Если бы у нас открылись умные очи, мы увидели бы всю мировую брань злых духов с душами человеческими, в которой побеждает то одна, то другая сторона — смотря по тому, обращаются ли души к Господу с верой, покаянием и ревностью к добрым делам, или, напротив, отходят от Него нерадением, беспечностью и охлаждением к добру (43, с. 295).

К еще большей беде, в мире этом есть свой князь, непревзойденный в лукавстве, злобе и опытности в обольщениях. Чрез плоть и вещественность, с которыми смешалась душа по падении, имеет он к ней свободный доступ и, подступая, разносторонне разжигает в ней пытливость, любостяжание, сластолюбивое самоутешение (68, с. 77).

Князь сей имеет целое полчище слуг, подчиненных себе духов злобы. В каждое мгновение быстро носятся они по всем пределам обитаемого мира, чтобы там бросать семена, в одном месте одно, в другом месте — другое, запутанных в сети греха еще больше связать, обдновлять путы, ослабевшие и порвавшиеся, — особенно же блюсти, чтобы никто не вздумал освободиться от их уз и обрести свободу (68, с. 77).

...Главнейшая при этом опасность исходит от сатаны. Так как он сам является своеумником, то и между людьми больше любит тех, кто руководится своим умом, — на этом он преимущественно запутывает и губит. И можно сказать, что одно это и дает ему доступ к нам или возможность ввергать в пагубу (68, с. 196).

Есть у этого невидимого царства духов особые места — сборные, где составляются планы, получаются распоряжения, принимаются отчеты с одобрением или укором делателей. Это глубины сатанины, по выражению св. Иоанна Богослова (68, с. 78).

Злое летит от них “бесов,” как искры от раскаленного железа. Где есть удобоприемлемость, там внедряется искра, а с нею и мысль о злом деле (43, с. 238).

Бесы, вселяясь в человека, не всегда обнаруживают свое вселение, а таятся, исподтишка научая человека всякому злу, и отклоняя от любого добра; так что тот уверен, что все сам делает, а между тем только исполняет волю врага своего (43, с. 260).

Грехи наши без его, “врага,” внушения не бывают. Из них он возводит между нами и Богом преграду. Раскаяние и исповедь разоряют эту преграду. Зная силу сего таинства и, что оно уничтожает все его труды и хлопоты о погибели грешащих, он всячески старается пресекать плодотворность его, — и или совсем от него отклоняет, или наводит неверие в его силу и безнадежность получить прощение у Господа чрез него. Ваше маловерие и нехватка надежды — его козни. Вооружитесь против этого и прогоните врага и его внушения (3, п. 387, с. 30).

...У каждого есть как Ангел-Хранитель, так и враг-искуситель. Есть воистину. Враг непрестанно подсовывает то грешные мысли, то желания. Не станешь внимать себе и блюсти себя, — пропадешь. Он затуманит и закружит голову. У каждого особый враг: у иного похотный, у иного корыстный, у иного враг его гордость — с разными оттенками... Враг находится рядом, и мы должны ему не покоряться, а с ним бороться, и борьбою вырабатывать в себе противоположное злу — добро: вместо похотей — целомудрие, вместо гордости — смирение... (1, п. 140, с. 158-159).

Вражеские нападки там, где нет страха Божия. Лекарство против этого: уверенность в правоте дела и его сообразности с волею Божиею... и наипаче предание себя в волю Божью, без которого едва ли можно иметь умиротворение внутри.. (1, п. 189, с. 226).

Писали вы также о слышимых некоторыми людьми голосах, древние отцы учили — не обращать на это внимания, не углубляясь в причины. Думайте так сами и других учите... Невнимание удалит врагов, и они перестанут так чудесить (5, п. 932, с. 220).

...Как надо встречать вражеские нападки? Как только заметите, что подходящее недоброе, тотчас и поражайте то неприязнью, то ненавистью и гневом. Это то же, что дать в грудь нападающему. Затем вопите ко Господу, к Матери Божией и Ангелу-Хранителю о помощи. И не переставайте вопить, пока не пройдет. И пройдет. Вдруг никогда не проходит, а немного погодя. И все дело внутренней жизни в этом: заметить врага, ударить его в грудь и вопить к Господу (4, п. 625, с. 98).

Мужайтесь! Что враг нападает и борет, в этом нет греха. Также нет греха, что эти нападки колеблют душу и смущают. То и другое есть дело злобы врага и обращается на главу его. Вам же уготовляет венцы (4, п. 629, с. 100-101).

Свою душу спасать надо. Враг губитель душ — чрез ревность о спасении всех — оставляет в пагубе душу того, кому внушает такие мысли. Святой Антоний Великий задумался было однажды об участи людей. Ангел Господень явился ему и сказал: “Антоний! Себе внимай! А то не твое дело” (8, п. 1463, с. 217).

Уразумели теперь, каковы козни вражеские?! Их нечего ужасаться. Они власти никакой не имеют. Мутят, возбуждают, но не определяют. Наше дело, как только заметим, тотчас отбивать их; опять придут — опять отбивать и ни под каким видом не соглашаться с ними. Наблюдайте за собою и учитесь, как с ними управляться. Вы хорошо делаете, бросаясь при нападении на колени с молитвою. Навыкайте молитве Иисусовой: она одна может разгонять все полчища вражеские! (6, п. 950, с. 30-31).

Охлаждение начинается забвением... Забываются благодеяния Божии и Сам Бог, и свое в Нем спасение, и опасность пребывать без Бога, и память смертная отходит, — словом, закрывается вся духовная область. Это и от врага бывает, и от рассеянности мыслей делами, заботами, многим обращением с людьми. Когда все это забыто бывает, охлаждается сердце и его сочувствие к духовному пресекается... вот и наступает бесчувствие (2, п. 255, с. 85).

Охлаждение — горькое и опасное состояние. У Господа оно стоит в числе руководящих, вразумительных и исправительных средств. Но бывает оно и вроде наказания. Причина этого — явный грех, но так как у вас его не видно, то причины надо искать во внутренних чувствах и расположениях. Не вкралось ли самомнение, что вы не то, что другие? Не решаете ли сами шагать по пути спасительному и восходить к горнему одними своими средствами? Не успокаиваетесь ли на том порядке жизни, какой заведен... и не пришли ли к той мысли, что больше заботиться не о чем?.. Такие и подобные мысли приводят в беспечность, а беспечность есть первый шаг к охлаждению (1, п. 113, с. 110-111).

...При охлаждении и бесчувствии — мысль трудно будет удерживать при словах молитвы, но все же возможно. Делать надо наперекор себе... Это переутруждение себя и будет средством преклонить Господа на милость и возвратить благодать (1, п. 190, с. 231).

Я полагал, что у вас постоянное охлаждение... или сухость и нечувствие. Но этого у вас нет, а есть то, что со всеми по временам бывает. Об этом упоминают почти все, писавшие о духовной жизни. Святой Марк Подвижник называет трех врагов этого рода: неведение с забвением, разленение с нерадением и окамененное нечувствие. “Какое-то параличное состояние всех сил душевных.” В кратких молитовках не забыл их и святой Иоанн Златоуст: “Избави мя от неведения, забвения, уныния (это разленение с нерадением) и окамененного нечувствия.” Средства борьбы указываются не многосложные: терпеть и молиться.

Терпеть. Возможно, что Бог Сам посылает это для обучения не полагаться на себя. Иной раз мы много берем на себя и многого ожидаем от своих усилий, приемов и трудов. Поэтому Господь лишает нас благодати, как бы говоря: “Вот попробуй, насколько у тебя есть сил.” Чем больше имеется дарований естественных, тем такое обучение нужнее. Сознав это, будем терпеть. Посылается это и в наказание, — за вспышки страстей, допущенные и не осужденные, и не покрытые покаянием. Вспышки эти то же для души, что для тела пища плохая... которая отягощает, расслабляет, или отупляет... Надо, выходит, при сухостях осмотреться, не было ли чего такого в душе... и покаяться пред Господом, и решить впредь остерегаться.

Ничто существенно доброе не укореняется в нас без Господа. Если так, то предать Ему себя следует. Не прекращать, однако, и своих трудов и усилий, только упования на них не полагать и ничего от них не ожидать, если Бог не благословит (1, п. 10, с. 128).

Таков уж закон — противиться себе в худом и нудить себя на добро. Это и означают слова Господа, что: Царствие Божие нудится и ***нуждницы восхищают его. От этого и следование за Господом есть иго (1, п. 187, с. 216).

...Жизнь самодовольная поест все, что в настоящей трудноватой жизни заслужено у Бога; и на тот свет придется явиться с пустыми руками (1, п. 128, с. 135).

Жалуетесь... на самомнение и самовозвышение... Это первородные деточки самовозношения, розовые его дожди, или не розовые, а семицветные, радужные (1, п. 132, с. 141).

Живут вместе люди с характером ветхого человека, и каждый свое только благобытие устроить желает и ищет. Поэтому неизбежны столкновения, от которых возникает раздражение и все порождаемые им страсти, и дела неприязни между людьми. Основа их лежит в самости... (41, с. 181).

Вопрос ваш, — как быть с я? — очень естественен в душе, вступившей в путь к самопознанию. Как быть? Тереть его и стереть в порошок... Вся жизнь на это предназначается... Прием к этому прост: не слушать я и идти ему наперекор. Дела его: своему уму верить, своей воле следовать, своему чувству сочувствовать. Самое осязательное обнаружение его жизни есть саможаление... Отречение от всяких проявлений я и делание наперекор ему — есть его стирание... Заповедь об этом слышали из уст Самого Господа: да отвержется себе. Начните наблюдать над собою... и замечайте проявление своего я ...и затем — идите против... во всем, и большом и малом (6, п. 961, с. 66).

Побеждать свои хотения, зная, что лучше им отказать, нежели их послушаться, есть Богу приятная жертва, за которую Он воздаст внутренним утешением. А опускать эти случаи к победе над собою, значит богоугождение ставить ниже самоугождения (3, п. 534, с. 231).

Пишете, чтоб я помолился об избавлении вас от самоугодия. Об этом что молиться? Бог не услышит. Он слышит молитву только о тех, которые не самоугодничают. И любого человека Бог слышит только тогда, когда он не страдает этими первородными дочерьми греха. За несаможаление и несамоугодие только и подает Господь благодать и преуспеяние. Самих же их не подает, а требует, чтобы их сам человек возымел, как задаток, что ему стоит оказать милость (8, п. 1454, с. 191).

Самость — корень грехов. Отпадающий от Бога на чем другом может остановиться как не на себе? — и останавливается. Вот и самость (8, п. 1465, с. 222).

Саможаление и самоугодие прямо свидетельствуют, что в сердце преобладает я, а не Господь. Самолюбие и есть живущий в нас грех, от которого вся грешность, и который делает грешным всего человека, — с ног до головы, пока он имеет место в душе. А когда грешен весь человек, как придет к нему благодать? Не придет, как не полетит пчела туда, где дым.

Присутствие самолюбия есть знак, что первое решение работать Господу сформировалось неполно и неудачно... Решение это имеет два конца: один — да отвернется себя... и второй : да по Мне грядет — Первый требует совершенного подавления эгоизма или самолюбия и, следовательно, недопущения самоугодия и саможаления, ни большого, ни малого. Следовательно, в ком они есть, у того решение было не полно (8, п. 1454, с. 190).

