Святитель Иннокентий был замечательным проповедником. Совершая литургии, молебны и всенощные бдения, он неизменно наставлял паству. Во время многочисленных поездок святитель Иннокентий изучал язык, быт и нравы народов, среди которых проповедовал. Его труды по географии, этнографии и языкознанию получили мировую известность. Он составил алфавит и грамматику алеутско-лисьевского языка и перевел на него Катехизис, Евангелие и многие молитвы. Одно из лучших его произведений "Указание пути в Царство Небесное" (1833 г.) переведено на разные языки и выдержало более 40 изданий. Благодаря трудам святителя Иннокентия жители Аляски впервые услышали Слово Божие и богослужение на своем родном языке.

Будущий митрополит Московский родился 26 августа 1797 года, в день празднования Владимирской иконы Божьей Матери, в небогатой семье Евсевия Попова, пономаря Ильинской церкви в сибирском селе Ангинском. При крещении ребенка нарекли Иоанном.

Ни сам маленький чтец, ни люди, бывшие в церкви, не могли тогда предположить, что вся дальнейшая жизнь Вани будет освящена этими пророческими словами.

Толковое чтение нового чтеца понравилось прихожанам, но особенно утешена была мать: ободренная успехами сына, она мечтала определить его пономарем на место отца, чтобы иметь опору себе и остальным детям. Но для этого нужно было идти учиться, и в 1806 году Иван поступил в Иркутскую семинарию.

Учился мальчик хорошо. В свободное время его можно было найти в семинарской библиотеке или у дяди, который, овдовев, постригся в монахи и переехал в Иркутск. Диакон Димитрий (в иночестве Давид), был хорошим часовых дел мастером и механиком-самоучкой. Своими занятиями он увлек и племянника.

Иркутская епархия крайне нуждалась в церковно - и священнослужителях. Поэтому многие семинаристы еще не окончив обучения шли дьячками и пономарями в храмы, или принимали сан диакона или священника. Так случилось и с Иваном Вениаминовым. За год до окончания семинарии он женился на дочери священника Благовещенской церкви, Екатерине Ивановне, и был посвящен в диаконы к той же церкви.

Отец Иоанн закончил семинарию одним из лучших, а через четыре года был рукоположен во священника. Молодой батюшка снискал любовь и уважение прихожан за свой добрый нрав, за торжественную чинность богослужения. По воскресеньям, перед Литургией о. Иоанн собирал в церковь детей и рассказывал им о христианской вере, о богослужении, правилах благочестивой и богоугодной жизни.

В свободное время о. Иоанн делал часы и музыкальные органчики с духовными гимнами, что позволяло обеспечить материальное положение семьи. Из Ангинского переехали к о. Иоанну его мать и брат Стефан. У батюшки родился сын, которого назвали Иннокентием. Семья жила в собственном доме, не в роскоши, но в достатке. Все, казалось, в жизни установилось прочно и надолго, ни сам о. Иоанн, ни его близкие не ожидали больших перемен.

В это же время Иркутский епископ Михаил получил указание Святейшего Синода о том, что на остров Уналашка, на Алеутские острова, входившие тогда в состав Иркутской епархии, нужно послать священника. Получил приглашение на миссионерское служение и св. Иоанн Вениаминов, но, как и другие, отказался.

Тем временем Иван Крюков собрался уезжать из Иркутска. Когда он зашел с прощальным визитом к еп. Михаилу, то встретил там и о. Иоанна. Разговор быстро перешел на беспокоившую всех тему: о командировании священника на о. Уналашка. Иван Крюков опять стал рассказывать об алеутах:

- Ах, Ваше Преосвященство! Вы не поверите, как алеуты усердны к вере. Несмотря ни на что - ни на мороз, ни на снег, они идут к заутрене в часовню. А часовня эта построена из досок и не имеет печки. И стоят, иногда босые, не переступят с ноги на ногу во все время, пока читают заутреню.

Владыка не без колебаний согласился и благословил самоотверженную решимость о. Иоанна. И 7 мая 1823 г., отслужив перед дорогой молебен, о. Иоанн выехал из Иркутска. Вместе с ним, кроме жены и сына, отправились старушка мать и родной брат.

На нелегкое путешествие ушел почти год и 29 июля 1824 г. о. Иоанн с семейством прибыл на о. Уналашка. Новый приход составляли две группы Алеутских островов - Лисьи и Прибываловы.

Лисьи острова гористы и почти безлесны. При подошвах гор и на равнинных местах растут низкий тальник, ольховник. Местами можно встретить ягоды и грибы. Верхняя часть гор совершенно обнажена или покрыта мхом и ползучими растениями. Конические вершины почти всегда скрыты непроницаемым мраком, так как это потухшие или же дремлющие вулканы, а потому землетрясения - нередкое явление на островах. Солнечных дней здесь почти не бывает. Это царство холода, ветров и туманов.

На островах Прибывалова, о. св. Павла и о. св. Георгия, не так холодно, как на Лисьих, где зимой иногда на лету замерзают птицы. Здесь зимой всего 5-6 градусов ниже нуля. Но постоянные ветры всегда несут снежные метели или дождь. Летом здесь не намного теплее, но небо по прежнему скрыто за пеленой тумана. Ради промысла котиков и сивучей здесь были устроены поселения: два-три добротных дома для конторы и казармы для рабочих. На о. св. Павла имелась часовня в честь Первоверховных Апостолов.

Суровый климат, приход, разбросанный по многочисленным и порой труднодоступным островам, малопонятные нравы, быт и язык чужого народа, отсутствие достаточных материальных средств - все это не обещало легкой жизни, известности, славы... Но отец Иоанн не пал духом. С упованием на Бога и готовностью к самоотвержению принялся он за дело.

Главное селение острова Уналашка - место нового жительства отца Иоанна Вениаминова - официально именовалось селением Согласия, но обычно по месту расположения называлось Гаванским. Через два дня после своего прибытия, 1 августа 1824 года, отец Иоанн отслужил в деревянной часовне первую Литургию и благодарственный молебен о благополучном завершении длинного и трудного пути. Дом, в котором расположилось семейство нового уналашкинского священника, был больше похож па землянку - обычное жилище островитян. Из-за безлесности здешних мест их строили из тонких жердей - стволов кустарников, и обсыпали землей.

Знакомясь со своими прихожанами и обдумывая, что следует предпринять в первую очередь, отец Иоанн в горячей молитве испрашивал вразумления и благословения от Господа. Через некоторое время пришло к нему твердое решение - первым его делом должно быть строительство на Уналашке храма. Второе, без чего невозможно было бы сделаться для алеутов отцом, советчиком, другом, должно стать, полагал отец Иоанн, изучение языка островитян, так мало схожего с языками Старого Света.

Для построения церкви необходимы были материалы, недостаток которых на безлесной Уналашке ощущался всегда. Лес для строительства с большими трудностями и издержками мог быть доставлен с острова Ситха. Правление Российско-Американской компании обещало содействовать в этом деле. Гораздо сложнее было найти рабочих для строительства. Отец Иоанн заметил, что алеуты во всех отношениях очень переимчивы. Они скоро перенимали у русских всякое рукоделие, какое имели случай видеть. Как пригодились тогда отцу Иоанну основательное знакомство с механикой и те ремесленные навыки, которые он приобрел в юности! Он сам принялся за подготовку рабочих из алеутов, обучая их столярному, плотницкому, отчасти слесарному и кузнечному делу, изготовлению кирпича и каменной кладке. В этом совместном труде как нельзя лучше можно было сблизиться и узнать своих прихожан, их характер, нравы, представление о мире, познакомиться с их языком.

Через год, когда алеуты-строители были достаточно подготовлены, 1 июля 1825 года, начались работы но возведению церкви. Руководил ими сам отец Иоанн, а Престол и иконостас он резал и золотил собственными руками. В трудах прошел год, и 29 июня 1826 года, на праздник славных и всехвальных апостолов Петра и Павла, построенная церковь была освящена во имя Вознесения Господня. Это была первая церковь на Лисьих островах. Узнав ближе алеутов, отец Иоанн не мог не полюбить свою паству.

Большую часть времени отец Иоанн проводил в поездках по приходу. Для этого снаряжалось несколько двух - и трехлючных байдарок, куда помещалось все необходимое для совершения богослужения, провизия и запасы воды, садились гребцы - алеуты, толмач и сам отец Иоанн. Для путешествий между островами надо было иметь не только мужество, так как при сильном ветре легко можно было перевернуться, но и огромное терпение: в узкой байдарке сидеть приходилось с протянутыми и прижатыми, как у спеленатого, ногами. Но выбора не было - байдарка была единственным транспортом в этом крае.

Чего только не пришлось пережить путешественникам-миссионерам во время многодневных морских переходов! Не раз они, попадая в шторм, причаливали в пустынном месте и, не имея несколько дней пищи, вынуждены были ждать перемены погоды или по горам добираться до ближайшего селения, неся на себе байдарки и весь груз. Но и духовные утешения посылал Бог самоотверженному священнику. Алеуты встречали его как самого близкого и родного человека. Всем селением с малыми детьми приходили они просить его благословения. С вниманием и доверием слушали наставления и беседы отца Иоанна, и скорее уставал говорить проповедник, чем алеуты переставали слушать. Ревностно исполняли они свои христианские обязанности. Неприхотливые в пище, они прилежно держали посты. Во все время богослужения не сходили со своих мест, так что по следам, оставленным их торбасами на полу, можно было после службы сосчитать, сколько человек здесь молилось. А после расставания посылали гонцов просить снова приехать к ним.

Наступил Великий пост 1828 года, и отец Иоанн отправился к своим прихожанам, жившим на других островах. Путь лежал к острову Акун, находившемуся к северо-востоку от Уналашки. В первый раз посещал отец Иоанн эти места, и каково же было его удивление, когда он увидел, что местные жители стояли на берегу наряженными, как на торжественный праздник. Он вышел на берег, и островитяне бросились к нему с приветствиями и всячески старались показать свою радость по случаю его прибытия.

- Отчего вы такие наряженные? - поинтересовался отец Иоанн.

Толмач Паньков перевел его вопрос, а затем, выслушав ответ одного из старших алеутов, сказал:

- Они знали, что ты выехал и сегодня должен быть у них, вот и вышли на берег, чтобы, как подобает, встретить тебя.

- Да откуда же вы узнали, что я буду у вас сегодня, и почему вы узнали, что я именно отец Иоанн? - удивившись еще больше, спросил батюшка.

- Наш шаман, старик Иван Смиренников из Речетного, сказал нам: "Ждите, к вам сегодня приедет священник: он уже выехал и будет учить вас молиться Богу." Он и описал твою наружность, точно так, как мы видим тебя сейчас.

- Могу ли я видеть этого старика-шамана? - спросил о. Иоанн.

