт должника под крепкую стражу, вовсе не сознавая, что этим сам себя осуждает беспощадно. Но таков уж человек, так он делается суровым и жестоким, когда "уходит от Бога," и весь отдаётся греховной страсти. Кто не видит, не сознаёт своего греха, тот всегда готов строго судить грех ближнего, подобно Давиду, который, сам будучи в грехе, произнёс смертный приговор на соседа, отнявшего последнюю овцу у бедняка. Не то же ли бывает и с нами, грешными? Как часто мы осуждаем ближнего за самый ничтожный проступок против нашей чести, за неосторожное слово, задевающее наше самолюбие, как часто сердце наше кипит жаждой — отмстить человеку за эту ничтожную обиду, восстановить свою честь! А того и на мысль нам не приходит, что Бог для того попускает эти обиды, чтобы мы помнили, как сами постоянно оскорбляем Его милосердие, для того и попускает страдать наше самолюбие, чтобы мы, прощая этот ничтожный долг ближнему, могли с большим дерзновением просить Отца Небесного: "остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим!" Сердцеведец всё видит, всё знает; ближайший клеврет наш, от которого нельзя утаиться, совесть наша свидетельствует против нас: оскорблённая правда Божия, требующая милости от помилованного, вызывает сострадание даже в посторонних свидетелях жестокости человеческой: товарищи его, видевши происшедшее, бесчеловечие только что помилованного должника, очень огорчились и, пришедши, рассказали государю своему всё бывшее. Так и Ангелы Хранители, наши неотступные приставники, с глубокой скорбью видят жестокость нашу друг к другу, и, принося Богу молитвы за обижаемых, тем самым свидетельствуют пред лицом правосудного Судии о наносимой обиде (толк. св. Златоуста). И не напрасна эта жалоба сострадания: если людям возмутительно видеть, как люди не умеют ценить, оказанной им милости, то, что сказать о Боге, Которого правда есть любовь к святости, Который не попустит, чтобы человек употребил во зло другому человеку Его бесконечную любовь и милосердие? Тогда государь его призывает и говорит: злой раб! Весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня. Если ты хотел пользоваться этой моей милостью, то должен был стараться впредь быть достойным такой милости. Не надлежало ли, хотя бы из одной благодарности ко мне, из чувства радости о помиловании, из сострадания к бедному собрату своему, из одного даже житейского расчёта — не подобало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? Если уж ты не хотел простить долга, как я тебе простил, то хотя бы ты отсрочил ему уплату, пока не найдёт возможности уплатить… Устыдись своей жестокости! "Хотя бы и тяжким тебе показалось простить долг, но ты должен подумать о награде за это от меня. Притом товарищ не оскорблял тебя, — напротив, ты оскорбил Бога, простившего тебя за одно только прошение твое. Да если бы даже он и оскорбил тебя и для тебя несносно быть ему другом, то ещё несноснее попасть в геенну. Если моё благодеяние не сделало тебя лучшим, то остаётся исправить тебя наказанием" (св. Златоуст). Ты гонишь милость из собственного сердца и потому не остаётся в твоём сердце места и для моей милости.

"Примечай опять кротость государя, — говорит св. Златоуст, — он судится с рабом своим и как бы защищается, намереваясь уничтожить свой дар. Когда он был должен десять тысяч талантов, государь не называл его лукавым и не укорял его, но помиловал. А как скоро он поступил жестоко со своим товарищем, то государь говорит уже: злой раб. Слушайте, лихоимцы, ибо к вам слово, слушайте, безжалостные и жестокие! Вы жестоки не для других, но для себя самих. Когда ты питаешь злобу, то знай, что питаешь её к самому себе, а не к другому, обременяешь самого себя грехами, а не ближнего. Что бы ты ни сделал ему, сделаешь только в настоящей жизни, а Бог подвергнет тебя вечному мучению в жизни будущей: и, разгневавшись, государь его, отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга, то есть, навсегда, ибо по смерти нет покаяния, и он не будет в состоянии никогда заплатить долга своего. Итак, "суд без милости не сотворившему милости" (Иак. 2:13). "Когда государь приказывал его продать, то приказание дано было без гнева, и так как не допущено до исполнения, то служит яснейшим доказательством человеколюбия, — говорит св. Златоуст. — но теперь делается определение с великим негодованием, определение мести и наказания." Царь тогда обошёлся с ним, как заимодавец с должником, теперь обходится уже, как судья с преступником. Он так добр, что легче прощает грехи против него самого, нежели против ближних. "Что может быть хуже злопамятства, когда оно отъемлет назад и явленное уже человеколюбие Божие? этот грех не только сам не может быть прощён, но возобновляет опять и другие грехи, которые были уже изглажены совсем. Ничего, ничего не ненавидит так Бог, как злопамятства!" — говорит св. Златоуст.

Горькая участь ждала преступника в руках мучителей: они вымучивали у него призвание, не хранится ли где скрытое имущество; ещё более страшная доля ждёт грешников в темнице адской, где есть свои истязатели — духи злобы и муки отчаяния… Страшным предостережением заключает Господь Свою Божественную притчу: так, с такой же строгостью и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас — не на словах только, не наружно, но искренно, от сердца своего брату своему согрешений его против вас! Как велик преизбыток милосердия и всепрощения у Отца Небесного, так же велик и преизбыток праведного гнева Его на злопамятных. Не говорит здесь Господь: Отец ваш, а Мой, ибо не достойно называться Богу Отцом столь лукавого и человеконенавистного раба. "Итак, если уж помнить грехи, — поучает св. Златоуст, — то помнить должно только свои: помня собственные грехи, о чужих мы никогда и не подумаем; а коль скоро о тех забудем, эти легко придут нам на мысль. Если бы и неблагодарный должник помнил о десяти тысячах талантов, то не вспомнил бы ста динариев. Господь требует, чтобы мы чувствовали свои грехи, для того, чтобы удобнее было их прощать другим. А прощать должны от чистого сердца, чтобы не обратить против самих себя меча своим памятозлобием," не удалить от себя спасающей нас благодати Божией.

В житиях святых есть такой рассказ: были два друга (Четья Минея 9 февр.) Саприкий и Никифор, которые поссорились между собой. Это было в те времена, когда христиан мучили за веру Христову, и Саприкий был осуждён на смерть за Христа. Узнал об этом Никифор, и когда Саприкия вели на казнь, он забежал ему на пути, пал пред ним на колени и стал умолять о примирении. Саприкий от него отвернулся. Никифор снова забежал, снова умолял простить, но напрасно, тот не хотел и слушать его. Наконец, Саприкия привели на место казни и приказали склонить голову под меч… Но тут благодать Божия оставила несчастного памятозлобца, и он отрёкся от Христа. А Никифор объявил себя христианином и получил мученический венец вместо Саприкия. Так, Господь и Судья неба и земли обещает нам Свою великую милость, но с условием, чтобы и мы оказали малую милость ближнему нашему. Небесный Заимодавец обещает нам простить тьму талантов, но с условием, чтобы и мы простили нашим должникам сто пенязей. Поспешим же исполнить это условие, чтобы получить от Него великую милость…

Путешествие в Иудею, благословение детей (19:1-15).

Когда Иисус окончил слова сии, речь о прощении обид, то вышел из Галилеи и пришёл в пределы Иудейские, за Иорданской стороной. Галилея находилась на севере святой Земли, Иудея — на юге; а между ними была Самария. Иногда Господь проходил и через Самарию, но теперь Он перешёл Иордан и восточным берегом его прошёл до пределов Иерихона. Там снова перешёл эту реку и вступил в Иудею. Это было Его последнее путешествие из Галилеи, куда он более не возвращался. Приближалось время Его спасительных страданий. За Ним последовало множество людей, как и всегда, за Ним следовали толпы народа, среди которого было много болящих, и Он исцелил их там. "Благодетельствуя тем, кого исцелял, чрез них Он благодетельствовал и другим, — говорит св. Златоуст, — потому что исцеление немощи первых представляло случай к Богопознанию последним, — но не фарисеям, которые ещё более от этого ожесточаются и приходят к Нему с искушением": и приступили к Нему фарисеи, и искушая Его, желая поставить Его в затруднение, уловить на словах, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женой своей? "Но заметь, — говорит св. Златоуст, злость в самом вопросе: спрашивают, "позволительно ли, думая, что Он забыл Свои слова," сказанные им в Нагорной беседе, и "если бы Он сказал, что позволительно разводиться с женой по всякой причине, то Ему возразили бы: как же Ты прежде говорил, что никто не должен разводиться, разве только с прелюбодейной женой? А если бы сказал, что вовсе не позволительно разводиться с жёнами своими, то Его уличили бы в противоречии Моисею, который допустил развод с ненавистной женой и без благовидной причины," — говорит блаж. Феофилакт.

Между самими фарисеями были споры относительно развода: одни говорили, что можно разводиться с женой по всякой причине; другие утверждали, что развод дозволяется только в случае прелюбодейства, измены со стороны жены, по всякой же другой причине развод незаконен. Фарисеи думали, что какое бы мнение ни высказал Иисус Христос, приверженцы другого мнения восстанут против Него, а Его враги только этого и желали. Не забудем притом, что Господь проходил в это время чрез страну того самого ирода, который убил Иоанна крестителя за его грозные обличения в незаконном разводе с невинной женой и женитьбой на прелюбодейной жене. Предлагая свой вопрос Иисусу Христу, фарисеи надеялись, что, если Он выскажется прямо против развода. То на Него можно будет возвести тоже обвинение, какое было ими возведено на Предтечу Иоанна. Но они и теперь ошиблись в своих расчётах. Господь с кротостью и премудростью разрешил спорный вопрос, указав на писание. Он сказал им в ответ: "ваш вопрос показывает, — говорит св. Григорий Богослов, — уважение к целомудрию и потому заслуживает снисходительного ответа. Вижу, что многие имеют неправильное понятие о целомудрии и самый закон понимают неправильно. Почему закон обуздал только женский пол, а мужскому дал свободу? Почему жена, изменившая мужу, преследуется, а муж, изменивший жене, не подлежит ответственности? Я не знаю такого закона и обычая." Вы спрашиваете: позволительно ли? Но в этом вопросе есть уже и ответ на него. Ничто не позволительно, в чем человек сомневается и о чём спрашивает. А что касается святости брака, то не читали ли вы в книгах Моисея, что Бог, сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их, сотворил только одного мужчину и одну женщину? "если бы Бог хотел, чтобы мужчина оставлял жену и брал другую, — говорит св. Златоуст, — то сотворил бы одного мужчину и много женщин." — "Видите, один Творец и мужа и жены; одна персть — оба они; один для них закон, одна смерть, одно воскресение; один и тот же долг должны воздавать дети как отцу, так и матери, ибо сказано: "чти отца твоего и матерь твою" и "кто злословит отца своего, или свою мать того должно предать смерти" (Исх. 20:12; 21:17). Равно — благословение отца утверждает домы детей, а клятва матери разрушает до основания" (Сир. 3:9). Если скажете: согрешила жена, то согрешил и муж; не оказался один из них слабее, другой крепче," — говорит св. Григорий Богослов. Видите, что пред законом Божиим, оба они равны. Если сказано, что Христос происходит от семени Давидова, то Он же называется и Семенем Жены. И сказал, продолжал речь Свою Господь Иисус Христос: Богу угодно, чтобы муж и жена жили неразрывно, для чего Бог позволил им оставлять родителей и прилепляться друг к другу. Не читали ли вы в той же книге Бытия: потому оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, прилепится более, чем к отцу и матери, так что оба они должны быть одной плотью: и будут два одной плотью, так что они уже не двое, но одна плоть, два человека должны быть как один — по мыслям, чувствам, намерениям, действиям; они должны быть одним существом, одушевлённым, как бы одной душой. Разлучать мужа и жену — дело противное как природе, так и закону Творца: "природе, поскольку рассекается одна и та же плоть," — говорит св. Златоуст, — закону, поскольку вы покушаетесь разделить то, что Бог соединил и не велел разделять": итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Если вы укажете мне на Моисея, то Я указываю вам на Самого Господа Моисеева: Моисей не мог написать закона, противного Господу. Бог не просто привёл мужа к жене и велел оставить матерь и отца, но приказал соединиться в одну плоть, самыми словами показывая неразрывность." "Подивись мудрости Учителя, — говорит св. Златоуст, — на вопрос: "позволительно ли," Он не тотчас отвечал, что не должно, чтобы они не возмутились; но прежде, чем опроверг их, Он предварительно объяснил, что эта заповедь есть заповедь Отца Его, и что Он установил её не противореча Моисею. Заметь, что Он утверждает Свои слова не только тем, что Бог сотворил мужа и жену, но и заповедью, которую Он произнёс после их сотворения: не сказал, что Бог только сотворил одного мужчину и одну женщину, но и то, что велел им соединиться," соединиться навсегда, и никогда не разлучаться.

