Содержание:

Поэзия чарующе манит нас как своей приятной, музыкальной, ласкающей ухо формой, так и своим ярким, картинно-выраженным и вдохновляющим содержанием. Ее звуки, полные чудной музыки, отрешая от обыденной суеты, влекут нас в мир идеальной, небесной красоты. Благодаря поэзии мы можем глубже почувствовать полноту жизни с ее радостями и скорбями, которые необходимы для нашего внутреннего роста. Действуя возвышающим, облагораживающим образом на наше сердце, она роднит нас с миром нетленной красоты, в котором царствуют вечная правда и чистая любовь.

Самая высшая красота — это религиозное чувство. И когда поэзия воплощает это чувство, ее впечатление неотразимо. Поэт делается пророком, который показывает как бы озаренную солнцем вершину созерцания, изрекает глубины знаний и чувств. Поэтому прав В. А. Жуковский, когда называет поэзию земной сестрой небесной религии, светлым маяком, зажженным Самим Создателем, чтобы во тьме житейских бурь нам не сбиться с пути.

Многие пути ведут к Господу. Выбор любого из них — предоставлен Творцом нашей свободной воле. Отшельники Фиваиды и Синая устремлялись к Господу путем аскетизма, отрешения от земных соблазнов, путем подавления капризных желаний прихотливой плоти. Поэты шли к той же великой и святой цели другой дорогой. Они не отрешались от восхищения и преклонения перед красотами земной жизни, но видели в них не суетную мишуру, а проявление благости и творчества Всемогущего. Они умели видеть красоту добра и уродство зла. Они становились неутомимыми и самоотверженными искателями красоты в поэзии. Но красота окружающего нас материального мира для поэтов была лишь ступенью к созерцанию иной, потусторонней и духовной красоты.

А. С. Пушкин был убежден, что "служение музам" требует самоуглубления, которое "не терпит суеты," что поэт — это "сын неба," который рожден

Только те поэты, чье творчество неразрывно связано с созерцанием высших истин, могут надеяться на то, что их слова, их призывы и их веленья не угаснут вместе со смертью их тела, но будут жить в сердцах их потомков. Труден и тернист творческий путь таких поэтов. Им предназначено улавливать в сердцах людей неясные, едва лишь ощутимые звучания, которые порой непонятны даже их носителям, но осознаются ими в дальнейшем уже со слов поэта. Поэт же обязан услышать эти звучания, понять их, отлить их в стройную форму и возвестить мощным колокольным звоном своего творческого дара.

По указанному графом А. К. Толстым пути: через познание чистых форм земной красоты — к красоте духовной, а от нее — к пределу, к ослепительному сиянию небесной красоты, шли многие русские поэты. Многие из них сходны в своей творческой направленности, несмотря даже на глубокие формальные различия. Служа красоте и совершенствуя данный им свыше талант слова, наши поэты служили Господу, как это ярко выразил Лев А. Мей:

Чистая красота непременно влечет к возвышенному, идеальному, к небесному. Так, например, проживший много лет вдали от Бога поэт Яков П. Полонский не мог не почувствовать религиозное просветление и на закате своих дней написал:

Те, кто внимательно вчитывались в русскую классику — поэзию или прозу — поражались обильем в ней моральных и религиозных мотивов и сюжетов. Действительно, русские поэты, от великих до самых скромных и теперь почти забытых, посвятили религиозным темам множество своих произведений. Стремление к Богу, ощущение духовного мира и божественных основ мироздания — характерны для русской поэзии. Помещаем здесь лишь часть богатейшего поэтического материала 18-20 веков, распределяя его по следующим темам:

Уже прекрасное светило

Простерло блеск свой по земли

И Божии дела открыло.

Мой дух, с веселием внемли,

Чудяся ясным столь лучам,

Представь, каков Зиждитель сам.

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов,

Там вихри пламенны крутятся

Борющись множество веков.

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

От мрачной ночи свободившись,

Поля, бугры, моря и лес

И взору нашему открылись,

Исполнены Твоих чудес.

Там всякая взывает плоть:

Велик Зиждитель наш Господь.

Творец, покрытому мне тьмою

Простри премудрости лучи,

И что угодно пред Тобою,

Всегда творити научи!

И на Твою взирая тварь,

Хвалить Тебя, бессмертный Царь!

М. В. Ломоносов (1711-1765)

Уже прекрасное светило

Простерло блеск свой по земли

И Божие дела открыло.

Мой дух, с веселием внемли!

Чудяся ясным толь лучам,

Представь, каков Зиждитель сам!

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов;

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

От мрачной ночи свободились

Поля, бугры, моря и лес

И взору нашему открылись,

Исполненны твоих чудес.

Там всякая взывает плоть:

Велик Зиждитель наш Господь!

Творец! покрытому мне тьмою

Простри премудрости лучи

И что угодно пред тобою

Всегда творити научи,

И, на твою взирая тварь,

Хвалить Тебя, бессмертный Царь.

М. В. Ломоносов (1711-1765)

Лице свое скрывает день;

Поля покрыла мрачна ночь;

Взошла на горы черна тень;

Лучи от нас склонились прочь;

Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне – дна.

Уста премудрых нам гласят:

Там разных множество светов;

Несчетны солнца там горят,

Народы там и круг веков:

Для общей славы Божества

Там равна сила естества.

О вы, которых быстрый зрак

Пронзает в книгу вечных прав,

Которым малый вещи знак

Являет естества устав, –

Вам путь известен всех планет:

Скажите, что нас так мятет?

Там спорит жирна мгла с водой;

Иль солнечны лучи блестят,

Склонясь сквозь воздух к нам густой;

Иль тучных гор верхи горят;

Иль в море дуть престал зефир,

И гладки волны бьют эфир.

М. В. Ломоносов (1711-1765)

О Ты, пространством бесконечный,

Живый в движеньи вещества,

Теченьем времени превечный,

Без лиц в трех лицах Божества!

Дух, всюду сущий и единый,

Кому нет места и причины,

Кого никто постичь не мог,

Кто все Собою наполняет,

Объемлет, зиждет, сохраняет,

Кого мы называем — Бог!

… … … … … … ..

Неизъяснимый, Непостижный!

Я знаю, что души моей

Воображения бессильны

И тени начертать Твоей.

Но если славословить должно,

То слабым смертным невозможно

Тебя ничем иным почтить,

Как им к Тебе лишь возвышаться,

В безмерной разности теряться

И благодарны слезы лить.

Коль славен наш Господь в Сионе,

Не может изъяснить язык,

Велик Он в небесах на троне,

В былинках на земле велик,

Везде Господь, везде Ты славен,

Во дни, в ночи сиянием равен.

И благодатию питаешь.

Господь! Да во Твои селенья

Воспрянут наши голоса,

И наше пред Тобою пенье

Да будет чистым, как роса!

Тебе в сердцах алтарь поставим,

Тебя, Господь, поем и славим.

Повсюду вижу Бога моего,

Он чад своих отец — и не покинет,

Нет, не отвергнет никогда того,

В ком вера в Милосердного не стынет.

Нет места, коего лучом Своим

Не озарял бы Он, повсюду-сущий;

Нет мрака, нет затменья перед Ним:

Всем близок Благостный и Всемогущий.

В. К. Кюхельбекер (1797-1846)

Ночь на восходе с вечерней звездою

тихо сияет струей золотою

западный край.

Господи, путь наш — меж камней и терний,

путь наш во мраке: Ты, Свет невечерний,

нас осияй!

Во мгле полунощной, в полуденном зное,

в скорби и радости, в сладком покое,

в тяжкой борьбе —

всюду сияние Солнца Святого,

Божия мудрость, и сила и Слово…

Слава Тебе!

Присутствие Непостижимой Силы

Таинственно скрывается во всем;

Есть мысль и жизнь в безмолвии ночном,

И в блеске дня, и в тишине могилы,

В движении бесчисленных миров,

В торжественном покое океана,

И в сумраке задумчивых лесов,

И в ужасе степного урагана,

В дыхании прохладном ветерка,

И в шелесте листов перед зарею,

И в красоте пустынного цветка,

И в ручейке, текущем под горою.

Когда волнуется желтеющая нива,

И свежий лес шумит при звуке ветерка,

И прячется в саду малиновая слива

Под тенью сладостной зеленого листка.

Когда росой обрызганный душистой,

Румяным вечером, иль утра в час златой

Из-под куста мне ландыш серебристый

Приветливо кивает головой.

Когда студеный ключ играет по оврагу,

И, погружая мысль в какой-то смутный сон,

Лепечет мне таинственную сагу

Про мирный край, откуда мчится он.

Тогда смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе,

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу Бога.

По небу полуночи ангел летел

И тихую песню он пел:

И месяц, и звезды, и тучи толпой

Внимали той песне святой.

