Содержание:

Введение. Детство. Духовное образование. Священство. Пастырское служение. Беседы с духовенством. Темы проповедей. Попечение о страждущих. "Моя жизнь во Христе." Ежедневное служение Литургии. Общие исповеди. Дар чудотворения. Любовь к России. Отношение духовенства к о. Иоанну. Оценка личности о. Иоанна. Тревога за будущее России. Заключение.

Когда мы знакомимся с житием св. праведного Иоанна Кронштадтскаго, мы видим поначалу, что он свой жизненный путь начал так, как многие из пастырей Церкви его начинают. Родился в бедной семье скромного псаломщика, испытал бедность и нужду и, наконец, принял на себя священный сан пресвитера, священника, и началась его работа на Божией ниве. В чем же разгадка? Каким образом он, начавший свою жизнь, как обычно начинает пастырь Церкви, из себя сделал такого гиганта духовного, колосса духовной жизни, каких мало было не только у нас на Руси, но и вообще во всей Вселенской Церкви.

Нужно помнить, как труден был его подвиг! Великие наши праведники: преподобный Сергий, преподобный Серафим и другие, они от мирского шума и суеты уходили, а вся жизнь, все пастырство о. Иоанна прошло на людях, среди народных масс.

Но сам он указал, в чем тут разгадка, каков был его путь. Начавши его скромным служением, рядовым священником в Кронштадтском соборе, он все свое внимание и силы устремил на то, что именуется у нас "внутренним человеком." Он сам говорил впоследствии, что он решил твердо, с первого дня своего пастырства, все время наблюдать за самим собой, все время углубляться в самого себя, все время самого себя контролировать. Так проверяя, он старался пресекать всякие грешные желания, всякие побуждения к греху, как только он заметит их в своей душе.

О. Иоанн, он как только замечал в себе греховные движения, ибо они и у него были, он был человек, как и мы, он сейчас же останавливал их и вступал в жестокую борьбу с врагом-искусителем. А враг сразу заметил, что перед ним совсем необычный служитель Престола и стал на него нападать так, что это другие видели. Один из тех служителей Церкви, который часто и много с о. Иоанном служил вместе в начале его служения, говорил: "Сколько раз я видел, как о. Иоанна враг связывал во время служения: во время молитвы, потемнеет его лицо, остановится он, недвижимо стоит, видно, что в нем страшная борьба происходит. Но призовет Имя Господне, — весь просветлеет, стряхнет с себя вражий туман и бодро и радостно идет, в благодати Божией, совершать свое служение. И вот, ведя такую борьбу и с своими греховными побуждениями, и с врагом нашего спасения, о. Иоанн стал быстро вырастать духовно.

И был момент, с которого он превратился в Чудотворца, сначала Кронштадтскаго, а потом и Всероссийского. Знаем мы, как его известность перешагнула за пределы России, потому что, буквально со всех концов земного шара неслись к нему просьбы о том, чтобы он помолился своей могучей дерзновенной молитвой у страшного Престола Господа Славы. Много было у нас на Земле Русской, великих праведников, которые творили много чудес, но такое море чудес, неисчислимое, не поддающееся учету, какое окружало о. Иоанна во вторую половину его пастырской жизни, это было единственное явление! Недаром, говорили его почитатели и чада духовные, что им это напоминает Евангельские времена. Как вокруг Спасителя творились чудеса, так и вокруг Его верного служителя был непрестанный поток чудес!.

Вот, такого молитвенника и чудотворца послал Господь русскому народу перед самой годиной его лихолетия. Предупреждал о. Иоанн, бил в набат. В своих проповедях последних лет он все время об этом говорил. Говорил: "Русский народ, береги своего благочестивого и доброго царя. Убережешь — Россия долго будет еще сильна и славна на страх врагам и на радость друзьям. А если не убережешь, то и царя твоего убьют, и Россию, и тебя обесславят и самое имя твое отнимут у тебя!"

Великий Угодник Божий отец Иоанн Кронштадтский, Чудотворец, родился 19 октября 1829 годя в семье псаломщика Св. Николаевской церкви с. Суры, Пинежского уезда, Архангельской губернии, Илии и его супруги Феодоры Сергиевых. Родился он в весьма бедной семье, в небольшой закоптелой с маленькими окнами избе, в которой стоял ручной жернов, на котором мать о. Иоанна молола муку для хлеба, но семья эта при всей своей бедности обладала глубоким православным благочестием. Новорожденный младенец был настолько слабым, что его поспешили окрестить в самый день рождения и дали ему имя Иоанн, в честь преп. Иоанна Рыльского, память которого праздновалась в этот день. После крещения младенец стал заметно поправляться, что благочестивые родители приписали благодатному воздействию св. Таинства.

Родители воспитывали своего сына в строгом церковно, религиозном духе, о чем впоследствии о. Иоанн говорил так: "С раннего детства, лет 4-5, а может быть и меньше, родители приучили меня к молитве и своим собственным примером сделали из меня религиозно-настроенного мальчика. Мой отец брал меня постоянно в церковь, и я всей душой полюбил общественное богослужение, особенно хоровое пение.

Церковь, в которой отец Иоанн получил свое первое благодатное молитвенное просвещение, была деревянная из сруба с шатровым куполом, посвященная Святителю Николаю Мирликийскому." Такие церкви строились на нашем севере в XVI-XVII столетии. Религиозное избраничество о. Иоанна определилось с самого раннего детства. Один из современников о. Иоанна — С. Животовский, сопровождавший его в поездках из Кронштадта в с. Суру, приводит следующее воспоминание одного старика из с. Суры, знавшего о. Иоанна мальчиком: "Молитвенный он у нас был. Мальченкой еще бывало, как в школу идет, сапоги снимет, чтобы добытое отцовскими трудами не изнашивать, да так в руках и несет. И перво-на-перво к храму зайдет. Станет у паперти на коленки, да и молится. И уж после молитвы только идет в школу"... Односельчане о. Иоанна уже тогда питали веру в его молитву и видели в нем незаурядного мальчика. Случилось ли несчастье у кого какое, пропали ли лошадь или заболевал кто-либо, суряне шли к дьячкову сыну Иванушке и просили его помолиться."