...Самоугодие — склад души, по которому она все делает только в угодность себе наперекор требованиям совести и внушениям страха Божия... (38, с. 139).

А всякие чрезмерные подвиги не наше дело. Устав монастырский общий, если его исполнять как следует, даст непрестанный случай к упражнению в не жалении себя самого.

И молитва не вдруг приходит. Надо трудиться, принуждая себя без поблажки к вниманию и чтобы не блуждать мыслями, и придет навык трезвения... Надо не вешать рук и головы и не подгибать колен, а бодро стоять... Не попал на дорогу... Мужаться надо... попадешь... Имеем Спасителя Бога... Скажет и все будет! (2, п. 317, с. 189—190).

Жалуетесь на саможаление, и нельзя на него не жаловаться. Это самый льстивый друг, который не зол; но по слепоте своей предлагает советы всегда худые, кажущиеся однако же такими приятными, что идти против них сил не достает (3, п. 526, с. 220—221).

Саможаление... опасно и пагубно. Если поблажить себе придется по болезни, то это ничего. А если под предлогом болезни, то это худо. Тут видно лукавство пред собою самим, — самое злое из всех лукавств (2, п. 316, с. 186).

Пишете, что тоска и скука томит. Беды ведь внешней, видимой никакой нет?! Так это вражье дело. Враг не любит покойных сердец, и вот он ухитряется каким-то образом сердце сжимать и сладкий покой из него изгонять. Молитесь к Господу и Божией Матери и пройдет. Враг томит без толку, а вы, обратив это томление в томление о грехах, перехитрите его, сделав его орудием доброго душевного чувства... (3, п. 451, с. 93).

Отчего грустно после долгого с кем-либо разговора? Оттого, что во время разговора вы отходите вниманием от Господа. Господу это неприятно, и Он дает вам об этом знать грустью. Извольте навыкать неотлучно быть с Господом, что бы ни делали, и все делать для Него, стараясь согласовывать все с заповедями Его. И никогда не будете грустны, ибо будете сознавать, что делали Его дела (3, п. 518, с. 208-209).

Вы чувствовали нападки тоски. Это вражья напасть... Она нападает, когда затмятся пути Божии в устроении наших обстоятельств жизни. Мрак этот, иногда тоску наводит, или страхи, или нечаяния. Молитва разгоняет этот мрак, и свет промышления Божия о нас дает нам ясно видеть все тогда... Отсюда умиротворение духа и отрада сердца, даже при самом безотрадном положении... (5, п. 878, с. 149-150).

Все, что Господом учреждено, благодатно есть... И всякому все дается даром. Но иначе бывает в отношении к отпадающим от Господа... Тут неизбежен и собственный труд умилостивления Господа, и тем больший, чем чаще и грубее были отпадения. Искренность и сила сокрушения намного помогают в труде умилостивления, но не исключают его. И совесть павшего не смеет вдруг все себе присвоить, она тяготится и отчуждается. Вот тут в этом труде умилостивления — много помогают молитвы святых, и паче Матери Божией, и живых доброхотов молитвы много помочь могут. Когда в первый раз кто приходит к Господу, приходящий приемлется сразу, а кто после падений — то не сразу. И тому долго приходится томиться, пока умилостивит Господа... Это свидетельствуют опыты многократные. Принятие павших опять в милость после трудов отзывается в совести. В древней церкви падшие публично несли покаяние...

Этим не нарушается право приступать ко Господу, а только устанавливается порядок помилования. По этому праву — приступать к Господу — павший и ищет умилостивления. И этот приходящий не изгоняется вон, но держится еще в передней, или в сенях, по причине предшествовавшей неверности. Надежду на помилование он имеет потому, что Господь пришел взыскать погибшее... Но все же потрудись: ищи и толкай в двери милосердия (6, п. 943, с. 6-7).

Суть идолопоклонства в том, что тварям приписывают божественные свойства и в силу этого чтут их. Мы же святым Божиим никаких божеских свойств не присваиваем, а чтим их как совершеннейших из людей, в меру возраста исполнения Христова достигших, а чрез то приблизившихся к Богу, преискреннее других. Войдите внутрь себя и рассмотрите: считаете ли вы святых богами? (3, п. 478, с. 127-128).

Всякая страсть — идол. И всякое пристрастие к чему-либо, хоть и не грешному, тоже относится к идолослужебной части. Присматривайтесь и не щадите себя. Чрево неистовство — самый безобразный идол. С поклонения ему пагуба начинается... (4, п. 660, с. 125).

Надо беречь сердце, чтоб не прилегало к сластям мирским. Вкушение этих сластей гасит огонь духа, тогда как участие в чем-либо без этого вкушения только дует на тот огонь, а не гасит (2, п. 260, с. 100-101).

Берегитесь сочувствия и желания сласти. Это желание грешно и смущать должно совесть, а затем отнимать дерзновение пред Богом. Тут двигатель всего срамная сласть. Сама по себе она не грешна... но сочувствие ей, попущение ее, согласие на продление ее грешно, — не полным грехом, но как нечистота... внутренняя. Воспоминание о сласти иногда тотчас приводит в движение сласть. Если тотчас отбить ее, всему конец... враг одолен... и за это венец (4, п. 637, с. 109-110).

Вы хотите утопать в сластях духовных... Это расслабляет и разнеживает... Надо всегда при веселящем держать и отрезвляющее. — Любовь и страх оба должны быть в силе... Ангелы предстоят Богу со страхом и трепетом... и нам Апостол повелел со страхом и трепетом соделывать свое спасение... Избави вас Господи, от сластолюбия духовного. Любите отрезвляющее. Сердце сокрушенно и смиренно должно быть (6, п. 969, с. 84).

Разрешенные грехи и не повторенные не помянутся на Суде (1, п. 34, с. 36). Какие грехи уже исповеданы и разрешены, о тех говорите: “Было, но каялась и получила разрешение” (1, п. 113, с. 114).

Грех исповеданный, орошенный “слезами,” возненавиденный изглаживается из всех книг, в которые вписывается: из книги правды Божией, из книги естества нашего, из книги соприкосновенностей наших с видимым и невидимым миром. Таким образом, он уже не помянется на Суде. Имея это в виду, надо, не умаляя чувства грешности, проверять всегда при этом душу свою надеждой спасения. Грехи наши Господь все вознес в теле Своем на древо и там рукописание их разодрал (1, п. 118, с. 122-123).

...В каком бы виде ни проявлялось нечистое, как только оно замечено, надо вставать и бороться. Вот главные приемы борьбы: осознать врага в появившейся нечистоте, рассердиться на него и, напрягшись, гнать его, призвав Господа Спасителя на помощь, и затем повторять эти действия, пока не исчезнет нечистое и душа не успокоится... Требуются энергия, мужество и терпение (1, п. 185, с. 207).

В прежнее наше восстание от сна греховного, благодать ощутительно действовала в вас и не давала вам замечать трудов восстановления. Теперь будет иначе... Ваш собственный труд должен предшествовать, — без всякого сочувствия, деспотически — и благодать будет проявлять свое действие, когда утомитесь от труда и не будете знать, что делать. (2, п. 354, с. 223).

Грехи ваши велики и очень велики. Но нет греха, побеждающего милосердие Божие. Прощение грехов дается не по нашим заслугам, а по милости человеколюбивого Бога, всегда готового прощать, как только кто обратится к Нему с раскаянием. И делает недостойным прощения не тяжесть и множество грехов, а одна нераскаянность. Как только вы сокрушились и раскаялись, прощение уже присуждается вам на небе, а в момент исповедания это небесное решение объявляется вам духовником. Рукописание грехов всех людей Господь Спаситель вознес Телом Своим на Крест и там разодрал его. Приложение к каждому этого беспредельного милосердия совершается в Таинстве покаяния и бывает действительно. Получивший разрешение от духовного отца прощенным стоит перед лицом правды Божией. Слабость веры в это и скудость упования на помилование производятся врагом нашим. Грехи наши без его внушения не бывают. Из них он воздвигает преграду между нами и Богом. Раскаяние и исповедь уничтожают эту преграду. Зная силу этого таинства, а именно, то, что оно уничтожает все его труды и хлопоты о погибели грешащих, он всячески старается пресекать плодотворность его — и или совсем от него отклоняет, или внушает неверие в силу его и безнадежность получить прощение через него (3, п. 387, с. 30).

Святитель Тихон (Задонский) уверяет, что враг, когда склоняет на грех, внушает: не бойся, Бог милосерд, а когда доведет до греха, тогда мутит и сокрушает душу страхом, внушая: нет тебе спасения (3, п. 387, с. 31).

Господь от грешников отвращается, когда они грешат и пребывают в грехе, не думая исправиться. А когда они обращаются к Нему с покаянием, желанием и обещанием исправиться и приступают к этому, тогда Господь оставляет всех праведных и обращается к грешникам, обращающимся к Нему, и милует их (3, п. 468, с. 111).

Внезапное падение бывает редко. Обычно оно начинается с помыслов, легких сочувствий и удержания в помыслах... все больше и больше... до желания греха... после чего грехопадение не замедлит (3, п. 447, с. 123-124).

Где находятся души грешников, не успевших оправдаться здесь? В каком-либо месте, определенном для них Праведным Судьей. После смерти бывает частный суд, на котором определяется участь грешников... Но окончательное решение их участи последует на всеобщем Страшном Суде. До того они только ожидают этого страшного часа, ужасаются и страдают от этого (3, п. 479, с. 129-130).

Грехи, разрешенные духовным отцом, тотчас прощаются. Но след их остается в душе, и он томит. По мере подвигов в противлении греховным позывам, следы эти изглаживаются, и вместе с тем, и томление умаляется. Когда изгладятся совсем следы, тогда и томлению конец. Душа будет в уверенности отпущения грехов (3, п. 499, с. 174-175).

Расскажу вам, как начинается греховность и как идет искушение:

Чувство грешно, когда соизволяют на него, удерживают и разжигают его; а когда оно невольно врывается в душу, душа не хочет его и напрягается вытеснить его, тут нет греха, а есть борьба добрая. Бывает, что вместе с чувством возникает и сочувствие вдруг; душа же, как только заметит, вооружается против него, тут нет греха. Грешно сочувствие, когда попускается ему царить в душе, зная, что оно дурно.

Грешное дело так идет: мысль, чувство и сочувствие, соизволение, решение или избрание, — и дело. Кто прогонит мысль,... чист остается. С чувства и сочувствия начинается грешность по мере соизволения. Где нет соизволения, там нет греха (6, п. 970, с. 86).

Добрый ответ будет иметь тот, кто хоть сознает много грехов, но имеет удостоверение, что раскаяния ради они прощены... Это удостоверение — предел покаянных трудов на земле (6, п. 1034, с. 192).

После того, как в услаждении осквернено сердце, в желании оскверняется воля, в решимости, чрез изобретение средств, становится причастником этой скверны и рассудок; в деле, наконец, и самые силы тела проникаются грехом: и стал весь человек грешен (56, с. 156).

В пустыне кто живет или в монастыре, или в миру соделывает свое спасение, для каждого непреложный закон — очистить сердце свое от страстей (36, с. 218).