После такого ответа, "что же оставалось делать совопросникам?" — вопрошает св. Златоуст. Не замолчать ли, не похвалить ли сказанного? Но фарисеи ничего этого не делают, а опять продолжают спорить: они говорили Ему: как же Моисей заповедал давать жене разводное письмо, и разводиться с ней? Известно, что закон через Моисея дан был самим Богом, а Бог Себе противоречить не может. "Хотя Моисей заповедал много и другого, например, о пище и о субботе, но они возражают Господу только на эту заповедь, потому что желают вооружить против него народ, ибо все исполняли эту заповедь. Но неизреченная Мудрость и эту заповедь защищает, и не допускает порицать и Моисея, и все обращает против них самих" (св. Златоуст). Он говорит им: Моисей вовсе не заповедал, как говорите вы, а только допустил развод и поступил так не потому, чтобы хотел противоречить Богу, но, как мудрый законодатель: в его время лучший закон был неудобоисполнимым: он видел грубый, жестокий нрав ваш, и по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с жёнами вашими, чтобы вы, желая избавиться от ненавистной жены, не погубили её.

Эти слова Господа были для фарисеев несносны и весьма укоризненны; чтобы несколько смягчить их, Господь тотчас снова обращает Свою речь к древнему первоначальному закону: а сначала не было так, при сотворении первых людей — одного мужа и одной жены — самым делом установлен закон, недопусающий развода. Если бы закон, допускающий развод, был главный и полезный, то бы тот в начале не был дан. Итак, древний, первоначальный закон брака не допускал развода; этот закон, как закон Бога Творца, как закон вечный, данный на все времена и для всего рода человеческого, и должен быть единым законом для всех людей, как закон совершенный. — Заставив таким ответом фарисеев умолкнуть, Господь, как Законодатель Нового Завета, властно подтверждает первобытный закон брака: но Я говорю вам, что закон брака так свят, что расторжение его невозможно, и потому — кто разведётся с женой своей не за прелюбодеяние с её стороны, когда этот грех уже сам собой разрывает узы брака, и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведённой по той причине, по прихоти мужа, прелюбодействует, ибо она законом Божиим и законом природы всё ещё соединена с прежним мужем, хотя отпущена им на бумаге. — Так Господь со всей ясностью, бесстрашно и беспощадно, хотя и не называя Ирода по имени, произнёс приговор над его преступлением, и вместе с тем во всей полноте раскрыл Своё Божественное учение о браке. В Его Церкви, как благодатном царстве, муж и жена равноправны: ни муж не имеет права покинуть жену, ни жена мужа. Но ученики Его, всё ещё держась иудейских понятий, считали великим преимуществом мужа право отпускать жену со злым характером; им казалось тяжким бременем лишение этого права и обязательство жить с такой женой неразрывно. Поэтому говорят Ему ученики Его, "если муж с женой для того соединились, — слова св. Златоуста, — чтобы составлять одно, если муж так этим обязан, что он всякий раз, как скоро оставляет жену, поступает против закона, то легче сражаться с пожеланием природы и с самим собой, нежели со злой женой, если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться, ибо очень кажется несносно иметь злую жену и терпеть неукротимого зверя, соединившись с ним навсегда."

В ответ на это Христос Спаситель изрёк Своё Божественное слово о высоте девственной жизни: Он же сказал им: не все вмещают слово сие, не все на деле могут совершить подвиг сей — вести безбрачную жизнь, но только те, кому дано от Бога: это особый дар Божий некоторым, достойным сего дара людям. Подаётся этот дар только желающим принять его, а кто не хочет, тот и не получит его. "Просите и дано будет вам; ибо всякий просящий получает" (Мф. 7:7). Этими словами Господь возвышает девство, представляет его великим и тем самым привлекает и побуждает к нему ищущих совершенства. Замечательно! Он называет девство делом высоким, а ученикам представляется оно лёгким. "Ему надо было, — говорит св. Златоуст, — назвать это великим для того, чтобы сделать их усерднейшими, а они должны были принять сказанное за лёгкое для того, чтобы, таким образом, преимущественно избрать девство и целомудрие. Поскольку прямо говорить о девстве нельзя, так как это могло показаться им очень тяжким, то Он непременяемостью брачного закона возбудил в них желание девства." Подвиг девства есть жребий немногих. Не все, ведущие безбрачную жизнь, могут быть названы подвижниками девства, потому что есть такие, которые не добровольно проводят такую жизнь, и потому она не вменяется им в подвиг и в заслугу: ибо есть скопцы, говорит Господь, которые из чрева матернего родились так, это люди, которые от природы не способны к брачной жизни. Такие скопцы по природе не имеют никакой заслуги, потому что их целомудрие не может подвергнуться искушению и не доказано опытом. Достойно похвалы и награды то, что человек делает по доброму свободному произволению, а не то, что делает по природному влечению. Какая честь огню, что жжёт, или воде, что течёт? И есть скопцы, которые оскоплены от людей, через насилие и искажение природы, лишённые возможности проводить брачную жизнь: и такие невольные скопцы не суть подвижники девства. И есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного, сами себя лишили утешения брачной жизни, стали скопцами — не отсечением телесных членов, — да не будет этого, — но истреблением злых и нечистых помыслов, ибо отсекающий член подвергается проклятию: он уродует себя, поступает подобно человекоубийце, унижает, искажает творение Божие. "Отсекать члены первоначально было, — говорит св. Златоуст, — дело дьявольское и злоухищрение сатаны, чтобы чрез это исказить создание Божие, чтобы нанести вред человеку, созданному Богом. Дьявол всячески старается уничтожить свободу, дарованную нам Богом, уверяя, что зло есть следствие физической природы. Кроме того, пожелания наши отсечением членов не только не укрощаются, но ещё более раздражаются." Потому истинные скопцы суть девственники сердца; будучи вполне свободны к брачной жизни, не имея к тому никаких препятствий, они добровольно, ради Бога, решаются вести безбрачную жизнь, чтобы удобнее служить Господу Богу, не развлекаясь заботами домашними, семейными и житейскими; они подвизаются добрым подвигом, всячески охраняя свою душу и тело, ум и сердце от всякого нечистого помысла, слова и движения. Девство есть подвиг самопожертвования. Даже Апостолам дана была полная свобода или вступать в брак, или оставаться девственниками. Труден этот подвиг, тяжела борьба с самим собой, с природой своей, но за то и награда за него — Царство Небесное. Не для всех обязательно девство, но кто может вместить, да вместит, говорит Господь, а если Сердцеведец говорит так, то значит этот подвиг возможен, по крайней мере, для тех избранников, которым дано понести его, которые ревнуют о служении Богу по примеру Матери Божией, Пренепорочной Девы Марии. "Но если это зависит от воли, — говорит св. Златоуст, — для чего же Он в начале сказал: "не все вмещают, но кому дано." Для того, чтобы показать, какую великую нужду имеет в божественной помощи тот, кто вступает в этот подвиг, помощи, которую без сомнения получит желающий. По не изреченной Своей кротости показывая, сколько важно соблюдение девства, и не заключая его в предписаниях закона, Господь ещё более воспламеняет любовь к нему." Господь не принуждает к девству, не возбраняет и брака, но явно предпочитает девство. "Совет этот, — говорит преп. Исидор Пелусиот, — сходит с неба не как ангел, но как увещание." "Брак — доброе дело, — говорит св. Григорий Богослов, — но не могу сказать, чтобы он был выше девства. Девство не признавалось бы чем-то высоким, ели бы не было из лучшего лучшим. Да не огорчаются этим носящие узы брака. "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам" (Деян. 5:29). Напротив того: девы и жёны, соединитесь вместе, составьте едино о Господе, и служите друг другу украшением. Не было бы и безбрачных, если бы не было брака, ибо откуда бы явился в свет и девственник? Не был бы брак честен, если бы Богу и жизни не плодоприносил девственников. И вступившая в брак, да принадлежит Христу, и дева да будет всецело Христова." Подвиг девства — удел избранников, семейная жизнь благословенный путь для всех вообще. В самом начале Своего служения спасению рода человеческого Господь и Спаситель наш благословил Своим присутствием брак в Кане Галилейской; теперь, в конце Своего служения, Он изрёк похвалу девству, как великому подвигу, и вместе благословил детей, составляющих счастье всякой доброй семьи.