Так в этой убогой церкви св. Николая в с. Суре было посеяно то духовное семя в душе мальчика, которое впоследствии, при благоприятном воздействии его личного подвига и образования, и сделало из него великого светильника Христовой Церкви, возросши во сто крат. Кроме своего отца-старого псаломщика, который руководил первоначальным церковно-религиозным воспитанием мальчика, о. Иоанн не имел личных духовных руководителей. Он духовно рос и воспитывался под непосредственным воздействием самой Церкви, учась духовной жизни у св. Угодников Божиих, с житиями и подвигами которых он знакомился по мере своего возроста. Очевидно, что наиболее могущественное воздействие на него имели — прел. Иоанн Рыльский, имя которого он носил и Святитель Николай Мирликийский, в храме которого он получил свое первоначальное религиозное воспитание.

Преподобный Иоанн Рыльский, скончавшийся в 946 году, — подвижник и отшельник, спасавшийся в суровой пустыни в Балканских горах, живший в дупле большого дуба у потока реки Рило, в Болгарии в течение 60 лет не видел ни одного человеческого лица и лишь созерцал Бога и беседовал с Ним умом и сердцем. К концу жизни отшельника к нему собралось множество людей, которые основали там монастырь и избрали его своим игуменом. Вот этот суровый подвижник был первой путеводной звездой для о. Иоанна, который уже в конце своей многотрудной жизни, празднуя день памяти преп. Иоанна Рыльского и день своего Ангела, сказал о нем следующее:

В другом случае, также в день памяти преп, Иоанна Рыльского, о. Иоанн говорил богомольцам: .... Возлюбленные братия и сестры! Вы собрались сюда по любви христианской и единомыслию в вере — почтить в лице моем служителя Христова и посильного вашего сомолитвенника и совершителя Тайн Христовых и споспешника вашему спасению и христианскому богоугодному житию, а вместе и ублажить великого Угодника Божия Иоанна.... Спрошу себя и вас — стараемся ли мы достигать духовной зрелости в вере, надежде и любви, — и добрых делах, подобно преподобному Иоанну и прочим святым, достигшим совершенной духовной зрелости во Христе? Как достигали они зрелости духовной, какими подвигами и какие плоды были их подвигов? — Достигали они христианской зрелости и святости — искренней православной верой и распятием своей многострастной плоти с ее страстями и похотями. Они начинали, продолжали и оканчивали свою подвижническую жизнь постоянным воздержанием, бдением, молитвой, смирением, послушанием, незлобием, трудами, непрестанным вниманием к своим помыслам и ко всем движениям сердца и воли своей, — словом совершенным самоотвержением по слову Господа Иисуса Христа:" "Аще кто хочет по Мне идти, да отвержется Себе, и возмет крест свой и по Мне грядет" (Мт 16:24). Плодами такой жизни были совершенная любовь к Богу и ближним, радость о Господе, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость воздержание (Гал 5:22-23), нестяжание, бесстрастие ко всему, что прельщает человека в мире прелюбодейном и грешном. Обучились ли мы всем этим добродетелям, приобрели ли навык к ним? Сделались ли они для нас, в частности для меня, спрашивает о. Иоанн, как природные, свойственные, неотъемлимые? Нет, скажем по совести, мы не обучились еще им, и не сделались они еще для нас, как природные неотъемлимые, еще мы не распялись миру и страстям, еще не готовы к жатве… Так говорил он, о. Иоанн, на 70-м году своей жизни, мысленно обозревая: тот духовный путь, которым он неуклонно шел от своего младенческого возраста и до последнего вздоха на земле — путь нравственного духовного совершенствования, путь бесконечный по слову Христаву: "Будьте совершены, как совершенен Отец ваш небесный" (Мт 5:48). — Ясность и неизменность жизненного пути — от младенчества и до конца жизни — отличительная особенность отца Иоанна Кронштадтского.

Другим светильником, духом которого руководствовался в своей жизни о. Иоанн, — был Святитель Николай Мирликийский.

В одной из своих проповедей, посвященной Святителю Николаю, о. Иоанн говорил следующее. "Празднуем день славной памяти Николая Святителя. Он жил и прославился в начале 4-го столетия по Рождестве Христове. Он называется по преимуществу Чудотворцем потому, что совершал и доселе Совершает Божиею силою столько чудес, что и всему миру невозможно описать их подробно. Самая жизнь его была чудом; он был правильней-шим правилом веры и строгим обличителем тогдашней ереси Ария, низведшего Сына Божия в тварь. Был кроток, незлобив, смирен сердцем, всем доступен, сострадателен милостив, искренний попечитель вдов и сирот, защитник невинно гонимых и осужденных, целомудр в высшей степени, ревнитель всякой правды и обличитель неправды, духовная обитель и жилище Св. Троицы, сподобившийся величейшего обожения и Богом совершавший и совершающий чудеса на суше и на море, везде являющийся скорым защитником на яву и во сне во всех концах земли... Что прославило особенно Святителя Николая? Правая вера и ревность по вере, его горячая всецело обладавшая его душой любовь в Богу и человечеству, его в высшей степени праведная жизнь и совершенное отвращение ко всякому греху. Так как всецело душой и телом был предан Богу, то и Бог, всецело царствовал в нем и творил через него бесчисленные чудеса...."

Говоря так о Святителе Николае, о. Иоанн ракрывает свою собственную душу и далее от Святителя Николая переходит к современному миру и к себе самому. Отец Иоанн говорит: "Есть ли теперь чудеса? Некоторые говорят, что ныне нет чудес, да и вообще будто нет чудес, и что явления, называемые чудесами, можно объяснить естественными причинами. Нет, возлюбленные, есть и теперь чудеса, воочию совершающиеся всюду для верующих и неверующих. ... Мне, призванному Господом на широкое молитвенное служение людям, приходилось быть личным свидетелем множества чудесных исцелений верующих от самых разнообразных болезней. Скорого и даже мгновенного исцеления хромых, слепых, глухих, одержимых разными долговременными недугами. Свидетельствуюсь в том Богом, не лгу. Чудеса, совершаемые Богом в верующих, служат наглядным свидетельством и доказательством правильности и спасительности нашей святой веры и всегдашней близости к нам Господа. Нынешний век есть век маловерия и безверия или безразличия или индеферентизма так называемых интеллигентных людей и многие уклонились в пустые учения, мертвые и мертвящие секты и расколы, впали в плотскую, развратную жизнь, они и пожнут плоды своего безумия..."