Эти слова чрезвычайно удивили отца Иоанна, но он, оставив их без внимания, занялся подготовкой акунских жителей к говению. Отец Иоанн разъяснял своим духовным детям основные положения православной веры, значение поста, затем наставлял о том, как должно исповедоваться. Через некоторое время присоединился к говеющим и Иван Смиренников. Он жил в Речешном, в десяти верстах от главного селения, в котором остановился отец Иоанн, и пришел, чтобы приготовиться к Причастию и послушать наставления батюшки. Но случилось так, что во время исповеди Смиренникова отец Иоанн не спросил, отчего называют его земляки шаманом. Да и после Причастия, поздравив старика с принятием Святых Тайн и благословив его, отпустил, не расспрашивая. Через некоторое время к отцу Иоанну явился главный тоён (старейшина) острова и сказал, что Смиренников обижен на батюшку за то, что он не спросил, почему называют его шаманом, и более всего за то, что не запретил священнической властью так называть его.

- И еще сказал, - переводил Иван Паньков, - что он никакой не шаман, и прозвище это для него неприятно и оскорбительно.

Отец Иоанн припомнил, что в своих поучениях из Священной истории, за краткостью времени, он порой кое-что опускал, но старик Смиренников всегда готов был его дополнить, а порой подтверждал сказанное тоном человека, сведущего в Священном Писании. Знал отец Иоанн, что кроме отца Макария, посещавшего этот остров более тридцати лет назад и крестившего всех здешних алеутов, других миссионеров здесь не было.

- Я, батюшка, знаю, что все жители острова почитают его за шамана. Не знаю, шаман ли он, но человек непростой. Три года тому назад жена тоёна Федора Жарова из Артельновского селения попала в кляпцу (ловушку для лисиц. Удар всех трех острых железных зубьев пришелся прямо в коленную чашечку. От капкана ногу освободили, но рана была ужасная и боль нестерпимая. Родственники ее тайно попросили старика об исцелении, и он, подумавши, сказал, что утром будет здорова. И действительно, она поутру встала и пошла, не чувствуя никакой боли, и поныне совершенно здорова.

- Зимой того же года, как случилась история с женой Федора, - вступил в разговор молодой алеут, пришедший вместе с тоёном, - мы имели большую нужду в пище, и некоторые из наших попросили старика Смиренникова, чтоб он дал нам кита, и он обещался попросить. Спустя немного времени указал нам место, где мы найдем кита: и действительно, придя туда, нашли целого свежего кита именно там, где он сказывал.

- В прошедшую осень, - сказал главный тоён, - мы все ожидали тебя, батюшка, потому что отправили за тобой людей с Акуна. Иван же утверждал, что ты не будешь осенью, а будешь на весну.

- Действительно, ветры удержали меня, и время сделалось уже позднее, а потому я оставил намерение свое до весны, - вспомнил отец Иоанн.

Эти повествования убедили отца Иоанна встретиться со стариком Смиренниковым, и он послал за ним. Однако тот и сам уже шел навстречу гонцам.

- Я знаю, что меня зовет отец Иоанн, и иду к нему.

Отец Иоанн стал расспрашивать Смиренникова, отчего он обиделся на него, как он живет, спросил о близких и семье. Старый алеут искренне и без лукавства отвечал на все вопросы.

- Знаешь ли ты грамоте? - спросил батюшка.

- Нет, совсем не знаю, - ответил старик. Это было удивительно, потому что во время беседы Иван Смиренников показал, что хорошо знает и главные молитвы, и Евангелие.

- Скажи, а откуда ты узнал о дне моего приезда, и даже описал собратьям мою наружность? Я слышал также, что ты излечиваешь от болезней и умеешь предсказывать будущие события.

Иван Смиренников простосердечно начал свое удивительное повествование:

- О твоем приезде сказали мне два моих товарища.

- Кто же это? - прервал его отец Иоанн.

- Белые люди. Вскоре, как крестил нас отец Макарий, пришел ко мне один из них, а потом и другой. Они были белы лицом, и на них были белые одежды. Они сказали, что посланы от Бога, чтобы учить меня вере и охранять. И вот уже почти тридцать лет я вижу их почти ежедневно, приходят они днем или к вечеру. Ночью они не являются. Вот они и рассказывали мне о том, что я услышал от тебя, помогали мне часто, а иногда по моей просьбе и другим. Когда я просил помощи для других, они отвечали: "Мы спросим у Бога и, если Он благоволит, исполним." Иногда они сказывали о происходящем в других местах.

- Скажи, Иван, а как они учат молиться, себе или Богу? - снова задал вопрос отец Иоанн.

- Каждый раз они говорили, что все возможно силой Бога Всемогущего. А молиться они учили Творцу духом и сердцем, и иногда молились вместе со мной подолгу. Они показывали мне, как правильно изображать крест на теле, наказывали не начинать никакого дела, не благословясь. Велели не есть рано поутру, не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого, а некоторых птиц и морских существ совсем не употреблять в пищу. Говорили, что Богу противны убийство, воровство, всякий обман и корысть, и особенно велели соблюдать чистоту до супружества и в супружестве.

- А являлись ли тебе твои товарищи после исповеди и Причастия? Велели ли слушать меня? - поинтересовался отец Иоанн.

- Да, я виделся с ними. Они говорили, чтобы я никому не сказывал исповеданных грехов своих и чтобы после Причастия вскоре не ел жирного. Про тебя же сказали, чтобы слушался твоего учения, а других русских, промышленных, которые поступают не так, как ты учишь, не слушал. Я и сегодня видел их, они-то мне и сообщили, что ты желаешь видеть меня и я должен пойти и все рассказать тебе и ничего не бояться.

- Послушай, когда они являются тебе, что чувствуешь ты - радость или печаль?

- Если сделаю что худое, то при виде их душа моя чувствует стыд и угрызения, а в другое время не чувствую никакого страха. Но очень мне обидно, что многие считают меня за шамана. Я даже однажды просил их, чтобы они больше не приходили, потому что не хочу быть шаманом. Но они сказали, что им не велено оставлять меня. А когда я спросил, почему они не являются другим, они ответили также, что не велело. И еще кое-что они говорили о тебе: в недалеком будущем ты, отправив свою семью берегом, сам поедешь большой водой к великому человеку и будешь говорить с ним.

Отец Иоанн был в замешательстве от услышанного. Трудно было заподозрить Смиренникова в обмане. Размыслив, батюшка решил попросить о встрече с необыкновенными товарищами старика:

- Скажи, могу ли я видеть их и говорить с ними?

- Не знаю, я спрошу, - был ответ.

Они распрощались, старик ушел, а отец Иоанн отправился на ближайшие острова. Вернувшись из непродолжительной поездки, отец Иоанн встретил Смиренникова, по виду которого можно было догадаться, что у него есть ответ.

- Что же, спрашивал ты своих белых людей, желают ли они принять меня? - спросил отец Иоанн, благословляя Смиренникова.

- Спрашивал. Они сказали, что ты можешь видеться с ними, если желаешь. И еще они сказали: "Зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим? Неужели он все еще почитает нас за диаволов?" Однако пойдем, я тебя приведу к ним.

Эти слова поразили отца Иоанна, благоговейный страх охватил его.

- Что, ежели и самом деле, - подумал он, - я увижу их, этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? И как я пойду к ним? Ведь я же грешный человек и недостойный говорить с ангелами. Это гордость и самонадеянность, да и удержусь ли, чтобы не возмечтать много о себе. Да и какая нужда говорить с ними, если учение их, учение христианское, не коварное ли любопытство заставляет искать этой встречи? Как пойти на такое без благословения старшего? И он решил отказаться от встречи с необыкновенными товарищами Ивана Смиренникова.

- Они правы, - сказал он старику, - мне незачем видеть их. Но всему ясно, что являющиеся тебе духи не диаволы, потому что хотя диавол и может иногда преображаться в ангела светла, но никогда для наставления и назидания и спасения, а всегда для погибели человека. А потому слушай их учения и наставления, если только оно не будет противно тому, чему я учил вас в общем собрании. Но другим, спрашивающим тебя о будущем и просящим помощи твоей, сказывай, чтоб они сами просили Бога, как общего всех Отца. Лечить тебе не возбраняю, но только с тем: кого намерен излечить, сказывай, что не своей ты силой лечишь, но Божией, и советуй прилежнее молиться и благодарить Единого Бога; не запрещаю также и учить, но только детей. О будущем же никому, и даже мне самому не говори ни слова! А всем акунцам я непременно скажу и велю передавать другим, чтобы никто не называл тебя шаманом.

Сделав такое наставление, отец Иоанн тепло распрощался с Иваном Смиренниковым. Дела, по которым он прибыл на Акун, были исполнены, настала пора возвращаться на Уналашку. На обратном пути, вовсе не замечая неудобств плавания, отец Иоанн вспоминал услышанное и задавал себе вопрос, верно ли он поступил. В ответ на эти сомнения снова приходила ему на ум мысль, которая была решающей, когда он рассуждал на острове о возможности встречи: самовольство в таком, как, впрочем, и во всяком деле, непохвально. Надобно спросить благословения и наставления архиерея. И, приехав домой он стал писать письмо к Иркутскому архиепископу Михаилу, с подробным изложением происшествия на Акуне. В котором спрашивал: "справедливо ли я поступил в сем случае, и мог ли я и нужно ли, если только жив будет сей старик, видеть мне и говорить с духами, ему являющимися, и если можно, то с какою предосторожностью."

Через десять лет, когда священник с Алеутских островов окажется в столичном Петербурге и сбудется предсказание Ивана Смиренникова о встрече с "великим человеком" (с ним будет беседовать Государь Николай I), отец Иоанн будет рассказывать своему новому знакомому, путешественнику и писателю Андрею Николаевичу Муравьеву эту удивительную историю.

- И вам не удалось более видеть старца и беседовать с его посетителями? - спросит его Муравьев.

- Нет, - ответит с христианским смирением отец Иоанн, - потому что ответ моего архиерея пришел ко мне только на третий год. В письме Владыка писал, что он желал бы, чтобы я решился видеться и говорить с духами, предмет же нашего разговора, по его мнению, должен быть не иной, как судьба новообращенных алеутов, о пользе которых и следует просить у Бога. Также Владыка наставлял, чтобы в продолжение возможного свидания помнить молитву Господню, которую и повторить вместе с духами. Но ко времени получения письма старец скончался блаженной кончиной, предсказав день и час своей смерти. Он собрал вокруг себя все свое семейство, зажег свечу перед иконой, молился, простился со всеми и на одре смертном, оборотясь к стене, тихо испустил дух.

Чему более будут удивляться тогда петербургские слушатели: чудным ли дарованиям алеутского старца или смирению миссионера, который лишился единственного случая видеть ангелов и говорить с ними, но не преступил заповеди послушания. Эта удивительная история ясно показала, что такие чудесные явления нужны были Смиренникову с семейством и единоплеменными его, когда не было для них духовного наставника, когда же явились люди, помогающие в их пути ко спасению, небесные руководители сокрылись.

Путешествия отца Иоанна немало помогли ему в изучении алеутского языка. После овладения языком он взялся за переводы. В первую очередь отец Иоанн перевел главные христианские молитвы: "Отче наш," "Богородице Дево, радуйся" и Символ веры, потом начал переводить Евангелие от Матфея. Батюшка не раз видел, как алеуты часами рассматривали, бережно перелистывая, Псалтирь, совершенно не зная церковнославянского языка.

В то время, когда невозможны были поездки по приходу, отец Иоанн писал ученый труд - "Записки об островах Уналашкинского отдела." Это было собрание его многолетних путевых дневников, которые он вел во всех своих путешествиях. Сюда вошли география островов, их климат и природа, описание жизни алеутов: их быт, нравы, сказки...