Трогательную картину представляют нам св. Евангелисты, благовествующие об этом. Тогда приведены были к Нему дети, говорит св. Матфей, чтобы Он возложил на них руки и помолился. Добрые матери с особым благоговением относились к Иисусу Христу; их привлекала к Нему Божественная благость, светившаяся в его взоре, выражавшаяся в каждом Его слове, в каждом Его деле. Равнодушные к спорам, которыми занимались мужчины, женщины, приводили ко Господу своих малюток, приносили даже младенцев. Чтобы Спаситель благословил их, возложил на них Свои Божественные руки. Помолился об их счастье в будущем. Ученики же возбраняли им. Учениками не приятно было, что их Учителя постоянно беспокоили без нужды шумные толпы женщин и детей, и нарушали их возвышенные беседы с Ним. Они начали возбранять матерям в их добром желании приблизиться с детьми к Спасителю. Но Тот, Кто пришёл понести все немощи наши, Кто сам благоволил быть младенцем, явился покровителем беспомощного младенчества и невинного детства и теперь. Он хотел показать, что неразумные малютки — младенцы должны были войти в Его Церковь чрез таинство крещения, и быть наследниками Его Царства, не смотря на свой младенческий возраст. Он Сам имел совершенно чистую детскую душу, и с радостью останавливал Свой Божественный взор на невинных малютках, созерцая в них отражение Своего образа. Он отдыхал при этом Своей человеческой душой после разговоров со Своими хитрыми и непримиримыми врагами — фарисеями и книжниками. Невинность, доверчивость, простота, искренность, ласковость, беззаветная преданность детей были любезны нашему Господу, и Он всегда ставил детей в образец для Своих последователей. Лаская и обнимая с отеческой любовью малюток, Он строго, с негодованием, как выражается св. Марк (10:14), остановил неуместную ревность Своих учеников. Но Иисус сказал им: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне: их младенческий возраст не препятствует получить Моё благословение, — ибо таковых есть Царство Небесное, — им и им подобным, по простоте и незлобию и принадлежит Царство Небесное. Господь и прежде не раз говорил это; и теперь, когда ученики забыли недавний урок, когда Господь указывал им на дитя, пользуется случаем повторить Своё слово: кто не примет Царства Божия, как дитя, тот и не войдёт в него. И возложив на них руки, пошёл оттуда.

"Итак, если мы хотим наследовать небеса, — поучает св. Златоуст, — то всеми силами должны стараться стяжать добродетель смирения, чтобы с мудростью соединять простоту. Это есть жизнь Ангельская. Ибо душа дитяти чиста от всех страстей; дитя не помнит обид, и к обидевшим подбегает, как к друзьям, как бы ничего не бывало. Сколько бы мать ни наказывала своё дитя, оно всегда однако же, ищет её, и более всех любит её. Представь ему царицу в диадеме, оно не предпочтёт её матери, облечённой в рубище, но ещё более будет желать видеть её в рубище, нежели царицу в богатой одежде. Своё оно различает от чужого не по бедности или богатству, но по любви. Для того Иисус Христос сказал: "таковых есть царство небесное," чтобы мы произвольно делали то, что дети делают по природе. И поскольку фарисеи водились в своих поступках хитростью и гордостью, то они навлекли на себя проклятие за искушение господа; они отошли, дети же, как чистые от всех этих пороков, приняли благословение. Уподобимся и мы детям, ибо невозможно, невозможно, повторяю, иначе увидеть небо"…

Богатый юноша (19:16-30).

В простых, детски Богу преданных сердцах, почивает Бог; а где нет этой детской простоты, там и сердце закрыто для Божией благодати, хотя бы человек и думал о себе, что он своими добрыми делами близок к Царству Небесному. Смиренный сердцем ни во что ставит свои добродетели: "чем хвалиться, на что любоваться, если я исполнил только повеленное? А, может быть, я и того не исполнил, как подобает, может быть, все труды мои были напрасны… нет, Божии заповеди, по слову Псалмопевца, "широки зело": не мне судить, исполнил ли я их." Так думает смиренный и считает себя рабом непотребным. Но не так рассуждает тот, кто, так сказать, ведёт счёт своим добрым делам, кто считает свои добрые дела, совершенным исполнением заповедей Божиих; ему кажется, что ему немого недостаёт, чтобы быть совершенным. По-видимому, он искренне ищет Царства Небесного, но на деле оказывается, что он обманывает себя: он исполняет заповеди только наружно, а духа их не познал, не воспринял в своё сердце… Таков был и упоминаемый в Евангелии знатный юноша: и вот, некто подошёл к Иисусу Христу, или, как говорит евангелист Марк (10:17), поспешно подбежав, как бы боясь упустить удобный случай, с великим почтением пал пред Ним на колени и сказал ему: Учитель Благий! Что сделать мне доброго, какие мне следует стяжать особые подвиги, особые добродетели, чтобы иметь, наследовать, жизнь вечную?

"Приятный и самый приличный вопрос предложен нашему Спасителю: предложен вопрос Самой Жизни о жизни, Спасителю о спасении, Учителю о главном из преподаваемых Им догматов. Предложен вопрос о том, для чего и сошел Он на землю, чему учит, что дарует, чтобы всем видно было, что главный предмет Евангелия — дарование жизни вечной. Если бы закон Моисеев доставлял жизнь вечную, то без нужды бы приходил Сам Спаситель и страдал за нас. Без нужды бы и этот юноша, исполнивший заповеди Закона, прибегал ещё к Другому за бессмертием" (св. Климент Алекс.). "Некоторые обвиняют этого юношу в том, будто он подошёл к Иисусу с хитростью и лукавством, и притом с намерением искусить его: но я, — говорит св. Златоуст, — скорее согласен назвать его сребролюбцем и невольником богатства, ибо в том же самом и Христос обличил его. Укорять же юношу этого в лукавстве я не намерен, потому что не безопасно быть судьёй того, чего мы не знаем, и особенно — судьёй обличителем. Да и св. Марк отдалил это подозрение, когда сказал о нём: "Иисус, взглянул на него, полюбил его" (10:21). Если бы юноша подошёл с намерением искусить Господа, то это показал бы нам Евангелист, как он это делает в других случаях, например, в истории о законнике. Да если бы и сам юноша утаил своё намерение, то Христос не попустил бы ему утаиться: он или явно, или намёками обличил бы его, дабы мы не заключили, что юноша, обманув Его, утаился и, таким образом, поругался над Ним. Сверх того, если бы он искушал, то не отошёл бы с печалью о том, что выслушал от Иисуса. Никто из фарисеев никогда не испытывал в себе такого состояния; напротив, все они, будучи опровергаемы Иисусом, ещё более прежнего ожесточились против него. Не так поступил юноша: он отошёл с печалью. А это ясно показывает, что он подходил к Иисусу не с коварным намерением, хотя и не с совершенно чистым: потому что, желая наследовать жизнь вечную, он удерживается от этого страстью гораздо сильнейшей. Подлинно, немалое усердие показал юноша, когда сделал Иисусу Христу известный вопрос. Тогда как они приближались к Нему с намерением искусить Его, а другие по причине своих или чужих болезней, этот подходит к Нему и беседует о жизни вечной. Тучная была земля и способна к плодородию, но множество терния заглушало посеянное. Ибо смотри, как он до того готов был к выполнению того, чтобы ни повелел Иисус Христос. Что мне делать, говорит он, чтобы наследовать жизнь вечную? Вот готовность его исполнить повеление Учителя!" но этот ревнитель спасения не знал самого себя, не подозревал, какую страшную власть над его бедным сердцем имела страсть любостяжания, способная истребить все другие добродетели. Поэтому и Ап. Павел называет её корнем всех зол (1 Тим. 6:10).

Юноша почитал Иисуса Христа за одного из простых учителей иудейских; Господь и беседует с ним, как Человек: Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Если не почитаешь Меня за Сына Божия, то зачем льстишь Мне этим наименованием? Оно прилично единому Богу, ибо никто не благ, как только один Бог. "Никто из людей не благ сам по себе, потому что они переменчивы, обращаются часто от добра ко злу, да и самая доброта их в сравнении с благостью Божией есть худоба," — говорит блаж. Феофилакт. "Господь часто говорит приспособительно к мнению народа, — замечает св. Златоуст, — так например: "мы знаем, чему кланяемся" (Иоан. 4:22), и в другом месте: "если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Моё не есть истинно" (5:31). Когда Он сказал: "никто не благ," то этим не исключил Себя из числа благих, — да не будет сего! — потому что Он не сказал: Я не благ, но — никто не благ, то есть, никто из людей. Впрочем, этими словами Он не лишает благости и людей, но только отличает эту последнюю от благости Божией, а потому и присовокупил: "только один Бог." И при том не сказал: только отец мой, для того, чтобы мы знали, что Он не открылся юноше. Точно в таком же смысле Он раньше назвал людей злыми, когда сказал: "если вы, будучи злы" (Мф. 7:11). — Отстранив таким образом излишнюю и неподобающую лесть в вопросе юноши, Господь даёт и прямой ответ на его вопрос: если хочешь войти в жизнь вечную, если, действительно, хочешь наследовать вечную жизнь на небе, то соблюди заповеди закона Божия, которые для того и даны человеку, чтобы руководить его к вечной жизни.

Итак, по учению нашего Спасителя, для спасения нужно, во-первых, — искреннее желание спасения: "если хочешь," потому что насильно и Бог никого не спасает; во-вторых, — соблюдение заповедей, потому что одно желание спасения, без послушания заповедям Божиим, не привлечёт к человеку спасающей Божией благости. "Не сказал Господь: исполни заповеди, замечает святитель Филарет, поскольку ведал, что для этого не достало бы сил человеческой природы, которая от прародителей повреждена грехом, "потому что помышление сердца человеческого — зло от юности его" (Быт. 8:21). Но сказал: "соблюди заповеди, то есть, не теряй их из вида, не оставляй без внимания, имей всегда пред очами, сообразуй с ними свои действия, сколько разумеешь и сколько можешь. Не сказал также: соблюди заповеди и внидешь в жизнь вечную; потому что знал, что человек не достигнет жизни вечной одним соблюдением заповедей, которых не может исполнить в совершенстве. Но сказал: "если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди"; то есть, желающему достигнуть вечной жизни, нужно начать и продолжать это дело соблюдением заповедей, хотя, впрочем, не этим одним совершится это дело. В чём же должен быть плод соблюдения заповедей? В том, что поскольку соблюдаешь их, и по возможности, действительно, исполняешь: поскольку очищаешь себя от всякой скверны плоти и духа, и приготовляешь себя к принятию Божией благодати; а поскольку на пути заповедей изнемогаешь, претыкаешься, падаешь, поскольку испытываешь свою немощь, смиряешь свой помысел, ощущаешь потребность искупления от грехов и вышней благодатной помощи к доброделанию: глубоко и внутренне познаёшь достоинство и силу заслуг и благодеяний Иисуса Христа, Его страдания и смерти, Его воскресения, прилепляешься к Нему верой, надеждой, любовью, благодарностью, желанием последовать Его учению и примеру. К этому точно хочет вести посредством заповедей Господь наш, когда после начального наставления: "соблюди заповеди," предлагает другое совершительное: "следуй за Мной."