Вот тот жизненный путь, которым шествовал о. Иоанн. Черпая из Св. Православной Церкви подвигом своей жизни благодатные силы и вдохновляемый примером великих подвижников благочестия, о. Иоанн и стал светильником веры в наше время. Должно при этом отметить, что о. Иоанну также, как и Святилею Николаю Мирликийскому, пришлось быть "правилом веры," так как в его время как бы обновилась древняя ересь Ария в лице современных рационалистических учений во главе с Толстовством, которые упорно отрицали Божество Господа Иисуса Христа, желая пользоваться лишь моральным учением Св. Евангелия. Отец Иоанн явился ревностным обличителем возрожденного современного Арианства.

Но возвратимся к детству о. Иоанна. По достижении 9-летнего возраста его отец, собрав с великим трудом кое какие средства, отвез в губернский город Архангельск, находящийся на расстоянии около 500 верст от с. Суры и определил его в Архангельское Духовное Училище. Но, кажется, мальчик по недостаточной подготовке был определен сначала в приходское училище. В духовном училище среди детей священников он, сын бедного псаломщика, чувствовал себя одиноким и в науках сначала совершенно не успевал. И с ним здесь произошло нечто подобное тому, что было с преп. Сергием Радонежским в его детстве. Отец Иоанн впоследствии сообщил об этом так: "И вот, как сейчас помню, однажды был уже вечер, всё улеглись спать. Не спалось только мне, я по прежнему ничего не мог уразуметь из пройденного, по прежнему плохо читал, не помнил и не запомнил ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала. Я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно потрясло меня всего... у меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чем и что он говорил. И легко и радостно так стало на душе. Никогда я не спал так спокойно, как в ту ночь. Чуть засветлело я вскочил с постели, схватил книги и, о счастье! Читаю гораздо легче, понимаю все, что я прочитал, не только все понял, но хоть сейчас и рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше; все понимал, все оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике, — я решил и похвалили меня даже... Так благодатно раскрылся ум отрока и он быстро стал в числе первых учеников. На каникулы он отправлялся домой к родителям, но иногда этот путь ему приходилось совершать пешком и настолько труден был этот путь, что о. Иоанн впоследствии говорил: "идешь бывало и на ходу видишь сны."

Духовно-учебные заведения в России были закрытыми учебными заведениями. Учащиеся жили в пансионах. Учебное дело было поставлено довольно высоко, но содержались учащиеся довольно скудно. Учащиеся могли, конечно, подвергнуться там тем или иным порокам и утратить ту душевную и телесную чистоту, в которой они были воспитаны в строгих родительских церковных домах. Но эти искушения не коснулись о. Иоанна. Его телесная и душевная чистота остались неповрежденными на всю жизнь.

По окончании духовного училища он в числе первых учеников был переведен в Архангельскую Духовную Семинарию, которую он окончил первым учеником со званием студента и был послан на казенный счет для получения высшего образования, — в С. Петербургскую Духовную Академию.

Его отец умер, когда он учился еще в семинарии, мать была в бедственном положении и отец Иоанн по окончании семинарии хотел было сразу же поступить на службу псаломщиком или учителем для того, чтобы поддерживать мать, но она не согласилась на это и настояла на том, чтобы он отправился в С. Петербург в Духовную Академию. Поступление сына бедного псаломщика в С. Петербургскую Духовную Академию было, конечно, для матери великой радостью, ради которой она готова была претерпеть какие угодно лишения. Мать не ошиблась, сын стал вскоре поддерживать ее из Академии. Он получил там должность писца в канцелярии с жалованьем сначала 6 рублей в месяц, а затем 9 рублей, которые он и посылал своей матери.

Отец Иоанн весьма усердно проходил серьезный академический курс. Любимым его чтением были толкования св. Иоанна Златоустого на Св. Евангелие и послания св. Апостола Павла. Кандидатская диссертация о. Иоанна при окончании Академии была на тему: "О кресте Христовом, в обличение мнимых старообрядцев." Он окончил Академию в 1855 году, 26 лет от роду, проучившись в учебных заведениях 17 лет — в приходском училище, в духовном училище, в духовной семинарии и духовной Академии. Отец Иоанн на всю жизнь сохранил любовь к духовно-учебным заведениям, особен'о к своей алма матер — С. Петербургской Духовной Академии.

Учась в Академии, о. Иоанн предполагал, по ее окончании, принять монашество и отправиться в Японию или в Китай для проповеди там Св. Православия. Однако, он был призван к другому виду служения. Незадолго до окончания Академии он однажды во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском Соборе, в котором он раньше никогда не был. Вскоре этот сон точно исполнился. о. Иоанн стал священником Кронштадтского Собора, и его настоятелем. По окончании Академии о. Иоанн вступил в брак с Елизаветой Несвицкой дочерью настоятеля этого собора, уходившего заштат по преклонному возрасту и болезни Протоиерея Константина Несвицкого и принял его место в соборе и попечение о нем самом и о всей его семье: троих его взрослых сыновьях и двоих дочерях. Таков был тогда обычай в духовном мире. Спустя несколько лет братья матушки устроились на самостоятельную жизнь, а ее две сестры вышли замуж за преподавателей С. Петербургской Духовной Семинарии, впоследствии ставших священниками, при чем о. Иоанн имел сам попечение о выдаче их замуж, сам обходил состоятельных прихожан, прося их помочь ему сделать для них приличное приданное. Одна из сестер матушки вскоре овдовела и о. Иоанн принял в свой дом на воспитание ее дочь Руфу, которая выросла и получила образование попечением о. Иоанна. Впоследствии, после кончины о. Иоанна и после кончины матушки, последовавшей через пол года после смерти о. Иоанна, — 22 мая 1909 года, Руфа Шемякина написала свои воспоминания под заглавием: "Светлой памяти почившей супруги отца Иоанна, Елизаветы Константиновны Сергиевой."

По свидетельству его современников о. Иоанн убедил свою супругу жить с ним, как с братом и остался девственником, посвятив себя на служение Богу, Церкви и людям.