Главный правитель Компании Ф. П. Врангель, обеспокоенный уменьшением числа морских котиков из-за безрассудной погони за "мягким золотом," поручил о. Иоанну, в чьем приходе на о. Прибылова были главные охотничьи промыслы, рассчитать табель промысла.

Батюшка не любил и не умел быть праздным и детям своим, а их было уже пятеро, лишь только замечал, что они бездельничают, тотчас придумывал что-нибудь полезное и занимательное. Батюшка всегда был окружен детьми, своими и чужими. Он рассказывал им Священную историю, играл в мяч, гулял по горам, собирая камни и рассказывая о них. Когда камней накопилось порядочно, он предложил детям выложить тропинку от дома до церкви. По вечерам о. Иоанн, как когда-то на Родине, нередко изготавливал для продажи часы и музыкальные органчики, приобщая к работе и детей.

На Уналашке о. Иоанн провел десять лет, снискав не только всеобщую любовь среди алеутов, но и глубокое уважение руководства Компании. Именно такого священника хотело видеть Правление в главном городе Русской Америке - Новоархангельске. В 1834 г. вышло предписание о переводе о. Иоанна Вениаминова в Михайловский собор Новоархангельского порта, расположенного на западном берегу о. Ситка.

Новоархангельск был со всех сторон окружен покрытыми гигантскими хвойными лесами горами. Из-за морских юго-западных ветров воздух здесь так влажен, что человеку непривычному кажется, что он погружен в холодную паровую ванну. В городе жили русские - служащие Компании. На острове промышлялась рыба, жители города выращивали овощи.

Оспа свирепствовала так жестоко, что в течение января и февраля наступившего 1836 года погубила почти половину народа. Увидев, что русские не претерпели никакого вреда, хотя колоши пытались их заразить, подкладывая в продаваемые продукты, оспяные струпья, колоши, настроенные более дружелюбно, обратились к русским с просьбой спасти их от смерти. Ситхинский доктор по фамилии Бляшке стал делать колошам прививки. Когда их сородичи увидели, что все, обратившиеся к доктору, остались невредимы среди свирепствовавшей болезни, то стали приходить и приезжать из самых дальних мест, чтобы и им сделали на руке спасительную царапинку.

Происшедшие события умиротворили воинственных колошей, они уже не смотрели на русских с прежней враждебностью. Поэтому, когда отец Иоанн пришел к ним с проповедью, они приняли его не как желающего им зла, но как человека, от которого можно узнать важное и полезное. Колоши начали слушать слова спасения. Однако отец Иоанн не стал сразу предлагать им креститься. Рассказывая об истинах христианской веры, он ждал их собственного решения. Тех же, кто просил о крещение, он принимал с радостью, но всегда спрашивал согласия их тоенов и матерей, которым такое уважение очень нравилось и разрешение они охотно давали.

Теперь св. Вениаминов не раз проводил вечера в беседах с колошами, жившими около Новоархангельска. Он без опасений приходил в их жилища - бараборы, расспрашивал о жизни, преданиях, обычаях и обрядах, и сам рассказывал о событиях Св. истории. Колоши принимали его с радушием: каждый семьянин хотел, чтобы батюшка посетил и его жилище. ("Записки о колошах" свящ. Вениаминов).

В 1837 г. о. Иоанн отправился в редут Стахин, находившийся на материке. Здесь в первый раз он должен был совершить Божественную Литургию. Батюшка заблаговременно пригласил всех колошей, живших вокруг редута, придти в назначенное время к месту совершения священнодействия, Потому что по своему опыту знал, какое глубокое впечатление оказывало на язычников православное богослужение.

Об этом можно привести свидетельство другого русского священника-миссионера, побывавшего в 1893 году на Гавайях. Позже на страницах журнала "Православный благовестник" он опубликовал безымянные записки о пребывании среди гавайских туземцев. Один из разделов этих записок называется "Православная литургия на Гавайских островах."

"Во время освящения Даров, - пишет автор записок, - сноп света прорвался сквозь щели навеса (Литургия совершалась в деревенском дворике под полотняным навесом в виде беседки, где был установлен временный престол - обыкновенный стол) и упал на алтарь. Полудикие гавайцы, до сих пор чинно стоявшие вокруг беседки, где совершалось богослужение, вдруг проявили необычайное ликование, стали бить в ладоши и издавать радостные крики. Впоследствии я к этому привык, но в первый раз, должен признаться, мне сделалось жутко: каким образом они узнали, что наступил важнейший момент богослужения?

Опытный миссионер впоследствии так объяснил русскому священнику поведение туземцев: "Они приветствуют евхаристического Христа, сошедшего на алтарь. Наши чувства уже настолько огрубели, что мы не все и не всегда ощущаем присутствие Христа на алтаре. Вот эти первобытные дети природы, не зная сладости христианского учения и благодатной силы Таинств, чувствуют присутствие евхаристического Христа, как мы иногда чувствуем приближение близкого и любимого человека."

...К началу богослужения в редут собралось около полутора тысяч колошей. Поскольку в Стахине не было часовни, о. Иоанн служил вне крепости под крышей обнесенного решеткой строения. С уважением смотрели колоши на непонятное им таинство. Не только взрослые, но и дети не шумели во время службы. А в конце вместе с русскими причащалось несколько крещенных колошей.

После возвращения из Стахина о. Иоанн получил от тамошних тоенов приветствие и пожелание еще раз видеть и слушать его. Такое живое религиозное чувство гордых колошей очень радовало священника и вселяло в него надежду увидеть этот деятельный, сметливый и храбрый народ возрожденным к благодатной жизни.

Пятнадцать лет прожил о. Иоанн в Русской Америке. Полюбили русского священника его первые прихожане - алеуты, с радостью принимали миссионера своенравные и гордые колоши, с большим уважением относилось к его трудам руководство Компании. Но утверждать в христианстве столь многих американцев становилось все труднее и труднее. На огромной территории, с далеко отстоящими друг от друга поселениями, было только четыре священника. Не хватало людей, не хватало средств, чтобы обеспечить приходы даже самым необходимым.

В России не могли без о. Иоанна напечатать его переводы: для их проверки в Святейшем Синоде не нашлось бы знающих алеутский язык. И о. Иоанн решил просить своего архипастыря о длительном отпуске, чтобы объяснить высшей Церковной власти состояние и нужды далекого американского края и попросить помощи и содействия.

8 ноября 1838 г. св. Иоанн Вениаминов вместе со своей пятилетней дочерью Феклой поднялся на борт судна, покидавшего Русскую Америку. Жена же его с остальными детьми поехала на родину, в Иркутск, где сыновья о. Иоанна, Иннокентий и Гавриил, собирались поступать в семинарию.

22 июня 1839 г. путешествие о. Иоанна через Тихий и Атлантический океаны окончилось, и судно бросило якорь в порту Кронштадта.

И Санкт-Петербург и Москва тепло встретили миссионера. Многие стремились познакомиться с ним, чтобы услышать его удивительные рассказы. Много времени о. Иоанн проводил вместе с привязавшимся к нему митрополитом Филаретом. Успех в сборе пожертвований был полный. Шла работа над изданием переводов и сочинений о. Иоанна. Но неожиданно из Иркутска пришло скорбное известие: 25 ноября 1839 г., на следующий день после своих именин, скончалась супруга о. Иоанна Екатерина Ивановна. Потрясенный горем батюшка хотел немедленно ехать на родину к осиротевшим детям. Сочувственно отнесся к его горю митр. Филарет (Дроздов). Но в этом скорбном событии духовно опытный архипастырь увидел указание Божие на новое служение о. Иоанна Вениаминова: Святитель стал убеждать его принять монашество.

Предложение митрополита заставило о. Иоанна глубоко задуматься. Сумеет ли он достойно исполнять монашеские обеты при деятельной жизни миссионера? Кто будет заботиться о шестерых его детях? Целый год о. Иоанн не мог решиться на этот подвиг: Он ездил молиться к русским святыням: в Троице-Сергеевскую Лавру и в Киево-Печерскую Успенскую Лавру. Тем временем Господь устроил судьбу детей о. Иоанна: дочери были приняты в Патриотический институт, а сыновья в Духовную семинарию в Санкт-Петербурге. И 29 ноября 1840 г. протоиерей Иоанн Вениамиаминов был пострижен митр. Филаретом в монахи с именем Иннокентий, в честь святителя Иннокентия Иркутского, которому все эти годы молился батюшка, прося помощи в своих миссионерских трудах.

На другой день новопостриженный монах Иннокентий был возведен в сан архимандрита.. А потом сбылось то, что 12 лет назад предсказывал о. Иоанну алеут Иван Смиренников: "в недалеком будущем ты, отправив свою семью берегом, сам поедешь большой водой к великому человеку и будешь говорить с ним" - архимандрита Иннокентия пожелал видеть Император Николай I. Выслушав рассказы о. Иннокентия, Государь Император пригласил его к своим детям, сочтя полезным для них послушать о далеких российских владениях.

Тем временем Святейший Синод принял решение: образовать новую епархию - Камчатскую, Курильскую и Алеутскую и обратился к Государю с просьбой утвердить одного из трех кандидатов на архиерейскую кафедру новой епархии. Одним из них был арх. Иннокентий. Его и утвердил Император. И 15 декабря 1840 г. арх. Иннокентия посвятили в сан епископа.

10 января 1841 г. преосвященный Иннокентий покинул Санкт-Петербург, оставив в столице маленькую Феклу. 11 марта он приехал в Иркутск. И в первое воскресенье он служил Литургию в Благовещенской церкви, где начинал когда-то свое священнослужение. Казалось весь город устремился к храму. Те кому не удалось попасть внутрь, толпились у входа - всем хотелось видеть своего земляка, ставшего архиереем...

В начале мая еп. Иннокентий выехал из Иркутска. Ему предстояло повторить тот путь, который он проделал восемнадцать лет назад молодым священником. В селе Ангинском ждали его родные. Отсюда отправил он в Петербург двух своих сыновей и дочерей Ольгу и Параскеву. Дочь Екатерина, только что вышедшая замуж, со своим мужем священником Ильей Ивановичем Петелиным отправлялась в Америку вместе со Святителем. Помолившись у родных могил, они отправились вверх по Лене...

27 сентября, в день памяти апостола Иоанна Богослова, еп. Иннокентий сошел на берег своей епархии. Весь Новоархангельск вышел встречать Святителя. Отрадно было для Преосвященного Иннокентия заметить среди встречающих и лица крещенных колошей.

Осень и половину зимы в Новоархангельске прошли в первых заботах преосвященного Иннокентия о новой епархии. Но как только открылась навигация, 19 февраля 1842 г., еп. Иннокентий начал объезд своей епархии.

Великий Пост еп. Иннокентий провел на о. Кадьяк. На первой неделе Поста в Павловскую гавань острова приехали говеть алеуты из Трехсвятительской артели. Среди них был один тоен, который выразил желание пред всеми рассказать о своих грехах, никого не постыдиться и ничего не утаить. Святитель воспротивился такому намерению, на что тоен сказал:

- Если я не стыдился грешить, то зачем буду исповедывать грехи свои, хотя бы то было и пред всеми?