Юноша не ожидал столь простого ответа, какой услышал. Он думал, что кроме известных ему заповедей Закона, есть другая, более совершенная, и потому на слова Господа: — говорит ему: какие? Но Господь опять указывает ему на заповеди Закона, сначала более удобные к исполнению, потом на более трудные, более широкие. Иисус же сказал, ты знаешь заповеди, например: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй: одним словом, — уклоняйся от всякого зла и твори благо: почитай отца и мать: и люби ближнего твоего, как самого себя: это самая главная заповедь. С исполнения этих заповедей начинается путь к вечной жизни. — Со вниманием слушал юноша слова Господа. "На этого израильтянина, — говорит св. Филарет, — не стыдно указать и нам христианам. Всех ли нас больше всего и чаще всего занимает этот важный вопрос: "что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?" Не каждый из нас даже при самом поверхностном взгляде на свою жизнь, мог бы сказать и то, что он сказал: юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей. В то время, когда человек ищет себе наставления вечной жизни, трудно подозревать его в намеренном лицемерном самохвальстве пред свои наставником, потому что в таком случае он обманывал бы только самого себя; поэтому должно думать, что и евангельский юноша не против совести объявил себя, сохранившим заповеди от юности своей, хотя, впрочем, нужно приметить, что зеркало совести его, не очищенное и не просветлённое благодатью Христовой, недостаточно чисто и верно представляло ему духовный вид и достоинство его деяний." Он не испытал глубины своего сердца и, сам, не зная того, сказал неправду: "если бы подлинно сохранил заповедь: "люби ближнего твоего, как самого себя," то ближнему своему желал бы довольства и обилия столько же, сколько самому себе, и тогда не трудно было бы ему разделить свои стяжания с нищими. Но он не мог принудить себя к тому" (св. Филарет Моск.). Впрочем, "немаловажно уже и то, что он почитал себя не докончившим дело своего спасения, и думал, что высказанного им Иисусу Христу, недостаточно к получению желаемого" (св. Златоуст). Не так, конечно, думали фарисеи его времени, эти народные учителя, гордившиеся собственной праведностью и думавшие, что они всё уже сделали и не остаётся у них уже ничего недоконченного. Он вопрошает Господа: "чего ещё недостаёт мне? "Какой опять благоразумный вопрос! Как обыкновенный ученик буквы Закона, он почитает себя, заслужившим жизнь вечную; не думает, чтобы удаление от грубых грехов и преступлений можно было поставить в столь высокую цену пред Богом, но предполагает, что для приближения к Богу, для достижения царства Его, нужен какой-либо подвиг более возвышенный, более достойный величия Божия. Не видите ли, что тут есть некоторое смирение и некоторое предчувствие духовного закона? Эти добрые расположения душевные привели сего израильтянина ко Христу, поставили его в дверях благодати, открыли пред ним путь не только спасения от вечной смерти, но и путь совершенства, ведущий к вечной жизни и к высшим степеням блаженства, ибо Господь точно нашёл его способным к тому, чтобы преподать ему учение совершенства." Но Сердцеведец видел его скрытую болезнь души, и с какой мудрой осторожностью, с какой отеческой любовью касается Он этой — самой больной струны его сердца! "Кроткий Божественный Учитель не благоизволил противопоставить слову самохваления слово обличения, а указал путь совершенства и предоставил хвалящемуся самому обличить своё несовершенство делом." "Чтобы привлечь юношу к Себе, Он обещает ему в награду, — говорит св. Златоуст, — предоставляет всё собственной его воле, оставляя в тени трудную сторону Своего повеления. Прежде, чем говорить о подвигах, Господь уже предлагает юноше награду": Иисус сказал ему: что ты исполнил, ты исполнил по-иудейски, "одного тебе не достаёт" (Мр. 10:21): если хочешь быть совершенным, если, действительно, ищешь совершенства новозаветного, которое само по себе уже есть высшая награда и счастье, то пойди, продай имение твоё и раздай нищим, раздай всё без остатка, — соверши этот подвиг, и тогда получишь такую награду, которая вполне удовлетворит твоё сердце: ты любишь сокровище, и будешь иметь это сокровище, только не земное, а на небесах. Я не только не отнимаю у тебя твоего богатства, но это тленное, скоро гибнущее предлагаю тебе обменять на нетленное, вечное, небесное, которое у тебя никто похитить не может, и которое ты можешь получить, если земное, тленное, отдашь нищим. Я не требую от всех такого подвига, ибо не все могут дать обет нищеты и нестяжания; но ты ищешь совершенства, значит, — можешь понести, и потому — должен совершить этот подвиг. За то ты не только внидешь в жизнь, но и действительно совершен будешь, получишь более, чем вечную жизнь, ибо "Я пришёл для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком" (Иоан. 10:10). А чтобы тебе легче было забыть о потере своего земного богатства, то приходи ко Мне и следуй за Мной, взяв свой крест. Я укреплю тебя, поддержу, ты будешь во всём смотреть на Мой пример, и будешь Моим верным учеником. — "Словами: если хочешь, Спаситель указал и на свободное произволение собеседовавшей с Ним души, — говорит Климент Александрийский. Человеку, как существу свободному, свойственно избирать, а Богу, как Господу, давать; но Он даёт только тем, кто желает, ждёт и просит, чтобы таким образом спасение было и собственным нашим делом…Потому, если хочешь, а не обманываешь себя, стяжай то, чего тебе не достаёт — такое добро, которого закон не может дать, которое есть удел живущих верой." — "Что же юноша? Можно ли, кажется не пожелать сделаться совершенным? Можно ли не пожелать следовать за Христом, — говорит св. Филарет Моск., — и особенно, когда Он Сам приглашает к этому? Но нет, юноша не хочет идти за Христом; жаль ему, что не имеет духа решиться на это, однако, не решается, отступает вспять: услышав слово сие, юноша отошёл с печалью. От чего это так? От того, что он не хочет расстаться с богатством: потому что у него было большое имение. И вот, он делом обличил себя в том, что только на словах представлял себя исполнителем заповеди, повелевающей любить ближнего, как самого себя. В его душе вдруг совершился печальный переворот; вдруг ему представилось, что вот он должен лишиться сразу и имущества, и почёта, и власти, и — куда девалось прежнее доверие к Учителю Благому? Где желание жизни вечной? Где ревность об окончании подвигов, потребных для вечной жизни? Всё скрылось, всё исчезло! Тщетно благий воистину Учитель, словом истины нанесши страсти богатолюбца врачебную и спасительную рану, спешит утолить боль её словом утешения: "будешь иметь сокровище на небесах," то есть, Я не отнимаю у тебя имения, а только переношу его в самое безопасное место, на небеса; не разоряю тебя, но предохраняю от разорения, переменяю сокровище крадомое на не крадомое — пристрастная к земному душа не приемлет утешения небесного: "отошёл с печалью." С печалью отходит от Того, Который есть Утеха Израилева и радость неба и земли. Тщетно, провидевший это, Господь привлекает его непосредственно к Себе: "и следуй за Мной," то есть, Я предлагаю тебе тот самый жребий, который я избрал для Самого Себя: может ли быть это худой жребий? Если ты не знаешь, как быть довольным без имения, ты удобно это научишься из примера, слова и опыта, следуя за Мной. Сила слова и любви Христовой, приметно, проникла в сердце юноши; ему тяжко было расстаться с таким Учителем; однако же, он не имел довольно решительности победить свою страсть: "отошёл с печалью." Отошёл он от Христа, может быть, для того, чтобы уже никогда не возвратиться к Нему: ибо, если, находясь у самого Источника благодати, он не вкусил её, то кто знает, взыщет ли его в удалении благодать, им оскорбленная и пренебрежённая?…"

"Христос Спаситель, — говорит далее св. Филарет, — указал нестяжание, как пособие к совершенству, полезное для некоторых, а не как необходимое для всех. "Будь непорочен" (Быт. 17:1), сказал Бог Аврааму, и он был совершенен, тогда как он "был очень богат" (13:2), но к богатству не пристрастен, и следовательно, хранил нестяжание в душе, обладая стяжениями в доме." Не требовал Он добровольной нищеты и от Иосифа Aримафейского, "который также учился у Иисуса" (Мф. 25:57), и без сомнения был верен Его учению, когда решился послужить Его погребению, несмотря на опасность от врагов Его, и который, впрочем, в это время ещё оставался человеком богатым. Итак, "кто чувствует внутреннее призвание к добровольной нищете, — говорит св. Филарет Моск., — тот да держится нищеты этой, как можно вернее, как можно искреннее, как можно совершеннее. Иуда думал, что не слишком непозволительно желать умножения денег, чтобы от избытка было удобнее подавать нищим; и не приметил, как совсем забыл правило Апостольского нестяжания, и под покровом нищелюбия воспитал своекорыстие и злокорыстие: "был вор" (Ио. 12:6). Не успокаивай себя и тем, что ты не какое-нибудь большое накопил сокровище: не пуды золота надобны, чтобы погрузить твою ладью в бездну адскую; тридцать серебренников были для этого слишком тяжелы в руках человека, изменившего нестяжанию. — Кто же не обязан правилом совершенного нестяжания, тот, пользуясь богатством, законно приобретённым, не забывай правила, ещё Псалмопевцом провозглашённого всем богатым: "когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердца" (Пс. 61:11). Напоминай себе часто, что скоро ли, долго ли, или богатство тебя оставит, или ты оставишь богатство, и потому обходись с ним, как с гостем, которого надо честно принять и честно проводить. Если же, несмотря на твоё желание поставить себя в это христианское равнодушие к земным вещам, скупость стесняет твоё сердце и скорчивает твою руку, когда тебе надлежало бы простереть её для благотворения: то вновь особенным образом указываю тебе на Евангельского боголюбца. Это — его болезнь; и тебе показано теперь, как она опасна. Итак, подумай о врачевствах, которые подал против её Врач душ и телес: "продай имение твоё и раздай нищим, и приходи, и следуй за Мной." Ели ты умеешь с сохранением имения сохранить твою душу, то подлинно, не лучше ли уже погубить богатство, нежели, чтоб оно тебя погубило? Если не можешь вдруг, по крайней мере, понемногу выпутывай душу твою из сети пристрастий. Заставь себя благотворить бедному, хотя бы сердце твоё не преклонялось к нему состраданием. Бог узрит эти, хотя несовершенные, однако, благонамеренные жертвы, и ниспошлёт тебе мудрость и силу на то, чтобы приносить их в большей чистоте и совершенстве. Наиболее же внимательно и неуклонно взирай во след Христа: вразумляй себя учением Его, возбуждай себя примером Его, молитвой привлекай силу Его"…

Молча ушёл богатый юноша от Господа, с поникшей главой; жаль было и милосердному Господу эту бедную душу, обуреваемую любостяжанием; и вот Он, "посмотрев вокруг" Себя, как бы приглашая окружающих к особенному вниманию, со всей силой Своего Божественного слова указывает на страшную опасность от любостяжания: Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное. Пристрастие к деньгам, к богатству, вообще к чему бы то ни было земному, обращается в болезнь души, которая делает человека бесчувственным, жестоким, самонадеянным; она ослепляет его и делает неспособным к духовной жизни. "Знаю многих, — говорит св. Василий Великий, — которые постятся, молятся, вздыхают, являют всякого рода неубыточное благочестие, но не дают не единого обола (гроша) теснимым нуждой! Какая же для них польза от прочих добродетелей? Их не приемлет Царствие Божие. Приговор так ясен и Изрекший его не лжив… Но говорят: "как же будем жить, если все станут продавать, все отказываться от имения?" — Не спрашивай у меня разумения Владычных заповедей; Законодатель знает, как и невозможное согласить с законом. Испытывается сердце твоё, как бы на весах, куда оно наклоняется: к истиной ли жизни, или к здешним наслаждениям. Рассуждающие здраво, должны держаться той мысли, что богатство можем употреблять, как приставники, а не как имеющие право им наслаждаться." Господь не говорит, что вовсе невозможно богатым войти в Царство Небесное, а что только трудно, "ибо богатство прилипает крепче смолы и с трудом расстаётся с ним тот, кем оно овладело" (бл. Феофилакт). — Евангелист Марк пишет, что ученики Господа ужаснулись от слов Его, но Он, продолжая речь, опять говорит им; дети, как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Небесное! И ещё говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, как говорит народная пословица, нежели богатому войти в Царство Божие. Скорее верблюд, это большое, неуклюжее животное, пройдёт в низкую и узкую калитку, в которую едва проходит человек, — скорее толстый корабельный канат, которым держится корабль на якоре, пройдёт в игольные уши, чем человек, пристрастившийся к богатству до забвения Бога, войдёт в Царствие Божие. Так узки врата и тесен путь в вечную жизнь, и так широко, и обременительно для души и не поместительно богатство.