Он душу младую в объятиях нес

Для мира печали и слез,

И звук его песни в душе молодой

Остался без слов, но живой,

Премудрость Вышняго Творца

Не нам исследовать и мерить:

В смиреньи сердца надо верить

И терпеливо ждать конца.

Меня, во мраке и пыли

Досель влачившего оковы,

Любовью крылья вознесли

В отчизну пламени и слова.

И с горней выси я сошел,

Проникнут весь ее лучами

И на волнующийся дол

Взираю новыми очами.

… … …

И вещим сердцем понял я,

Что все, рожденное от Слова,

Лучи любви кругом лия,

К Нему вернуться жаждет снова.

И всюду звук, и всюду свет,

И всем мирам одно начало;

И ничего в природе нет,

Что бы любовью не дышало.

А. К. Толстой (1817-1875)

Бог один есть свет без тени,

Нераздельно в Нем слита

Совокупность всех явлений,

Всех сияний полнота;

Но струящая от Бога

Сила борется со тьмой;

В Нем могущество покоя,

Вкруг Него времен тревога.

.............

Мирозданием раздвинут

Хаос мстительный не спит;

Искажен и опрокинут

Божий образ в нем дрожит:

И всегда обманов полный

На Господню благодать

Мутно плещущие волны

Он старается поднять

..............

И усильям духа злого

Вседержитель волю дал,

И свершается все снова

Спор враждующих начал.

В битве смерти и рожденья

Основало Божество

Нескончаемость творенья,

Мирозданья продолжение,

Вечной жизни торжество

Не тем, Господь, могуч, непостижим

Ты пред моим мятущимся сознаньем,

Что в звездный день твой светлый Серафим

Громадный шар зажег над мирозданьем.

И мертвецу с пылающим лицом

Он повелел блюсти Твои законы,

Все пробуждать живительным лучом,

Храня свой пыл столетий миллионы;

Нет, Ты могуч и мне непостижим

Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,

Ношу в груди, как оный Серафим,

Огонь сильней и ярче всей вселенной,

Меж тем, как я, добыча суеты,

Игралище ее непостоянства,

Во мне он вечен, вездесущ, как Ты,

Ни времени не знает, ни пространства.

Смотри, смотри на небеса,

Какая тайна в них святая

Проходит молча и сияя

И лишь настолько раскрывая

Свои ночные чудеса,

Чтобы наш дух рвался из плена

Чтоб в сердце врезывалось нам,

Что здесь лишь зло, обман, измена,

Добыча смерти, праха, тлена,

Блаженство ж вечное — лишь там!

Тебе, подымавшему бездны,

Бессмертную славу поет

И солнце, и звездное небо,

И все, что под небом живет.

Тебе, ниспровергшему в пропасть

Надменного демона тьмы,

Высокие мысли и думы,

И полные правды псалмы.

Не Ты ль назначаешь дорогу,

Не Ты ли горишь маяком?

Мой дух не Твое ль дуновенье,

И все мы не в духе ль Твоем?

О, Боже мой, благодарю

За то, что дал моим очам

Ты видеть мир — Твой вечный храм —

И землю, небо и зарю…

Пускай мученья мне грозят, —

Благодарю за этот миг,

За все, что сердцем я постиг,

О чем мне звезды говорят…

Везде я чувствую, везде

Тебя, Господь, в ночной тиши,

И в отдаленнейшей звезде,

И в глубине моей души.

… … … … …

Хочу, чтоб жизнь моя была

Тебе немолчная хвала;

Тебя за полночь и зарю,

За жизнь и смерть, — благодарю!

Как в мире все прекрасно:

Лазурный свод небес,

День солнечный и ясный,

Зеленокудрый лес;

В ночи луны сиянье,

Благоуханье роз,

И тихих звезд мерцанье,

И прелесть первых грез,

И ветерка дыханье,

И пенье соловьев,

И сладкое журчанье

Прозрачных ручейков,

И в травке изумрудной

Красуются цветы…

Ужель найти нам трудно

Творца всей красоты?

Могуч и дивен Царь небес

Без меры в творчестве изящном!

Не счесть возвышенных чудес

В Его создании прекрасном!

И вот, по манию Творца,

Движенье всюду совершают

Планеты, звезды без конца, —

И красотой Его блистают.

Взгляну ль я взором в небеса,

Взгляну ль на горы, на долины, —

Везде я вижу чудеса,

Везде — волшебные картины!

Смотрите: яркая заря

С востока пламенем играет;

А с юга радуга, блестя,

Дугою небо покрывает!

Господь всевластною рукой

Вздымает бури, ураганы

От Бога также и покой,

От Бога стелются туманы.

О, много пищи для людей

Найдется здесь: для их суждений,

Для озаренья их идей,

Для их высоких наслаждений!

И всю красу из ничего

Создать возмог Творец всевластный:

Из недр лишь Духа Своего

Он вызвал к жизни мир прекрасный!

За все Тебя, Господь, благодарю,

Ты после дня тревоги и печали

Даруешь мне вечернюю зарю,

Простор полей и кротость синей дали.

Я одинок и ныне — как всегда,

Но вот закат разлил свой пышный пламень,

И тает в нем вечерняя звезда,

Дрожа насквозь, как самоцветный камень.

И счастлив я печальною судьбой,

И есть отрада сладкая в сознаньи,

Что я — один в безмолвном созерцаньи,

Что всем я чужд и говорю с Тобой.

"Есть Бог, есть мир. Они живут вовек.

"А жизнь людей мгновенна и убога.

"Но все в себе вмещает человек,

"Который любит мир и верит в Бога."

В час полночный, близь потока,

Ты взгляни на небеса,

Совершаются далеко

В горнем мире чудеса.

Негасимого огня.

Но впивайся в них очами —

И увидишь, что вдали,

За ближайшими звездами,

Тьмами звезды в ночь ушли.

Бездны синие горят.

В час полночного молчанья,

Отогнав обманы снов,

Ты вглядись душой в писанья

Галилейских рыбаков,—

С лучезарной красотой.

Узришь — звезды мыслей водят

Тайный хор свой вкруг земли;

Вновь вглядись — другия всходят,

Вновь вглядись, и там вдали

Измученный жизнью суровой,

Не раз я себе находил

В глаголах Предвечного Слова

Источник покоя и сил.

Здесь все в чудно-сжатой картине

Представлено Духом Святым:

И мир, существующий ныне,

И Бог, управляющий им,

И сущего в мире значенье,

Причина, и цель, и конец,

И вечного Сына рожденье,

И крест, и терновый венец.

Как сладко читать эти строки,

Читая, молиться в тиши,

И плакать, и черпать уроки

Из них для ума и души!

И. С. Никитин (1824-1861)

Благоговейною рукою

Касаюсь вещих я листков,

И путеводною звездою

Мне в них сияет свет Христов.

И за страницею страница

Мне вечной правдою горит,

И все тут, все — слова и лица —

Успокоенье мне дарит.

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый Серафим

На перепутье мне явился.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И празднословный, и лукавый,

И жало мудрое змеи

В уста замерзшие мои

Вложил десницею кровавой.

Как труп, в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

"Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею Моей,

И обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей!"

С тех пор, как Вечный Судия

Мне дал всеведенье пророка,

В очах людей читаю я

Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви

И правды чистые ученья, —

В меня все ближние мои

Бросали бешенно каменья.

Посыпал пеплом я главу,

Из городов бежал я нищий,

И вот в пустыне я живу,

Как птицы, даром Божьей пищи.

Завет Предвечнаго храня,

Мне тварь покорна там земная,

И звезды слушают меня,

Лучами радостно играя.

Когда ж чрез шумный град

Я пробираюсь торопливо,

То старцы детям говорят

С улыбкою самолюбивой:

"Смотрите, вот пример для вас!

Он горд был, не ужился с нами;

Глупец — хотел уверить нас,

Что Бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него,

Как он угрюм, и худ, и бледен!

Смотрите, как он наг и беден,

Как презирают все его!"

Бежал Иаков пред родною кровью,

Усталый лег на ложе земляном,

Там, камень положив под изголовье,

Забылся юноша глубоким сном.

То вверх, то вниз, воздушными стопами

Едва касаясь светлых ступеней,

Волнуя душу, схваченную снами,

Предчувствием ее грядущих дней.

А на вершине лествицы чудесной,

Как тень, был Некто, ангелов Господь,

И в ослепленьи радости небесной

Не мог Иаков ужас побороть.

И пробудился и воззвал он к Богу:

"Священно место это, здесь Творец!"

И указал Израилю дорогу

В обетованную страну Отец.

То первый был изгнанника-еврея

Прообраз храма и земной алтарь,

Здесь первое помазанье елея,

Доныне освящающее тварь.