Такая вера алеута, который прилежнее всех постился и слушал поучения, умилила Святителя, и он спросил его наедине:

- Отчего ты усерднее и откровеннее прочих твоих братий?

- От того, что я всех их хуже, - ответил тот.

Как часто мы слышим эти слова в молитве перед Причастной Чашей, и как трудно нам бывает даже подумать то, что так откровенно и просто сказал этот алеут!

На четвертой неделе Поста вместе с прибывшими говеть алеутами приехал их тоен-шаман и рассказал Святителю о своей душевной боли:

- Лет пять назад здешний священник посмотрел на меня и сказал: "Тебя сожгут." Вот уже сколько времени я не могу забыт слов его: чувствую, что я чего-то боюсь, и хотя я тоен, но думаю, что последний из моих подчиненных лучше меня. Скажи, точно ли меня сожгут?

Преосвященный Иннокентий объяснил шаману, что священник говорил не о физическом огне. а о пламени ада, на который обрекают себя все общающиеся со злыми духами. А мучающая его совесть, этот глас Божий в душе человека, не даст ему покоя, если он будет продолжать заниматься своим ремеслом. Услышав такое объяснение и по своему опыту зная, что значит потерять душевный покой, шаман искренне раскаялся и за Литургией был приобщен Святых Христовых Таин. Перед отъездом он пришел проститься со Святителем:

- Сильно, сильно благодарю тебя и никогда не забуду тебя до смерти моей.

Вспоминая потом этот случай, Святитель говорил:

- Это убедительнейшее доказательство того, что все мы, даже от звонаря, служим орудиями благодати Божией.

Здесь можно так же вспомнить разговор Святителя с камчатским иеродиаконом Николаем. Как-то за обедом о. Николай сидел лицом на полдень, солнце било ему прямо в глаза. Речь шла о будущей жизни, и он спросил:

- Владыка! Если Бог безмерно милосерд, то как же лишит он некоторых своего Небесного Царствия?

- А ты, что вертишь головой и не сидишь спокойно? - как бы не слыша вопроса, спросил его Преосвященный.

- Да солнце прямо в глаза, и не дает покоя, - ответил иеродиакон.

- Вот тебе и ответ на твой вопрос, - сказал Святитель, - не Бог лишит нераскаянных грешников Небесного Своего Царствия, а они сами не вынесут Его света, как ты не выносишь света солнечного.

28 мая, в престольный праздник Вознесенской церкви, Святитель приехал на Уналашку, где 18 лет тому назад начал свои миссионерские труды. Любимые им алеуты радовались, как дети. После Литургии и проповеди они преподнесли дорогому архипастырю трогательный подарок: чрезвычайно искусно вытканные из древесных корней и различных трав орлецы - коврики, подстилаемые под ноги архиерею во время церковной службы.

Миссионерская работа среди алеутов продолжалась под руководством о. Якова Нецветова, по национальности алеута, выпускника Иркутской семинарии, который позже инициировал проведение евангелизации среди индейцев-атабасков на реке Юкон (о. Яков был канонизирован в 1994 г. в празднование 200-летия Православия в Северной Америке).

Осенью Преосвященный прибыл в Петропавловск, где встретился после многолетней разлуки со своим братом, свящ. Стефаном Поповом, служившем в маленьком Камчатском храме на реке Лесной. Девятнадцать лет назад Стефан женившись на алеутке, уехал с Уналашки на родину. В Иркутске он был рукоположен во священника и собирался служить в Ангинском. Но жена его, непривычная к сибирскому климату сильно захворала. Надеясь поправить ее здоровье, о. Стефан принял предложение отправиться служить на Камчатку, климат которой ближе к уналашкинскому. Однако к новому месту службы батюшка приехал один - его супруга умерла в дороге. Так о. Стефан стал жить отшельником в глухом уголке на севере Камчатки.

Пробыв в Петропавловске всю осень и дождавшись снеговой дороги, Святитель отправился на собаках вглубь Камчатки.

- Как их принять? Чем угостить? - спрашивал Святитель у своего спутника, протоиерея Громова, товарища по семинарии, благочинного камчатских церквей.

- Ваше Преосвященство, - отвечал отец Прокопий, - вы, может быть, воображаете их в виде иркутских бурятских тайшей - в парчовых, опушенных бобрами шубах и собольих шапках? Нет, они ничем не отличаются от своих сородичей, носят потертые куклянки и такие же малахаи. Придут к вам без церемоний, рассядутся на полу и закурят свои трубки...

Корякские тоёны, Авъява и Этск, явившись, обратились к Преосвященному с единственным, заученным из русского языка, словом:

- Здорово.

Затем сели на пол и закурили трубки. Преосвященный Иннокентий повел с ними беседу.

- Ты имеешь медаль, почему же ты не надел ее? - начал Преосвященный, обращаясь к Этеку. Действительно, несколько лет тому назад камчадалы, жившие на побережье, бедствовали от голода. Этек, чтобы помочь им, держал в этой местности табун оленей, которыми снабжал голодающих до тех пор, пока они не дождались хорошего улова рыбы. За это он был награжден золотой, на аннинской ленте медалью. Но носить ее Этек долго не соглашался, не понимая, за что его наградили. Так мало честолюбивы эти народы и так естественно было для них помогать друг другу в трудную минуту.

- Я слышал, - отвечал Этек, - что у тебя много медалей, и не посмел надеть.

- Но ты и я, - сказал Преосвященный, - имеем медали от одного и того же Царя, стало быть, в этом отношении мы равны.

- Я этого не знал, - отвечал Этек.

Затем Преосвященный спросил, что их удерживает от принятия крещения? Коряки отвечали:

- Зачем креститься? Разве для того, чтобы сделаться такими же плутами, как крещеные тигильскне казаки, которые нас обманывают, обмеривают и обвешивают.

Горько было слышать проповеднику Евангелия слова о том, как отвращают язычников от веры те, кто, хотя и носят имя христиан, но нарушают заповеди Божии, и вместо света Евангелия несут тьму греха.

- По крайней мере, не препятствуйте, если кто пожелал бы из ваших принять крещение, - сказал расстроенный Владыка.

- Мы никому не запрещаем, - отвечали они. Тем свидание и кончилось.

26 января путешественники достигли Дранкинского острожка. Это было самое крайнее камчадальское селение на северо-востоке полуострова. Здесь же стояла и последняя церковь принадлежащая к Камчатской области - храм свт. Иннокентия Иркутского.

На следующий день, собравшись на службу в Дранкинскую церковь, камчадалы, их священник и спутники Владыки, помолились за него. Отсюда Преосвященный должен был продолжить свое путешествие по местам еще более безлюдным.

28 января Владыка покинул пределы Камчатские. Путь его лежал к Гижиге, а от туда в Охотск.

Здесь преосвященному Иннокентию случилось видеться с одним тунгусом, который утешил его своей верой и преданностью Богу. Слушая рассказ о нелегкой жизни гижигинского охотника, Владыка с сочувствием сказал:

- За то вам там, в вечной жизни, будет хорошо, если вы будете веровать Богу и молиться Ему.

На эти слова рассказчик с сильным чувством ответил:

- Тунгус всегда молиться Богу. Убью ли я хоть куропатку: я знаю, что это Бог мне дал, и я молюсь и благодарю Его. Не убью: значит Бог мне не дал; значит я худой... Я молюсь Ему.

Кротостью в обращении, отеческой приветливостью Преосвященный заслужил любовь среди коряков, чукчей, тунгусов. Они дорожили его советами и наставлениями, как дорожат советами любимого и уважаемого отца.

В сентябре 1843 г. преосвященный Иннокентий вернулся из трудного и долгого путешествия по Камчатке и Охотскому побережью. Пять тысяч верст проехал он на собаках и отчасти на оленях.

К приезду епископа в Новоархангельск правление Компании выстроило для него дом. Вскоре он устроил там школу, где учил детей Закону Божию.

Преосв. Иннокентий открыл в Новоархангельске семинарию, устраивал в отдаленных уголках епархии православные миссии.

Из селения Икогмют на реке Квихпах, в двухстах верстах выше Михайловского редута прислал миссионерский журнал священник Иаков Нецветов. Он был давним сотрудником святителя Иннокентия. Когда-то, священствуя на острове Атха, батюшка помогал нынешнему своему архиерею переводить Священное Писание на алеутский язык. Вот какую историю поведал отец Иаков. В одну из своих поездок в Икогмют тамошние жители рассказали о беде местного тоёна: его сын страдал от припадков безумия. Начались они в малолетнем возрасте и поначалу были непродолжительными. Мальчик рос и, когда был здоров, исправно трудился наравне со всеми. Но в последние два года, а ему было уже 28 лет, состояние его сильно ухудшилось. Безумие стало постоянным, он набрасывался на людей, убегал из дома и своим образом жизни больше походил на животное. По рассказам знавших больного отец Иаков догадался, что сын тоёна страдал беснованием. Священник посоветовал отцу, который был уже крещен, крестить и сына. Если несчастный хоть когда-нибудь придет в здравый рассудок, то следовало говорить ему о Боге и постараться склонить к вере. Через некоторое время бесноватый вернулся, и близкие заметили, что он отчасти пришел в себя. Отец заговорил с ним о вере во Христа и о крещении. Выслушав, больной твердо сказал, что готов креститься. С этого момента до приезда отца Иакова, которого пришлось ждать более месяца, сын тоёна был в самом спокойном расположении духа. Священник крестил больного, и с тех пор, вот уже в течение двух лет, от признаков страшного недуга не осталось и следа.

Когда он кончил свои рассказ, я спросил его: "Точно ли это случилось с тобой, не обманываешь ли ты?" "Нет, я не лгу," - отвечал Никита и даже поклялся именем Божиим. Тогда, - писал священник в своем донесении, - я вместе с ним припал к образу Спасителя и крепко благодарил Бога, что он не карает нас за неверие, а долго терпит и приводит грешника в чувство, и дает ему время на покаяние..."

Особой заботой по-прежнему были для святителя Иннокентия колоши. Число крещеных колошей увеличивалось. Радовало Владыку, что принимают они крещение без принуждения и корыстных выгод: при крещении давался только простой крестик и деревянный или бумажный образок.

С возведением храма заметно оживилась духовная жизнь колошей. Во время Великого поста, рассказывал протоиереи Петр Литвинцев, они усердно постились, каялись и причащались. В Великую субботу отец Петр заметил, что один колош по имени Никита чрезвычайно усердно молится всем иконам и прикладывается к ним, как обыкновенно делали желавшие причаститься Святых Христовых Тайн. Священник помнил, что Никита уже причащался постом, и послал спросить, что бы это значило. Прихожанин отвечал, что желает причаститься. Отец Петр подозвал Никиту:

- Ты же недавно причащался.

- Я еще хочу, дай!- отвечал Никита.

Искренним и сильным было его желание, и отец Петр не стал препятствовать и после исповеди причастил его.

Участь калгов очень беспокоила Владыку. Он даже обратился в Синод за разрешение выкупать у колошей рабов. Святитель беспрерывно был в трудах и продолжительных путешествиях по епархии. В 1847 г. он встретил в пути свое пятидесятилетие, в поездке по Камчатке в 1850 г. узнал о возведении его в сан архиепископа.