Страсти есть в нас, но самостоятельности в нас они не имеют. Разум, например, есть существенная часть души, и его никак отнять нельзя, не уничтожив душу. А страсти не таковы. Они вошли в естество наше, и могут быть выгнаны из него, не мешая человеку быть человеком, а напротив, будучи изгнаны, оставляют человека настоящим человеком, тогда как присутствием своим портят его и делают из него лицо, во многих случаях хуже животных (36, с. 192).

Страсти это не какие-либо легкие помышления или пожелания, которые являются и потом исчезают, не оставляя по себе следа: это сильные стремления, внутренние настроения порочного сердца. Они глубоко входят в естество души и долгим властвованием над нами и привычным удовлетворением их до такой степени сродняются с нею, что составляют, наконец, как бы ее природу (28, с. 996).

Бесноватые не одни те, в которых буйство беса видимо обнаруживается. В наибольшей части в бесноватых бесы смиренно живут, лишь чрез внушения заправляя их страстными делами и усиливая деятельность свою в ту пору, когда кто задумывает покаяться и исправиться (37, с. 134).

Страсть ослепляет, а враг туману подпускает. И мучится человек, — и то диво, что ему хочется мучиться и не хочется отстать от мучения (1, п. 203, с. 259).

Ад “страстей” начинается еще здесь; ибо кто из людей страстных наслаждается покоем? Только страсти не всю свою мучительность обнаруживают здесь над душою: тело и общежитие отводят удары их; а там этого не будет. Они со всею яростью нападут тогда на душу (28, с. 997).

Как огня бойтесь действовать по страсти. Где хоть малая тень страсти есть, там не жди проку. Тут прячется враг — и все перепутает (8, п. 1455, с. 191).

Ветер сильный иное дерево до самой земли наклонит, но дерево все остается на корне, и лишь стихнет буря — выпрямляется. Так бывает от страстей... Пусть бушуют, но корню бы только устоять надо. Корень — это решение не поддаваться греху склонением на него, вплоть до смерти (1, п. 14, с. 21).

"Не употреблять ли отчитывание?” — Ведь все страстные по сути бесноватые. Всякая страсть имеет своего беса, который чрез человека питает свою страсть, или себя. Выгнать его, и опора страсти упадет (2, п. 204, с. 3).

Побеждение страстей есть самопроизвольное мученичество духовное, — невидимо в сердце совершаемое... Мученичество это должно было начаться с той минуты, как в сердце вашем созрела решимость посвятить себя Господу (57, с. 26—27).

...Сперва пойдут дела против господствующей страсти, далее против источника страстей, а потом, когда стихнут та и эти, доброделанию остается свобода добивать остатки враждебного полчища (68, с. 291).

Вы одолели страсть в известном случае, но она найдет тысячи других случаев, и снова начнет бороть и вызывать на брань. Это значит, что христианину никогда не должно слагать с себя оружия; он — бессменный воин, который всегда должен быть готовым на брань (15, с. 202-203).

Мечтания страстные во сне... не вменяются в грех, потому что эти мечтания непроизвольны. Но сокрушаться о них и скорбеть надо потому что они исходят из души. Если согласие во сне дано, то и это не большая беда, но более отягчяет совесть... поэтому, если возможно, хорошо открыть об этом духовнику... Совесть спокойнее будет (3, п. 500, с. 178).

Как может человек очистить сердце свое? — Трудом в исполнении заповедей, противоположных страстям. Проси помощи, но и сам трудись; без своего труда и помощь не придет: но и из труда, если помощь не придет, ничего не выйдет. И то и другое нужно (21, с. 896).

Мышцы и все тело держите в напряжении — в струнку, не распуская ни одного члена. Если вы одни, жгутом или четками отдуйте себя по плечам, до боли порядочной. Это успешнее всего злую рабу, плоть, обращает к покорности и смиряет. Из еды — все жирное и крепко питательное устранить на это время, и поменьше есть. Можно выбрать пищу не горячащую, а холодящую. Вместо мягкого кресла для сиденья возьмите жесткую табуретку. Спать — снимите тюфяк... и постелите одно одеяло... И покройтесь чем-либо прохладным... В комнате поменьше тепла... Освежаться на воздухе хорошо.., но и чувства блюсти нужно. Все же упование возложите на Господа. В молитве пребывайте... Но никогда не робейте... И в какой бы силе не было нападенье — отразить напрягайтесь. Главное, не допускайте сочувствия и тем паче соизволенья или согласия... Сочувствие вырывается и невольно; надо отбить его... и заменить отвращением. Не переставайте видеть врага, злого, — в сих восстаниях — и раздражайте гнев против них. Рук не опускайте, а все боритесь... Без боренья с этим никто не обходится. И надо было ожидать... Но пройти может, если мужественно вооружитесь. Ибо всякая победа над сим дает венец. Как врагу невыгодно доставлять венцы, то он и удаляется и не нападает. Останутся одни естественные движения, но они тогда вялы и бессильны и скоро прекращаются суровым обращением с телом (4, п. 624, с. 96-97).

Когда борет страсть, ешь поменьше, спи мало и клади поклонов побольше... а иной раз кнутом или веревкою по плечам отдуй себя... (2, п. 365, с. 236). Биемые изнутри и извне и не имея уже опоры в человеке, страсти скоро подаются, начинают слабеть и отходят (31, с. 437).

Пока не умерщвлены в конец страсти: дурные мысли, чувства, движения и замыслы не прекратятся. Умаляются по мере умаления страстей. Источник их — страстная половина наша. Вот сюда все внимание и обратить надо. Есть одно воспитательное средство. Память о Господе непрестанная с молитвой к Нему (5, п. 772, с. 30).

Меряйте себя не подвигами, а замиранием страстей. Замрет какая — это шаг вперед (4, п. 727, с. 214).

Гнев на страсти у вас должен быть вкоренен с той минуты, как вы положили усердно работать Господу, творя благоугодное пред Ним. Тут у вас заключен союз с Богом на вечные веки. Сущность же союза такова: твои друзья — мои друзья, твои враги — мои враги. А страсти что суть Богу? Враги (36, с. 202).

...Один из законов Божественного о нас Промысла есть — так устроить жизнь каждого и течение случайностей в ней, чтобы он, пользуясь ими разумно, мог наискорейшим и наиудобнейшим образом очистить себя от страстей (36, с. 226).

Самая злая вещь есть сытость. Сытый развалится и пыхтит. Духовно так тоже бывает (2, п. 261, с. 103).

И малое питие жизнь подъедает, это немного похоже на медленное самоубийство (8, п. 1263, с. 34).

...Пить до дна — не видать добра. И здоровье бывает крепче и надежнее, когда не пьют совсем. Не пьющий всегда свеж, проворен в деле (8, п. 1352, с. 106).

Блудная страсть и тогда, как только зарождается и душу увлекает, делает уже тело мрачным и смрадным; когда же блуд совершается, — мрачность делается непроницаемою и смрадность неприступною (33, с. 239).

В телесном не целомудрии человек ниспадает и омрачается до животного бесстыдного, теряет чувство человечества (56, с. 469).

Против страсти похотной — пост и молитва, и неотступная память Божия со страхом, что стрела правды Божией может поразить при самом деле греховном... (5, п. 909, с. 186-187).

Тем, которые достаток имеют, не следует думать, что они хозяева, а что — приказчики Божии. А приказчикам какой закон? Отмеривай всякому нужное... (1, п. 89, с. 75).

У вас роскошная обстановка? Что делать? Уж такие житейские порядки. И пусть. Сердца только не прилагайте; постарайтесь так его расположить, что если бы Богу угодно было все отобрать, то вы спокойно согласитесь ходить в зипуне и лаптях и жить в убогой хижине. Вот и будете отшельником среди роскоши и богатства (2, п. 291, с. 148).

Когда есть своя потребность “в деньгах,” удовлетворите ее, а остальное раздайте бедным и оставайтесь ни с чем. Главное — не полагать надежды в деньгах. Монастыри проживут, а бедным тяжело бывает (5, п. 913, с. 193).

Другие пристрастники ищут себе какого-либо наслаждения чрез удовлетворение страстей, а этот “сребролюбец,” удовлетворяя страсти, мучит себя лишениями, будто врага (45, с. 36).

Главное в денежном вопросе, не опираться на них надеждою и не прилагать к ним сердца и, наконец, употреблять не на себя только, но и разделять с нуждающимися, — во славу Божию. Так вы поступаете, и не отступайте... (6, п. 984, с. 113).

Серчание, осуждение, не снисходительность, взыскательность к прислуге... все это, конечно, не добродетели и умаляют общую добротность вашего нрава и потому подлежат исключению из списка ваших качеств. Как сделать это? “Ищите и обрящете, просите и дастся вам.”

Серчание — большой враг. В нем — самость, корень всякой греховности, видится и обнаруживается во всей силе. Блюсти себя надо — и молиться... (1, п. 189, с. 228).

Движения ярости по случаю неприятностей надо прогонять молитвой и размышлением всякий раз, до совершенного их исчезновения. Тогда вреда не будет. (2, п. 310, с. 172).

С раздражительностью надо бороться. Первый шаг — не поддаваться... стиснуть зубы и отойти... Всякий раз молиться до слез... можно жгутом по плечам. Смилуется Бог и исцелит (4, п. 752, с. 249).

Извольте всегда ограничиваться одними кроткими и покорными объяснениями, а ссору вычеркните из вашего словаря. На свете ничего нет такого, из-за чего можно было бы серьезно ссориться, кроме спасения души. Почаще повторяйте слова Господа, про "если он мир весь приобретет...” (Мф. 16:26; 3, п. 489, с. 158).

С вспыльчивостью кто же вам поможет управиться? Сами ухитряйтесь. Вспышка бывает, когда кто позволяет себе сделать что-либо против вашей воли... желания... или повеления (3, п. 490, с. 162).

Не произносить гневного слова есть великое совершенство. ...В основе этого лежит отсутствие раздражительности сердца, а она, как искры, заливается преданием себя в волю Божию, при сознании, что неприятности Бог попускает для испытания и нам самим показания, насколько прочно наше доброе внутреннее направление... что и обязывает нас держать себя в таких случаях благодушно, веруя, что Сам Бог смотрит на нас в эту минуту (3, п. 544, с. 245).

Никогда не допускайте слабости, чтобы у вас срывалось что с языка или возникало движение, показывающее, что у вас на душе есть некая неурядица... Это всегда унижает... и показывает, что вы не умеете владеть собой... Когда приходит в движение душа, — укротите это движение и лишь тогда говорите и действуйте; а пока смятение есть —смолчите... Несколько опытов не совсем удачных приведут в конце концов к успеху (8, п. 1331, с. 87-88).

С раздражением ладьте понемногу. Сколько сил хватает, боритесь... Авось Господь смилуется и избавит от этих немощей. А оставит за вами и за это благодарите: к смирению ведет. Не хорошо конечно серчать; но когда это следствие темперамента, то виновность тут только ту часть обнимает, в которой сознание равнодушно относится к этим порывам. Воздыхайте и кайтесь всякий раз. Это один из повседневных грехов (2, 253, с. 81-82).

Самомнение от самооценки; из-за самомнения благодать отходит: ибо мерзок Господу всяк высокоумный (6, п. 967, с. 80).