Певец Давид на подвиг ратный

Не брал ни тяжкого меча,

Ни шлема, ни брони булатной,

Ни лат Саулова плеча;

И ты, — когда на битву с ложью

Восстанет правда дум святых, —

Не налагай на правду Божью

Гнилую тяжесть лат земных.

О царь! Скорбит душа твоя,

Томится и тоскует, —

Я буду петь: пусть песнь моя

Твою печаль врачует.

Их человек создать не мог, —

Не от себя пою я:

Те песни мне внушает Бог,

Не петь их — не могу я.

Но лишь души твоей больной

Святая песнь коснется, —

Мгновенно скорбь от песни той

Слезами изольется.

И вспрянет дух унылый твой,

О царь! И торжествуя,

У ног твоих, властитель мой,

Пусть за тебя умру я.

Льются с Давидовых струн золотых

Аккорды святых песнопений,

Крылом лучезарным трепещет от них

Гармонии сладостный гений.

Кому, о Господи, доступны

Твои Сионские высоты?

Тому, чьи мысли неподкупны,

Чьи целомудренны мечты;

Кто дел своих ценою злата

Не взвешивал, не продавал,

Не ухищрялся против брата

И на врага не клеветал,

Ему со страхом поклонялся,

С любовью плакал перед Ним.

И свят, о Боже, Твой избранник!

Мечом ли руку ополчит, —

Велений Господа посланник, —

Он исполина сокрушит.

В венце ли он — его народы

Возлюбят правду: весь и град

Взыграют радостью свободы

И нивы златом закипят.

Возьмет ли арфу — дивной силой

Дух преисполнится его,

И, как орел ширококрылый,

Взлетит до неба Твоего!

Ночь ночи открывает знанье,

Дню ото дня передается речь,

Чтоб славу Господа непопранной сберечь,

Восславить Господа должны Его созданья.

Выходит солнце — исполин,

Как будто бы жених из брачного чертога,

Смеется светлый лик лугов, садов, долин,

От края в край небес идет дорога.

В Тебе надежду полагаю,

Всесильный Господи, всегда,

К Тебе и ныне прибегаю,

Да век спасуся от стыда!

Святою правдою Твоею

Избавь меня от злобных рук:

Склонись молитвою моею

И сокруши коварный лук.

Поборник мой и Бог мой буди

Против стремящихся врагов,

И бренной сей и тленной груди

Стена, защита и покров!

Спаси меня от грешных власти

И преступивших Твой закон.

Не дай мне в челюсти их впасти,

Зияющих со всех сторон.

В терпении моем, Зиждитель,

Ты был от самых юных дней

Помощник мой и Покровитель,

Пристанище души моей!

Скажи мне, ветка Палестины,

Где ты росла, где ты цвела,

Каких холмов, какой долины

Ты украшением была?

Молитву ль тихую читали

Иль пели песни старины,

Когда листы твои сплетали

Салима бедные сыны?

Или в разлуке безотрадной

Она увяла, как и ты,

И дольний прах ложится жадно

На пожелтевшие листы?…

Иль, Божьей рати лучший воин,

Он был с безоблачным челом,

Как ты, всегда небес достоин

Перед людьми и божеством?

Прозрачный сумрак, луч лампады,

Кивот и крест — символ святой,

Все полно мира и отрады

Вокруг тебя и над тобой.

О, как бы я желал, огнем пылая веры

И душу скорбную очистив от грехов,

Увидеть полумрак убогой той пещеры,

Для нас где воссияла Вечная Любовь,

Где Дева над Христом стояла Пресвятая,

Взирая на Младенца взглядом, полным слез,

Как будто страшные страданья прозревая,

Что принял на кресте за грешный мир Христос!

О, как бы я хотел облить слезами ясли,

Где возлежал Христос-Младенец, и с мольбой

Припасть, — молить Его о том, чтобы погасли

И злоба, и вражда над грешною землей.

Чтоб человек в страстях, озлобленный, усталый,

Истерзанный тоской, жестокою борьбой,

Забыл столетия больного идеалы

И вновь проникся крепкой верою святой, —

О том, чтоб и ему, как пастырям смиренным,

В Рождественскую ночь с небесной высоты

Звезда чудесная огнем своим священным

Блеснула, полная нездешней красоты.

О том, чтоб и его, усталого, больного,

Как древних пастырей библейских и волхвов,

Она всегда б вела в ночь Рождества Христова

Туда, где родились и Правда, и Любовь.

Во тьму веков та ночь уж отступила,

Когда, устав от злобы и тревог,

Земля в объятьях неба опочила

И в тишине родился с нами Бог.

Как ангелы про Бога говорят.

Но вечное, что в эту ночь открылось,

Несокрушимо временем оно,

И Слово вновь в душе твоей родилось,

Рожденное пред яслями давно.

И не в уснувшей памяти веков.

Он здесь, теперь, средь суеты случайной,

В потоке мутном жизненных тревог,

Владеешь ты всерадостною тайной:

Бессильно зло! Мы вечны: с нами — Бог!

Пусть все поругано веками преступлений,

Пусть незапятнанным ничто не сбереглось,

Но совести укор сильнее всех сомнений,

И не погаснет то, что раз в душе зажглось.

И распахнулся вечности чертог.

Родился в мире Свет, и Свет отвергнут тьмою,

Но светит Он во тьме, где грань добра и зла,

Не властью внешнею, а правдою самою

Князь века осужден и все его дела.

В Его смиренном выраженьи

Восторга нет, ни вдохновенья,

Но мысль глубокая легла

На очерк дивного чела.

Поверх хитона упадая,

Одета риза шерстяная

Простою тканью стройный рост

В движеньях скромен Он и прост.

… … … … … …

Любовью к ближним пламенея,

Народ смиренью Он учил,

Он все законы Моисея

Любви закону подчинил.

Слепым Он возвращает зренье,

Дарит и крепость, и движенье

Тому, кто был и слаб, и хром.

Ему признания не надо,

Везде спасителем Он был

И всем простер благую руку

И никого не осудил…

Я зрю Его передо мною

С толпою бедных рыбаков,

Он тихо, мирною стезею,

Идет средь зреющих хлебов.

Зачем не в то рожден я время,

Когда меж нами, во плоти,

Неся мучительное бремя,

Он шел на жизненном пути?

И на главу венец терновый?

О, если б мог я лобызать

Лишь край святой Твоей одежды,

Лишь пыльный след Твоих шагов.

И думы дня, и ночи бденья,

И сердца каждое биенье,

И душу всю мою отдать!

Когда Божественный бежал людских речей

И празднословной их гордыни,

И голод забывал и жажду многих дней,

Внимая голосу пустыни,

С их обаянием и славой! —

Признай лишь явное, пади к моим ногам,

Сдержи на мне порыв духовный, —

И всю эту красу, всю власть Тебе отдам

И покорись в борьбе неравной."

О, кто сей муж среди народа,

Где замерла людская молвь,

Пред кем затихла вся природа, —

Поток чьих льется дивных слов?

То слово — Бог, Христос Спаситель

Сидит среди учеников,

Святой, Великий Искупитель

Людских бесчисленных грехов.

Христос вполне с учениками

Беседу краткую ведет,

Своими чудными устами

Он тьму сердец к Себе влечет.

"Блажен, кто духом нищ бывает," —

Так говорит Господь с горы, —

"Небес он царство получает

И с ним духовные дары.

Блажен, кто слезы льет рекою,

Все сокрушаясь о грехах —

Настанет час его покоя,

Господь утешит в небесах.

Блажен, кто жизни дни земной

Проводит, кротостью дыша —

Наследница земли иной

Его высокая душа.

Блажен, кто алчен к правде будет,

Кому наносит горе лжец.

В себе неправду кто осудит, —

Того насытит Сам Творец.

Блажен, кто милость, подаянье

Дарует ближнему — того

За доброту, за состраданье

Помилует и самого.

Блаженны чистые сердцами

Коль душу берегут свою

От зла, — духовными глазами

Те узрят Господа в раю.

Блажен, кто носит мир с собою,

Кто миролюбие дает:

Господь почтет того хвалою

И сыном Божьим наречет.

Блаженны те, кому изгнанье

Должно за правду перенесть —

Своим те могут за страданье

Все царство Божие почесть.

Блаженны вы, стократ счастливы,

Когда вас будут поносить,

Злословить, гнать не справедливо —

Из-за Меня вас не любить.

О, радуйтесь и веселитесь:

Награда ваша велика.

Не бойтесь горя, не кручиньтесь,

Как станет жизнь вам не легка.

Так искони и всюду гнали

Пророков, посланных Творцом,

И все они претерпевали

Гоненье, муки пред концом.