К епархии преосв. Иннокентия принадлежали и Курильские острова. Там, как говорил Святитель, было малейшее стадо: всех Курильцев насчитывалось не более шестидесяти человек. Но и к ним в 1850 г. отправил архиеп. Иннокентий благовестника. Вернувшись, иеромонах Сергий поведал Владыке, что и этому малому стаду явил Господь силу Креста и церковной молитвы.

На острове, где пришлось зимовать миссионеру, не было реки. а потому и жителей постоянных не было. Приезжавшим же приходилось пользоваться водой из озера. Но воду эту можно было употреблять только через что-нибудь процедив: столько в озере водилось разных букашек и насекомых. Так было до 19 января 1851 г. В этот день, когда Церковь празднует Крещение Господне, иеромонах Сергий совершил положенное по чину праздника великое освящение воды в озере. С этого дня насекомые исчезли. Не было их до конца мая, когда миссионер покинул остров. Потом он снова заехал туда и вода по прежнему была чистой.

26 июля 1852 г. к Камчатской епархии была присоединена Якутская область. Вскоре высокопреосвященный Иннокентий перебрался жить в центр присоединенной области - Якутск. Здесь, на территории Спасского монастыря ему были устроены помещения для жительства, которые Владыка нашел очень хорошими: тепло и сухо (видно, если бы была просто крыша над головой, он назвал бы такое жилище хорошим, ну а если тепло и сухо - это уже очень хорошо).

В 1853 г. сын Святителя, свящ. Гавриил Иванович Вениаминов, стал служить в устье Амура - Николаевске, проповедуя Слово Божие гольдам, мангунцам и нейдальцам.

В 1854 г. архиеп. Иннокентий, не боясь ни якутских морозов, доходивших до 60 градусов, ни трудностей кочевого быта, отправился в путешествие по области.

Вернувшись с Амура в Якутск, Владыка принялся за постройку и поправку монастырских зданий. Вместе с другими миссионерами Высокопреосвященный начал переводить на якутский и тунгуский язык Службу и Священное Писание. Многие годы после этого, как свой национальный праздник, отмечали якуты 19 июля, день, когда в 1859 г. в Троицком соборе Якутска впервые совершилась служба на якутском языке.

Жизнь свт. Иннокентия шла прежним порядком: в постоянных поездках, трудах и заботах. Но все чаще приходили тревожные известия. Шла Крымская война и свт. Иннокентий пристально следил за военными действиями. На стенах его келии появилась присланная в подарок карта Крыма. События на Черном море влияли на ситуацию в море Охотском. Но военные действия не пугали Святителя: в 1855 г. он замыслил опасное путешествие в Аянский порт, а от туда в устье Амура.

В это время под руководством Василия Степановича Завойко сюда были эвакуированы жители и гарнизон Петропавловска и шло строительство и укрепление Николаевска-на-Амуре. Следя за сообщениями газет и получая известия от людей осведомленных, Владыка предполагал, что неприятельский флот не появится у Аяна ранее июля. "Следовательно, писал он в одном из писем, - вперед я могу пройти свободно и безопасно. Но назад, с Амура попадать, конечно, небезопасно." Обдумав все возможные препятствия, весной он отправился в путь, сначала для вторичного обозрения Якутии, затем в Аян и оттуда на Амур.

По пути, в селении Нелькан, он встретил свою дочь Екатерину, которая очень удивилась решительности отца:

- Куда вы едете? Ведь в Аяне англичане.

В это время неожиданно прибыл в Аян английский фрегат, а следом еще один. Сойдя на берег, англичане узнали, что здесь находится русский архиерей. Они тотчас пошли в указанный дом, но не застали хозяина. Тогда англичане толпой с шумом и криком отправились в церковь... Посреди пустого храма стоял на коленях архиепископ Иннокентий и, нисколько не смутившись и как бы никого не замечая, громко произносил слова молитвы. Невозмутимое спокойствие Владыки и благоговейное выражение его лица поразили англичан, заставили их смолкнуть и терпеливо выждать конца службы. Потом, при воспоминании об этом событии святитель Иннокентий с неизменным юмором говорил:

- Если бы знали англичане, о чем я молился тогда, то наверно бы тут же растерзали меня.

Но они не знали, а вид так искренне молящегося внушал почтение. После молебна офицеры подошли к Владыке и очень вежливо стали расспрашивать, как он мог попасть сюда, каким путем ехал? Потом сообщили, что по долгу службы и обстоятельствам военного времени они должны будут взять его в плен. На это Святитель, улыбаясь, ответил, что человек он невоенный, следовательно, пользы от него никакой не будет, а, напротив, они причинят себе одни убытки. Затем пригласил английских моряков к себе в дом и, угощая чаем, долго беседовал с ними через переводчика.

В тоже самое время на Дальнем Востоке нашего Отечества происходили важные исторические события, также глубоко волновавшие святителя Иннокентия как архипастыря и патриота России. Начиналось освоение Амурского края и решался вопрос о доселе непроложенной границе между Китаем и Россией.

Поэтому при первой возможности Святитель отправил в Амурскую экспедицию отца Гавриила Вениаминова с молодой женой. Провожая их в эту пустынную неустроенную землю, он благословил сына такими словами:

- Иди на великое дело, указанное тебе Богом! Но смотри не охладевай сердцем в делании нивы Христовой! Умирай на ней, и не озирайся вспять до тех пор, пока не исполнишь возложенной на тебя обязанности.

Для решения вопроса о границе между Россией и Китаем необходим был сплав по Амуру, и он был поручен такому же, как и святитель Иннокентий, горячему стороннику освоения Амура - генерал-губернатору Восточной Сибири Николаю Николаевичу Муравьеву.

Ниже Айгуна Амур протекал через Хинганский хребет, и лодка целых шестьдесят верст шла в скалистом ущелье. Миновав эту теснину, путешественники опять поплыли вдоль пустынных берегов, где изредка можно было увидеть поселения еще одних приамурских жителей - гольдов. Хвойные леса ближе к устью сменились лиственными. Ниже по течению, близ озера Кизи, стали встречаться деревеньки мангунцев. В станице Мариинской Святителя ожидал священник Гавриил, проповедовавший здесь Евангелие гольдам. Дальше отец и сын плыли вместе до самого устья Амура, где жила паства отца Гавриила - гиляки.

В Николаевске, у о. Гавриила Святитель прожил весь август. Здесь 1 августа у него родился внук Иоанн. 24 состоялся молебен по поводу закладки новой Никольской церкви.

Насколько был легок путь на Амур, на столько же трудной и полной опасностей оказалась обратная дорога. - Первая попытка уйти из Николаевска на маленьком боте кончилась неудачей: судно чуть было не залило волной, и путешественники должны были возвратиться. Наконец, в начале сентября на пароходе "Америка" святитель Иннокентий выехал в Аян. Отсюда следовало поскорее отправиться в Якутск, где Архиерея ожидало немало дел, но помешала рано наступившая зима. Дождавшись зимнего пути, 12 ноября Владыка выехал из Аяна. Дули сильные ветры, да такие, что в одном месте повозка опрокинулась и он сильно ушибся о камень. На реке Мае по неосторожности проводника повозка, в которой ехал Святитель, попала в полынью, и он пробыл в ледяной воде несколько минут, пока подоспели люди. На счастье полынья была неглубокой. Но все неприятности и опасности пути Высокопреосвященный воспринимал с давно укоренившемся в его характере благодушием: "Слава и благодарение Господу, дивно хранящему меня во всех путях моих! - писал он, - платье давно уже высохло и носится, бок поболел около двух месяцев и перестал, а из полыньи давно уже меня вытащили." В Якутске, куда Владыка прибыл 1 декабря 1856 года, его ждал указ Святейшего Синода: "За неутомимые подвиги на пастырском поприще в отдаленном крае Отечества, среди разноплеменной паствы, с пламенною ревностью о стяжании Господу душ, коснеющих в мраке неверия, и за оказание поучительного примера пастырского самоотвержения ко спасению их, с достижением в сем священном деле желаемых успехов терпением и многоразличными трудами и проч." Высокопреосвященный Иннокентий, архиепископ Камчатский, Курильский и Алеутский был награжден орденом святого Александра Невского.

Весь следующий 1857 год архиепископ Иннокентий провел в путешествиях. Он отправился в дальние пределы своей епархии: сначала на реки Вилюй и Олекму, а потом в Америку. Как оказалось, это была его последняя поездка в места, где начинал он свое миссионерское служение. В июне, по возвращении из Америки, Владыка отбыл в Петербург для участия в работе Святейшего Синода. Четыре месяца провел Камчатский архиепископ в Петербурге. Уладил дела с напечатанием переводов Священного Писания на якутский язык. Очень утешила Владыку встреча с дочерью, монахиней Поликсенией, которая приехала в Петербург повидать отца после пятнадцатилетней разлуки. 21 января 1858 года Высокопреосвященный Иннокентий выехал в Иркутск с намерением оттуда отправиться поскорее на Амур. "Мал мир, да велика Россия" - можно вспомнить известную среди путешественников поговорку, следя за переездами Святителя по родной стране.

С присоединением Амурского края забот у архиепископа Иннокентия значительно прибавилось. Управлять американскими церквами помогал Новоархангельский епископ Петр (Екатериновский). Нашелся помощник и в Якутск: овдовевший красноярский священник Петр Попов решился принять монашество и стать викарным архиереем. Для его посвящения святитель Иннокентий весной 1860 года прибыл в Иркутск. Новонареченный епископ поехал в Якутск - к месту своего служения, а Высокопреосвященный отправился обозревать огромные просторы своей епархии. Его сопровождали дьякон, четверо певчих и два келейника, один из которых, креол Гаврила, служил Владыке еще на Ситхе. Святитель путешествовал по Амуру. В Благовещенске отдал необходимые распоряжения по строительству архиерейского дома, который обещали закончить к осени. В Николаевске, куда приехал к середине июля, был обрадован рождением второго внука. Далее он собирался плыть на Камчатку, где не был уже десять лет. Однако противные ветры и волнение в Татарском проливе помешали осуществиться этим планам. Правда, из-за этих неблагоприятных обстоятельств жители залива Де-Кастри смогли повстречаться со своим архиереем. Порт Де-Кастри стоял в уединении: поблизости были только жалкие юрты туземцев. Население порта состояло из нескольких офицерских семей и сотни матросов. В один из дней в море заметили судно: все жители бросились его встречать. Каждый ожидал получить весточку с родины или свежую провизию, которая была здесь редкостью. Но какова была радость, когда на вельботе подъехал к берегу архиепископ Иннокентий. Он по-архиерейски осенил всех широким крестом. Встречавшие бросились целовать его руки, а иные даже припадали к его стопам, но Владыка по своему великому смирению отстранял эти почести.