Из самомнения выходят две вещи: выставление себя и осуждение других. Вот злая тройка, которая вводит в пагубу. Надо распрячь и сбыть этих ярых коней. Тогда выйдет: тише едешь, дальше будешь (4, п. 709, с. 185).

...Не следует слишком заниматься собою. Отцы святые говорят: “Не меряй себя...” Лучшая себе мера: “ничего нет...” Господи, даждь положити начало благое!.. Господи, как знаешь спаси меня! И мысль всякую гоните об оценке себя, а, задняя забывая, — совсем как бы его не было, — в передняя простирайтесь. Враг наводит на то, чтоб мерить себя, чтобы самомнение возбудить и испортить все дело. Всегда говорите себе: “ничего нет, нечего мерить” (2, п. 256, с. 93).

Переоценка себя и отступление благодати — всегда неразлучны. Господь отвращает очи Свои от зазнавшегося... А за отступлением благодати не всегда падение следует. Следует только охлаждение, нехорошие движения и неустойка против страстей, не в смысле падения в дела страстные, а в смысле смятения сердечного: например, скажет кто неприятное слово... и сердце загорится гневом... (6, п. 969, с. 84).

Ничто существенно доброе не укореняется в нас без Него. Если так, то предать Ему себя следует. Не прекращать однако и своих трудов и усилий, только упования на них не полагать и ничего от них не ожидать, если Бог не благословит их (1, п. 120, с. 128).

Вы говорите, что дух тщеславия нападает. Берегитесь же. Это многоглавый змей. Иногда преобразуется в самое смирение... Тщеславие тонко, но душу огрубляет. И Господь у тех, которые потакают тщеславным помыслам, скоро отнимает благодать и попускает им падать. Долго ли до беды? Внимайте же себе (4, п. 709, с. 184).

Тщеславие делает человека похожим на работника, который что ни заработает, все то сразу проедает, ничего не оставляя на завтра. Кто тщеславится, тот уже воспринял мзду свою; и в будущем не за что ему воздать (46, с. 85).

Злей всех вещей — возношение, тщеславие, осуждение. Это адский дым и смрад! Приучайте себя всячески к тому, чтобы больше радоваться, когда с вами презрительно обходятся, укоряют, или даже обижают, нежели когда ласкают и приветствуют. В этом самый надежный путь к смирению! (4, п. 711, с. 188).

Не присаживаетесь в церкви — хорошо. А придет тщеславие, нарочно присядьте, чтоб сказать помыслу, когда станет тщеславиться: сидела ведь и сама. Один отец, когда пришел помысел тщеславия, что много постится, вышел рано где много народу бывает, сел и начал есть хлеб. В Киеве кто-то много постился и уединенно себя держал. Пришел помысел тщеславия, а за ним следом и другие искушения. Сказал он об этом покойному старцу Парфению. Тот дал ему денег и послал на базар. Купи, говорит, печенку и съешь ее там при всех. Он сделал так, и все искушения прошли. Вот как отцы боялись и бегали тщеславия (4, п. 714, с. 195).

...Преп. Иоанн Лествичник говорит, что тщеславие как колючка, как ни поверни, все острием вверх торчит и колет (4, п. 716, с. 198).

Сомнения ведь у всякого почти бывают, но приходят и отходят. Всегда также можно найти мысли, побеждающие сомнения и прогоняющие их. На дела Божии надо смотреть со всех сторон: у них есть светлая и пресветлая сторона, — и есть мрачная, прикровенная. На последней стороне все сомнения. Так Бог устроил для испытания бескорыстия нашего в поисках Его и смирения, с каким приступают к этому делу.

Вам кажется, что где Бог и истина Его, там все должно быть блестяще, — ярко бить в глаза — и всем внушать громко: вот что есть Божеское! Не замечаете ли вы, что думая так, вы Богу предписываете, как Он должен вести дела Свои. А это, как вы сами согласитесь, не в порядке вещей. Дела Божии сами в себе точно таковы, но внешне прикрыты невзрачностью, выражусь так. Зачем так?! На это нечего сказать, кроме: так Богу угодно. Под невзрачностью скрыта красота, и под мрачностью — свет, в этом нет сомнения. Только свидетельство об этом надо искать не у неверов, а у верующих, и не у верующих только, но и живущих по вере. Раскуси орех, — найдешь ядро — вкусное и питательное. Бог не пометает бисера где попало. Спаситель и к народу о Царстве Своем говорил прикровенно, в притчах. Имевшие в себе задаток духовного разума, тотчас проникали внутрь и уразумевали истину. Так и во всем. Вот возьмите — как из семени растение выходит. Семя раскиснет, разложится, и будто загниет, а между тем внутри раскрывается зародыш, понемножку крепнет, дает росток, выходит из земли и т. д. И чем следует ему быть, становится уже когда? Так мрачно все вокруг, если смотреть со вне. На деле же есть — светлое водительство Божие, которым Он всех и каждого ведет к последнему концу. Никто не забыт. Всех отец есть Бог. Как несчастен род наш, когда для спасения его необходимо было, чтобы Сам Бог снизошел к нему, принял его естество, — и в этом естестве проложил ему путь восхождения туда, где Он Сам есть. Сомнения на вас исходят от вашего ума. Подходит враг и всевает плевелы посреди пшеницы. Если это так есть, то какой смысл слушать врага, погибель нам устрояющего, и отдаляться от Господа, руку вам подающего во спасение? — Смиритесь и молитесь. Господь близ — и смотрит... (1, п. 135, с. 146-148)

Обычно полагают: природа свое требует, — как не удовлетворить? Но кто сразу признал в родившемся пожелании чуждое детище, тому не это положение приходит на ум, а совсем другое. С вопросами обращается он к желанию и подвергает его анализу и критике. Этот самый простой прием рассеивает искушение: оно как дым от ветра исчезает. — Вот это именно следует и вам делать при каждом сомнении.

Мне думается, что вся беда у вас от того, что вы порождающиеся сомнения принимаете как друзей и впускаете их внутрь, и лелеете их, становясь на их сторону. Это значит, и рук не поднимая отдаваться врагу в полную власть. А вы наперед держите убеждение, что сомнения ничего истинного не представляют, и когда родятся, гоните их, всячески напрягаясь пребыть на стороне добра и истины, какие испытывали.

Сомнения! Да кто их не испытывает? И я испытывал их. Но станешь разбирать его, и оно разлетится. Сомнение то же, что возражение. Возражение — вдруг — может смутить; но, присмотревшись и обдумавши, его опровергают. То же и с сомнениями. Станешь обдумывать, — и дойдешь до решения: нет, это пустое; ничего твердого нет, все только кажущееся, призрачное, как и все вражеское.

Но есть способ, как дойти до того, чтоб сомнения совсем не зарождались. Мне рассказывал один человек, как этого достигнуть. Вообрази, говорит, истину и молись о ней, или ее во время молитвы вращай в уме, и молитвы составляй из нее же. Придет момент, когда истина эта войдет в сердце и обымет все существо души, питая ее и веселя. Этот есть сроднение души с истиною; и после этого сомнения уже не могут колебать ее. Они могут в памяти проходить, но бывают далеки от души, как говор или шепот за стеною. Так творить меня научил некто. Я стал так делать, и по милости Божией, хоть и грешен есмь, но ум мой плавает в области истины спокойно и утешается ею (8, п. 1462, с. 209).

Положите законом — никогда не принимать никаких сомнений и недоумений, а с первого их появления гнать их прочь, без разговоров, как бы основательны и как бы впечатлительны они ни были. — Этим положится конец всем подступам врага (8, п. 1464, с. 218).

Обидчивость от переоценивания себя, по которому люди признают и чувствуют себя стоящими не мало, почему, когда кто дерзает не воздать нам должного, кипятимся и замышляем отмщение.

Вы хорошо делаете, что не пропускаете этих чувств даром, но нехорошо, что оставляете иногда долго им в себе находиться. Несколько дней враг воздымает у вас бурю отмщений. Постарайтесь так делать, чтобы, и минуты не пропуская, взяться за себя и разорить свое самомнение. Не смотрите на обидчика и обиду; тут вы найдете больше опору обидчивости и мести, но выбросите это из головы и себя саму облеките во вретище ничтожности. Апостол говорит, что льстит себе тот, кто думает, что он есть что-нибудь... Вот это что-нибудь и надо разорить и выбросить за окно. Придет чувство ничтожества, считайте себя достойным всякого унижения и оскорбления, и тогда обидчивость и мщение сами собой испарятся (1, п. 132, с. 140-141).

Жалуетесь на гордость, гнев, осуждение. Последние два — от первой. Взыщите смирение, — гнев и осуждение отстанут сами собою. Против гнева — стиснув зубы молчать. Это первый, начальный прием. Второй, когда гнев завладевает вами, немножко удалиться, чтобы не видеть возбуждающего гнев. Когда от этого не уймется гнев, и случится наговорить глупостей, будучи неправым: найдите веревку — толстенькую — и идите к сестре. Положив ей поклон земной, скажите: добрая сестрица, сослужи мне службу, вот этою веревкою отдуй меня хорошенько. Можете меру назначить — пять, десять ударов, только бы чувствительно было. Делайте так после каждой вспышки гнева. Этот прием и против гордости хорош. Против осуждения — свои грехи поскорее вспоминайте и держите их перед сознанием, — и осуждение отойдет. Всяко боритесь против этих и других страстей, гоня прочь самые зачатки их и преследуя движения, с молитвою к Господу (5, п. 833, с. 117).

Гордость самая пагубная страсть, и тем пагубнее, что чиста со вне. То что вам старцы говорили про гордость еще в детстве, значит, что Бог хочет, чтоб вы сами смирились, и готов дать смирение, если взыщете... Гордость в чувствах, а не во внешнем положена (1, п. 88, с. 73).

Извольте больше всего остерегаться как бы не попасть на путь ведущий к гордости и не застрять там. Первый шаг на этом пути есть переоценка себя, скрытное чувство, что я нечто, а не ничто; второй — самомнение, — чувство, что я не только нечто, но и нечто важное и пред людьми и пред Богом. Из этих двух потом рождается вся куча гордых мыслей и чувств, которые самые противные Богу (3, п. 518, с. 209).

Относительно хульных помыслов надобно сожалеть и каяться перед Господом, но не падать духом и не думать, что от этого пагуба. Как вы не хотите таких помыслов, отвращаетесь от них, то Бог и не гневается на вас. Помыслы не от вас, а враг сеет. И вина на нем... Богу молитесь, чтобы отогнал врага. Почаще сказывайте об этом духовнику. И враг отбежит. Он докучает, когда видит, что душа робеет. А когда увидит, что душа мужественна и понимает его козни, тотчас отстает (1, п. 49, с. 46).

Относительно мыслей всяких держите такое правило: как только заметите что-либо непотребное в мыслях, гоните их прочь, без всяких рассуждений и оставайтесь с мыслью об одном Господе Спасителе Вездесущем и Всевидящем... (1, п. 133, с. 145).

... В вас поселился вражий дух хулы. С большой неприязнью он относится к Господу Спасителю. Это естественно, так как Господь разрушил власть их и одно имя Его страшно для них (1, п. 137, с. 153).

Смущающие вас помышления гоните прочь, не вступая в разговоры с ними. Теперь уже можете видеть осязательно, что все это вражьи внушения. А с врагом, какой смысл тратить время. Без промедления нужно гнать его прочь (1, п. 138, с. 155).