"Вы соль земли, а потеряет

Коль силу крепкую она,

Ничто ей сил не возвращает,

И не к чему соль не годна.

Как равно только на попранье —

Вон выбросить ее людям;

Пример вам этот в назиданье,

Поведайте его сынам.

Вы мира свет. Не может быть,

Чтоб город, на горе стоящий,

От взоров мог себя укрыть,

И видит всяк его смотрящий.

Под опрокинутый сосуд

Свечу, зажегши, ведь не ставят:

Чтоб всем был свет, ее зажгут,

Тогда лишь, как в подсвечник вправят.

Да светит так перед людьми

Ваш свет, чтоб видели они,

Чтоб добрыми от вас делами

Отец был славен во все дни."

………

"В законе древнем вы читали:

Люби ты ближних всех своих,

И так же из него узнали:

Ты ненавидь врагов земных.

А Я вам говорю: любите

И ближних ,и врагов своих,

Не любящим благотворите,

За зло вам не карайте их.

Кто мучит вас, кто проклинает,

Благословляйте вы того;

Кто гонит вас и обижает

Всегда молитесь за него.

Тогда откроются пред вами

Со всем блаженством небеса,

Глаголю: будете сынами

Тогда Небесного Творца.

Над добрыми и злыми,

Не ставя разницу меж ними,

Он солнцу быть повелевает

И то ж по благости своей

На праведных и на людей

Неправедных дождь посылает.

Коль вы считаете, что надо

Тех лишь, кто любит вас любить,

Какая вам за то награда?

Так мытарям лишь сродно жить.

И что хорошего творите,

Приветствуя родных одних;

На жизнь язычников взгляните,

Не лучше вы живете их.

Так будьте ж совершенны вы,

Как совершен Небес Отец,

Чтобы быть сынами Иеговы…

Тогда ждет славный вас конец.

На ниве богача был урожай хлебов,

Он думал: "Некуда собрать моих плодов,

Как приготовить дом к такому урожаю?

А вот, что сделаю: все житницы сломаю,

Большие выстрою и соберу туда

Мой хлеб, мое добро, и я скажу тогда

Душе моей: "Душа простись навек с тревогой,

Покойся, — у тебя лежит именье много

На годы многие: гони заботы прочь.

Ешь, пей и веселись!" — "Безумец, в эту ночь

Отнимут жизнь твою, — сказал Господь. — Несчастный,

Кому достанутся твой дом и труд напрасный?"

К чему о пище, об одежде,

Живя заботиться весь век?

Не о душе ль ты должен прежде

Помыслить, бренный человек?

И кто себе, заботясь, может

Еще хоть локоть росту дать?

И для чего тебя тревожит

Забота, где одежду взять?

Труда не знают, не прядут.

Но им убор их величавый

Сам Бог соткал: о, верь ты Мне,

И Соломон в сияньи славы

Не одевался, как оне!

В Господень храм вошел молиться

Однажды гордый фарисей

И, возведя на небо взоры,

Хвалился святостью своей.

Я не таков, как эти люди,

Что утопают во грехах,

Чьи дни в неправде протекают

И в беззаконных злых делах.

Мытарь стоял главой поникнув

И в грудь с тоскою ударял:

"Помилуй грешника, О Боже —

Так он смиренно повторял.

Был к Иисусу приведен

Родными отрок бесноватый:

Со скрежетом и в пене он

Валялся корчами объятый.

Был спор учеников о том,

Что не был им тот бес покорен,

И Он сказал: "Сей род упорен:

Молитвой только и постом

Его природа одолима."

О, Царь и Бог мой! Слово силы

Во время оно Ты сказал, —

И сокрушен был плен могилы,

И Лазарь ожил и восстал.

И оживет, и величавый

Ее хвалы раздастся глас

Тебе — сиянью Отчей славы,

Тебе — умершему за нас!

Широка, необозрима,

Чудной радости полна,

Из ворот Иерусалима

Шла народная волна.

Галилейская дорога

Оглашалась торжеством:

"Ты идешь во имя Бога,

Ты идешь в Свой царский дом!

Честь Тебе, наш Царь смиренный,

Честь Тебе, Давидов Сын!"

Так, внезапно вдохновенный,

Пел народ. Но там один,

Недвижим в толпе подвижной,

Школ воспитанник седой,

Гордый мудростию книжной,

Говорил с усмешкой злой:

"Это ль Царь ваш, слабый, бледный,

Рыбаками окружен?

Для чего Он в ризе бедной,

И зачем не мчится Он,

Силу Божью обличая,

Весь одеян черной мглой,

Пламенея и сверкая

Над трепещущей землей?"

И века прошли чредою,

И Давидов Сын с тех пор,

Тайно правя их судьбою,

Усмиряя буйный спор,

Налагая на волненье

Цель любовной тишины,

Мир живет, как дуновенье

Наступающей весны.

И в трудах борьбы великой

Им согретые сердца

Узнают шаги Владыки,

Слышат сладкий зов Отца.

"Что истина?" — Пилат Ему сказал

И руку поднял высоко над головою,

И, говоря о том, слепец не знал,

Что Истина пред ним с поникшей головою.

Вокруг креста толпа стояла,

И грубый смех звучал порой…

Слепая чернь не понимала,

Кого насмешливо пятнала

Своей бессильною враждой.

Что сделал Он? За что на муку

Он осужден, как раб, как тать,

И кто дерзнул безумно руку

На Бога своего поднять?

Он в мир вошел с святой любовью,

Учил, молился и страдал, —

И мир Его невинной кровью

Себя навеки запятнал…

Одна есть в мире красота —

Любви, печали, отреченья

И добровольного мученья

За нас распятого Христа.

К. Д. Бальмонт (1867-1943)

Спит Сион и дремлет злоба,

Спит во гробе Царь царей,

За печатью камень гроба,

Всюду стража у дверей.

Ночь прошла. На гроб Мессии,

С ароматами в руках,

Шли печальные Марии; —

Беспокойство в их чертах,

И глядят, дивятся обе;

Камень сдвинут, гроб открыт;

И, как мертвая при гробе,

Стража грозная лежит.

Ярче молнии блистанья

Блеск небесного лица!

В страхе вестницы восстанья,

И трепещут их сердца!

Я ниспослан небесами,

Весть я чудную принес:

Нет Живого с мертвецами;

Гроб уж пуст; Христос воскрес!"

Как душе моей легко!

Сердце полно умиленья!

Все заботы и сомненья

Отлетели далеко!

Мир мне душу наполняет,

Радость светится в очах,

И, как будто, в небесах

Ярче солнышко сияет!...

Он не злобствовал, не мстил,—

Но с отеческой любовью

Всечестною Своей кровью

Недостойных нас омыл...

Он воскрес! — Настанет время

Воскресенья и для нас...

Нам не ведом этот час...

Что ж грехов не сбросим бремя?

Хвалите Господа с небес

И пойте непрестанно:

Исполнен мир Его чудес

И славой несказанной.

Хвалите Бога, моря даль

И океан безбрежный!

Да смолкнут вякая печаль

И ропот безнадежный!

Сменяйтесь времена, катитесь в вечность годы,

Но некогда весна бессменная придет.

Жив Бог! Жива душа! И царь земной природы,

Воскреснет человек: у Бога мертвых нет!

Н. И. Гнедич (1784-1833)

Тот, Кто с вечною любовью

Воздавал за зло добром,

Избиен, покрытый кровью,

Венчан терновым венцом,

Всех с Собой страданьем сближенных

В жизни долею обиженных,

Угнетенных и униженных

Осенил Своим крестом.

Вы, чьи лучшие стремленья

Даром гибнут под ярмом,

Верьте, други, в избавленье,

К Божью свету мы грядем.

Вы, кручиною согбенные,

Вы, цепями удрученные,

Вы, Христу, сопогребенные,

Совоскреснете с Христом.

О, что за день тогда ужасный встанет,

И воскресит владыку и раба!

О, как они, смутясь, поникнут долу,

Они предстанут в прахе и пыли!

Дела и мысли строго разбирая,

Где вписаны все тайны бытия.

Все, что таилось от людского зренья,

Забытая обида ни одна!

И добраго, и вреднаго посева,

То будет день унынья и стыда!

... .... ...

Без могучей силы знанья

И без гордости былой,

Человек — венец созданья,

Робок станет пред Тобой.

Все внезапно прояснится,

Что казалося темно;

Встрепенется, разгорится

Совесть, спавшая давно.

Судьба и Божий суд нам смертным непонятны;

С безоблачных небес карает нас гроза,

Надежды лучшие и лживы, и превратны,

И в чистых радостях отыщется слеза.

Жизнь наша — таинство; мы странники, тревожно

Под облаком идем в неведомый нам путь.