Подвиг жизни о. Иоанна был всеобъемлющим и разносторонним, фундаментом же, на котором утверждалась вся его деятельность, имевшая столь великие успехи, это было его внутреннее духовное делание. Он был великим и неустанным молитвенником, истинным подвижником мюлитвы.

Чистота его жизни и молитвенный подвиг раскрыли для него духовный мир во всей его реальности и он в молодости с первых дней своего пастырского служения, стяжал дар различения духов и искусство борьбы с нечистыми силами. Обычно люди, живя в греховных помыслах, в грехах и страстях и не подозревают того, что они являются жалкой игрушкой в руках нечистых духов, которые невидимо толкают их на различные грехи и отступления от заповедей Божиих и горе человеку, если он только после своей смерти узнает и встретится со своими нечистыми вдохновителями и руководителями. Не так это бывает у истинных подвижников и не так было у о. Иоанна. В день 45-летия своего священнослужения — 12 декабря 1900 года о. Иоанн сказал о себе следующее.

В сем было мое делание по восприятии мною священного сана? — В совершении богослужений, спасительных таинств и в проповеди слова Божия... Совершая Божественную Литургию почти ежедневно, я приходил каждый раз в умиление и часто проливал слезы, вспоминая о неизмерно великом снисхождении к нам Божием, о Его воплощении, житии на земли Бога с человеками, Его кротости, смирении, учении, чудесах бесчисленных в людях, путешествиях по градам и весям, о зависти и ненависти к Нему людей, коих Он пришел спасать и примирять с Отцом Небесным, о Его страданиях и смерти по наветам врагов Его, о славном воскресении, о победе над смертию и даровании всем воскресения, о вознесении на небо и сидении Его одесную и, наконец, о втором славном и страшном Его щришествии на землю. Совершая ежедневно страшные и животворящие Тайны Тела и Крови Христовых, страдальчески принесенных в жертву за нас и за весь мир Богу и Отцу Своему, я поражался величием Божией к нам благости, снисхождению, истощанию Христову, милости, долготерпению, правде, премудрости Божией, проявившихся в этой всемирной и премирной жертве. Причащаясь ежедневно этого святейшего и животворящего таинства и ощущая в себе всегда животворность его для души и тела, победу его во мне над грехом и смертию, оправдание, мир, свободу и дерзновение духа моего, я исполнялся радости и благодарения Богу, за причащение столь великой, спасительной Тайны. Видя перед собою сердечными очами Бога во плоти, я исполнялся дерзновения молить Его о всем мире, о св. Церкви во всех концах земли и во всех народах и племенах, о умиротворении, распространении и защищении ее, о Царе и Царствующем Доме, о всех властях духовных и гражданских, о всех сословиях государства. Видя пред собой в Св. Тайнах Самого таящегося Господа, Творца и Вседержителя, я помышлял — вот то Семя свято, которым держится весь мир. Вот Тот, Который есть прежде всех и Которым стоит все, вся вселенная: "Той есть прежде всех и всяческая в Нем состоятся."

Так сам о. Иоанн раскрыл тот фундамент, тот источник, из которого проистекали и все остальные его дары и особенно дар чудотворения и благотворения.

Но вот свидетельство об о. Иоанне как бы со стороны. 3 октября 1901 года в г. Нижнем Новгороде, по инициативе Нижегородского Епископа Назария, о. Иоанн беседовал с собранными в покоях Преосвященного Назария пастырями г. Нижнего Новгорода. Один из участников этой беседы записал ее так.

Представив нас о. Иоанну, владыка просил его поделиться с пастырями вверенной ему епархии своим многолетним пастырским опытом, поучить нас, как и чем благотворно можно воздействовать на сердца пасомых в делах веры и нравственности. Внимательно выслушав Преосвященного, о. Иоанн сказал приблизительно следующее:

Отец Иоанн за время своего пастырского служения произнес множество поучений, значительная часть которых издана в сборниках его поучений. Главная идея всех его поучений и вообще всей его пастырской деятельности — это спасение себя и его окружающих и слушающих — для вечной жизни, которая, по его учению, начинается здесь на земле в тайне человеческого сердца. "Сердце пекущееся о житейских вещах, говорит о. Иоанн, особенно излишних, оставляет Господа — Источника мира и потому лишается жизни и спокойствия, света и силы, а когда раскаивается в суетном попечении и от тленных вещей опять всем сердцем обратится к нетленному Богу, тогда опять начинает в нем течь источник воды живой, опять водворяется тишина и спокойствие, свет, сила, дерзновение пред Богом и людьми. Мудро надо жить." Мудрость жизни, по учению о. Иоанна, состоит в том, чтобы заботиться о своем спасении.

"Мы нерадим от своем спасении, — говорит о. Иоанн в одной из своих проповедей, — спасение у многих, многих христиан есть последнее дело и на него едва-едва обращается внимание: прежде всего попечение у всех о многострастной плоти, об угождении миру и о суетном преповождении времени. А о вечности, кто заботится, да и что за вечность? Кто воображает ли себе ее хоть сколько-либо отчетливо, как она в действительности? Все заняты временными заботами и попечениями, исчезающими вещами и увеселениями. Но именно из-за непонимания вечности, из-за неясного представления ее и происходит вся наша суетная и бестолковая жизнь; весь наш ежедневный самообман, наше самообольщение."