Первый прием для испытывающего злые влечения, не считать внушения своими, а привнесенными, положить разделение между собою и этим привнесенным и, признав его чуждым, отнестись к нему, не как к своему детищу, а как к вражескому порождению. И тотчас в душе ослабляется понуждение делать что-либо по внушению вражью (1, п. 140, с. 156).

Может случиться так, что сомнения и злые пожелания обнимают все сердце. Но это не значит, что они уже одолели вас . Напрягитесь оттолкнуть их, чтобы он стали как бы вне и можно было бы вести дело с ними, как с другим, чуждым лицом. При осознании вражеского нападения святые отцы рекомендуют пользоваться вторым приемом: вместо самоличной с ними борьбы обращаться к Господу Спасителю, и они исчезают... Обращайтесь умно к Господу и молите Его прогнать искушение вместе с искушающим. И, наконец, третий прием — восстановить в себе все доброе в обычной его силе. У вас и ум и сердце целы. Не клевещите на них. Что бывает — бывает от врага. А вам нужно взяться за себя. Какие добрые мысли и чувства испытываете, те и спешите восстановить (1, п. 140, с. 157-158).

А неурядицы в помыслах и чувствах, какие испытываете, все улягутся со временем, если, несмотря на них будете ревновать только об одном, как угодить Богу. Есть один верный способ —иметь память Божию и память смертную. Они водрузят страх Божий, который и будет возбуждать все богоугодное и отвращать от всего, прогневляющего Бога, хранить добрые внутри стяжания и истреблять все затаившееся там недоброе (1, п. 193, с. 237).

Иногда мысль недобрая пронзит... это вражья стрела. Пускает ее враг, когда внимание хочет отвлечь от молитвы и занять мысль чем-нибудь отвлеченным. Если внимание остановится на этой мысли, тогда враг и начинает выстраивать в голове разные истории, чтобы осквернить душу и разжечь какие-либо нехорошие чувства страстные... Тут один закон... Поскорее переключить внимание от недоброго к доброму и в нем пребывать (3, п. 472, с. 116).

Когда дела грешные прекращены, борьба переходит внутрь, в сердце... Главное тут помыслы: за помыслами тянутся сочувствия, за ними — пожелания; за пожеланиями — склонения на дело, согласия, решения... Этими последними и совершается внутренний грех. Из этих внутренних движений не все грешны. Грешность начинается там, где есть произволение. Помыслы не грешны, когда человек сам не возбуждает их и возбудившиеся, не по его воле, не удерживает. Тут есть нечистота греховная. Но когда к сему прилежит сочувствие и услаждение, сласть похотная, не отгоняемая, а удерживаемая, тут полгреха есть внутреннего; если кто сам и удерживает эту сласть и разжигает, тут уже вся душа в блудном состоянии. Настоящий внутренний грех есть склонение, согласие и решение.

Помыслы надо гнать, не удерживать их произвольно. Сочувствие или сласть, как только покажутся, — подавлять надо всеми силами... Тут главный пункт внутренней брани... Вопрос “как?” решается следующим образом: сойди вниманием в сердце, стань там пред Господом и не допускай туда ничего греховного. В этом все дело внутренней брани... (3, п. 475, с. 119-120).

Поставьте себе законом — всякий раз, как приключится беда, т. е. нападение вражье в виде худого помысла или чувства, не довольствоваться одним отражением и несогласием, но присоединять к этому молитву до образования в душе противоположных чувств и мыслей. И всегда этим завершайте свою брань с грехом. Это похоже на вынутые занозы.. (4, п. 601, с. 77-78).

...Страстные помыслы приходят в виде самовозношения, презорства, осуждения, недовольства, серчания, подозрения и других, — что вы будете с ними делать? О них надо рассказать кому-либо: иначе они засядут внутри и будут там укореняться, возрастать и застаревать (4, п. 702, с. 163).

Первый искусительный помысл, который начнет бить вас, будет самодовольство; за ним придет внутреннее самовозношение, а далее — кичение перед другими. Уразумевайте пути эти (4, п. 705, с. 173).

Все с разумом делайте; но больше внимания обращайте на помыслы и чувства. Ко внешним трудам можно привыкнуть, так что они наконец станут легки и исполняться будут без особой борьбы, а внутреннему труду конца нет, и никто не может сказать, что вот, наконец, такая сторона улажена и не требует борьбы. В то самое время, как кто подумает, что одолел какую-либо слабость или страсть, враг воздвигнет сильнейшую бурю. Будьте бдительны и молитесь! (4, п. 708, с. 181).

Неурядица внутри всегда от беспорядочности помышлений. Держите их на привязи, а чтобы успеть в этом... блюдите память Божию, и память о смерти. Бог всюду есть, и все видит... и видит все внутреннее ваше. Сходите с этой мыслию в сердце, и блюдите движения там бывающие, — и одни принимайте, другие отталкивайте... (6, п. 967, с. 80).

Относительно недобрых помыслов известно, что коль скоро замечен какой помысл и отвергнут решительно, то, как он ни будь худ, это не вменяется в вину тому, кто его испытывает. Держите это в мысли, и будете покойны (8, п. 1447, с. 180-181).

Главный вид, в каком является враждебное в нас, есть помысл. Когда враг успеет занять нашу мысль худым помыслом, он уже не без прибыли, а нередко может торжествовать и победу, потому что к помыслу скоро может склониться и пожелание, а за пожеланием решение и на дело; а это уже грех и падение (68, с. 274).

...Вот куда должно быть обращено все внимание подвижника, внутрь себя — на помыслы, пожелания, страсти, влечения, — преимущественно, впрочем, на помыслы, ибо сердце и воля не так подвижны, как мысль, а страсти и желания редко восстают отдельно, большею частию рождаются из помыслов. Отсюда правило: отсеки помысл — и все отсечешь (68, с. 275-276).

Надо опасаться “прелести” т.е. само-прельщения... Бывает мысленная прелесть — это самомнение... бывает внешняя — это света, звуки, видения... Плюйте на все это... Ибо все это от врага. Бес явился к одному и ну кричать: “Христос идет, Христос идет!” Тот сказал ему: “Убирайся, прелесть лукавая. Не пойдет ко мне Христос: ибо я крайне грешен.” И бес исчез (2, п. 256, с. 93).

Есть дух прелести, который обходит душу лукавством своим и запутывает ее помышления так, что она думает, будто смиренна, а внутри скрывает гордое самомнение. Вот и надобно пристально смотреть в сердце. Лучше всего тут смиренные внешние отношения (4, п. 728, с. 215).

...Не следует нам произносить суда над братьями нашими даже при явных их грехах; ибо не знаем, что происходит в сердце их. Тогда как по нашему суду они достойны кары небесной, но они своим раскаянием и сокрушением сердечным, может быть, уже переменили гнев Божий на милость (10, с. 501).

Осуждение — действительно трудная для отвыкания привычка. Осознавши вину, всякий раз себя осуждайте и кайтесь пред Господом; о грешащих же жалеть навыкайте и Богу о них молиться; Бог даст и привыкнете не осуждать (2, п. 291, с. 147).

Надо однако ж различать осуждение от обсуждения. Грех начинается тогда, когда в сердце зарождается презрение к кому-то из-за какого-нибудь недостатка этого человека. Обсудить можно просто, без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце сожаление будет о лице оплошавшем, желание ему исправления и молитва о том; то тут не будет греха осуждения, а совершится дело любви, возможное при такой встрече. Грех осуждения больше в сердце, чем на языке.

Осуждение не словом только совершается, но и внутренним движением сердца. Оно уже есть, коль скоро плохо о ком помыслит душа (4, п. 730, с. 217).

Осуждение рождается от самодовольства и самодовольство питает. То и другое показывает, что самость жива и жирна... (4, п. 557, с. 11).

...Осуждение трудно прощается, потому что трудно чувствуется его греховность (4, п. 713, с. 193).

Не осуждайте — и Бога будете иметь всегда своим Защитником (5, п. 761, с. 13).

Чтобы не осуждать других, надо глубоко восчувствовать свою греховность и скорбеть о ней, оплакивая душу, будто мертвую. Некто сказал: “Когда свой покойник в доме, не станешь заботиться о мертвецах по соседству” (5, п. 800, с. 86).

Язык?! Нет зловреднее вещи под небесами. Желательно бы так устроить, чтобы за каждую с его стороны непозволительность что-нибудь его укалывало... (хоть бы булавка). Тогда бы он посмирнее был. Покойный митрополит Исидор обладал даром красноречия. Теперь же такой приобрел навык, что язык у него всегда стал как бы на привязи... (2, п. 308, с. 169).

Врачи по языку узнают состояние здоровья телесного, а речь обличает состояние здравия душевного. Умные речи показывают умного человека, речи благочестивые — человека богобоязненного, а развратные — развратного (34, с. 485).

Не можете отстать от празднословия. Празднословие — самое разорительное дело. Равное ему зло, когда прогуливаются, не соблюдая чувств... Успеху в молитве то и другое очень мешает... (5, п. 896, с. 166).

Вам ведь известно, что никакие извинения не допускаются в отступлениях от правды, — особенно в таких людях как вы, — в блюстителях правды. Равно не имеют силы извинения, в делах противных заповедям, и в жизни без внимания к себе и к Богу всевидящему, и имеющему судить по тому, что видит.

Да как вам-то без Бога быть?! Вы служитель правды. Правда — Божеское дело. Бог вам вверил Свое дело, и вы Его служитель, обязанный точно сообразовываться с Его волею. Вы про это забыли. Враг подошел и внушил вам, что вы независимый распорядитель в своей области... как хочу, так и ворочу. И пошла у вас неурядица в делах служебных, а там и в семейных и нравственных. Ну — опомнились. Стойте же! (1, п. 195, с. 240-141).

"Оклеветали вас......” хоть вы и не виноваты. Надо благодушно потерпеть. И будет это вместо епитимии за то, в чем сами себя считаете виновной... Клевета поэтому для вас — милость Божия... (3, п. 549, с. 251).

Когда видите, что вас чернят, принимайте то, как целительные грязи. Вы хорошо делаете, что не теряете братского расположения к тем, кто прилагает к вам это врачевство (5, п. 919, с. 201-202).

То что позорят вас, это добрый знак. Значит, вы насолили некоему художнику... Благодушествуйте. Это целительные грязи! Но уверены ли вы, что без этого вы не полетели бы ввысь на крыльях самомнения?! Так устраивает Господь, любящий вас (6, п. 1011, с. 154).

Всякая напраслина, благодушно переносимая — венец Божий на голову уже надетый, только не сбрасывайте его (5, п. 941, с. 232).

Откуда зло в мире? — Не от Бога, но Богом попущено, потому что цель, для которой мир создан, может быть достигнута и при наличии зла, и также без зла. Источник же зла — в свободе, не хотевшей покориться воле Божией (7, п. 1121, с. 109-110).