Трудно было Апостолам усвоить всю силу этих слов Спасителя о богатстве. Они, как природные Иудеи, привыкли смотреть на богатство, как на благословение Божие. Поэтому, услышавши это, ученики его весьма изумились и сказали: если так трудно спастись богатым, которые имеют столько возможности и способов делать добро, так кто же может спастись из них? Многие ли вообще спасутся? "будучи совершенно покойны относительно отречения от имущества, они чувствовали, что ещё не вполне отрешились от страстей," — говорит Климент Александрийский. "Почему смущаются ученики, будучи бедны?" Златоуст отвечает: "конечно, имея слишком сильную любовь ко всему человечеству, и уже принимая на себя должность учителей Его, они страшились за спасение всех людей. Эта мысль очень много и смущала их."

Вот почему Иисус, воззрев на них, тихим и кротким взором успокоил, волнующиеся их мысли, и, указывая на силу Божию, сказал им: человекам это невозможно, Богу же всё возможно. Человек не может своими силами победить в себе страсти, но Бог может сообщить ему Свою милующую благодать, которая отвратит его сердце от пристрастия к миру и богатству. Кем овладело богатство, кто служит ему, как раб, тому спасение невозможно: а кто сам — полновластный господин своего богатства, кто не служит ему, а употребляет его во славу Божию, как приставник Божий, тот спасётся, хотя и не без подвига, по немощи человеческой и по множеству соблазнов. "Иисус Христос, — говорит св. Златоуст, — называет такой образ жизни делом Божиим, чтобы показать, что много нужно благодати тому, кто хочет так жить." Каким же образом невозможное сделается возможным? "Если ты откажешься от своего имения, раздашь его нищим и оставишь злые вожделения; ибо слова Иисуса Христа не приписывают дела спасения одному Богу, но вместе выражают трудность этого подвига и для нас." "От Бога и богатый, и убогий," — говорит архиеп. Никифор Астраханский, — богатый и бедный встречаются с друг с другом: того и другого создал Господь" (Притч. 22:2). Одного сотворил богатым, чтобы посредством благости и милосердия он избежал осуждения; другого убогим, чтобы чрез терпение, постоянство и мужество наследовать вечное царство. "Авраам был очень богат скотом и серебром, и золотом" (Быт. 13:20): кому же не известны его добродетели? Он был так страннолюбив, что и Ангелов угостил; так правдолюбив, что не взял от всех вещей царя Содомского ни одной нитки; так послушлив Богу, что и нож взял, и руку простер для заклания возлюбленного сына, так верен Богу, что вера его "вменилась ему в праведность" (Быт. 15:6). Кому неизвестно, что самое место вечной радости покоя святых Господь наименовал лоном Авраамовым."

Внимая словам Спасителя, каждый из учеников Его невольно прилагал их к себе; каждому казалось, что, по видимому, он всем пожертвовал для Господа, но в то же время каждый ощущал, что такой чистоты беспристрастия, какой требует Господь, в нём ещё нет. Чего же ему ожидать? Не будет ли с ним тоже, что и с юношей? Апостол Пётр, "уста Апостолов," один за всех высказал эти мысли Господу: тогда Пётр, отвечая, сказал Ему: вот, мы ничего не продавали, а просто оставили всё, бросили всё, что имели, и последовали за Тобой? Что же будет нам? "Что это значит, блаженный Пётр, "оставили всё," — вопрошает св. Златоуст, — уду, сети, корабль, ремесло? Это ли разумеешь под словом — всё?" "Так, — ответствует он. Но не честолюбие заставляет меня говорить это. Я хочу вопросом этим обратить людей бедных ко Господу. Поскольку Господь повелел продать имение, то, чтобы бедный не спросил: что же, если у меня нет имения, значит, я не могу быть совершенным? Для сего и предлагаю вопрос свой, чтобы ты, бедный, знал, что бедность твоя ни мало не вредит тебе. Апостол предложил вопрос этот от лица всей вселенной. Свою участь он знал ясно: получив ещё на земле ключи Царства Небесного, он тем более мог быть уверен в наследии его благ. Но смотри, с какой точностью отвечает он на требования Христовы. Христос требовал от богатого этих двух вещей: отдать имение нищим и последовать за Ним. Потому и Апостол указывает на эти же два действия: на оставление имения и последования за Иисусом." "И Пётр оставил многое, — замечает блаж. Феофилакт. Мы люди обыкновенно и за немногое держимся крепко, а Пётр, кроме того, оставил все мирские удовольствия и пристрастия, самую любовь к родителям, отказался от сродников, от знакомых и даже от своей воли. А ничто так не приятно для человека, как своя воля."

Зная простодушие Своих Апостолов, Господь не стал упрекать Петра в самохвальстве, и в излишнем дерзновении; напротив, Он обратился ко всем ученикам Своим с несказанно утешительными словами обетования: Иисус же сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мной, всё оставившие ради Меня и следующие за Мной в Моём уничижении, в паки бытии, после воскресения мёртвых, при будущем обновлении всего мира, когда приидет на суд со Святыми Ангелами Своими и сядет, ныне смиренный Сын Человеческий на престоле Божественной славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах, судить двенадцать колен Израилевых. Столь высокая честь ожидает Апостолов в день всемирного суда Христова! Это не значит буквально, что Апостолы будут восседать, как судьи; "в каком смысле сказал Господь о царице южной, что она осудит род тот, и о Ниневитянах, что они осудят их, о том же говорит и о Апостолах. Посему не сказал: "судя язычников, но "колена Израилевы." Иудеи были воспитаны в тех же самых законах и вели такой же образ жизни, как и Апостолы. Поэтому Господь, указав им на Апостолов, имевших с ними один закон и, однако же, уверовавших, всех их осудит, как же и сказал: "посему они будут вам судьями" (Мф. 12:27). Что же, скажешь, велико в Его общениях, если Апостолы будут иметь тоже что имеют Ниневитяне и царица южная? Но о них Господь сказал просто: "осудят род сей"; а о Апостолах говорит, что они вместе с Ним будут царствовать во славе. "Если терпим, то с Ним и царствовать будем," — говорит ап. Павел (2 Тим. 2:12). Престолы эти не означают седалища, так как Он один есть Сидящий и Судящий, но ими означается неизреченная слава и честь." "Неужели сядет и Иуда, который был там вместе с другими, когда Господь сказал эти слова? Нет, ибо это сказано о тех, которые решительно последовали Христу до конца, а Иуда не до конца последовал Ему. Бог часто обещает блага достойным, но когда они становятся недостойными, то отнимает у них эти блага." "Итак, — говорит блаж. Феофилакт, — ученикам Господь обещал дать награду в будущей жизни, потому что они уже земных благ не искали, а другим обещает и настоящие блага: "И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, и всё, что бы не имел, ради имени Моего, ради Меня и Евангелия, ради Царствия Божия ещё и здесь, на земле, получит во сто крат, при самых гонениях на него, и в будущей жизни наследует жизнь вечную. Распространяя Своё обетование на всех, Господь упоминает и о здешних благах, чтобы привлечь всех к Себе. "Но если все прочие, то тем более Апостолы должны получить возмездие и там, и в сем веке. И это сбылось. Ибо, оставив уду и сети, они имели во власти своей имущества всех людей, мало того: многие готовы были даже умереть за них, как свидетельствует об этом ап. Павел, говоря : "если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне" (Гал. 4:15). "Начало суда Апостольского над Иудеями открылось ещё здесь, на земле, как говорит преп. Макарий Египетский: так Пётр "начал уже судить их, когда говорил: "Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами… преданного, вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили" (Деян. 2:22-23). Дух Святой восседает и ныне на престолах разумов их." Святитель Филарет замечает, что "кроме этих двенадцати судей, ещё многие судии должны будут явиться." И, действительно: Апостол ясно говорит, "что не одни Апостолы, но вообще "святые будут судить племена" (Притч. Сол. 3:8). А пророк ещё яснее выражается, что "слава сия" быть судьями, "будет всем преподобным Его" (Пс. 149:9). Тоже видит в откровении и таинник Христов Иоанн Богослов. "Словами: "всякий, кто оставит жену," Господь не внушает того, чтобы без причины были расторгаемы браки: но, как, говоря о душе, что "потерявший душу свою ради Меня, сбережёт её" (Мф. 10:39), говорил это не для того, чтобы мы, слыша эти слова, убивали самих себя и тотчас разлучали душу с телом, но для того, чтобы предпочитали всему благочестие: так и здесь того же требует Он, повелевая оставить жену и братьев. Кажется также, что Он говорит здесь и о гонениях. В то время многие отцы детей своих и жены мужей своих привлекали к нечестию. Итак, когда они от вас этого требуют, говорит Господь, оставьте и жену, и отца, о чём и ап. Павел говорит: "если же неверующий хочет развестись, пусть разводится" (1 Кор. 7:15). "Смотри, — говорит древний толковник Евфимий Зигабен, — все дома верных были для них открыты; братьями и сёстрами стали для них все святые, отцами, все отечески полюбившие их, матерями все жёны таким образом расположенные к ним, детьми все ученики. Кроме того и все, что имели верующие, имели они в своей власти. И что особенно дивно: это имели они среди гонений от врагов веры." "Сам Господь для сердца верующего и ходящего в воле Божией, был и есть — и брат, и сестра, и мать. Он один заменяет всё родство на столько в высшей степени, на сколько есть сам превыше всех"… (блаж. Феофилакт). Он исполняет их сердца миром, радостью духа, утешением неизглаголанным и другими дарами благодати. "Возвысив таким образом Апостолов и утвердив их в надежде награды, назначенной Им Самим и всей вселенной" (св. Златоуст), чтобы они не возгордились своим первенством в царстве Его, Господь присовокупил: многие же будут первые последними, а последние первыми: там, в будущей жизни, все окажутся такими, каковы есть на самом деле, многие, которые в настоящей жизни кажутся достойными первых наград, там окажутся последними, а те, которые в своем смирении считались последними здесь, будут первыми в царстве небесном" (св. Златоуст). Иуда был сыном царствия и вместе с другими слышал: "сядете на двенадцати престолах," однако, сделался сыном геенны. А Ефиоплянин, будучи варваром, удостоился венцов вместе с Авраамом, Исааком, и Иаковом. Об этом и Предтеча Христов говорил: "Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму" (Мф. 3:9). Итак, если стоим, не будем надеется на себя, но будем говорить самим себе: "кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть" (1 Кор. 10:12), а если лежим, то не будем отчаиваться, но будем говорить себе: разве упавший не может встать?