О вечности о. Иоанн учит так: "Вообразим себе, как можно нагляднее вечность. Вот кончилась наша земная жизнь; душа оставила тело и все органы стали мертвы, безжизненны, негодны; все тело стало земля, и в землю его положат, зароют, оно будет прахом. Что-же с душою? Она тотчас по выходе из тела вступает невидимо, но ощутительно своим безмертвым существом в иной мир, совершенно отличный от здешнего видимого, — в мир духовный, мысленный, где нет ни солнца, ни месяца, ни дня, ни ночи, ни неба, ни звезд, ни твердой земли, ни морей, ни рек, ни лесов, никакой видимости, никаких соседей, — бывших на земле, ни людей в том виде, как они были здесь, ни животных, ни птиц, ни рыб, ничего чувственного, ни здешней пищи, ни питья, ни здешних одежд, ни сокровищ. Это все нужно было или не нужно было только здесь на земле для тела, которое само стало прахом; душа всего этого лишена, обнажена, она только есть сама в себе и сама с собою, со своими делами, грехами, страстями или добрыми делами... Она видит духовным зрением какие то новые существа, непохожия на земных человеков, видит миры духов — то ангелов, то злых страшных, дыщущих огнем демонов, злобно взирающих на нее и готовых низвести ее в ад... Для души человеческой наступила вечность, не-имеющая конца. Уподобим ли мы эту вечность океану? Велик он, но имеет предел, и за ним есть земля. Но вечности нет конца... Здесь мы измеряем время минутами, часами, днями, неделями, месяцами, годами, столетиями, тысячелетиями, там таких измерений нет, там одна вечность. Пройдут тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч, тысячи тысяч, миллионы, бесконечное число времени, если считать по нашему способу исчисления, — все будет только одно начало или единая неподвижная вечность, — вечность или мучения или блаженства и радости несказанной, празднования прерадостного, покоя нескончаемого... Когда в сию минуту я воображаю вечность разных мучений грешников, которые начавшись раз во веки веков не кончатся, — у меня становятся от страха и ужаса дыбом волосы на голове, пробегает как бы мороз по всему телу; у меня трясутся ноги от представления той ужасной беды, в которую ввергают себя грешники нераскаянные, — всю жизнь попиравшие дары милосердия Божия, Божие долготерпение, многоразличное призывание к вразумлению, к покаянию грешников. Скажет кто-нибудь, что я написал слишком страшную картину вечного мучения грешников? А я скажу: слишком слабую, бледную в сравнении с самой истиной, действительностью. Если бы не было уготовано вечных мучений грешникам и вечного блаженства праведникам, или искренне покаявшимся грешникам, то какая нужда была бы сходить с неба на землю Предвечному Сыну Божию и претерпеть ужасные муки на кресте и вкусить смерть на нем для искупления верных и покаявшихся..."

О страшном Суде о. Иоанн говорил так: "Картина этого Суда приводила и приводит в трепет не только истинных христиан и святых, добре подвиг жития совершивших, но и всех Ангелов, свидетелей нашей жизни. Откроется тогда пред взорами всех несравненное страшное величие самого Творца и Господа, Спасителя рода Человеческого пред которым солнце, как тьма и невиданные никогда величие и слава Ангелов небесных, которые подвигнутся с Самым Господом на всемирный суд; все человечество явится нагим и открытым пред собой и пред взорами всех; каждый увидит себя таким, каким он был и есть, каждый предстанет с написанной книгой своей совести, в которой ни одна йота не утаится. Все помышления, слова и дела обличатся, как ясный день; прекословию или оправданию не будет места. Произнесется последний приговор Праведного Судии на всю вечность — для одних всерадостный, для других страшный и повергающий в безотрадное отчаяние. Суд этот в ясных словах упоминаемый во многих местах Ветхого и Нового Завета, особенно Нового, по неложным словам Самого Господа, пророков, Предтечи и Апостолов требуется по законам самого разума человеческого, которому врождена способность все обсуждать, взвешивать, оценивать, обо всем произносить суждение, различать добро и зло, побуждение следовать всему доброму, истинному, честному, высокому, святому и удаляться от лживого, безчестного, низкого, греховного. Страшный Суд есть последнее окончательное, грозное проявление с одной стороны правды и милости к праведным и покаявшимся, а с другой праведного, страшного, нестерпимого гнева Божия к неверным и нераскаянным грешникам, во зло употребившим все дары Его благости, милости, все долготерпение Его.

Христиане и особенно православные, получившие все средства благодати ко спасению и пренебрегшие ими, будут подвергнуты особенно страшному наказанию, большему, чем другие, непринадлежащие к Православной вере и Церкви.

Множество христиан живет по язычески, и хуже язычников: таковы пьяницы, прелюбодеи, богачи, собирающие только себе, а не в Бога богатеющие, гордые презрители ближних, одержимые завистью, духом непокорности, своеволия, которые кажутся мудрыми себе и перед собою разумными. Все такие, если не раскаются; и не исправятся, осуждены будут на муку вечную. Таким образом Страшный Суд будет окончательным проявлением страшного гнева Божия к неверным и противникам и поругателям Его судов...

В своих поучениях о. Иоанн, говоря о самых возвышенных религиозных идеях, касался и обыкновенных практических житейских дел, сам будучи добрым хозяином и отличным организатором. Так, например, в речи на собрании Кронштадтского городского кредитного общества он говорит о разумности и полезности кредитных операций: "Разумно и согласно с волею всеблагого Творца отдавать свои сбережения; на пользу общественной предприимчивости с законным вознаграждением за жертвуемый в пользу других капитал. Ибо таким образом мертвый капитал обращается в живой, действующий, приносящий большую пользу как тем, кто дает, так и тем, кто берет и употребляет с пользою."

В речи в церкви Института Инженеров Путей Сообщения, он говорит об инженерах путей сообщений, как о "могучих орлах, переносящих нас, как бы на своих могучих крыльях из конца в конец России." В воззвании к войскам Маньчжурской армии во время Русско-Японской войны он вдохновляет войска на победную брань и советует им пред всяким сражением говорить тайно или петь догматик церковный "Всемирную славу," заканчивающийся словами: "дерзайте людии Божий, ибо Той победит враги, яко всесилен..." Одним словом о. Иоанн желает всю жизнь России освятить Христовой благодатью.

Из всеобъемлющей любви о. Иоанна к Богу и к людям проистекала и его благотворительная деятельность, которая выражалась не только в оказании личной щедрой помощи просителям, но и в организации на широких началах трудовой помощи.