Свободе дана воля делать и добро и зло. Решите, может ли сия свобода ожесточиться на зло до того, что ни за что не согласится отстать от него и зная, что в этом ее пагуба? Что может, пример вам — сатана... Подумайте еще, может ли осатаниться человеческая свобода? Сколько примеров нераскаявшихся грешников?! Что же теперь сделать с этими осатаненными?! В рай злых принять нельзя, а измениться они не хотят. Остается: или переделать их творчески, или уничтожить. Переделывать нужды нет. И без них много святых. К тому же и материал совершенно испорчен. Остается уничтожить. Но дарования Божии несокрушимы. Не умеет Он уничтожать. Прибавлю еще, что Ангел сказал святому Антонию Великому: Антоний! Себе внимай, а это дело Божие! (2, п. 266, с. 118).

От вражеских нападок, смущений и поражений сердца никто не свободен. Так устроена наша жизнь. Но это не на пагубу нам, а во спасение. В нас кроется зло всякое — вследствие нападения. От этого зла надо очистить сердце. Но, чтобы очистить, надо его увидеть; чтобы увидеть, надобно, чтобы оно вышло из своей скрытности... Когда же оно выйдет, надобно его пресекать: противлением, молитвою и ненавистью к этому злу. И это всякий раз, как зло выйдет из скрытности. Вот это и делают искушения — от плоти, мира и диавола. Они вызывают наружу скрытое в нас зло. Наше дело — лишь только увидим его вышедшим из сердца, подрубать его. И это благо для нас. Как худосочие выходит наружу сыпью, так скрытое в нас зло выходит наружу худыми мыслями, чувствами и позывами, и порывами... Как сыпь не загоняют внутрь, а счищают; тогда внутренние соки очищаются. Так и в душе, когда худое, обнаруживающееся в мыслях, чувствах и позывах, не скрывают внутри, а отсекают, тогда душевная чистота утверждается внутри (4, п. 629, с. 101).

Вечно ли зло или оно будет побеждено? — Читайте, что пишется в Евангелии. Придет второе пришествие, Господь и сотворит Суд: праведных введет в вечное блаженство, а грешных выгонит в ад, на муку вечную. Добро восторжествует; но зло не превратится в добро и примет должное воздаяние (2, п. 266, с. 117).

О горьком состоянии мира — что уж и говорить? Исстари он таков и до конца века таким пребудет. Но ни хитрости, ни козни вражеские не могут пресечь верного течения ревнующих искренне о спасении. Ибо более Господь есть в нас, нежели князь тьмы в мире (8, п. 1363, с. 115).

У вас горе за горем... Знаете, что это значит? Что Бог помянул вас. Необычно так думать, но это так и есть. И помянул не в гневе, а в милости. Вам видны только лишения и потери, а милость, сокрытая под сим и в сем, не видна (3, п. 464, с. 107).

Вашу скорбь о неудобствах жизни в чужом краю я отчасти понимаю. Терпение Иова помните? Ну, так применяйтесь к нему. Что делать? У всякого есть свой крестик. Этот вам достался, — тащите. И ваш труд тот же будет, что и Симона Киринейского! В чем и цель жизни? Чтоб Господь во что-либо поставил несомые нами труды. Слава Тебе, Господи, что есть что понести! Не будь этого, как бы нам хоть что-нибудь показать угодное Богу?.. Где все по маслицу течет, там трудно спасать душу свою. Воодушевляйтесь! (2, п. 209, с. 8-9).

Не только все предайте в руки Господа, но еще благодушествуйте, радуйтесь, благодарите. Верно есть, что из вас выбить, и вот Господь направил на вас столько молотков, которые и колотят вас со всех сторон. Не мешайте же им своим гневом, противлением, недовольством. Дайте им свободу, пусть, не стесняясь ничем, совершают над вами и в вас дело Божие, к которому Господом приставлены для спасения вашего. Господь любит вас и взял вас в руки, чтобы вытеснить из вас все негожее. Как прачка мнет, трет и колотит белье, чтобы убелить его, так Господь трет, мнет и колотит вас, чтобы убелить вас и приготовить к наследию Царствия Своего, куда не войдет ничто нечистое. Так взирайте на свое положение, и утвердитесь в нем и Господу молитесь, чтобы Он утвердил в вас такое воззрение и углубил. Затем с радостью принимайте всякую неприятность, как врачевство, подносимое Самим Господом. На окружающих вас смотрите как на орудия Божии во благо вам и за ними всегда зрите руку Божию, вам благодеющую. И за все говорите: слава Тебе, Господи! Но старайтесь, чтобы это было не на языке только и в мысли, а и в чувстве. Молитесь, чтобы Господь и чувствовать так дал. И даст.

Положите законом:

Мы в изгнании, а изгнанникам не дивны обиды и оскорбления. Мы под епитимией, а епитимия и состоит в лишениях и трудах. Мы больны, а больным полезнее горькие лекарства. И Сам Спаситель во всю жизнь Свою не имел где главы преклонить и кончил ее на кресте, — с какой же стати иметь лучшую участь последователям Его? (43, с. 351).

Терпеть все тяжело, что ни случится терпеть, но тяжесть чувствуется только во время напраслины или беды. После же все сглаживается. Сгладится и то, что вы теперь терпите. Воодушевляйтесь. Все пройдет. Между тем, сильнее укрепляйте веру в то, что все от Господа. Не только крупная беда, но и всякая встреча — от Него. А Он единое имеет в намерении — спасение наше. Принимайте же все, как живительное врачевство, хоть и горькое, но полезное.

Когда бьет Господь, надо подумать, что, верно есть, за что. Итак, посмотрите, что такое есть, за что бьют, и исправьте то. Для испытания скорби посылаются праведным, а нам — скорее в наказание и в призывание к покаянию. Если верите, что Господь есть врач, и такой врач, который не станет тратить лекарств попусту, то когда прекратятся неисправности не в делах, а в чувствах и мыслях; тогда прекратятся и скорби (8, п. 1227, с. 9-10).

Много у вас скорбного. Сожалею, что так оно есть. Но помочь этому нечем, кроме терпения с упованием на милость Божию. Все от Бога — и приятное, и неприятное. Благодарить же за все надо. Ибо и неприятное посылается во благо: для очищения, для смирения, для укрепления доброго нрава и упования на Бога. Роптать же не надо. Перетерпите это время, наступят светлые дни... (3, п. 378, с. 12).

У вас все скорби и прискорбности! Это спасительные Божии врачевства и свидетельство Божия к вам внимания. Благодушествуйте. Благодарите Господа — и врачуйтесь, — или не мешайте врачебному действию сих лекарств каким-либо ропотом (8, п. 1313, с. 72-73).

Со скорбями приходящими — что можно делать, как не терпеть? Установитесь в мысли, что без Бога ничего не бывает, и потому все бывает во благо нам. От нас зависит только надлежащим образом воспользоваться всем, что случается. Но если и одно только терпение проявим, это есть доброе держание себя пред Богом (8, п. 1238, с. 17).

Со скорбными чувствами продолжайте управляться терпением, а паче преданием Господу всей своей участи, почерпая себе утешение в уверенности, что все бывает по Божией воле, и все во благо нам (8, п. 1241, с. 19-20).

На то и жизнь земная назначена, чтобы в ней скорбное отрывало от привязанностей неуместных, а утешительное питало надежду на чаемое лучшее. Вот они и чередуются почти каждодневно (8, п. 1255, с. 28).

Убедите себя, что всякою случайностью Бог испытывает вас и, око Свое утвердив на вас, ждет, как-то вы поступите (2, п. 256, с. 89—90).

Господь ведает, что творит. Но как веруем, что все творимое Им направляется к нашему душевному спасению, то хоть и нельзя не скорбеть, подвергаясь прискорбностям, но не можем не почерпать утешения в вере в такую милость к нам Господа нашего и тем заливать огонь скорби (3, п. 446, с. 88).

Святая Церковь молится об избавлении от скорбей, потому что научилась этому из Псалтири, преисполненной воззваниями об этом. Когда находят скорби — это вам Господь дорогу в Царствие Свое прокладывает, или даже более — берет за руку и ведет. Потому не упирайтесь ногами и не кричите, а благодушно и с благодарностью переносите скорби (4, п. 565, с. 30).

Слепота наша, ничего не видящая, и самолюбие слишком притязательны — они причины скорбей наших и того, что слишком болеем сердцем при неблагополучных обстоятельствах (5, п. 766, с. 19).

...Мне пришло на память замечание некоего старца, что когда вначале хорошо, жди чувствительных прискорбностей... и прискорбности эти бывают тем чувствительнее, что встречаются после приятностей (5, п. 798, с. 84).

Неприятности же и все, что приходится перечувствовать скорбного, переносите благодушно, и милостивый Господь вменит то в епитимию, какие всем следует нести за грехи свои по чину Церкви (5, п. 845, с. 125).

Что бывают прискорбности, это в порядке вещей. Но то и есть земная жизнь. Но благодарите Бога, что Он нам указал, куда обращаться в минуты скорби и где искать утешения. Господь близко, — не о чем заботиться и переживать. Если б нам одним остаться, кто бы нашел столько сил, чтоб протянуть до конца плачевную жизнь нашу... (5, п. 850, с. 128-129).

Все прискорбности у вас. Судя по-апостольски, надо говорить вам: счастливица! Ибо Божия любимица. И да подаст вам Господь войти и разумением, и сердцем в пути воли Божией и из сего почерпать всякое утешение (5, п. 855, с. 132).

Привыкните видеть в прискорбностях милость Божию, и встречайте их спокойно в преданности в волю Божию, или даже с радостию. Раскройте око ума и усмотрите венец, сходящий с неба на главу вашу, если пребудете невозмутимою и спокойною (5, п. 879, с. 150).

Господь иногда испытывает искренность служения Ему, отъемля духовные утешения, сопровождающие упражнения духовные. И когда увидит, что душа, лишенная сих утешений, не жалея себя, служит Ему усердно — возвращает ей утешения те. Старцы говорят, что не надобно пристращаться к сим утешениям или считать их достоянием своих трудов неотъемлемым, а предать их в волю Божию, — принимать, когда подает Господь, и терпеть лишение их, когда отнимает (6, п. 981, с. 109).

Страждущие и с покорностью пред Богом переносящие свое скорбное житье — то же, что мученики, для которых уготованы такие блага, в сравнении с которыми настоящие прискорбности ничего не стоят (8, п. 1297, с. 60).

...Бога благодарите за все, и приятное и неприятное. Благодушно терпя неприятное, немножко приближаетесь к части мучеников. Зато, если роптать будете, не только от этой части далеки будете, — еще и ответ дадите (8, п. 1344, с. 98).

Во всех наших невзгодах не можем мы иного утешения находить, как в вере, что все случается по воле Божией. Воля же Божия ничего для нас не хочет, кроме спасения нашего, и к этой цели направляет все мучающееся... (8, п. 1349, с. 103-104).

Хотя у Господа, посылающего недуги, всегда имеется в виду наше благо; однако ж мы не без соизволения Божия молимся об избавлении от них, как бы отвращаясь от блага, этим путем нам обещанного. Ибо, может быть, и того хочет от нас при этом Господь, чтобы мы усерднее молились Ему. Тогда молитва наша совпадает с намерениями Божиими (6, п 976, с. 100).

Беда и — избавление! Господь напомнил вам, что и бедами мы окружены, и избавление близко. Слава человеколюбию Божию!

Все от Бога: и болезни и здоровье, и все, что от Бога, подается нам во спасение наше (1, п. 42, с. 41).