Притча о работниках в винограднике (20:1-16).

В простодушном вопросе Апостола Петра: "что же будет нам?" слышалось некоторое самодовольство. Правда, это было детское самодовольство; Пётр едва ли и сам ясно сознавал, что он своим вопросом о награде как будто хочет считаться с Господом, выставляя Ему на вид заслуги учеников, которые всё оставили для Господа; однако же, нельзя было не указать, к чему мог повести этот дух кичливого сравнения с другими, и Господь подавил это зло в самом зародыше дивным предостережением в прекрасной притче. Ибо Царство Небесное, сказал Он, подобно хозяину дома, в царстве небесном или в Церкви Божией бывает подобно тому, что случилось с одним домохозяином, который вышел рано по утру, с восходом солнца, на площадь, нанять работников в виноградник свой. Как это домохозяин сам вышел искать себе поденщиков, так и Христос Сам призывает к Себе делателей: "не вы Меня избрали, а Я вас избрал" (Иоан. 15:16), — говорит Он Своим Апостолам. Всякая добрая мысль, доброе побуждение потрудиться для Господа, для спасения своей души, приходит от Господа: Господь зовёт всех ко спасению, зовёт трудиться в виноградник Свой благодатный, в Церковь Свою Святую; а от человека зависит — послушать или не послушать этот зов, принять к сердцу благодатное внушение или воспротивиться ему. В этом — свобода человека. "Рано поутру," с первых дней мира, начиная с первого человека Адама, Господь зовёт людей трудиться для жизни вечной, обещая за "день" труда, за труды кратковременной сей жизни, которая в сравнении с вечностью не стоит называться не только "днём," но даже и одним часом, — "динарий" — награду вечного блаженства на небе. И, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой. Вышед около третьего часа, по нашему времени в девятом часу утра, он увидел других, стоящих на торжище, на торговой площади, праздно, без дела, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет по расчёту и по моему усмотрению, дам вам. Они пошли. Как заботливый хозяин в горячую рабочую пору дорожит каждым часом, каждым лишним работником, и для этого не раз выходит на торжище, чтобы ещё и ещё пригласить людей для работы: так милосердный Господь, желая спасения людям, многократно и многообразно призывал людей через пророков и великих праведников ветхозаветных, а "в последние дни сии" — чрез единородного Сына Своего Господа Иисуса Христа. — Достойно замечания, что первые работники не пошли на дело без торга, без договора, тогда как после приглашённые, простодушно согласились, доверяя слову хозяина. Недоверие первых ясно обнаружилось потом, когда хозяин стал их рассчитывать; а доверчивость и смиренная надежда последних была оценена домовладыкой по достоинству и они получили более того, на что могли рассчитывать. Апостол Петр, слушая притчу, невольно при этом должен был попрекнуть себя за неуместный вопрос: "что же будет нам?" С Господом не подобает считаться: трудись, работай, исполняй Его святые заповеди, а награду — Ему предоставь. Он милосердный может поставить тебе в цену добра и того, чего ты, по смирению, и сам добром не считаешь, и подаст тебе более, чем можешь себе пожелать — будь в том уверен, ибо Он не забудет и чашу студёной воды, поданной во имя Его, и никому неприметного вздоха души, скорбящей о грехах, — тем паче не забудет подвигов любви, совершённых слугами Его.

Опять вышед около шестого, по нашему двенадцатый, и девятого часа, по нашему третий час, сделал то же, пригласил свободных рабочих в свой виноградник. Наконец, вышед около одиннадцатого часа, по нашему в пятом часу вечера, не больше, как за час до окончания работ, — ибо на Востоке солнце заходит не позднее семи часов, — он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: Что вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. В вопросе домохозяина: что же вы стоите без дела, слышится уже некоторый упрёк в праздности; но работники спокойно отвечают: мы рады трудиться, но никто нас не нанял. Хозяин выслушал их объяснение, и он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите. И те пошли. Когда же наступил вечер, время рассчитать поденщиков, говорит господин виноградника управителю своему, который занимался счетами, расчётом с рабочими: позови работников и отдай им плату. Хозяин строго исполняет предписание Закона, по которому, нанятые работники, не должны ждать платы до вечера: в тот же день отдай плату ему, чтобы солнце не зашло прежде того, потому что он беден и ждёт её душа его. Но добрый хозяин велит начать расчёт не с тех, которые работали с утра, начав с последних, которых, хотя и недолго, но зато особенно усердно работали, до первых. Он хочет дать понять этим первым, что напрасно они с ним договаривались, лучше бы им положиться на его доброту: тогда и они получили бы больше договоренной платы. И пришедшие на работу около одиннадцатого часа, получили по динарию, за один час работы. Пришедшие же первыми, узнав от товарищей, как щедро они награждены, думали, что они получают больше, потому что дольше трудились, но ошиблись в расчёте: но получили и они по динарию. Это очень их огорчило: и, получивши свой динарий, вместо того, чтобы упрекнуть себя за своё недоверие к доброму хозяину, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной: мы трудились целый день под палящим солнцем и зноем, а те работали всего один час и притом уже в прохладе вечера, когда работать не так тяжко, как среди дня, — и ты поравнял их с нами…

В этих словах работников ясно говорит зависть к товарищам, а зависть эта родилась от самомнения, от гордой оценки своих трудов. Подобным образом говорил и старший брат в притче о блудном сыне: "я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне козлёнка, чтобы повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришёл, ты заколол для него откормленного телёнка" (Лк. 15:29-30). И так в той притче добрый отец вразумляет сына, так и здесь добрый хозяин спокойно, но внушительно вразумляет недовольных наёмников: он же в ответ сказал одному из них, тому, который громче и настойчивее других выражал своё неудовольствие: Друг! Я не обижаю тебя: не за динарий ли ты договорился со мной? Я не уменьшил условленной между нами платы; своим договором ты сам лишил себя права спорить о плате, и обижаться тебе не следует. Возьми своё и пойди; я же хочу дать заплатить этому последнему то же, что и тебе. Это уж моё дело и до тебя нисколько не касается. С тобой я рассчитался, с другими — у меня другой счёт. Что хочу, то и дам. Разве я не властен в своём делать, что хочу? Распоряжаться своим добром, как хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр? — так будут последние первыми, заключил Господь эту притчу, и первые последними; ибо много званных, а мало избранных. Последние работники, за своё смирение, за полную преданность господину, первыми получили плату, и притом плату целого дня; а первые, за свою ропотливость, за самомнение, за недоверчивость к господину, получили лишь условленную плату и вдобавок — урок: не завидовать товарищам и не мечтать о себе. Вот так же может лишиться Божьего благоволения и тот, кто будет гордиться своими добрыми делами, кто будет исполнять заповеди Божии, не ради любви к своему Спасителю, в смирении очищая своё сердце от страстей, а ради того, чтобы подобно фарисею похвалиться своей праведностью, ожидая себе не милости, а должной награды от небесного Домовладыки…

Дела необходимы, потому что без них и самая вера мертва; но все они — только долг наш, а не заслуга перед Господом. Кто исполняет этот долг со смирением, к тому нисходит спасающая благодать Божия; а кто исполняет этот долг в горделивом сознании своей правоты, тот лишается этой благодати и погибает. Поэтому, как бы ни были велики твои труды и подвиги, без смирения они пред Богом ничто. Вот почему много званных, но мало избранных. Без Божией благодатной помощи мы не можем сделать ни одного истинно доброго дела. "Ведайте, — говорит св. Златоуст, — что мы нанятые работники. А если работники, то должны знать, какая у нас работа, ибо работник без дела быть не может. Наши дела и есть добродетели, не то, чтобы обрабатывать виноградники, но то, чтобы приносить пользу ближним. И как никто не нанимает работника затем только, чтобы он готовил себе самому пищу: так и Христос призвал нас не затем, чтобы мы делали только для себя полезное, но чтобы и то делали, что ведёт к славе Божией. Мы всё время жизни должны употреблять во славу Божию, и только малую часть — на наши временные нужды.. Наёмник, если в какой-то день не исполнил своего дела, стыдится войти в дом господина и просить у него хлеба: каким же образом ты не стыдишься войти в церковь и стоять пред лицом Божиим, когда ничего доброго пред лицом Божиим ты не сделал? …" Притча эта оправдалась во всей силе над Иудеями. Они были первозванным народом в царствии Божием; они долго под тяжестью закона трудились, но бесполезно, ибо они кичились своим избранием, презирали язычников, и потому были отвергнуты, а язычники, в смирении последовавшие проповеди Евангельской, прежде них вошли в Царствие Божие, в Церковь Христову. Но тоже может случиться и с нами, христианами. И нас не в одно время призывает Господь потрудиться в возделывании виноградника души своей: одних утром, в ранней юности, других в третьем, иных в шестом и девятом часу — в разных возрастах жизни, а некоторых в глубокой старости — во едина десятый час жизни, смотря по тому, — говорит св. Златоуст, — "когда кто готов повиноваться Ему. Это объясняет и Павел, говоря: "когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей" (Гал. 1:15). Но когда призвал? Тогда, когда он готов был повиноваться. Правда, Бог хотел это от начала; но поскольку Павел не послушал бы Его, то Он тогда благоволил призвать его, когда он готов был послушаться. В такое же время призвал Он и разбойника, хотя мог и прежде призвать его, но тот не послушал бы Его." Милосердный Господь, и нас завёт к Себе от самого крещения; но так как мы не внемлем этому зову Божию, то Он снова и снова призывает нас или действием на сердца наши слова Божия, или особенными обстоятельствами нашей жизни. В Церкви никому нельзя оправдываться так, как оправдывались работники: "никто не нанял нас"; все должны знать, чего требует Христос от призываемых ко спасению. И знаем мы это, но одни из нас исполняют эти требования как наёмники, любуясь, как фарисеи, своей исправностью и мечтая о награде; другие отлагают исполнение со дня на день, обманывая свою совесть ложной надеждой на Божие милосердие: "успеем — покаемся"; третьи просто живут во грехе, забывая о Боге и беспечно предаваясь своим страстям. Господь стоит у дверей сердца каждого из нас и говорит: "будь ревностен и покайся! Се, стою у двери и стучу; если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мной… Имеющий ухо да слышит!" (Апок. 3:19-22). И чаще всего на этот зов благодати откликаются безответные грешники, которым и на мысль не приходит любоваться какими-либо заслугами перед Богом: они каются и спешат остаток дней своих посвятить всецело Господу. И вот, окончится время деланья, — эта — настоящая жизнь; настанет вечер и последний расчёт — суд по смерти, а затем и день всеобщего воздаяния; предстанут на этот суд люди всех времён и всех возрастов, и — кто знает? Может быть, тогда мы, считающие себя порядочными христианами за свою мнимую исправность, окажемся хуже грешников. "Если святые, — говорит св. Златоуст, — и в настоящей жизни полагают души свои за грешников, то, видя их там наслаждающимися уготованными благами, они тем более радуются и почитают это собственным блаженством." А потому гордые и завистливые делатели будут совсем отвержены от лица Божия. Он видит самые сокровенные движения нашего сердца. Кто отлагает покаяние и добрую жизнь, тот этим показывает, что он любит грех больше, чем Господа Бога. Но будет немало и таких, которые приносят покаяние в последний час, которые глубоким смирением, самоуничижением восполняют недостаток подвигов в доброделании и которых мы, может быть, считаем последними грешниками… Не рассчитывай на какое-то своё право перед Господом, но всё принимай, как дар Его милосердия и незаслуженной тобой благодати. "А потому — не гордись пред теми, слова еп. Феофана, — которые вышли после тебя на дело Божие, и не унывай, если сам выйдешь поздно на то же дело. Нечего, следовательно, отговариваться старостью и отчаиваться, полагая, что уже поздно начинать. Начинай не робея. Скажешь: там поздно позвал хозяин, пусть и меня позовёт Господь. А разве не зовёт? Не слышишь разве в церкви голоса Господня: "Приидите ко Мне все" и Апостольского призвания: "от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает чрез нас, от имени Христова просим: примиритесь с Богом" (2 Кор. 5:20). "И в короткое время можно это приобрести, — говорит св. Златоуст. Прежде этого Господь рассуждал о великой ревности, потребной для спасения, об оставлении имений, о пренебрежении всего, находящегося на земле; а для этого великое нужно мужество и юношеская ревность; теперь, чтобы возжечь в них пламень любви и укрепить их волю, Он показывает, что и после пришедшие могут получить награду за целый день. Впрочем, Он не говорит этого прямо, чтобы они опять не возгордились; но показывает, что всё это есть дело Его человеколюбия.