В пограничном-Кронштадте, первоклассной морской крепости, охранявшей доступ к С. Петербургу, было много бедноты. Портовые рабочие, грузчики и среди них тот порочный элемент С. Петербурга, — пьяницы бродяги, не имеющие постоянного местожительства и т.п., которые административными распоряжениями властей высылались из столицы в Кронштадт. Все эти люди ютились на окраинах в лачугах, шатались без дела по улицам, попрашайничали, а их семьи находились в вопиющей нужде. Отец Иоанн стал посещать эти лачуги с первых дней своего пастырского служения. Увещевал пьяниц, утешал брошенных жен и детей, раздавал им все свое жалованье, а когда денег не бывало, отдавал им свою одежду, рясу, а иногда и снимал свои сапоги и домой возвращался без сапог. Сначала эти люди, часто на протяжении всей своей жизни не видевшие сердечного к себе отношения и не слышавшие доброго слова, подозрительно относились к о. Иоанну, а иногда даже и враждебно. Однако, видя его смирение, доброту и непрерывную помощь в самые критические моменты их жизни, поняли, что это посланник Божий и, постепенно исправляясь, начинали безгранично ценить и почитать своего доброго батюшку. Совершенно необычный образ действий о. Иоанна не встречал сочувствия со стороны его сослуживцев, а иногда даже и насмешки, когда он возвращался домой босым. Епархиальное начальство предписало жалованье о. Иоанна выдавать не ему самому, а его жене и лишь то жалованье, которое о. Иоанн получал за уроки Закона Божия, он считал своим личным достоянием и раздавал его беднякам. Однако с быстрым возрастанием славы о. Иоанна, к нему потек широкий поток пожертвований, которые дали ему возможность расширить свою благотворительность до самых широких размеров.

Видя, что личная помощь не всегда достигает своей цели и не изменяет условий жизни бедняков в Кронштадте, о. Иоанн задумал создать в Кронштадте сеть таких учреждений, которые помогли бы этих нищих и бродяг превратить в полезных членов общества. В 1872-м году, т.е. на 17-м году своего пастырского служения, он обратился к жителям г. Кронштадта с двумя воззваниями, напечатанными в газете: "Кронштадтский Вестник." "Кому неизвестны, говорил о. Иоанн, рои Кронштадтских нищих мужчин, женщин и детей разного возраста? Кто не видал и того, что между нищими есть много людей молодых и здоровых, представляющих собой весьма жалкую фигуру по своей крайне грязной и изорванной одежде, трясущихся у преддверий храмов или лавок и у заборов в ожидании подаяния от какого-либо благодетеля?" Описав положение этих нищих, о. Иоанн заканчивает свое обращение такими словами. "Пора сделать что-либо решительное относительно кронштадтских нищих или устроить для них рабочий дом и для детей ремесленную школу, или же, как крайнюю меру, выпроводить часть их в другое место." В другом воззвании, опубликованном вскоре после первого, о. Иоанн писал: "Опять я обращаюсь к обществу с покорнейшей просьбой обратить внимание на Кронштадтских нищих мещан, приписанных Палатою к Кронштадту и не имеющих в нем никакой оседлости, приискать или сделать для них общее помещение и каждому дать соответственно его силам труд, которым они могли бы кормиться и одеваться."

Воззвания оказались действенными и вскоре под руководством о. Иоанна в Кронштадте возникло "Попечительство о бедных" и "Дом Трудолюбия." Преодолев целый ряд препятствий, и в том числе уничтожение пожаром уже построенных зданий, о. Иоанном была создана целая сеть трудовых и просветительных учреждений, в которых в течение года работали десятки тысяч людей. Среди этих учреждений были — пенькощипная мастерская, женские мастерския — белошвейная, модная, вышивки, метки белья, сапожные мастерские, народные столовые, ночлежные приюты, призрение бедных женщин, амбулатория, различные курсы и мн. др. Некто В. М., осмотрев учреждения Андреевского попечительства, говорит: "Я видел целый город, полный самой разностронней и кипучей деятельности. Деятели попечительства принадлежат ко всем классам общества, начиная от самого высшего и кончая самым низшим..." В одной из немецких газет о благотворительной деятельности о. Иоанна были написаны следующие строки: "Любовь о. Иоанна к людям и его самопожертвование не знают границ. Благодаря его энергии и инициативе возникли в больших размерах мастерские которые многих спасают. Нужно быть в России (в Кронштадте), чтобы вполне понять, что такое значит, если я скажу, что тысячи и тысячи семейств зимою, после навигации, блуждают, нищенствуя, страдая от холода и голода, не имея крова. Сколько из этой массы гибло каждогодно от такой нужды или глубоко падало нравственно. И если теперь исчезла эта печальная картина из улиц Кронштадта, то это дело единственно и исключительно этого русского чудотворца."

При домах Трудолюбия была устроена церковь. В.М., автор книги "Два дня в Кронштадте," пишет об этой церкви следующее: "Храм по своим размерам мало напоминает домовую церковь, а богатство его внутренней отделки невольно переносит мысль к большим городским храмам... Сколько людей уходило отсюда обновленными, с верой в свои силы, с светлой надеждой на будущее... О, если бы у нас было больше таких храмов, как сильны и могущественны были бы мы, как мало пришлось бы нам ограждать себя всевозможными внешними мерами от всяких нестроений и различных врагов... В храме "Дома Трудолюбия," продолжает автор, особенно поразила нас ризница. Сосудов мы насчитали более десяти. Все они отличались ценностью и изяществом работы. Каждый сосуд имел что-либо особенное, характерное, чего не было в другом. Искусство, знание, мастерство, — все вложено в работу. Несмотря на то, что сосуды постоянно рассылались бедным приходам, число их однако не сокращалось. Не буду говорить о многих других весьма ценных вещах ризницы, скажу несколько слов об облачениях о. Иоанна. Облачения отличались обилием, необыкновенной ценностью, редкостью и изяществом. Одних хороших риз нам показали до сорока. Нам показывали такие ризы, из которых каждая превышала стоимостью тысячу рублей. Были кажется в три тысячи и более. Оплечья одних были богато расшиты золотом, других убраны жемчугом и камнями, третьих ценными иконами, четвертых художественно разрисованы... Среди всевозможных цветов, которыми пестрела эта богатая ризница, чаще всего встречался красный цвет — это самый любимый цвет батюшки. В ризнице нам показали громадных размеров сундук, наполненный до верха самыми различными ценными подношениями о. Иоанну. Какая их была масса... Нам говорили, что у о. Иоанна так много ряс, что он мог бы каждый день надевать новую рясу. Об изяществе, красоте и разнообразии этих чудных ряс нет нужды и говорить, все здесь верх совершенства. Его меховые рясы стоили каждая больше тысячи рублей, шапки о. Иоанна по триста рублей, но то и другое он спокойно дарил какому-либо просителю. И это все дары его искренних почитателей... Ему приносили в дар целые состояния... о. Иоанну подарили довольно значительных размеров пароход под названием: "Святитель Николай," устроенный специально для него одного со всевозможными удобствами и приспособлениями. Пароход этот о. Иоанн подарил Сурской обители... Из церкви нас повели в кабинет о. Иоанна, сделанный для него в "Доме Трудолюбия" его почитателями. Кабинет поразил нас своей роскошью. Мрамор, бронза, дорогие картины, роскошные портьеры, чудная мебель, великолепные ковры. Любовь не знает границ и ничего не щадит и не жалеет для любимого человека... Рассматривая эти вещи, я думал, как глубоко справедливы слова, Спасителя, сказанные нам христианам: "Ищите прежде царствия Божия, и сия вся приложатся вам" (Мф.6:33). Отцу Иоанну, искавшему прежде всего царствия Божия в течение всей его жизни, действительно все это и приложилось." Вся эта роскошь нисколько не прельщала о. Иоанна. Для него, как и для царя Давида — "Благ мне закон уст Твоих паче тысяч злата и сребра" (Пс. 118:72). Живя в постоянной суете, о. Иоанн восклицал: "О, как блаженны, как счастливы пустынники; у них, сущих вдали от суетного мира, непрестанное Божественное желание бывает."