Болезнь — не позор и не признак отвержения Божия. Напротив, и это милость Божия. От Бога все милость: хоть болезнь, хоть беднота, хоть беда. Пусть молится сестра усерднее Богу, но молясь пусть не говорит: “Дай здоровье!” — а “Буди воля Твоя, Господи! Слава Тебе, Господи! Если угодно Тебе, Господи, избавь, а не угодно, буди воля Твоя! Верую, что и это (болезнь) хорошо, как хорошо здоровье” (1, п. 38, с. 39).

Примите эту болезнь, как Богом посланную во спасение вам. И будет, что, терпя благодушно свое болезненное состояние, вы идете прямым путем в рай. Путь туда и тесен, и прискорбен. Вот он и есть у вас: вы на нем. Смотрите, не пропустите, или проще, не проглядите спасения (1, п. 40, с. 40).

Все от Бога, а Бог лучше нас знает, что кому пригодней. И на лекарей не серчайте. Они не сами лечат. А вылечивают, когда Бог благословит. У Бога же о болезненном и здоровом состоянии совсем другие мысли, чем у нас, и они отстоят от наших, как небо от земли. Бывает, что Бог болезнью укрывает иных от беды, которой не миновать бы им, если бы они были здоровы (3, п. 458, с. 100).

Болезнь! Что делать? Терпите, и Бога благодарите, говоря в себе: “Эта болезнь за грехи мои великие и неисчислимые. Господь отнимает силы, чтоб хоть этим остепенить меня. Он уж не знает, как меня исправить. И милости, и скорбные посещения — все переиспытано, и все не впрок. Час же смерти близится; и когда придет, что делать тогда моему окаянству? Господи, Боже мой! Пощади немощное создание Свое!” (4, п. 718, с. 200—201).

Есть болезни, на излечение которых Господь налагает запрет, когда видит, что болезнь нужнее для спасения, чем здоровье. Не могу сказать, чтоб это не имело места в отношении ко мне (6, п. 1018, с. 167).

У одра болезни — молотьба. Чем больше ударов, тем больше зерен выбьется, и тем богаче помол. Потом — надо зерно под жернова, затем муку в смешение теста и вскисание его, потом — в виде хлебов в печь, и, наконец, на трапезу Божию (6, п. 991, с. 125).

Что значит болезнь? В это лучше не углубляться. Она означает милость Божию, — невидную для нас, но тем не менее действительную (8, п. 1351, с. 105).

Терпите благодушно вашу болезненность и благодарите за нее Бога... потому что не будь ее, вы бы, быть может, ходили вверх ногами, а теперь и сидите и ходите все как следует. Другая польза та, что будь вы здоровы, вам следовало бы, если б вы вздумали деятельно соделывать свое спасение, держать строгие посты, бдения, долгие молитвословия, выстаивание общих церковных служб и прочие труды. Теперь же это у вас заменяется терпением болезненности. Терпите же и о прочем не беспокойтесь. Только душу держите, как следует. Духовная сторона у вас цела. Следовательно, ею вы должны служить Богу во всей полноте: трезвиться и бодрствовать, дух сокрушенный и смиренный иметь, в молитве (умно-сердечной, видя пред собою Господа) пребывать, помыслы отгонять, смирение питать, не осуждать, с радующимися радоваться, с скорбящими скорбеть, памятовать Бога и смертный час и прочее подобное... Вот вам и спасение (1, п. 33, с. 35—36).

Принимай свою болезнь и благодари за то Бога, что печется о спасении твоем. Чем именно посылаемое Богом служит во спасение, того можно не доискиваться, потому что и не узнаешь, может быть. Посылает Бог иное в наказание, как эпитимию, иное для вразумления, чтоб опомнился человек; иное чтоб избавить от беды, в которую попал бы человек, если бы был здоров; иное, чтоб терпение показал человек и тем большую заслужил награду; иное очистить от какой страсти, и для многих других причин...

Лечиться — не грех, хоть Бог попустил болезнь: ибо и разум лечебный Бог дает и лекарства Бог же создал. Потому, прибегая к лекарю и к лекарствам, не будешь прибегать к тому, что находится вне Божиих путей и учреждений. Вот заговоры, — те не Божии, туда и нечего ходить. Но что именно тебе сделать, этого я не могу сказать; указываю только то, что не будет против воли Божией. Спасайся! (1, п. 42, с. 41-42).

Если чувствуете и видите, что сами виноваты, то начните с раскаяния и сожаления перед Богом, что не поберегли дар здоровья, Им вам данный. А потом все же сведите к тому, что болезнь от Господа, ибо всякое стечение обстоятельств от Господа есть, и случайно ничего не бывает. И вслед за этим опять благодарите Господа.

В болезни учитесь смирению, терпению, благодушию и благодарению Бога. То что приходит нетерпеливость, это дело человеческое. Придет, — отогнать надо. На то и чувство тяготы положения, чтобы было что терпеть. Если не чувствуется тяготы, то и терпения нет. Но когда приходит чувство тяготы и сопровождается желанием ее сбросить; то тут ничего нет грешного. Это естественное чувство! Грех начнется, когда вследствие этого чувства, душа поддастся нетерпению и начнет склоняться к ропоту. Пришло чувство, надо его прогнать. Бога же поблагодарить (8, п. 1343, с. 97).

Молиться о выздоровлении нет греха. Но надо прибавлять: “Если соизволишь, Господи!” Полная покорность Господу, с покорным принятием посылаемого, как блага, от Господа благого, и мир душе дает... и Господа умилостивляет... И Он: или оздоровит, или утешением исполнит, несмотря на прискорбность положения (1, п. 35, с. 37).

Что лечиться нет греха, об этом и вопроса не должно быть. Но что многие не пользовались этим средством, по вере и для терпения, это не лишено цены. Надо только потом уж и терпеть благодушно, чтоб не впасть в ропот. Ропот уже грех. Кто не чувствует мужества, поскольку мы все грешные, то лучше прибегать к лекарям, но все же помощи ожидая от Бога: ибо Он вразумляет лекарей (7, п. 1080, с. 47).

И лекаря и лекарства Бог создал, — не затем, чтоб они только существовали, но затем, чтоб ими пользовались больные. Все от Него; Он попускает поболеть, и Он же окружил нас способами лечащими. Если есть долг блюсти Божий дар жизни, то и лечиться, когда есть болезнь. Можно не лечиться в ожидании, что Бог излечит, но это очень смело. Можно не лечиться для упражнении в терпении, в преданности в волю Божию, но это очень высоко, и при этом всякий “ох!” — будет в вину, уместно же только одно благодарное радование... (6, п. 1012, с. 156).

...Господь лечит, лекаря — Его орудия (8, п. 1258, с. 31).

...Молитва молитвою, а доктора докторами. И докторов Бог дал и к ним обращаться Божия есть воля. Господь с Своею помощью приходит, когда естественных средств, Им же нам устроенных, оказывается недостаточно. Потому молиться — будем молиться, а естественных средств все же пренебрегать не следует (3, п. 455, с. 97).

Спросите у смиренных докторов. Они откровенно скажут, что сами не знают, как пишутся рецепты исцеляющие... Богу угодно было окружить нас кроме естественных и сверхъестественными средствами. И никому не закрыт доступ к этим источникам. Ключ к ним — вера. И Бог, когда хочет, таким образом исцелит, Сам же влагает и силу веры и указует, где благоволит дать исцеление. Мы слепы. И не зная, где сокрыто Богом для нас врачевание, ходим по всем, Богом данным средствам и естественным и сверхъестественным... (3, п. 459, с. 101).

Что в болезни внутреннее к Богу обращение не то уже — это следствие слабости. Кто чувствует свою пред Богом непотребность, тот не допустит неправых чувств и во время боли (4, п. 745, с. 236—237).

Гомеопатия помогает при многих болезнях, но надо подобрать подходящее лекарство, в зависимости от проявления и течения болезни. С помощью гомеопатии можно лечиться заочно, — посредством переписки с доктором. (8, п. 1402, с. 142).

Какова гомеопатия! Где аллопатия в продолжение пяти недель не имела успеха, эта оказала ощутительное действие в полдня. Памятник ей надо воздвигнуть (4, п. 580, с. 54).

Про целебность артоса с богоявленскою водою и я слыхал. Однако же, да будет воля Божия. А лекарств разве вы не употребляете?! И то и другое можно употреблять — и Божеское, и человеческое... И в человеческих средствах действие целебное от Бога. По сей вере и человеческое переходит в Божеское... или Божеское приходит через человеческое (6, п. 994, с. 128-129).

Головную боль терпите благодушно. Она означает, что есть Любящий вас, Который напоминает вам о Себе (8, п. 1291, с. 55-56).

Боль головы — самая чувствительная. От чего она у вас... Не от желудка ли? Не от сидения ли взаперти? (Бывайте чаще на воздухе). — Не от раздражения ли нервов неприятностями? Последнего ничем нельзя уврачевать, кроме совершенной преданности в волю Божию... (8, п. 1412, с. 151).

Ведь не столько умственное напряжение томит голову, сколько сокрушает и томит сердце забота, а из сердца томление переходит в голову. Второй мой рецепт на это и направлен, а именно — не томить сердца крушением и заботою, а всю печаль и заботу передать в руки Божии, так чтобы сердце оставалось совершенно свободно. Тогда голова, сколько ни углубляйся, все перенесет без изнеможения (3, п. 463, с. 106).

Трудились много больного ради и свалились. Вам можно утешать себя тем, что не по своей вине свалились. Хоть А. и не стоит того, но Господь по милости Своей и ради вашей материнской любви и терпения, ради оскорбляющего вас, примет уход за ним, как уход за Собою: болен был ...(5, п. 887, с. 156).

У больного та особенность, что смерть, если ей суждено придти, придет не внезапно. В этом отношении — выгода у заболевшей от болезни. Она может подумать о себе и приготовиться к исходу по-христиански (5, п. 857, с. 134).

Господь для того и болезни посылает, чтобы напомнить о смерти... а от этой памяти прийти к тому, чтобы болящий позаботился, наконец, и о приготовлении к смерти (5, п. 861, с. 137-138).

Горе наше по отшедшим увеличивается обманчивым представлением о них после смерти! Воображаем их, как лежат в гробу, как в сырую и мрачную опущены землю... А на деле ведь так бывает, что как душа вышла из тела, так и идет себе вне тела. Там ее,— в месте светле и прохладне и представлять нужно. А мы себя терзаем совершенно попусту (1, п. 90, с. 77).

Бога бойся и заповеди Его храни. Ныне-завтра смерть. А там отчет. Почаще думай об этом и будешь хранить сердце от дурных чувств и расположений... (1, п. 144, с. 168-169).

Крепитесь сердцем и мужайтесь. Ведь сестра-то сама не умерла, тело умирает, а душа продолжает жить. Переходит только в другие порядки жизни. Вот и вы, когда она отойдет, туда переходите вниманием. В теле, лежащем под покрывалами и потом выносимом, ее нет. И в могилу не ее прячут. Она в другом месте. Так же жива, как теперь. В первые часы и дни она будет около вас. Вот только поговорить и увидеть ее нельзя . Помните об этом (1, п. 159, с. 180).