Прекрасное приложение этой притчи Господа делает св. Златоуст в своём неподражаемом Пасхальном слове: "кто благочестив и боголюбив? Да насладится ныне сим святым и светлым торжеством! Кто раб благоразумный? Да внидет с радостью в радость Господа своего! Кто потрудился среди поста? Да примет ныне динарий! Кто работал с первого часа? Пусть получит всю должную плату! Кто пришёл и после третьего часа? Благодари и веселись! Кто успел прийти только после шестого часа? Пусть не беспокоится, ибо ничего не лишится. Если бы ты замедлил и до девятого часа, то приступи без всякого опасения. Когда бы даже иной успел прийти только в одиннадцатый час, то и такой да не страшится своего замедления. Ибо Домовладыка наш любочестив и щедр: приемлет и последнего, как первого; успокаивает пришедшего в одиннадцатый час так же, как и трудившегося с первого часа. Он и о первом печётся, и о последнем милосердствует; и тому даёт, и сему дарует; о делах радуется, но и намерения с любовью приемлет; действию воздаёт всю должную честь, но и доброе расположение хвалит. Итак, все войдите в радость Господа своего! Первые и последние получите награду! Богатые и бедные ликуйте друг с другом! Трудившиеся и нерадивые, почтите настоящий день! Постившиеся и не постившиеся возвеселитесь ныне! Трапеза обильна: все насыщайтесь!… Все насладитесь пиршеством веры, все воспользуйтесь богатством благости!…

Господь предсказывает о Своём распятии (20:17-28).

Чем ближе наступало время страданий, тем чаще Господь напоминает о них Своим ученикам, постепенно приготовляя их к этому великому испытанию их веры. Настал месяц Нисан, по-нашему март, в середине которого праздновалась Пасха, самый великий праздник иудейский, и Господь пошёл в Иерусалим. Евангелист Марк, замечает, что ученики, следуя за Ним, были в страхе. Видно, что их тревожили скорбные предчувствия. Может быть, самый вид Господа внушал им эти предчувствия. Но Всеведущий читал в умах и сердцах их эту тревогу, видел, что из прежних Его предсказаний о страданиях осталось одно лишь смутное предчувствие чего-то скорбного, видел, что ученикам не хотелось, чтобы сбылось это скорбное их предчувствие. И потому, восходя в Иерусалим, Иисус дорогой признал благопотребным ещё раз напомнить им о необходимости страданий Его, "чтобы таким напоминанием приучить их ум помышлять о сем и смягчить их скорбь (св. Златоуст). Но Господь не хотел открывать народу того, что хотел сказать ученикам, поэтому Он говорит с ними наедине: отозвал двенадцать учеников одних, ибо если ученики никак не могли понять необходимости Его страданий, то тем более соблазнился бы народ. Правда, Господь говорил и народу об этом, но не столь ясно, а прикровенно. Так Он говорил: "разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его" (Ин. 2:19); "знамение не дастся, кроме знамения Ионы пророка" (Мф. 12:39); "будете искать Меня и не найдёте" (Ин. 7:34). Но ученикам говорил с полной ясностью. "для чего же Господь и говорил, если народ не понимал силы слов Его? — вопрошает св. Златоуст и отвечает, — для того, чтобы народ узнал впоследствии, что Иисус Христос предвидел Своё страдание и добровольно шёл на него. Ученикам же предсказывал, ещё и для того, чтобы нечаянное приближение страданий не могло сильно смутить их. Вот почему Он первоначально говорил им только о смерти Своей, а когда они начали думать и приготовлять себя к ней, тогда раскрывает им и то, что Его предадут язычникам, надругаются над Ним и будут бить. Смотри и на то, как Он мудро избирает самое время для беседы. Не с самого начала открыл им это, но когда они довольно уже видели опытов Его всемогущества, когда Он дал им великие обетования о жизни вечной, тогда только, и притом не однажды, но часто среди чудодействий и наставлений говорил им об этом."

И сказал им: будьте готовы к наступающей великой скорби: вот, мы восходим в Иерусалим, и свершится всё написанное о Мне пророками, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, которые вместе со старейшинами иудейскими и осудят Его на смерть, но так как они сами не имеют права привести свой приговор в исполнение, то потребуют этого от римского прокуратора, и потому предадут Его, Сына Человеческого, язычникам на поругание и биение и распятие на кресте, — тут первый раз Господь указал на весь ужас предстоящей Ему крестной смерти, — и Он будет таким образом убит. Но не унывайте, не отчаивайтесь: так и должно быть согласно с пророчествами, но те же пророчества говорят и то, что Христос в третий день воскреснет. Так прямы и ясны были предсказания Спасителя, и, однако же, ученики Его, по словам св. Евангелиста Луки, ничего из этого не поняли: "слова сии были для них сокровенны" (18:34). Какая же была польза для них от этих предсказаний, если они их теперь не понимали? Св. Златоуст на это даёт такой ответ: "хотя они не знали ясно тайны домостроительства Божия, но, что Он умрёт, — это они знали, и потому скорбели. Что Он других воскрешал, это они видели; но чтобы кто-нибудь сам себя воскресил, и так бы воскрес, чтобы потом никогда не умирать, такого чуда они никогда не видали. И этого-то они не понимали, хотя Он и часто говорил о том. Кроме Его смерти их устрашало особенно то, что над Ним будут издеваться, Его будут бить, и делать подобное этому. Представляя себе великие чудеса Его, а потом слыша эти предсказания, они изумлялись, недоумевая: неужели, Сотворивший всё это, должен подвергнуться таким мучениям? Потому — то верили, то не верили словам Его, и не могли понять их," или лучше сказать, — их сердце не мирилось с этими словами, несмотря на всю их ясность.

Насколько велика была эта темнота их разумения, видно из того, что тогда же, когда Господь говорил о Своих страданиях, приступила к Нему мать сыновей Заведеевых, мать самых доверенных учеников Его, Иакова и Иоанна, Саломия, одна из постоянных спутниц и усердных учениц Его, с сыновьями своими, низко кланяясь и чего то прося у Него, Он сказал ей: чего ты хочешь? Сердцеведец знает, чего она хочет, но спрашивает для того, — как говорит св. Златоуст, — "чтобы открыть рану и потом дать лекарство." Она говорит Ему: скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя на тех престолах, о которых Ты недавно говорил, один по правую сторону, а другой по левую, на первой ступени Твоего трона, когда воссядешь Ты в Царстве Твоём, — пусть они займут первые места близ Тебя в Твоём царстве. Св. Евангелист Марк говорит, что о том же просили и сами сыновья Зеведея. "Они взяли с собой мать, — говорит св. Златоуст, — чтобы придать более силы своему прошению и преклонить чрез неё Христа. А что прошение это наиболее принадлежало им самим, и что они от стыда взяли с собой мать, это видно из того, что Христос не к матери их, а к ним простирает Своё слово. Но откуда им пришла такая мысль? Они видели себя в большей чести пред другими и потому надеялись, что Господь исполнит их прошение. Они находились на пути в Иерусалим, и представляли, что царствие Божие уже открывается. Стыдясь и краснея, ибо побеждены были страстью человеческой, отозвав Господа от прочих учеников, начали они предлагать свою просьбу наедине. Они сознавали своё преимущество пред другими, опасались только Петра." "Какая несообразность! — говорит св. Филарет Моск., — Он идёт на место поругания и смерти, а они хотят делить первые места во славе Его. Настаёт время подвига, а они просят венца. Надлежало бы просить веры, чтобы ни быть ни первыми, ни последними в оставлении Господа своего, когда Он предан будет, а они предлагают странное требование быть ближе всех к Тому, Которого вскоре оставят." "Впрочем, никто не должен смущаться, — слова св. Златоуста, — видя Апостолов столь несовершенными, ибо крест ещё не совершился, благодать Духа им ещё не была дана. Если же хочешь познать добродетели их, то смотри на их последующую жизнь, и увидишь, что они были выше всех страстей. Господь для того и открывает недостатки их, чтобы ты узнал впоследствии, сколь великими они сделались по получении благодати." "Но, — говорит митр. Филарет, — видя, как иногда самый свет мира подвержен был затмению, самые столпы Церкви колебались, помыслим, как нужно нам бодрствовать над собой. "Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть." — Видно, что два брата, мечтая о царстве и славе, из последних слов Спасителя, уловили только первые: "Вот, мы восходим в Иерусалим" и вообразили, что настаёт время открытия Его царства.