Первым делом был отслужен благодарственный молебен о благополучном прибытии, затем Святителя пригласил в свой дом командир порта. Все смотрели на прибытие такого гостя, как на особую милость Божию. С первых минут он стал близким, своим: расспрашивал о родных, о нуждах, в одном случае наставлял, в другом подкреплял, подавая глубокие духовные советы. Особенно запомнились хозяевам вечера, когда при рокоте волн, бушующего ветра и дождя, хлеставшего в окна, Владыка за стаканом чая вспоминал свои путешествия и приключения. Офицеры были в сборе и слушали маститого иерарха. Матросы стояли у дверей комнаты и ловили его слова. Владыка не забыл и их, он обошел все казармы, беседовал с ними и подкреплял своими наставлениями. Днем он служил и поучал туземцев. Три дня пребывания Святителя в порту прошли для его жителей, как час. Из Де-Кастри путешественникам пришлось вернуться в Николаевск и провести здесь всю зиму.

В это же время сюда прибыл выпускник Санкт-Петербургской Духовной Академии, командированный на службу в Японию, в церковь при Российском консульстве, иеромонах Николай (Касаткин), будущий архиепископ, просветитель Японии, прославленный ныне в лике святых угодников Божиих двумя Православными Церквами - Русской и Японской.

Зная не понаслышке о трудностях предстоящего служения, архиепископ Иннокентий по-отечески принял начинающего миссионера. Он много полезного советовал ему: говорил он том, что необходимо принимать участие в бытовых и культурных нуждах паствы, обучать неизвестным им ремеслам, стараться лечить их. Помог опытный наставник батюшке и в житейских делах. Владыка сам выкроил новую рясу для отца Николая и подарил ему свой наградной бронзовый крест за Русско-турецкую кампанию.

В начале лета 1861 года иеромонах Николай (Касаткин) отправился в Японию, а святитель Иннокентий, как только вскрылся Амур, уехал в Благовещенск.

Вернувшись из Благовещенска, Высокопреосвященный вновь попытался выехать на Камчатку, и вновь непогода в Татарском проливе помешала ему. В ночь на 29 августа началась сильная буря. Судно, на котором плыл святитель Иннокентий, бросало из стороны в сторону, все были в смятении и ожидали смерти. Вместе с Владыкой на Камчатку ехал недавно прибывший из Москвы псаломщик Семен Казанский. Во время этой сильной качки он оказался рядом с архиерейской каютой. При очередном ударе волны дверь отворилась. Семен решил, что Владыка хочет кого-нибудь позвать к себе, и вошел в каюту. Он остановился пораженный: среди общего смятения, треска судна и грохота волн Высокопреосвященный Иннокентий спокойно стоял перед образом на коленях и молился, читая себе отходную (канон на исход души). Семен смутился и быстро вышел. Через некоторое время Святитель с невозмутимым видом появился на палубе и стал давать советы капитану. Судно разбилось, но все плывшие на нем спаслись. Когда потерпевшие кораблекрушение вышли на берег, святитель Иннокентий начал благодарственный молебен, во время которого все стояли на коленях. "Кто на море не бывал, тот Богу не молился," - гласит народная мудрость...

Амурская паства Святителя насчитывала уже двадцать тысяч. Среди новых амурских жителей было много добрых христиан: едва обустроившись на новом месте, они принимались за строительство храмов. Ежегодно в поездках Владыка освящал две-три новых церкви. На освящение храма он приезжал заранее и всегда имел при себе ящичек со столярными инструментами. Сам сооружал Престол, а на следующий день освящал его. В тех селениях, где были храмы, архиепископ Иннокентий непременно совершал Литургию, а где не было ни церкви, ни часовни, там для собравшегося народа совершал часы, обедницу или молебны под открытым небом. После службы он обязательно беседовал с жителями: учил их не только молиться, но и трудиться, предлагал советы по земледелию, разведению скота и прочим житейским премудростям, даже пчеловодству. И всегда одаривал прихожан маленькими образками и крестиками. Продолжали принимать крещение гольды, для них стараниями архиепископа Иннокентия устраивались церковь и школа.

Целый день после получения депеши, Святитель провел в уединение и молитве. Настала пора прощаться с последним детищем - Благовещенском.

15 февраля, после Литургии и молебна, Владыка со своим сыном и верным помощником о. Гавриилом отправился в Москву. Дни Великого Поста Владыка провел в родном Иркутске.

На Страстной седмице митрополит Иннокентий уединился в Вознесенском монастыре. Часто и подолгу молился он у мощей своего небесного покровителя святителя Иннокентия Иркутского. После пасхальных торжеств Владыка побывал в родном Ангинском: в последний раз поклонился родным могилам, благословил земляков и близких и, несмотря на продолжающуюся распутицу, 20 апреля отправился в путь.

В Канске, Красноярске, Екатеринбурге приветствовали архиерейский поезд праздничным звоном колоколов. Всюду были радушные встречи при большом стечении народа. Событие чрезвычайное: на Московскую кафедру избран архиерей из отдаленных окраин России. Многим хотелось видеть его и получить благословение. В Перми ради праздника Святой Троицы Святитель задержался на несколько дней.

Дальше предстояло путешествие до Казани по рекам Каме и Волге. В Казани Святителя Иннокентия ожидали письмо Государя и знаки митрополичьего сана: белый клобук с бриллиантовым крестом. Владыка сошел на берег, чтобы поклониться мощам святителя Гурия Казанского, в XVI веке проповедовавшего Слово Божие мусульманам и язычникам, и у раки его святых мощей возложил на себя митрополичий клобук. Спустя два дня почетные путешественники прибыли на пароходе в Нижний Новгород. Отсюда до Москвы ехали по железной дороге...

И вот 25 мая 1868 г. Святителя встречала Первопрестольная. Сопровождаемый колокольным звоном московских храмов, митр. Иннокентий с вокзала поехал к Воскресенским воротам, поклониться Иверской иконе Божией Матери - святой вратарнице Москвы. На следующий день по старинному обычаю он должен был приветствовать свою паству и служить Литургию в Успенском соборе Кремля.

Вскоре жизнь митрополита Иннокентия потекла своим чередом: вставал он в четыре часа утра и целый час молился в своей молельне. Каждое утро он бывал за Литургией и без его благословения не начинали службу, никогда не пропускал ни одной всенощной. С девяти утра и почти целый день продолжался прием посетителей всех званий и сословий. Много было среди них людей нуждающихся и бедных, им Святитель нередко помогал деньгами из своих сбережений. По вечерам его внуки или сын Гавриил, верный помощник, иногда что-нибудь для него читали. Самостоятельно он уже не мог ни читать, ни писать: зрение его совершенно ослабло. Вечером перед сном также около часа молился в уединении. Спать ложился аккуратно в десять часов вечера.

Летом Владыка часто жил в подмосковном селе Черкизово за Преображенской заставой. Древнее село это принадлежало некогда святителю Алексию Московскому, который завещал его Чудову монастырю. Церковь в Черкизове, как и в родном далеком Ангинском, освящена была в честь Илии Пророка. Перед церковью был большой пруд, а в глубине вековой липовой и березовой рощи стояла архиерейская дача с домовой церковью. Устройство дома вполне соответствовало характеру его обитателя: в комнатах простой сосновый пол, изразцовые печи, ничем не украшенные бревенчатые стены.

Не изменяя своему обычаю, Митрополит неоднократно объезжал храмы и монастыри своей епархии, размеры которой не в пример прошлым были значительно меньше. Как-то после очередного путешествия его стали расспрашивать о поездках на собаках и сравнивать с нынешними его выездами в карете, запряженной шестеркой лошадей. Митрополит рассмеялся:

Святитель всегда искренне недоумевал, когда восхищались его апостольскими путешествиями: ведь ему надо было только собраться, а дальше его же везде возили! В том же 1868 году, когда святитель Иннокентий стал митрополитом Московским, произошло еще одно очень значительное для него и для России событие: по соображениям политическим и экономическим земли Русской Америки были проданы Соединенным Штатам. Первые и самые любимые прихожане Святителя, алеуты и колоши, стали гражданами другого государства. Но они остались и до сих пор пребывают православными христианами: узы этого братства прочнее и надежнее, чем узы гражданские.

Радостно было читать святителю Иннокентию отзыв одного американского чиновника - Степана Буйницкого, побывавшего на Уналашке, островах святого Павла и святого Георгия. Буйницкий был свидетелем того, как каждый воскресный и праздничный день все жители островов от мала до велика отправлялись в церковь. Во всяком жилище можно было увидеть святые кресты и иконы, и всякий входящий в дом совершал крестное знамение и поклонение святыням. Священник был из алеутов - отец Иннокентий Шаишников. Многие островитяне знали церковнославянский, читали и писали на родном языке.

Но святитель Иннокентий угасал: зрение становилось все хуже, силы оставляли его. Он хотел уйти на покой и поселиться в Гефсиманском скиту любимой им Троице-Сергиевой Лавры. Однако Государь Александр II отклонял просьбы Святителя. Вынужденное слепотой бездействие, столь несвойственное Владыке, приводило его в грустное настроение.

- Вы почему же думаете, что помешали мне? - говорил он знакомым, застававшим его в печали. - Разве потому, что я сижу таким хмурым? Да что прикажете делать, - продолжил он вздыхая, - и желал бы казаться веселым, да не могу: слепота тяготит меня донельзя, не привык я с детства сидеть сложа руки... А вы, пожалуйста, не стесняйтесь моей хмуростью, заходите ко мне, не дикарь какой, я ведь всегда любил и доселе люблю общество и беседы.

5 января 1878 года исполнилось десять лет со времени назначения Владыки Иннокентия митрополитом Московским. По этому случаю московское духовенство собралось на Троицкое подворье, чтобы поздравить его. Принесли в дар богато украшенную икону Иверской Божией Матери, говорили торжественные речи, вспоминали и благодарили за труды. Ведь его стараниями были созданы училище для девушек из духовного звания, иконописная школа, богадельня для бедных вдов и сирот. Но Святитель не любил похвал и всегда говорил:

Наступил 1879 год. Здоровье Владыки становилось все хуже: от сильного головокружения он уже почти не вставал с кресел. Предчувствуя близость кончины, он перечитал давно составленное завещание и распорядился пожертвовать деньги из своих собственных капиталов церкви родного села Ангинского. Подошло время Великого поста. Не изменяя своему обычаю, Владыка ежедневно просил переносить его в храм на время службы. В воскресные дни непременно причащался Святых Христовых Таин. Не переставал следить за текущими делами:

- Нет ли новых дел? - спрашивал он у своего помощника еп. Амвросия за четыре дня до смерти.

- Не думайте, Ваше Высокопреосвященство о делах, успокойтесь, - отвечал ему еп. Амвросий.

- Скучно, - опустив голову, тихо сказал столь деятельный когда-то Святитель.

На Страстной седмице в митрополичьи покои из часовни у Воскресенских ворот принесли Иверскую икону Матери Божией, столь почитаемую митр. Иннокентием. Он попросил опустить его на колени и, благоговейно помолившись, со слезами на глазах приложился к чудотворному образу. Как заметили окружающие, он стал как-то особенно спокоен. На следующий день над больным было совершено таинство соборования.

Накануне Великого Четверга свт. Иннокентий распорядился, чтобы утром служили Литургию раньше обычного. Уже в три часа утра пришли к Владыке со Святыми Дарами. Он велел поднять себя с кресел и поставить на ноги. Затем, стоя перед Причастной Чашей, твердо и внятно прочитал молитву:

- Верую, Господи и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живаго, ....