Мы, остающиеся на земле, плачем об отшедших, а им сразу становится легче: то состояние отраднее. Те, которые пережили состояние временной смерти и были возвращены душой снова в тело, находили его очень неудобным жилищем. То же будет чувствовать и сестра. Ей там лучше, а мы убиваемся, будто с нею беда какая случилась (1, п. 159, с. 181).

Ведь ты не умрешь. Тело твое умрет, а ты перейдешь в другой мир, живая, себя помнящая и весь окружающий мир узнающая... Там лучше тебе будет, чем здесь. Так не ужасайся, видя приближающуюся смерть. Она для тебя дверь в лучшую жизнь. Ангел-Хранитель твой примет душу твою и поведет ее путями, какими Бог повелит. Грехи будут случаться Кайся в них. И крепко верь в то, что Господь и Спаситель все грехи кающихся грешников сглаживает (1, п. 159, с. 182).

Очень много бывает зла от мысли, что смерть за горами. Извольте приблизить ее, и помните, что ей и из-за гор ничего не стоит нагрянуть внезапно... Пересмотрите-ка все роды внезапных смертей — и решите, какой из них не может повториться и над вами, — сейчас же, когда вы читаете эти строки? От беспечности нет мысли сильнее, как мысль о внезапной смерти. Но ни одна мысль также не бывает дальше от нас, как эта (1, п. 185, с. 210).

Нужно осознать, сколь великое для нас благо в том, что Бог дал нам ведение о геенне. Если и зная, что есть геенна, мы так беспечно грешим, что было б, если бы не знали о том? Теперь все же иной грешит, грешит, да и призадумается... (2, п. 345, с. 213).

Надо знать меру: не убиваться и не забывать тех понятий о смерти и умерших, которые даются нам христианством. Умерла! Не она умерла, умерло тело, а она жива, и так же живет, как и мы, только в другом образе бытия. Она и к вам приходит и смотрит на вас. И, надо полагать, дивится, что вы плачете и убиваетесь, ибо ей там лучше. Тот образ бытия выше нашего. Если б она явилась и вы попросили ее войти опять в тело, она ни за что не согласилась бы. Зачем же вам вступать с нею в такое разногласие? Желать того, что ей противно? Какая тут будет любовь (2, п. 349, с. 216-217).

Я всегда был той мысли, что по умершим не траурные одежды надо надевать, а праздничные наряды, и не заунывные песни петь, а служить благодарственный молебен (3, п. 373, с. 6-7).

Страх смерти — спасительный страх; но у вас спасительность эта уничтожается отсутствием упования на спасение. Надежда на Господа Спасителя, не уничтожая страха смерти, уничтожает убийственную его болезненность, растворяя отрезвляющее его действие на душу, преданность в волю Божию. Думайте чаще о смерти, и обо всем, что сопутствует ей и что последует за нею, и от всего заимствуя себе уроки, предайте свою сердечную преданность в волю Божию (3, п. 386, с. 29).

Господь и на Страшном Суде будет не то изыскивать, как бы осудить, а как бы оправдать всех. И оправдает всякого, лишь бы хоть малая возможность была (3, п. 392, с. 38).

Сердечное поминовение — главное с нашей стороны, а со стороны Божией Церкви — бескровная жертва (Литургия). Вместе они делают полное дело поминовения (3, п. 424, с. 67).

Кладбище!.. Что за нужда о нем хлопотать? Где ни похоронят — все одно. Душе же какая помощь от места захоронения тела?.. (3, п. 433, с. 75).

Вы собираетесь в дальний путь — туда, откуда нет возврата. Никому не миновать этого пути. Но так как минута, когда прикажут вступить на него, неизвестна, а известно только, что она может наступить каждое мгновение, то лучше всего думать, что вот-вот надо будет отправляться во свояси и всегда быть готовым к тому... (3, п. 450, с. 92).

Главное же — дела благочестия, правды и любви с самоотвержением и искреннее покаяние, восполняющее все недостающее в этих делах и заглаживающее все противоположное им, при полной вере в Господа Спасителя и во все домостроительство спасения (3, п. 467, с. 110).

Умирающие вне веры и Церкви похожи на самоубийц. О самоубийцах Церковь не молится, ибо они умирают в смертном грехе неразрешенном, — не очищенном покаянием... Горько это слышать любви вашей о родителях своих, но к ним можно приложить, что положено о младенцах, умерших без крещения. Последние предаются беспредельному милосердию Божию (3, п. 479, с. 129).

Чистилище есть пункт веры католической. Это место, в котором не очистившиеся грешники здесь очищаются. Очищение совершается мучениями, соответственно грехам. В него поступают все, в которых есть какая-либо нечистота греховная. В Православной Церкви нет такого учения, а есть верование, по коему умершие с покаянием и причащением, но не успевшие понести исправительных подвигов или епитимий восполняют сие молитвами о них Церкви и милостынями за них, и, конечно, своими там молитвами. Они живут в надежде и не страдают, не в муках суть. Это похоже на чистилище, но совсем не то.

Что такое мытарства? Это образ частного суда по смерти, на котором вся жизнь умирающего пересматривается со всеми грехами и добрыми делами (3, п. 479, с. 130).

Видеть, как отходят из этой жизни, есть самая лучшая наука жизни... (3, п. 491, с. 163).

Держите мысль и чаяние смертного часа и словами почасту говорите: “вот-вот идет...” Кто? Ангел смерти возьмет душу и унесет туда, откуда нет возврата... Страх смерти и мысли о ней есть великая опора для соблюдения бдительности над собою (4, п. 697, с. 158-159, 4, п. 708, с. 182).

Смерть есть великое о нас таинство. Оно просветлено Христовою верою, но все же есть нечто сокровенное (4, п. 748, с. 243).

Тело умрет, а душа будет жить. И ей без тела еще лучше будет, чем с телом. Вышедши из тела, к вам прилетит и будет ласкать вас. Она будет говорить душе вашей: “Ах! мама, как мне хорошо! Бросай скорее землю и переходи ко мне!” Она не будет в состоянии понять вашу скорбь, когда ей лучше, а вы скорбите (5, п. 857, с. 134).

...Напоминание о смерти... Этим же чего смущаться? Не ныне, так завтра придет; и смущением не отстраним ее. Почему и положено нам помнить час смертный и быть всегда готовым к нему. Это должно быть главным нашим делом. И молиться ежедневно и даже ежечасно: “Христианские кончины живота нашего безболезненной, непостыдной и мирной, — и доброго ответа на страшном судилище Твоем, Господи, сподоби мя” (5, п. 868, с. 142).

Участь отшедших не считается решенною до всеобщего Суда. До тех пор мы никого не можем считать осужденным окончательно, и на этом основании молимся, утверждаясь надеждой на безмерное милосердие Божие (6, п. 948, с. 25).

Усопшие не сразу свыкаются с новой жизнью. Даже у святых некоторое время сохраняется тяга к земному. Пока она исчезнет, требуется время большее или меньшее, в зависимости от степени привязанности к земному. Третины, девятины и сорочины указывают на степени очищения от земляности (6, п. 948, с. 25-26).

Хорошо, что любите память Божию. Прилагайте к ней еще и страх благоговейный. Память смерти не подавляет и не угрюмость наводит, а только возбуждает сторожевую бдительность над собою. Юношеской веселости она не дает неудержимого разлива и всему простору чувственности полагает меру и запоры (6, п. 969, с. 84).

Отшедшие от нас живут другой, сознательной, жизнью, пребывают в общении между собой по тамошним условиям и порядкам, на нас посматривают и к нам приходят, слышат наши молитвы о них и о нас молятся, и делают нам внушения, — все по тамошним законам и порядкам, а не как вздумается, — это должно считать положительно верным, хотя ничего определенного по всем этим пунктам сказать не можем (6, п. 975, с. 99).

Умершему дают в руки крест. Тут большой смысл! — Сила победная! Но ведь рука эта уже не поднимется на сражение... и крест силен там другой. Кто в продолжении жизни водрузил в себе самом крест подвигами и делами самоотвержения, тот сам есть крест победительный (6, п. 1015, с. 161).

Немощность напоминает о смерти, но не пророчит о часе ее. Принимая, однако, эти напоминания, нужно пристойно готовиться к ней... Блаженна память об исходе; она с памятию о Господе — крепкая основа христианскому настроению духа (6, п. 1049, с. 215).

Грехи заглаживаются противоположными им добрыми делами или соответственным покаянием... Мытарства проходят все умершие, в жизни не оправдавшиеся грешники. Совершенные только христиане не задерживаются на мытарствах, а прямо светлой полосою восходят на небеса (3, п. 479, с. 130). Мытарств никто миновать не может. Они лежат по дороге на небо, но иные души проходят их, как молния (8, п. 1273, с. 42).

Предсказания уж сколько раз бывали, — что вот-вот конец света. И все невпопад. Спаситель сказал, что никто не знает времени. Нечего потому гадать и смущаться гаданиями других. Что будет второе пришествие, то несомненно. И то несомненно, что оно будет внезапно, — при всех предзнаменованиях великих. Остается нам только ожидать непрестанно Господа и готовиться к сретению, не гадая о времени (8, п. 1299, с. 62).

Дочь умерла, — хорошая, добронравная. Надо говорить: слава Тебе Господи, что убрал ее поскорее, не дав ей впутаться в соблазны и обольстительные утехи мира. А вы скорбеть — зачем? Бог избавил ее от этих увлечений и взял ее в Царство Свое святое — чистую и непорочную. Выходит, лучше бы, если б она выросла, пустилась во вся тяжкая, что ныне очень не дивно, особенно для таких симпатичных, какою, как говорите, была почившая. (8, п. 1272, с. 41).

Это не неожиданное несчастье, а общий всех нас удел. Скорбна разлука, но она не бесконечна... Не сегодня, завтра, и мы туда же пойдем. Скорбна безвестность положения отшедшего, но вера, что отшедший переходит в руки Божии, разгоняет всякий при этом мрак. У Господа праведного никакое добро не забывается... Когда отходит кто к Господу, Господь ищет не того, чтоб осудить, а чтоб оправдать.

Неожиданная смерть. Потому хоть печальная, но не чуждая утешений христианских. Зрелый плод! Прямо к столу Господню. Будем молиться о ней. Но не скорей ли от нее получим молитвенную помощь! Мы, христиане, не к безвестному течем. Почему, если не тяготят кого смертные грехи, несомненно веруем, что двери царствия отверсты ему. Если же к этому присоединить и кое-какое добро и кое-какие жертвы Господа ради, то тем более сомнение не должно оставаться о блаженстве участи отходящих (3, п. 393, с. 38-39).

Спиритизм — прямая бесовщина, ничем не прикрытая. Тут осязательна нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы (4, п. 745, с. 238).

В газетах печатали, что какие-то молодцы просят разрешения открыть некое идеалистическое общество... Знаете, что это такое? Это спиритическое общество. И коноводы — отъявленные спириты. Спиритизм — есть бесовщина. Следовательно, это общество бесовское, поклоняющееся бесам (7, п. 1140, с. 135).

Говорят, что они только передовые. Мне случилось видеть Евангелие, растолкованное спиритами (каковы толковники?). Тут они и проговорились, что суть только передовые; а вот говорят, придет наш наибольший, тогда все яснее будет. Видно, кто этот наибольший, — и зачем он придет, — известно (4, п. 745, с. 238).