Отец Иоанн, подобно древним отцам Церкви, был не только личным подвижником, но и весьма одаренным духовным писателем, запечатлевшим опыт своей духовной жизни в своих письменных творениях, которые состоят из его многочисленных слов и поучений, произнесенных им в храмах при богослужениях и главным образом в его знаменитом творении, которое он называл своим дневником и которое известно под именем: "Моя жизнь во Христе," которому о. Иоанн дал такое наименование: "Моя жизнь во Христе или минуты духовного трезвения и созерцания, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Боге." Творение это является беспримерной в богословской литературе религиозной философией. Оно было начато писанием с первых дней пастырского служения о. Иоанна и издано через 35 лет пастырского служения о. Иоанна. Вместо предисловия к нему о. Иоанн написал следующия строки: "Не предпосылаю моему изданию предисловия: пусть оно говорит само за себя. Все содержащее в нем есть не иное что, как благодатное озарение души, которого я удостаивался от всепросвещающего Духа Божия в минуты глубокого к себе внимания и самоиспытания, особенно во время молитвы. Когда мог, записывал благодатные мысли и чувства, и из этих многих годов; составились теперь книги. Содержание книг весьма разнообразно, как увидят читатели. Пусть они судят о содержании моего издания. "Духовный судит о всем, а о нем судить никто не может" (1 Кор. 2:15).

"Моя жизнь во Христе" сразу же обратила на себя; внимание духовной литературы. В журнале "Богословский Вестник" — орган Московской Духовной Академии за 1892 г. (ректором Академии в это время был Архимандрид Антоний Храповицкий) об этом издании было напечатано следующее:

В 1897 году в г. Лондоне в переводе Э. К. Гуляева "Моя; жизнь во Христе" вышла на английском языке, была представлена английской королеве Виктории и получила распространение в Англии и в Америке. И очень сочувственные отзывы Англиканской богословской печати. В журнале: "The Christian World" 12 мая 1897 года об этой книге было напечатано: "Хотя мысли и чувства, выраженные в этой книге и принадлежат священнику Греческой церкви, но большая часть дневника имеет вселенский кафолический характер и потому может быть прочитана с духовной для себя пользой всяким, верование которого утверждается на Христе, в какую бы отдельную форму религии верование человека не вылилось."

Еще более благоприятные отзывы появились в других английских и американских журналах.

Самым важным делом своей жизни о. Иоанн считал богослужение. За редким исключением божественную литургию он совершал каждый день и, конечно совершал все богослужения, предшествующия божественной литургии. Это уже, само по себе, подвиг и обычно священник, совершивший эти богослужения, мало способен бывает для каких-либо других дел в этот день. У о. Иоанна же совершение ежедневных богослужений было связано с неустанной разнообразной деятельностью до поздней ночи. Он с удивительным искусством и самоотречением "искупал время" т.е. "дорожа временем" (Еф. 5:16), т.е. умело пользовался временем по слову Апостола и в тоже время, при всей своей разнообразной деятельности и общении со множеством людей, всегда пребывал во внутреннем молитвенном подвиге.

По свидетельству очевидцев, богослужение, совершавшееся о. Иоанном, не поддавалось описанию. "Служение это особое, не передаваемое в слове, а непосредственно ощущаемое, передаваемое верою и любовию. Ласковый взор, то умилительный, то скорбный, в лице сияние благорасположенного духа, молитвенные вздохи, источники слез, источаемых внутренно, порывыстые движения, огонь благодати священнической, проникающей его мощные возгласы, пламенная молитва — вот некоторые черты о. Иоанна при богослужении..." "Служба о. Иоанна представляла собой непрерывный горячий молитвенный порыв к Богу — великий священнейший момент." "Во время службы он был воистину посредником между Богом и людьми, ходатаем за грехи их, живым звеном, соединяющим Церковь земную, за которую он предстательствовал и Церковь небесную, среди членов которой он витал в те минуты духом.... Если кто, хотя бы однажды, присутствовал за службой о. Иоанна, тот никогда не забудет потом впечатления, вынесенного им от служения этого дивного пастыря, когда он всецело духом своим уходил к Богу...

Отец Иоанн худощавый, среднего роста, с чудными голубыми глазами, с выражением великой любви в его светлом и вдохновенном лице, он казался явившимся из страны света, правды, милости, любви и добра. Отец Иоанн из тысячи священников был узнаваем по своему вдохновенному виду, по его лучезарным глазам, по ясному выражению лица, горевшему огнем внутреннего чувства, на которой отражалась его детски чистая душа, он, как Ангел Божий"...