И прибавил:

- Не думайте, что я бессознательно это говорю. Нет, я в полном сознании прошу прощения, приступая к Святым Тайнам.

После Причастия он просиял в лице и несколько раз повторил:

- Благодарю Тебя, Господи! Благодарю Тебя, что Ты сподобил меня недостойного причаститься Святых Твоих Тайн в полном сознании!

Вечером следующего дня Владыка просил прочитать над ним отходную, потом позвал своих близких и стал с ними прощаться. Он благословлял каждого и говорил на прощание несколько слов назидания. Когда подошел Ваня - его внук, он взял его за голову и сказал:

- Бог тебя благословит! Смотри: никого в жизни не обижай и будешь счастлив!

Еще раз прочитали отходную. Владыка впал в забытье, потом очнувшись спросил:

- Что, разве уже кончили чтение?

Ему отвечали, что кончили.

- Почему же не говорят: "Аминь"? - спросил он. Читавший повторил:

- Аминь!

Владыка перекрестился и проговорил:

- Буди воля Божия!

- Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему Преосвященнейшему митрополиту Иннокентию и сотвори ему вечную память! - возгласил дьякон, и все торжественно и скорбно запели:

- Вечная память!

Глядя на спокойный лик почившего Святителя, невольно припоминались смиренные слова его духовного завещания: "Прошу и умоляю, не говорить никаких речей ни прежде, ни во время, ни после погребения моего... Но если кому будет угодно сказать слово в общее назидание, то прошу такового сказать слово из текста от Господа исправляются человеку пути его, с указанием на меня, кто и где я был - кем и где скончался, - во славу Богу, но без всяких мне похвал."

Святителя Иннокентия торжественно похоронили в Духовском храме Троице-Сергиевой Лавры, рядом с могилой его друга и наставника митрополита Филарета. Прошли годы и почти через сто лет в 1977 году митрополит Московский и Коломенский Иннокентий был прославлен в лике святых двух Православных Церквей - Русской и Американской. А в 1994 году были обретены его святые мощи, которым может поклониться всякий входящий в Троице-Сергиеву Лавру.

Память святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского, апостола Америки и Сибири, Церковь празднует дважды в год: в день его блаженной кончины - 31 марта (13 апреля) и в день прославления в лике святых - 23 сентября (6 октября по новому стилю).

Богу нашему слава всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь!

Важно помнить, что путь в Царство Небесное, открытый нам Иисусом Христом, есть единственный, и не было, и не будет другого пути, кроме того, который показал нам Иисус Христос. Временами труден этот путь, но зато верно ведет к цели. К тому же христианин встретит на этом пути такие утешения и наслаждения, каких не найти в мирских благах. Господь Иисус Христос помогает нам идти по этому пути; дает нам Духа Святого, посылает Ангела Своего охранять нас, дает наставников и руководителей и даже Сам берет нас за руку и ведет к спасению.

Если путь в Царство Небесное труден, то муки вечные в геенне огненной несравненно страшнее. Если путь к небесному блаженству труден, то путь к земному счастью не легче. Посмотрите, как трудятся собирающие себе земные сокровища, сколько огорчений, бессонных ночей и лишений несут они. Или вспомните, сколько вы предпринимали трудов, сколько забот и денег вам стоит какое-нибудь пустое и мимолетное удовольствие! И что же? Вместо ожидаемого наслаждения вы оставались разочарованными и усталыми. И потому, если рассмотреть внимательнее суть дела, то видно, что мы уклоняемся Царства Небесного не потому, что этот путь туда был действительно труднее путей мира сего, но потому что нам кажется так. Это дьявол, искусный обольститель, представляет нам путь спасения трудным, а путь погибели легким, и потому многие губят свои души.

Потрудитесь для спасения вашего, пока еще день, потому что настанет ночь, когда невозможно будет что-либо изменить. Стремитесь в Царство Небесное, пока можете идти. Идите хоть сколько-нибудь, хоть ползком, но в правильном направлении. Тогда в вечности вы будете радоваться за каждый сделанный шаг. Да поможет же нам в этом всемилостивый Господь! Ему слава и благодарение во веки веков. Аминь.

Находясь на месте твоего служения, ты будешь иметь особенные и различные обязанности, во-первых - духовные, как священнослужитель и проповедник слова Божия, во-вторых - внешние, как член управления общества, а потому для руководства твоего здесь предлагаю тебе наставления, касающиеся тех и других.

1) Первое и действительное приготовление к сему есть молитва, которая одна может отверзать источник высших наставлений, и низводить благословение на всякое благое начинание; а потому пред всякою беседою с несведущими, которых желаешь просветить словом истины, обращайся к Богу с теплою молитвою.

2) Имей всегда скромное и смиренное расположение духа, и не обещай себе необычайных по твоему делу. Таковые обещания происходят от гордыни, а гордым не дается благодать.

3) Всякий раз, когда ты принимаешься за дело, приводи себя в спокойствие и полное присутствие духа; иначе ты не можешь сказать и того, что знаешь твердо и основательно.

5) Помни всегда, что если проповедник не будет иметь любви, как к своему делу, так и к тем, кому проповедует, то и самое лучшее и красноречивое изложение учения может остаться без всякой пользы, ибо только любовь созидает; а потому старайся иметь в себе дух святой любви.

6) Поставь себе за правило: во время посещения отдаленных мест (таких, где уже положено начало христианства) не начинать отправления богослужений и треб до тех пор, пока не предложишь посещаемым прихожанам хотя краткого поучения.

7) Проповедь слова Божия естественно начинать прежде там, где ты будешь иметь постоянное местопребывание; но если обстоятельства заставят, или будут представляться случаи быть и в других, дальнейших местах, но несмотря на то, что ты еще не много успел между живущими с тобой, - не упускай случая быть, где только можно, и предлагай свое слово везде и всем, сообразно возрасту, состоянию и времени.

8) Время для поучений и бесед с инородцами избирай преимущественно то, в которое они бывают в сборе. Для сего ты можешь или идти к ним, или, если можно, приглашать их к себе.

9) В начале, по незнанию языка инородцев, ты должен будешь употреблять переводчика: старайся избирать его из самых благонамеренных и благочестивых людей, и заблаговременно обучай его катехизису. Лучше, если переводчик при тебе будет всегда один и тот же.

10) Христианство есть удовлетворение и утешение преимущественно сердца, а не одного ума; и потому в преподавании учения веры надобно стараться действовать более на сердце, нежели на ум. Любопытство ума ненасытно, но кто сердцем восчувствует потребность веры и утешения от нее, тот примет ее скоро и охотно, и она не останется в нем бесплодной. Но чтобы действовать на сердце, надобно говорить от сердца: от избытка сердца уста глаголют. И потому только тот, кто избыточествует верою и любовью, может иметь уста и премудрость, ей же не возмогут противиться сердца слушающих, и которая верно укажет как, где и что говорить. И так, примечай и лови минуту сердечного расположения слушающих тебя. Сие время всегда благоприятно для сеяния слова Божия.

11) Способ преподавать учение веры бывает различен, и по внутреннему состоянию души поучаемого, и по возрасту, и по умственным способностям. И в этом отношении имей в виду, что те, с которыми ты будешь иметь дело, по привычкам и понятиям суть язычники и заблудившееся, а по степени образования - дети. К сему должно применять способ и порядок преподавания им спасительных истин.

12) Порядок в преподавании учения веры должно сообразовать с тем, который показало нам само Провидение.

Закон Моисеев дан был прежде, чем закон Евангельский, а еще прежде писанного закона Моисеева ведом был неписанный закон естественный, и виновник его - Бог Творец и Промыслитель. Пред самим временем Закона Моисеева явлено было торжественное знамение силы, всемогущества и славы Божией.

Взирая на сей великий и всеобщий образ, учреждай свое малое и частное дело так:

После сего будет весьма кстати предложить им вступить в число верующих во Иисуса Христа и чрез Него войти в число чающих вечного спасения, блаженства и прочее. Сего учения веры на первый раз для не слышавших прежде слова спасения довольно.

13) В изъяснении предметов веры надобно говорить обдуманно, ясно и отчетливо, и сколько возможно кратко, иначе проповедь твоя будет иметь мало успеха. В изложении учения Иисуса Христа здесь не нужно много распространяться, т.е. не упоминать всего, что сказал Иисус Христос. Но только говорить, что все учение Иисуса Христа заключается в том, чтобы мы покаялись, веровали в Него и имели к Нему и ко всем людям любовь бескорыстную, чистую. В подтверждение учения Его сказать кратко и о чудесах Его.

14) Когда увидишь, что слушатели твои тебя поняли и изъявят желание сопричислиться Христову стаду, тогда предлагать им а) о Св. Крещении, как таинственном возрождении от воды и духа, вводящем в новую жизнь христианскую, и о прочих таинствах, как средствах к получению благодати Иисуса Христа; и б) о том, как должен вести жизнь свою тот, кто хочет быть истинным христианином и следовательно воспользоваться всеми плодами искупления.

а) Условия, под которыми желающие могут вступить в число учеников Иисуса Христа, есть: отречься от всей своей прежней веры и суеверия, оставить шаманство, шаманов не слушать, не следовать обычаям противным христианству, согласиться исполнять все то, чего потребует от них новый закон и Церковь, и исповедать грехи свои.

с) Что касается до учения о том, как должен вести себя христианин, на первый раз много не распространяться, но говорить только то, что кто хочет быть истинным христианином, т.е. учеником Иисуса Христа и воспользоваться всеми дарами искупления, тот должен: 1) с верою, надеждою и любовью предать себя Иисусу Христу и 2) подражать ему во всем, т.е. стараться сколько возможно поступать всегда так, как поступал Он. Здесь надобно вкратце сказать о добродетелях Иисуса Христа, упоминаемых в Евангелии, для того, дабы вступающий мог понять, как именно он должен поступать; например, Иисус Христос прощал врагам Своим, так должны делать и мы и прочее.

16) Такового учения довольно для новообращенных. Дальнейшее учение христианства, как то: пространное и более духовное истолкование десяти заповедей и прочее, изъяснение слов Иисуса Христа, преданных в Евангелии, учение Апостолов и (отчасти) предания Св. Отцов составляют предмет уже не первоначального вероучения и духовную пищу не младенцев в вере, но возрастных, или, по крайней мере, возрастающих в христианстве.

17) Догматов веры и сущности деятельного учения держаться надлежит так твердо, чтобы ничего противного им не говорить и не допускать, хотя бы угрожала тебе смерть.

Но необходимо оказывать снисхождение новообращающимся, как младенцам в вере, касательно некоторых обрядовых недостатков - частично по местным обстоятельствам, частично в ожидании утверждения их в вере и жизни.

19) Слушание обыкновенных богослужений, кроме литургии, не делать непременной обязанностью для новообращающихся; а потому во время твоих путешествий по отдаленным местам, когда обыкновенно все посещаемые тобою должны исповедоваться и причащаться св. Таин, - не считать непременным то, чтобы они ходили в церковь целую неделю, как делается у нас на родине - но столько, сколько позволят обстоятельства, и только советовать и напоминать им, чтобы они в это время, как можно чаще в сердце своем молились Богу о прощении своих грехов, а также соблюдали по возможности строгость поста. Поучение слову Божию для них всегда есть лучшее приготовление к принятию Таинств, нежели чтение обыкновенных псалмов и молитв, потому что никто из них весьма долгое время не будет понимать того, что читается в церкви.