О чем печалиться? Чем радоваться можно?

Не знаем, и вперед нам страшно заглянуть.

Не наши блага — данные нам Богом;

Нам страшно и любить, что нам любить дано,

Что сознаем в душе святыней и залогом

Грядущего, и чем нам радостно оно.

Но вдруг грядущее и с ним все упованья

Ударом роковым во прах погребены;

Одни развалины не конченного зданья,

И душу тяготят несбывшиеся сны.

Жизнь — таинство! Но жизнь — и жертвоприношенье.

Призванью верен тот, кто средь земных тревог

Смиренно совершит священное служенье

И верует тому, чего постичь не мог.

Кто немощи души молитвою врачует,

И, если душу жизнь обманом уязвит,

Скорбя, без ропота свой тяжкий крест целует

И плачет на земле, и на небо глядит.

Дар мгновенный, дар прекрасный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Ум молчит, а сердцу ясно:

Жизнь для жизни нам дана.

Все прекрасно в Божьем мире,

Сотворимый мир в нем скрыт,

Но Он в чувстве, но Он в лире,

Но Он в разуме открыт.

Познавать Творца в творенье,

Видеть духом, сердцем чтить —

Вот в чем жизни назначенье,

Вот что значит в Боге жить!

Не говори, что жизнь — игрушка

В руках бессмысленной судьбы,

Беспечной глупости пирушка

И яд сомнений и борьбы.

Земная жизнь — небесного наследник;

Несчастье — нам учитель, а не враг,

Спасительно-суровый собеседник,

Безжалостный разитель бренных благ,

Великого понятный проповедник,

Нам об руку на тайный жизни праг

Оно плетет, все руша перед нами,

И скорбию дружа нас с небесами.

И сколь душа велика сим страданьем!

Сколь радости при нем помрачены,

Когда, простясь свободно с упованьем,

В величии покорной тишины,

Она молчит пред грозным испытаньем,

Тогда… тогда с сей светлой вышины

Вся Промысла ей видима дорога;

Она полна понятного ей Бога.

В. А. Жуковский (1783-1852)

О жизнь! Ты миг, но миг прекрасный,

Миг невозвратный, дорогой,

Равно счастливый и несчастный

Расстаться не хотят с тобой.

Ты миг, но данный нам от Бога

Не для того, чтобы роптать

На свой удел, свою дорогу

И дар бесценный проклинать.

Но чтобы жизнью наслаждаться,

Но чтобы ею дорожить,

Перед судьбой не преклоняться,

Молиться, веровать, любить.

Сколь неизбежна власть твоя,

Гроза преступников, невинных утешитель.

О совесть! Наших дел закон и обвинитель,Свидетель и судья!

Подвиг есть и в сраженьи,

Подвиг есть и в борьбе,

Высший подвиг в терпеньи,

Любви и мольбе.

Если сердце заныло

Перед злобой людской,

Иль насилье схватило

Тебя цепью стальной.

Если скорби земные

Жалом в душу впились, —

Верой бодрой и смелой

Ты за подвиг берись.

Есть у подвига крылья

И взлетишь ты на них,

Без труда. без усилья,

Выше мраков земных.

Выше крыши темницы,

Выше злобы слепой,

Выше воплей и криков

Гордой черни людской.

Не обвиняй меня, Всесильный,

И не карай меня, молю,

За то, что мрак земли могильный

С ее страстями я люблю;

За то, что редко в душу входит

Живых речей Твоих струя;

За то, что в заблужденье бродит

Мой ум далеко от Тебя;

За то, что лава вдохновенья

Клокочет на груди моей;

За то, что дикие волненья

Мрачат стекло моих очей;

За то, что мир земной мне тесен,

К Тебе ж проникнуть я боюсь,

И часто звуком грешных песен

Я, Боже, не Тебе молюсь.

Но угаси сей чудный пламень,

Всесожигающий костер,

Преобрати мне сердце в камень,

Останови голодный взор; ;

От страшной жажды песнопенья

Пускай, Творец, освобожусь,

Тогда на тесный путь спасенья

К Тебе я снова обращусь.

1

Мы пьем из чаши бытия

С закрытыми очами,

Златые омочив края

Своими же слезами;

2

Когда же перед смертью с глаз

Завязка упадает

И все, что обольщало нас,

С завязкой исчезает;

3

Тогда мы видим, что пуста

Была златая чаша,

Что в ней напиток был — мечта

И что она — не наша!

Вся мудрость в том, чтоб радостно

Во славу Бога петь.

Равно да будет сладостно

И жить, и умереть.

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует …

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит…

И сознает свою погибель он,

И жаждет веры… но о ней не просит —

Не скажет век, с молитвой и слезой,

Как ни скорбит пред замкнутою дверью:

"Впусти меня! Я верю, Боже мой!

Приди на помощь моему неверью"…

Ф. И. Тютчев (1803-1873)

.....

Они не видят и не слышат,

Живут в сем мире, как в потьмах

Для них и солнце, знать, не дышит,

И жизни нет в морских волнах.

Лучи к ним в душу не сходили,

Весна в груди их не цвела,

При них леса не говорили,

И ночь в звездах нема была;

И языками неземными.

Волнуя реки и леса,

В ночи не совещалась с ними

В беседе дружеской гроза...

Ф. И. Тютчев

О, вера чистая, святая,

Ты дверь души в обитель рая,

Ты жизни будущей заря,

Гори во мне, светильник веры,

Гори ясней, не угасай,

Будь мне повсюду спутник верный

И жизни путь мне просвещай.

К. Р. (Вел. Кн. Конст. Конст. Романов)

Не говори, что к небесам

Твоя молитва не доходна;

Верь, как душистый фимиам,

Она Создателю угодна.

Когда ты молишься, не трать

Излишних слов; но всей душою

Старайся с верой сознавать,

Что слышит Он, что Он с тобою.

Что для Него слова? — О чем,

Счастливый сердцем иль скорбящий,

Ты ни помыслил бы, — о том,

Ужель не ведает Всезрящий?

Любовь к Творцу в душе твоей

Горела б только неизменно,

Как пред иконою священной

Лампады теплится елей.

Рабы безволья своего —

Противоставить ничего

Не можем мы своим порокам.

От них спасает разум нас? —

Где веры нет, — там свет погас,

Там тьма нахлынула потоком…

Блажен, кто верою святою

свой дух возвысил, окрылил,

и сердце, как стальной бранею,

от бурь житейских укрепил.

А. Ушаков

Нам, родившимся в грозное время,

Надо древнюю веру хранить

И нести вековечное бремя

На тяжелом, опальном пути.

В каждой жизни над мелочью серой

Есть и будут святые места.

Во Единую Троицу верую,

Исповедую сердцем Христа.

Я не верю никому,

Верю только Богу.

Мне не страшно одному

Идти в путь - дорогу.

Ведь Господь со мной везде,

Он мне помогает,

В море, в небе, на земле

Руку простирает.

И за то Ему молюсь:

Слава Тебе, Боже!

В огне смерти не боюсь,

Если быть ей — что же,

Я принять ее готов

За веру Христову

И за Родину без слов,

За все, что в ней святого.

Б. Н. Ширяев (1889-1959)

Протекших радостей уже не возвратить,

Но в самой скорби есть для сердца наслажденье.

Ужели все мечта? Напрасно ль слезы лить?

Ужели наша жизнь есть только привиденье,

И трудная стезя к ничтожеству ведет?

Ах нет! Мой милый друг, не будем безнадежны:

Есть пристань верная, есть берег безмятежный.

Там все погибшее пред нами оживет;

Незримая Рука, простертая над нами,

Ведет нас к одному различными путями.

Блаженство — наша цель; когда мы к ней придем, —

Нам Провидение сей тайны не открыло.

Но рано ль, поздно ли, мы радостно вздохнем,

Надеждой не вотще нас Небо одарило.

В. А. Жуковский (1783-1852)

Мой дух! Доверенность к Творцу!

Мужайся, будь в терпеньи камень!

Не Он ли к лучшему концу

Меня провел сквозь бренный пламень?

Кто, кто мне силу дал сносить

Труды, и глад, и непогоду,

И силу в бедстве сохранить

Души возвышенной свободу?

Он! Он! Его все дар благой!

Он есть источник чувств высоких,

И мыслей чистых и глубоких!

Когда струей небесных благ

Я утолю любви желанье,

Земную ризу брошу в прах

И обновлю существованье?

К. Н. Батюшков (1787-1855).

Верь в великую силу любви …

Свято верь в ее крест побеждающий,

В ее свет лучезарно спасающий

Мир, погрязший в грязи и крови…

Верь в великую силу любви…

С. Я. Надсон (1862-1887)

Научи меня, Боже, любить

Всем умом Тебя, всем помышленьем,

Чтоб и душу Тебе посвятить

И всю жизнь с каждым сердца биеньем.