Что же Господь? И всегда было неуместно такое неравнодушие учеников к почестям, а теперь, когда Сам Он, Учитель их, можно сказать, уже стоял под тенью креста, эти самолюбивые расчёты их должны были отозваться особенной скорбью в Его святейшем сердце, — говорит св. Филарет Моск. И однако же, Он с кротостью отнёсся к немощи Своих учеников. Он знал, что по своей слепоте они просили в сущности о тех местах, которые спустя несколько дней, заняты были в позоре и мучении двумя распятыми разбойниками. В воображении учеников рисовались престолы, а Господь говорил о крестах. Они мечтали о венцах, а Господь говорил о чаше страданий и крещении кровью. Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите. Вы думаете, что царство Мое земное, но оно — не от мира сего и престолы Мои — не мирские. "Вы знаете, — говорит св. Златоуст, — как велик, как недостижим для самых горних Сил предмет ваших требований. Вы напоминаете Мне о чести и венцах, а Я говорю о подвигах, вам предлежащих. Ещё не настало время наград и не теперь откроется слава Моя; настоящее время есть время смерти, и опасностей. Самым вопросом Он и увещевает их, и привлекает. Не сказал: можете ли идти на смерть? Можете ли пролить кровь свою? Но говорит: прежде испытайте себя: можете ли пить чашу, — и затем, чтобы привлечь их к этой чаше "чтобы возгреть в них усердие чрез общение с Собой, присовокупляет: которую Я буду пить, ту чашу скорбей, которая ждёт Меня. Или можете ли вы креститься тем же страшным крещением страданий и смерти, которым Я крещусь, крещением кровью, которую Я пролью на кресте? — Господь назвал Свои страдания крещением потому, что Его смерть была, — поясняет св. Златоуст, — великим очищением для вселенной." В жару усердия, надеясь услышать согласие на своё прошение, ученики не вникают во всю глубину приточного изречения Господа и тотчас соглашаются на всё: они говорят Ему: можем. Господь знал их любовь к Себе, предвидел, что какие бы ни были испытания сей любви, она останется непоколебимой, что в последствии они, действительно, пострадают за Него, и потому говорит им: чашу Мою будете пить, крещением которым Я крещусь, будете креститься, т. е., вы пострадаете так же, как и Я, и в этом будете Моими участниками. "Но хотя вы и умрёте за Меня, однако же. — говорит св. Златоуст, — этого вам недостаточно будет для получения председания и первого достоинства. И если бы пришёл кто-нибудь, претерпевший мученическую смерть, и украшенный всеми родами добродетелей более вас, несмотря на то, что Я люблю вас теперь и предпочитаю другим, Я не соглашусь отвергнуть этого, свидетельствуемого делами своими, и дать вам первенство." Получить особенные почести в Царстве Небесном могут только те, кому определено от Отца Моего: но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит: Я не могу дать только потому, что просят, без особой заслуги, — это было бы несправедливо. Но кому уготовано Отцем Моим, кто заслужил, тот и получит. Поэтому какова бы ни была любовь Моя к вам, но об особенных почестях в Моём Царстве вы не должны мечтать. "Неужели вы за то только, что были Моими учениками должны получить первенство, хотя бы сами и не оказались достойными такого преимущества" (св. Златоуст). Господь всё может: Он даёт Петру ключи царствия, Павлу венец правды, и если говорить здесь, что не от Него зависит дать, то говорит с особенным намерением: Он даёт ответ согласно разумению вопрошавших, снисходя к их слабости. Они не понимали, что это за престолы, что за сидение одесную Отца. "Никто ни с правой, ни с левой стороны Его не будет сидеть. Престол этот не доступен ни для кого, не только для людей, но и для всех высших Сил. Павел считает это отличительным преимуществом Единородного, говоря: "Кому когда из Ангелов сказал Бог: седи одесную Меня?" (Евр. 1:13). Если Господь говорит теперь не совсем ясно, то не следует удивляться этому, как замечает св. Златоуст: удаляя их, Он достигает и того, и другого этой неясностью." А между тем "Он всячески желает побудить Своих учеников к тому, чтобы они надежду спасения и прославления, после благодати Божией, полагали в собственных добрых делах."

Услышав сие то, о чём просили сыновья Зеведея, прочие десять учеников вознегодовали на двух братьев, вознегодовали на их честолюбивое желание. Такое желание первенства между Апостолами сопровождалось нарушением мира между ними. Так от духа честолюбия рождается дух раздора и несогласия. "Видишь ли, — говорит св. Златоуст, — как все были несовершенны: как эти, желавшие возвыситься над десятью, так и те, завидовавшие им? Но посмотри потом, как тот же Иоанн, который теперь просит первенства, всегда уступает его Петру и в проповеди, и в творении чудес, и не скрывает его знаменитых дел, но упоминает о его исповедании, и предпочитает этого Апостола себе самому. Иаков же, хотя не долго жил, но и в самом начале так воспламенился ревностью, что достиг высоты неизреченной и удостоился заклания мученического."

Скорбно было Господу нашему видеть в своих любимых учениках такое самолюбие, недружелюбие; Иисус же, чтобы умиротворить и вразумить их, подозвав их к Себе ближе всех прочих, ропщущих на двоих братьев, учеников, указал им главное правило поведения для всех, кто желает быть членом Его Царства, правило совершенно противоположное тому, какое было у язычников: это — глубокое смирение и самопожертвование. Как любящий Отец, вразумляя их, Он показывает, что желать первенства свойственно только язычникам, сказал: вы знаете, что князья народов господствуют над ними и вельможи властвуют ими. Они пленяются славой человеческой потому, что не знают славы Божией, усиливаются превознести себя на земле потому, что не имеют надежды взойти на небо. Но между вами да не будет так, не так в Моём Царстве: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугой; а кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом, пусть считает себя ниже всех, будет готов отказаться от всякого первенства, пожертвовать собой для спасения ближнего. — "Страсть честолюбия постоянно вредит и великим людям, — поясняет св. Златоуст, — потому требовала и сильнейшего поражения. Вот почему Господь и поражает их в самой глубине сердечной, устыжая надмевающийся дух их сравнением с язычниками. В одних уничтожает завись, а в других гордость. У Меня, говорит последний есть первый. Смотрите на Меня." Так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить, чтобы другим служить. Будучи Бог, Он пришел к людям в образе раба, пришёл не в славе и величии, но как простой Человек, и вовсе не требует, чтобы Ему служили так, как служат царям и владыкам земным. Он Сам служит всем, благотворя всем, помогает в нуждах просящим у Него помощи, служит особенно в деле спасения Своим учением и чудесами, а главным образом — Своей искупительной смертью. Он затем и пришёл, чтобы отдать душу свою, Свою жизнь, для искупления многих, чтобы искупить людей. "Будучи Царём высших Сил, Я восхотел быть Человеком (слова св. Златоуста) и подвергнуться презрению и поруганию, душу Свою отдал в искупление, и за кого же? За врагов. Ты, если смиряешься, то смиряешься для себя самого, а Я смиряюсь для тебя. Итак, не опасайся потерять честь свою через это. Ибо сколько бы ты не смирялся, никогда не можешь смириться столько, сколько смирился Владыка твой. Однако, это уничижение Его сделалось возвышением для всех и открыло славу Его. Потому не опасайся потерять часть свою от того, что смиряешься: смирение есть дверь к царствию."

Все люди — пленники греха, и потому все должны были бы погибнуть, умереть вечной смертью. Но любовь Божия в своей премудрости нашла средство спасти их, снять с них проклятие и осуждение, освободить от вечной погибели. Это средство и было крестная смерть воплотившегося Сына Божия. Он один умер за всех грешников, и эта смерть принята правдой Божией, как выкуп за всех людей. Люди, таким образом, были искуплены кровью Иисуса Христа от вечной смерти. Спаситель умер за всех, но не все веруют в Него, как Искупителя, не все и из верующих живут по вере, а потому не все и спасутся. Вот почему Господь не сказал: Я пришёл положить душу Свою за всех, но сказал: за многих…

Исцеление Иерихонских слепцов (20:29-34).

Господь шёл в Иерусалим через город Иерихон. Здесь Он явил Своё милосердие старейшине мытарей Закхею; здесь исцелил при входе в город одного, а при выходе ещё двух слепцов. И когда выходили они из Иерихона, говорит св. Матфей, за Ним следовало множество народа. Иерихон был последним городом на пути в Иерусалим: далее, вёрст на 25, путь лежал через дикую пустыню, где в пещерах и ущельях, скрывалось немало разбойников, которые нападали на одиноких путников. Поэтому из Иерихона путешественники отправлялись в Иерусалим караванами или целыми обозами. Теперь через Иерихон шли многие и из Галилеи, потому что ближайший путь через Самарию считали неудобным, по той ненависти, какую питали самаряне к евреям. И вот двое слепых, сидевшие у дороги, из которых одного св. Марк называет по имени: Вартимей; они сидели тут, чтобы просить милостыни у проходящих, особенно у богомольцев, — услышавши, что Иисус идёт мимо, прислушавшись к шуму толпы, и узнав, что идёт мимо великий Чудотворец Иисус Назарянин, как все тогда звали нашего Господа, начали кричать громко: помилуй нас, сжалься над нами, Господи, Сын Давидов! В этом кратком восклицании, исходившем из сердца, слышалась искренняя вера слепцов в Господа, как обетованного Мессию Христа, как великого Потомка Давидова. Слепцы, конечно знали, что фарисеи и книжники преследовали Господа, знали, что за такое открытое исповедание и их могут преследовать, но не хотели и думать о такой опасности, хотя народ и унимал их, заставляя молчать. Народ же заставлял их молчать, потому, может быть, что в это время Иисус Христос поучал спутников Своих, и им не хотелось, чтобы великий Учитель прервал Свою беседу ради слепцов. Но они ещё громче стали кричать: помилуй нас, Господи, Сын Давидов! "Эти слепцы, — говорит св. Златоуст, — были лучше многих прочих. Не имея вожатого, не видя приближающегося Господа, имели, однако, сильное желание дойти до Него, и начали кричать; посторонние запрещали им, а они ещё более усиливали свой вопль. Вот что значит душа сильная! Самые препятствия доводят её до цели. И Христос не спросил у них: веруете ли? Как обыкновенно поступал с другими, потому что крик и усердное желание подойти к Нему уже очень ясно всем показывали их веру. Отсюда-то научись, возлюбленный, что сколько бы мы ни были бедны и отвержены, но с истинным усердием приходя к Богу, можем испросить у Него всё, что ни потребуется. Поревнуем сим слепцам. Пусть Бог медлит ниспослать дары Свои, пусть многие отклоняют нас с пути молитвенного, будем продолжать свою молитву, ибо этим самым умилостивим Бога. Посмотри на слепцов: ничто не остановило их." За то и Господь внял их воплю: Иисус, остановившись, подозвал их, велел привести слепцов к Себе. Тогда говорят Вартимею, который наиболее кричал: "скорее встань, зовёт тебя." И он сбросил с себя верхнюю одежду, которая мешала ему бежать, вскочил и побежал к Иисусу Христу. А Господь позвал их обоих и сказал, когда они подошли: чего вы хотите от Меня? "Спрашивает для того, чтобы кто не подумал, что Он даст совсем не то, чего они хотят" (св. Златоуст). Они говорят Ему: Господи, мы не милостыни у Тебя просим, мы просим, чтобы открылись глаза наши. Они, видимо, боялись упустить случай получить исцеление от всемогущего врача. "Так Господь всегда сначала обнаруживал пред всеми доброе расположение, просящих исцеления, и потом уже подавал исцеление. Иисус Христос, эта воплощённая милость и благодать, искал достойных" (св. Златоуст). "Он хочет, чтобы мы просили, хотя Сам наперёд знает, чего мы будем просить, и что даровать нам по нашему прошению. Он заповедует нам непрестанно молиться, и несмотря на то, говорит: знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него" (Мф. 6:8). Значит, за нужное признаёт, чтобы мы просили Его, для того, чтобы возбудить сердце к молитве" (св. Григорий Двоеслов). Иисус же, умилосердившись, смиловавшись над слепцами, прикоснулся к глазам их, изрекая обычное слово Своё: вера твоя спасёт тебя, — и тот час прозрели глаза их, и они пошли за Ним, из чувства благоговейной благодарности пошли вслед за своим Исцелителем…