20) При заключении браков, могут быть допускаемы облегчения строгости правил только по самым уважительным причинам и по крайней нужде, а какие именно могут быть облегчения, о том будут тебе даны особые наставления. Малочисленность местного населения, подобно как в патриархальные времена, не позволит далеко расширять круг возбраненного к супружеству родства; впрочем, запрещения, положенные по сему предмету в книге Левит, должно учитывать со всей серьезностью.

21) От старых обычаев, не противных христианству, вдруг не отводить, но только объяснить, что им это дозволяется по снисхождению.

22) Инородцам, не принявшим св. крещения, если не предвидится, что от них может произойти какое-либо оскорбление святыне или нарушение благопристойности, не только не возбранять присутствовать при наших богослужениях, как то: вечерни, утрени и молебнов (если они того пожелают), но даже приглашать их к ним.

Что же касается до литургии, хотя по правилам Церкви и не должно допускать их к слушанию литургии верных, но так как некогда и послы св. Владимира в Константинополе, будучи язычниками, были допущены к слушанию всей литургии, и сие послужило к великой пользе целой России, то и ты, по усмотрению, можешь оказывать подобное снисхождение, в надежде спасительного действия святыни на еще омраченные их сердца.

24) Новообращающимся - ни до крещения, ни при самом крещении, ни вскоре после оного - не делать, и не позволять восприемникам делать какие либо подарки, дабы сие не могло стать приманкой для инородцев или поводом к различным ухищрениям (как это бывало у некоторых азиатцев). И потому при крещении не давать инородцев ни рубашек, ни чего-либо другого, кроме крестиков, но надевать на них ту самую одежду, в которой они пришли к крещению, потому что в глазах многих тамошних туземцев даже простая рубашка есть вещь дорогая и прельщающая.

25) На данном тебе св. Антиминсе ты имеешь власть совершать божественную литургию на всяком месте: и в чистом нежилом доме, и под открытым небом. Но для сего по многим причинам приличнее иметь особенную палатку, которую следует ставить на местах по возможности чистых. И на таковых местах убеждать жителей поставлять кресты, которые потом будут как признаком самого места, где была приносима бескровная жертва, так и местом общественных молитв для жителей во время твоего отсутствия.

26) Пребывай более постоянно именно там, где будет более полезно и нужно. Особенно счастлив тот проповедник, пребывание которого инородцы считают своим счастьем.

27) В преподавании учения вышеизложенным порядком наблюдай, чтобы к изъяснению предметов последующих приступать не прежде, разве когда все слушающие тебя, или, по крайней мере, большая часть из них, поймет предыдущие - не взирая на то, что от сего могло бы замедлиться крещение многих. Чем тверже будет положено основание, тем прочнее будет здание и легче созидать его.

28) Касательно учения веры и закона христианского никаких доказательств, не подтвержденных св. Писанием, не употреблять - тем более ложных чудес и откровений не вымышлять, под опасением строжайшего осуждения. Но если где Господь видимо явит Свою силу - или в чудесном исцелении кого-нибудь, или необыкновенном откровением и прочее, то таковых дел Божиих не скрывай, но, сделав надлежащее и беспристрастное исследование, со всеми доказательствами представлять к своему начальству.

29) Для того, чтобы умножить число принимающих св. крещение, отнюдь не употреблять каких либо мер и средств, не соответствующих Евангельскому духу и неприличных проповеднику, как то: ни принуждений, ни угроз, ни подарков, ни обещаний (льгот и прочее), ни каких-либо суетных обольщений, но всегда действуй с апостольскою искренностью.

30) К таинству святого крещения инородцев допускай не ранее того, как они будут научены тобой вышеизложенным предметам веры и закона тогда, когда они сами изъявят на то свое согласие.

31) Все народы, живущие в наших Российских колониях, считаются принадлежащими России; но не просвещенные из них св. крещением еще не знают того, что они находятся под могущественным покровом России, и что спокойствие их, которым они наслаждаются, есть ее благодеяние, а потому ты должен внушать им об этом, и вообще при всяком удобном случае старайся представлять им превосходство нашего правительства в сравнении с другими, его бескорыстное об них попечение, заботливость и проч.

32) По прибытии в назначенное тебе место отнюдь не говори, что ты послан от правительства, и не выдавай себя за какого-либо начальника, но за простого странника, желающего истинного благополучия ближним и пришедшего для того только, чтобы показать средства и по возможности руководить их к тому.

33) С первого вступления твоего в должность своим поведением и добродетелями, соответствующих твоему сану, старайся заслужить о себе хорошее мнение и уважение, как инородцев, так и живущих там европейцев. Доброе мнение заставляет уважать, а кого не уважают, того и не слушают.

34) Отнюдь не обнаруживай презрения к их образу жизни, обычаям и прочее, как бы они ни казались тебе странными; ибо ничто не может так сильно оскорбить и раздражить туземцев, как явное презрение к ним и насмешки над ними и их обычаями.

35) С первого свидания с инородцами старайся снискать их доверие и расположение - но не подарками или ласкательством, а рассудительностью, готовностью на всякую помощь, добрыми и благоразумными советами и искренностью. Иначе кто откроет тебе свое сердце, если не будешь пользоваться доверием?

36) В преподавании учения и в беседах с инородцами будь всегда кроток, ласков, прост и отнюдь не показывай величавого учительского вида.

1) Что всякий при крещении святом через отца и матерь крестную отрекся от сатаны и всех дел его, и всего служения его и всея гордыни его; и сие учинил трикратным отрицанием. Сатана всегда и всяким образом старается погубить человека, а ангелы его, бесы, есть тоже духи злые, враждебные к нашему роду. Все дела их - злые и Богу весьма ненавистные, к ним относятся: идолослужение, колдовство, гадание, суеверия, гордыня, высокоумие, злопамятность, зависть, вражда, объедение, пьянство, блуд, прелюбодеяние, и всякие нечистоты: сребролюбие, разбой, хищение, воровство, сквернословие, крики, песни скверные и все то, что противится добрым нравам.

Служит сатане тот, кто этими и подобными им делами волю его исполняет. Поэтому внимай, возлюбленный, что ты от всех сих троекратно отрекся при крещении и на все сие поплевал. Берегись же на сие возвращаться.

2) Отрекшись сатаны, ты троекратно обещал служить Христу Сыну Божию, со Отцем и Святым Его Духом. Итак, ты на крещении в службу Христу записался и присягнул так, как воины своей Родине в службу записываются и присягают. Поэтому должно служить верно, даже до смерти.

А как служить Христу? - Послушай: Веру в Него иметь и с верой жизнь свою в страхе Божием благоговейно и благочестиво проходить; и Ему, как Начальнику и Царю всех, по возможности сообразовываться.

3) К исполнению своего христианской звания полезно в помнить следующее:

1. Смерть, никем не минуемую, и различным образом получаемую.
2. Страшный Суд, где за слово, дело и помышление злое дадим ответ.
3. Ад и муку вечную, конца не имеющую, грешников ожидающую.
4. Царство Небесное уготованное верным, свято пожившим.

Сия по должности своей, всякому о Христе братии предлагаю и увещеваю, сие всякому в своей памяти содержать и домашних своих этим увещанием почаще подкреплять, а в особенности внушать малым детям, чтобы они знали и помнили свое призвание, и с молодых лет приучались благочестию. Ибо от воспитания все житие зависит; и родители, в страхе Господнем детей своих не воспитывающие, Божьего наказания не избегнут!

Все выше написанное заканчиваю словами Апостолов Павла и Петра:

Во вся страны полунощныя изыде вещание твое, яко приемшая слово твое, ихже боголепно научил еси, неведущия Христа светом Евангелия просветил еси, человеческия обычаи украсил еси, Российская похвало, святителю отче наш Иннокентие, моли Христа Бога спастися душам нашим.

Истинный и неложный учитель был еси: заповеданная бо Господем сам сотворив, имже учил еси и наказал еси ко благочестию приходящия чада, неверныя вразумлял еси познати веру истинную, просвещая их святым Крещением. Сего ради со апостолы радуешися, приемля почесть благовестника Христова.

В 1823 г. на Уналашку прибыл священник Иоанн Вениаминов (впоследствии митрополит Московский и Коломенский). Трудно переоценить его вклад в дело просвещения Америки. Обладая поистине апостольской ревностью и обширными знаниями в области этнографии и лингвистики о. Иоанн хорошо изучил язык и нравы своей паствы. На острове Уналашке была открыта школа для мальчиков, в которой он сам и преподавал. О. Иоанн даже создал алеутом письменность, которой у них до этого не было, и перевел на него множество библейских богослужебных и поучительных текстов.

После смерти супруги о. Иоанн (в 1849 г.), по благословению своего духовника святителя Филарета (Дроздова), принимает монашеский постриг с именем Иннокентия, а вскоре и хиротонию во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского.

В 1867 г. Аляска была продана Америке, и в Русской Церкви шли разговоры о упразднении миссии, но владыка Иннокентий увидел в этом Промысл Божий, устраивающий всё во благое. В это время он писал, что для распространения православной веры по всем Соединенным Штатам следует специально подготавливать пастырей, чтобы они хорошо владели английским языком, и таким образом Православие могло бы распространится по всей Америке.

В 1872 г. епископская кафедра была переведена из Новоархангельска в Сан-Франциско; тогда же в церковное богослужение был введен английский язык.

В конце XIX столетия масса украинских и белорусских эмигрантов прибыла из России в Америку в поисках лучшей жизни. Они объединялись в приходские общины, воздвигали храмы и приглашали священнослужителей. Покидали родные края и карпатороссы бывшей Австро-Венгрии. Испытывая социальную нужду, они уезжали из родных Карпат в Америку. Многие из них принадлежали униатскому расколу, но Господь вскоре воздвиг из их же среды добрых пастырей, приведших многих в лоно Православия. Среди сих добрых делателей на ниве Христовой особенно потрудился святой Алексий (Товт). Всего в период с 1891 г. до Первой мировой войны в Америке с Русской Церковью воссоединилось около 120 униатских карпаторосских приходов.

Революция 1917 года в России очень болезненно отозвалась на православной жизни в Америке, почти невозможным стало поддерживать регулярную связь с Матерью-Церковью. В этой ситуации принимая во внимание решения Московского Собора 1917 - 1918 года и декрет Патриарха Тихона о порядке временного управления заграничных епархий Русской Церкви второй Всеамериканский Собор (1919) провозгласил временное самоуправление Северо-Американской Епархии. В 1924 году четвертый Всеамериканский Собор подтвердил это решение и преобразовал Северно-Американскую Епархию в Метрополию, дав ей официальное название Русская Православная Греко-Кафолическая Церковь в Америке. Согласно решению Собора Метрополия должна была существовать до того момента, когда возможно будет восстановить нормальные отношения с Церковью в России. Условия эти появились только в второй половине 60-х годов.

На 13-ом Всеамериканском Соборе (1967 г.) был поставлен вопрос об официальной перемене названия Церкви, и подавляющее большинство делегатов выступило за переименование Метрополии в "Православную Церковь в Америке" (OCA).