Научи Ты меня соблюдать

Лишь Твою милосердную волю,

Научи никогда не роптать

На свою многотрудную долю.

Всех, которых пришел искупить

Ты Своею Пречистою Кровью, —

Бескорыстной, глубокой любовью

Научи меня, Боже, любить!

Любовью ль сердце разгорится,

О, не гаси ее огня!

Не им ли жизнь твоя живиться,

Как светом солнца яркость дня?

Пусть говорят: как все в творенье,

С тобой умрет твоя любовь —

Не верь в неправое ученье:

Истлеет плоть, остынет кровь,

Благословляю вас, леса,

Долины, нивы, горы, воды,

Благославляю я свободу

И голубые небеса.

И посох мой благославляю,

И эту бедную суму,

И степь от краю и до краю,

И солнца свет, и ночи тьму,

И одинокую тропинку,

По коей, нищий, я иду,

И в поле каждую былинку,

И в небе каждую звезду.

О, если б мог всю жизнь смешать я,

Всю душу вместе с вами слить;

О, если б мог в мои объятья

Я вас, враги, друзья и братья,

И всю природу заключить!

А. К. Толстой (1817-1875)

Не говори, что нет спасенья,

Что ты в печалях изнемог;

Чем ночь темней, тем ярче звезды,

Чем глубже скорбь, тем ближе Бог…

А. Н. Майков (1821-1897)

Есть для души священные мгновенья;

Тогда она чужда земных забот,

Просветлена лучом преображенья

И жизнью небесною живет.

И радужной блестит тот мир одеждой,

Им блеск небес как будто отражен;

Все дышит в нем любовью и надеждой,

Он верою, как солнцем освещен.

Дол туманен, воздух сыр,

Туча небо кроет,

Грустно смотрит тусклый мир,

Грустно ветер воет.

Не страшися, путник мой,

На земле все битва;

Но в тебе живет покой,

Сила да молитва!

Н. П. Огарев (1813-1877)

В годину смут, унынья и разврата

Не осуждай заблудшего ты брата;

Но, ополчась молитвой и крестом,

Пред гордостью — свою смиряй гордыню,

Пред злобою — любви познай святыню

И духа тьмы казни в самом себе.

Не говори: "Я капля в этом море,

Моя печаль бессильна в общем горе,

Моя любовь бесследно пропадет… "

Смирись душой — и мощь свою постигнешь,

Поверь любви — и горы ты подвигнешь

И укротишь пучину бурных вод.

Гр. А. А. Голенищев-Кутузов (1818-1913)

Когда скорблю я духом

О суете земной,

Какой-то голос чудный

Беседует со мной.

Его созвучий прелесть

Молитвенно чиста,

Вторить им не посмеют

Греховные уста.

Его слова святые

Я слышу, как во сне, —

Но все при нем так ясно

И так понятно мне.

И счастия земного

Тогда я не прошу,

И сознаю, что Бога

В груди моей ношу.

Смерть и время царят на земле,

Ты владыками их не зови:

Все, кружась, исчезает во мгле,

Неподвижно лишь Солнце любви.

Опять один, опять оставлен,

Путем потерянным иду.

Да будет вечно Бог прославлен,

Дающий веру и звезду!

Где час не силен над душой.

И ни во что душа не верит, —

Лишь в недоступного Христа,

Могила тело будет мерить,

Но душу примет высота!

Молись! Дает молитва крылья

Душе, прикованной к земле,

И высекает ключ обилья

В заросшей тернием скале.

Она — покров нам от бессилья.

Она — звезда в юдольной мгле.

На жертву чистого моленья —

Души нетленный фимиам,

Из недоступного селенья

Слетает светлый ангел к нам

С прохладной чашей утоленья

Палимым жаждою сердцам.

Молись, когда змеей холодной

Тоска в твою проникнет грудь;

Молись, когда в степи бесплодной

Мечтам твоим проложен путь,

И сердцу, сироте безродной,

Приюта нет, где отдохнуть.

Молись, когда глухим потоком

Кипит в тебе страстей борьба;

Молись, когда пред мощным роком

Ты безоружна и слаба;

Молись, когда приветным оком

Тебя обрадует судьба.

Молись, молись! Души все силы

В молитву жаркую излей,

Когда твой ангел златокрылый,

Сорвав покров с твоих очей,

Укажет им на образ милый,

Уж снившийся душе твоей.

И в ясный день и под грозою,

Навстречу счастья иль беды,

И пронесется ль над тобою

Тень облака иль луч звезды.

Молись! Молитвою святою

В нас зреют тайные плоды.

Все зыбко в жизни сей проточной.

Все тленью дань должно принесть.

И радость быть должна непрочной,

И роза каждая отцвесть.

Что будет, — то в дали заочной,

И ненадежно то, что есть.

Одни молитвы не обманут

И тайну жизни изрекут,

И слезы, что с молитвой канут

В отверстый благостью сосуд,

Живыми перлами воспрянут

И душу блеском обовьют.

И ты, так радостно блистая

Зарей надежд и красоты,

В те дни, когда душа младая —

Святыня девственной мечты, —

Земным цветам земного рая

Не слишком доверяйся ты.

Но веруй с детской простотою

Тому, что нам не от земли,

Что для ума покрыто тьмою,

Но сердцу видимо вдали,

И к светлым таинствам мольбою

Свои надежды окрыли.

Прости мне, Боже, прегрешенья

И дух мой темный обнови.

Дай мне терпеть мои мученья

В надежде, вере и любви.

Не страшны мне мои страданья,

Они залог любви святой,

Но дай, чтоб пламенной душой

Я мог лить слезы покаянья.

Взгляни на сердца нищету,

Дай Магдалины дар священный,

Дай Иоанна чистоту;

Дай мне донесть венец мой тленный

Под игом тяжкого креста

К ногам Спасителя Христа.

И. И. Козлов (1779-1840)

Слезы свои осуши, проясни омраченное сердце,

К небу глаза подними: там Утешитель Отец!

Там Он твою сокрушенную жизнь, твой вздох и молитву

Слышит и видит. Смирися, веруя в благость Его,

Если ж силу души потеряешь в страданьи и в страхе,

К небу глаза подними: силу Он новую даст.

Я слышал — в келии простой

Старик молитвою чудесной

Молился тихо предо мной:

"Отец людей, Отец Небесный!

Да имя вечное Твое

Святится нашими сердцами;

Да придет царствие Твое,

Твоя да будет воля с нами,

Как в небесах, так на земли.

Насущный хлеб нам ниспошли

Своею щедрою рукою;

И как прощаем мы людей,

Так нас, ничтожных пред Тобою,

Прости, Отец, Своих детей;

Не ввергни нас во искушенье,

И от лукавого прельщенья

Избави нас!.."

Перед крестом

Так он молился. Свет лампады

Мерцал впотьмах издалека,

И сердце чуяло отраду

От той молитвы старика.

Я, Матерь Божия, ныне с молитвою

Пред Твоим образом, ярким сиянием,

Не о спасении, не перед битвою,

Не с благодарностью иль покаянием,

Не за свою молю душу пустынную,

За душу странника в свете безродного,

Но я вручить хочу деву невинную

Теплой Заступнице мира холодного.

Окружи счастьем счастья достойную,

Дай ей спутников полных внимания,

Молодость светлую, старость спокойную,

Сердцу незлобному мир упования.

Срок ли приблизится часу прощальному,

В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,

Ты восприять пошли к ложу печальному

Лучшего ангела — душу прекрасную.

В минуту жизни трудную,

Теснится ль в сердце грусть;

Одну молитву чудную

Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная

В созвучьи слов живых

И дышит непонятная,

Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,

Сомненье далеко —

И верится, и плачется,

И так легко, легко…

М. Ю. Лермонтов

Царь небес! Успокой

Дух болезненный мой!

Заблуждений земли

Мне забвенье пошли —

И на строгий Твой рай

Силы сердцу подай.

Е. А. Баратынский (1800-1844)

Молю Тебя, пред сном грядущим, Боже!

Дай людям мир, благослови

Младенца сон, и нищенское ложе,

И слезы тихие любви.

Прости грехи, на жгучее страданье

Успокоительно дохни…

Н. П. Огарев (1813-1877)

Спала ночь с померкшей вышины,

В небе сумрак, над землею тени,

И над кровом темной тишины

Ходит сонм обманчивых видений.

Ты вставай, во мраке спящий брат!

Освяти молитвой час полночи!

Божьи духи землю сторожат,

Звезды светят, словно Божьи очи.

Ты вставай, во мраке спящий брат!

Разорви ночных обманов сети!

В городах к заутрене звонят,

В Божью церковь идут Божьи дети.

Помолися о себе, о всех,

Для кого тяжка земная битва,

О рабах бессмысленных утех!..

Верь, для всех нужна твоя молитва.

Ты вставай, во мраке спящий брат!

Пусть зажжется дух твой пробужденный

Так, как звезды на небе горят,

Как горит лампада пред иконой.

А. С. Хомяков (1804-1860)

Молись, дитя: тебе внимает

Творец бесчисленных миров,

И капли слез твоих считает,

И отвечать тебе готов.

Быть может, ангел твой хранитель

Все эти слезы соберет

И их в надзвездную обитель

К престолу Бога отнесет.

Молись, дитя, мужай с летами!

И дай Бог, в пору поздних лет,

Такими ж светлыми очами

Тебе глядеть на Божий свет.

Пошли, Господь, Свою отраду

Тому, кто в летний жар и зной,

Как бедный нищий мимо саду,

Бредет по жаркой мостовой.

Кто смотрит вскользь через ограду

На тень деревьев, злак долин,

На недоступную прохладу

Роскошных светлых луговин.

Не для него гостеприимной

Деревья сенью разрослись,

Не для него, как облак дымный,

Фонтан на воздухе повис.

Лазурный грот, как из тумана,

Напрасно взор его манит,

И пыль росистая фонтана

Его главы не освежит.

Пошли, Господь, Свою отраду

Тому, кто жизненной тропой,

Как бедный нищий мимо саду,

Бредет по знойной мостовой.

Ф. И. Тютчев (1803-1873)

Чем доле я живу, чем больше пережил,

Чем повелительней стесняю сердца пыл,

Тем для меня ясней, что не было от века

Слов, озаряющих светлее человека.

Всеобщий наш Отец, Который в небесах,

Да свято имя мы Твое блюдем в сердцах,

Да приидет царствие Твое, да будет воля

Твоя, как в небесах, так и в земной юдоли.

Пошли и ныне хлеб насущный от трудов,

Прости нам долг: и мы прощаем должников,

И не введи Ты нас, бессильных, в искушенье,

И от лукавого избави самомненья.

А. А. Фет (1820-1892)

Отче наш! Сына моленью внемли!

Все-проникающую,

Все-созидающую

Братскую дай нам любовь на земли!

Сыне, распятый во имя любви!

Ожесточаемое,

Оскудеваемое

Сердце Ты в нас освежи, обнови!

Дух Святый! Правды источник живой!

Дай силу страждущему!

Разуму жаждущему

Ты вожделенные тайны открой!

Боже! Спаси Ты от всяких цепей

Душу проснувшуюся

И ужаснувшуюся

Мрака, и зла, и неправды людей!

Вставших на глас Твой услыши молитву,

И цепенеющую,

В лени коснеющую

Жизнь разбуди на святую борьбу!

Я. П. Полонский (1819-1898)

Спаси, спаси меня! Я жду,

Я верю, видишь, верю чуду.

Не замолчу, не отойду

И в дверь Твою стучаться буду.

Во мне горит желаньем кровь,

Во мне таится семя тленья.

О, дай мне чистую любовь,

О, дай мне слезы умиленья!

И окаянного прости,

Очисти душу мне страданьем —

И разум темный просвети

Ты немерцающим сияньем.

Ниц простертые, унылые,

Безнадежные, бескрылые,

В покаянии, в слезах, —

Мы лежим во прахе прах.

Мы не смеем, не желаем

И не верим, и не знаем,

И не любим ничего.

Боже, дай нам избавленья,

Дай свободы и стремленья,

Дай веселья Твоего,

О, спаси нас от бессилья,

Дай нам крылья, дай нам крылья,

Крылья Духа Твоего!

В час безмолвного заката

Об ушедших вспомни ты,

Не погибло без возврата,

Что с любовью пережито.

Новой славою Господней

Озарится свод небесный,

И дойдет до преисподней

Светлый благовест воскресный.

В. С. Соловьев (1853-1900)

Помолись смиренно Богу,

Попроси прощенья.

Мало в нас любви и много

Злого помышленья.

Все, что прежде жило.

Было много воли смелой

И большой гордыни, —

Все исчезло и сгорело,

Прах и пепел ныне.

Мутного потока.

Помолись смиренно Богу,

Попроси прощенья,

И отдай твою тревогу

На Его решенье.

Мира Заступница, Матерь всепетая,

Я пред Тобою с мольбой:

Бедную грешницу, мраком одетую,

Ты благодатью прикрой.

Если постигнут меня испытания,

Скорби, утраты, враги, —

В трудный час жизни, в минуту страданья,

Ты мне, молю, помоги.

Радость духовную, жажду спасения

В сердце мое положи;

В царство небесное, в мир утешения

Путь мне прямой укажи.

Ю. В. Жадовская (1824-1883)

Когда гоним тоской неутолимой,

Войдешь во храм и станешь там в тиши.

Потерянный в толпе необозримой,

Как часть одной страдающей души,

Невольно в ней твое потонет горе,

И чувствуешь, что дух твой вдруг влился

Таинственно в свое родное море

И за одно с ним рвется в небеса…

Ап. Н. Майков (1821-1897)

Любил я в детстве сумрак в храме,

Любил вечернею порой

Его, сияющим огнями,

Перед молящейся толпой.

Любил я всенощное бденье,

Когда в напевах и словах

Звучит покорное смиренье

И покаяние в грехах.

Безмолвно, где-нибудь в притворе,

Я становился за толпой,

Я приносил туда с собой

В душе и радости, и горе.

И в час, когда хор тихо пел

О "Свете Тихом," — в умиленьи

Я забывал свои волненья

И сердцем радостно светлел…

Прошли года, прошли надежды,

Переменилися мечты.

В душе уж нет теперь, как прежде,

Такой сердечной теплоты.

Но те святые впечатленья

Над сердцем властны и теперь,

И я без слез, без раздраженья

Переживаю дни сомненья,

Дни оскорблений и потерь.

И. А. Бунин. (1870-1953)

В стороне от больших городов,

Посреди бесконечных лугов,

За селом, на горе невысокой,

Вся бела, вся видна при луне,

Церковь старая чудится мне,

И на белой церковной стене

Отражается крест одинокий.

Да, я вижу тебя, Божий дом!

Вижу надписи вдоль по карнизу

И апостола Павла с мечом,

Облеченного в светлую ризу.

Поднимается сторож-старик

На свою колокольню-руину,

На тени он громадно велик

Пополам пересек всю равнину.

Поднимись! И медленно бей,

Чтобы слышалось долго гуденье

В тишине деревенских ночей.

Этих звуков властительно пенье,

Если есть в околотке больной,

Он при них встрепенется душой.

И, считая внимательно звуки,

Позабудет на миг свои муки

Одинокий ли путник ночной

Их заслышит — бодрее шагает,

Их заботливый пахарь считает

И, крестом осенясь в полусне,

Просит Бога о ведренном дне.

Н. А. Некрасов (1821-1878)

Храм Божий на горе мелькнул,

И детски-чистым звуком веры

Внезапно на душу пахнул.

Нет отрицанья, нет сомненья,

И шепчет голос неземной:

"Лови минуту умиленья,

Войди с открытой головой."

… … … … … … …

"Храм воздыханья, храм печали —

Убогий храм земли твоей;

Тяжеле стонов не слыхали

Ни римский Петр, ни Колизей.

Сюда народ тобой любимый,

Своей тоски неодолимой

Святое бремя приносил,

И облегченным уходил.

Войди! Христос наложит руки,

И снимет волею святой

С души оковы, с сердца муки

И язвы с совести больной"…

Церковный сумрак. Мирная прохлада,

Немой алтарь.

Дрожащий свет негаснущей лампады

Теперь, как встарь.

Здесь люди Богу муку поручали,

Здесь вечный след

Безвестных слез, несказанной печали

Забытых лет.

Приди ты, немощный,

Приди ты, радостный!

Звонят ко всенощной,

К молитве благостной …

И звон смиряющий

Всем в душу просится,

Окрест сзывающий

В полях разносится.

… … …

И стар, и млад войдет:

Сперва помолится,

Поклон земной кладет,

Кругом поклонится…

И стройно клирное

Несется пение,

И диакон мирное

Твердит глашение

О благодарственном

Труде молящихся

О граде царственном,

О всех трудящихся,

О тех, кому в удел

Страданье задано…

А в церкви дым висел

Густой от ладона.

И заходящими

Лучами сильными,

И вкось блестящими

Столбами пыльными.

От солнца — Божий храм

Горит и светится,

В окно ж открытое

Несется синий дым,

И пенье слитное…

Звонят ко всенощной,

К молитве благостной…

Приди ты, немощный,

Приди ты, радостный!

И. С. Аксаков (1823-2886)

Среди дубравы

Блестит крестами

Храм пятиглавый

С колоколами.

Их звон призывный

Через могилы

Гудит так дивно

И так уныло.

К себе он тянет

Неодолимо,

Зовет и манит

Он в край родимый, —

В край благодатный,

Забытый мною, —

И непонятной

Томим тоскою.

Молюсь — и каюсь я,

И плачу снова,

И отрекаюсь я

От дела злого.

Далеко странствуя

Мечтой чудесною,

Через пространства я

Лечу небесныя.

И сердце радостно

Дрожит и тает,

Пока звон благостный

Не замирает.

Несется благовест… Как грустно и уныло

На стороне чужой звучат колокола.

Опять припомнился мне край отчизны милой,

И прежняя тоска на сердце налегла.

Я вижу север мой с его равниной снежной,

И словно слышится мне нашего села

Знакомый благовест… И ласково и нежно

С далекой родины гудят колокола.

Девушка пела в церковном хоре

О всех усталых в чужом краю,

О всех кораблях, ушедших в море,

О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,

И луч сиял на белом плече,

И каждый из мрака смотрел и слушал,

Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой гавани все корабли,

Что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь себе обрели.

А. А. Блок (1880-1921)

Отцы-пустынники и жены непорочны,

Чтоб сердцем возлетать во области заочны,

Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,

Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,

Как та, которую священник повторяет

Во дни печальные великого поста;

Всех чаще мне она приходит на уста —

И падшего свежит неведомою силой.

Владыка дней моих! Дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей;

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

А. С. Пушкин (1799-1837)

Чертог Твой вижу, Спасе мой!

Он блещет славою Твоею,

Но я войти в него не смею,

Но я одежды не имею,

Дабы предстать перед Тобой.

О Светодавче, просвети

Ты рубище души убогой.

Я нищим шел земной дорогой,

Любовью и щедротой многой

Меня к слугам своим причти.

Кн. П. А. Вяземский (1792-1878)

Жених в полуночи грядет.

Но где же раб Его блаженный,

Кого Он бдящего найдет?

И кто с лампадою возженной

На брачный пир войдет за Ним

В ком света тьма не поглотила?

О, да исправится, как дым

Благоуханного кадила,

Моя молитва пред Тобой!

Я с безутешною тоской

В слезах взираю издалека

И своего не смею ока

Воздеть к чертогу Твоему.

Где одеяние возьму?

О Боже, просвети одежду

Души истерзанной моей,

Дай на спасенье мне надежду,

Во дни святых Твоих Страстей.

Услышь, Господь, мои моленья

И тайной вечери Твоей,

И всечестнаго омовенья

Прими причастника меня.

Врагам не выдам тайны я,

Воспомянуть не дам Иуду

Тебе в лобзании моем, —

Но за разбойником я буду

Перед святым Твоим крестом

Взывать коленопреклоненный;

О помяни, Творец вселенной,

Меня во царствии Твоем!

Гудящий благовест к молитве призывает,

На солнечных лугах над нивами звенит,

Даль заливных лугов в лазури утопает,

И речка на лугах сверкает и горит.

А на селе с утра идет обедня в храме,

Зеленою травой усыпан весь амвон,

Алтарь, сияющий и убранный цветами,

Янтарным блеском свеч и солнца озарен.

И звонко хор поет, веселый и нестройный,

И в окна ветерок приносит аромат…

Твой нынче день настал, усталый, кроткий брат,

Весенний праздник твой, и светлый, и спокойный.

Ты нынче с трудовых засеянных полей

Принес сюда в дары простые приношенья:

Гирлянды молодых березовых ветвей,

Печали тихий вздох, молитву — и смиренье.

Какая сладость в жизни сей

Земной печали не причастна?

Чье ожиданье не напрасно,

И где счастливый из людей?

Все пепел, призрак, тень и дым,

Исчезнет все, как вихорь пыльный,

И перед смертью мы стоим

И безоружны и бессильны.

… … … … … … … … … …

Вся жизнь есть царство суеты,

И дуновенье смерти чуя,

Мы увядаем, как цветы, —

Почто же мы метемся всуе?

Средь груды тлеющих костей

Кто царь, кто раб, судья иль воин?

Кто царства Божия достоин,

И кто отверженный злодей?

Господь и пристань, и спасенье!

Исчезнет все, что было плоть,

Величье наше будет тленье, —

Прийми усопшего раба, Господь,

В Твои блаженные селенья!

Звуки бывают молитвой без слов,

льющейся в сердце спокойно и строго,

нежно ведущей от будничных снов

к тайнам гармонии мира и Бога.

С ними в душе разливается свет

проникновенной, далекой лампады –

эхом когда-то испытанных лет

счастья, покоя, любви и отрадою

Есть и тяжелые звуки земли, дети сухого земного искусства;

слушая, знаешь: они принесли

горький осадок бескрылого чувства.

В зеркале их – наш мятущийся век,

мертвых идей и забытых уроков –

то, чем сегодня живет человек

в царстве гордыни и ложных пророков...

Все же я верю, что звуки молитв

льются потоком для Божьего слуха,

громче проклятий, рыданий и битв

песней победы воскресшего Духа!

I

Печальный Демон, дух изгнанья,

Летал над грешною землей,

И лучших дней воспоминанья

Пред ним теснилися толпой;

Тex дней, когда в жилище света

Блистал он, чистый херувим,

Когда бегущая комета

Улыбкой ласковой привета

Любила поменяться с ним,

Когда сквозь вечные туманы,

Познанья жадный, он следил

Кочующие караваны

В пространстве брошенных светил;

Когда он верил и любил,

Счастливый первенец творенья!

Не знал ни злобы, ни сомненья.

И не грозил уму его

Веков бесплодных ряд унылый...

И много, много... и всего

Припомнить не имел он силы!

II

Давно отверженный блуждал

В пустыне мира без приюта:

Вослед за веком век бежал,

Как за минутою минута,

Однообразной чередой.

Ничтожной властвуя землей,

Он сеял зло без наслажденья.

Нигде искусству своему

Он не встречал сопротивленья —

И зло наскучило ему.

IX

И Демон видел... На мгновенье

Неизъяснимое волненье

В себе почувствовал он вдруг.

Немой души его пустыню

Наполнил благодатный звук —

И вновь постигнул он святыню

Любви, добра и красоты!.

И долго сладостной картиной

Он любовался — и мечты

О прежнем счастье цепью длинной,

Как будто за звездой звезда,

Пред ним катилися тогда.

Прикованный незримой силой,

Он с новой грустью стал знаком;

В нем чувство вдруг заговорило

Родным когда-то языком.

То был ли признак возрожденья?

Он слов коварных искушенья

Найти в уме своем не мог...

Забыть? я забвенья не дал Бог:

Да он и не взял бы забвенья!.

. . . . . . . . . . . . . . . .

XVI

В пространстве синего эфира

Один из ангелов святых

Летел на крыльях золотых,

И душу грешную от мира

Он нес в объятиях своих.

И сладкой речью упованья

Ее сомненья разгонял,

И след проступка и страданья

С нее слезами он смывал.

Издалека уж звуки рая

К ним доносилися — как вдруг,

Свободный путь пересекая,

Взвился из бездны адский дух.

Он был могущ, как вихорь шумный,

Блистал, как молнии струя,

И гордо в дерзости безумной

Он говорит: "Она моя!"

К груди хранительной прижалась,

Молитвой ужас заглуша,

Тамары грешная душа —

Судьба грядущего решалась,

Пред нею снова он стоял,

Но, Боже! — кто б его узнал?

Каким смотрел он злобным взглядом,

Как полон был смертельным ядом

Вражды, не знающей конца,—

И веяло могильным хладом

От неподвижного лица.

"Исчезни, мрачный дух сомненья! —

Посланник неба отвечал: —

Довольно ты торжествовал;

Но час суда теперь настал —

И благо Божие решенье!

Дни испытания прошли;

С одеждой бренною земли

Оковы зла с нее ниспали.

Узнай! давно ее мы ждали!

Ее душа была из тех,

Которых жизнь — одно мгновенье

Невыносимого мученья,

Недосягаемых утех:

Творец из лучшего эфира

Соткал живые струны их,

Они не созданы для мира,

И мир был создан не для них!

Ценой жестокой искупила

Она сомнения свои...

Она страдала и любила —

И рай открылся для любви!"

И Ангел строгими очами

На искусителя взглянул

И, радостно взмахнув крылами,

В сиянье неба потонул.

И проклял Демон побежденный

Мечты безумные свой,

И вновь остался он, надменный,

Один, как прежде, во вселенной

Без упованья и любви!.

Go to the top

(Stihov1.doc. 01-20-2004)