Не имея возможности исповедывать каждого богомольца в отдельности, в виду их множества, о. Иоанн во второй половине своей пастырской деятельности прибегал к общей исповеди, которая, по свидетельству ее участников, ,,носила как бы некоторое подобие Страшного Суда, когда громадный Андреевский собор в Кронштадте, густо переполненный народом, казалось дрожал и потрясался от наполнявших его воплей и слез молящихся, проникнутых одним великим чувством покаяния, а он — несравненный пастырь, соединяя; свои слезы со слезами каявшейся паствы, как истинный добрый пастырь стада Христова, скорбел душой за овцы своя и скверну грехов их омывал своими чистыми слезами..." На общей исповеди о. Иоанна после прочтения молитв, предшествующих исповеди и разяснительного, призывающего к покаянию слова, исповедующиеся громко произносили свои грехи.

"Когда в конце проповеди о. Иоанн произнес слова: "кайтесь... кайтесь," то невозможно и передать, что произошло; сдерживаемые ранее вопли и рыдания разразились, как сильный дождь и поток после грозы; все накипевшее в душе, вся горечь вылилась наружу, поднялся страшный шум: — покаянный вопль. Кто рыдал громко, кто падал со слезами ниц, кто стоял как бы в оцепенении... Многие в слух исповедывали свои грехи... Каждый каялся по своему, но все составляло покаянный плач и вопль..."

Отец Иоанн обладал даром чудотворения в высочайшей степени. По его молитвам совершались неслыханные чудеса — исцелялись безнадежно больные, от лечения которых отказывались лучшие врачи. В восьмидесятых годах прошлого столетия по всей России заговорили о великом праведнике Чудотворце. В газетах стали появляться заметки сначала короткие, а затем более подробные об исцелении о. Иоанном больных посредством молитвы и простого прикосновения рук, о его влиянии на народные массы и о делах милосердия... Не было той неизлечимой болезни, того смертельного недуга, которые не бывали исцеляемы по молитвам великого праведника: слепые прозревали как только о. Иоанн промывал им глаза святой водой; паралитики вставали и начинали ходить; буйно-помешанные, так называемые бесноватые, становились вполне здоровыми от одного благословления, от одного крестного знамения, творимого о. Иоанном. Умирающие от смертельного недуга, когда известнейшие врачи отказывались их лечить, мгновенно исцелялись по молитвам о. Иоанна к величайшему изумлению тех-же професоров и врачей; нестерпимые боли мгновенно утихали от одного прикосновения руки о. Иоанна. Умирающие и безнадежно больные выздоравливали или получали облегчение именно в тот момент, когда о. Иоанн, получив письмо или телеграмму с просьбой молитв, молился о них, о чем свидетельствуют многочисленные записанные факты. Описание значительного числа поразительных чудес, совершенных о. Иоанном, приведено в брошюре гр. А. А. Соллогуба:, "Отец Иоанн Кронштадтский (Жизнь, деятельность, избранные чудеса)" изданной в 1951 году Св. Троицким монастырем. Приведем из этой брошюры описание двух — трех чудес. "Княжна Ирина Владимировна Барятинская, впоследствии по мужу Мальцова, тяжело заболела, имея 13 лет. Болезнь началась с простуды, затем девочка начала страдать от сильнейших болей в спине и постепенно лишилась возможности ходить. По всем данным это был детский паралич. Лечили ее лучшие специалисты Петербурга: Рыбалкин, Мержеевский и Рауфус, но облегчения не было. Пригласили о. Иоанна, который отслужил молебен о выздоровления больной, и, после молебна пошел окропить комнаты святой водой. Все молящиеся шли за ним, кроме больной, сидевшей в кресле-коляске. "Мне кажется, что я могу встать" — вдруг сказала больная стоявшей возле нея сестре, и, встав, быстрыми неуверенными шагами пошла навстречу о. Иоанну и родителям."

Известный журналист М. А. Суворин поведал следующее: "Мой сын был болен дифтеритом. Известный в Петербурге врач по детским болезням Русов, осмотрев больного мальчика, сказал: уже началось почернение, спасения нет." Пригласили тогда о. Иоанна. Приехав, о. Иоанн, помолился об исцелении мальчика, а затем стал гладить и ласкать дифтеритного ребенка и сказал: "ничего, ничего, не беспокойтесь, — будет здоров." Так и сбылось.

Почивший генерального штаба генерал Б. А. Штейфон передает рассказ ген.-майора Пономарева, служившего в Харькове, который поведал ему следующее: — у его брата-помещика дочь, будучи уже в старших классах гимназии, заболела и стала немой. Ни лучшие Харьковские профессора, ни заграничные не могли помочь больной, и после длительных усилий должны были признать свое бессилие. Больная оставила гимназию и жила в имении. Убедившись в бессилии науки, родители написали о. Иоанну, прося его молитв и помощи. Отец Иоанн ответил, что помолится и что не надо отчаиваться, а верить в милость Божию. Через несколько дней вечером, когда девочка легла спать, вдруг все услышали из ее комнаты громкий, испуганный и радостный крик: "Мама, мама!" Все бросились в ее комнату. Вне себя, в экстазе девочка сказала: — сейчас в мою комнату входил священник, благословил меня и велел громко позвать маму. Я и закричала: "мама." По описанию девочки входивший к ней батюшка — был о. Иоанн Кронштадтский. С тех пор девочка была вполне здорова, окончила гимназию и вышла потом замуж."

Рассказ доктора медицины Петра Дулина, проживавшего в г. Белграде в Сербии по Таковской улице. "В г. Харькове проживал адвокат Михаил Владимирович Михайловский и его супруга Мария Самойловна, евреи по народности и иудейского вероисповедания. Единственная дочь их в возрасте восьми лет, заболела скарлатиной. К больной были приглашены все лучшие медицинские силы, но организм девочки не мог справиться с болезнью и однажды утром врачи заявили, что положение совершенно безнадежно, и что они уже не могут изменить судьбы больной. Отчаяние родителей было безгранично и вот в таком состоянии отец больной вспомнил о том, что в это время в Харьков приехал священник Иоанн Кронштадтский, о чудесах которого слышал. В порыве отчаяния он вышел из дому, взял извозчика и велел везсти себя на Екатеринославскую улицу, по которой должно было проходить шествие от вокзала к собору. На углу Университетской улицы он слез с извозчика, пробился через толпу к о. Иоанну, бросился ему в ноги и со слезами сказал: "Святый отец, я еврей, но прошу тебя — помоги мне." Отец Иоанн Кронштадтский остановился и спросил, о чем он просит. — "Моя единственная дочь умирает. Помолись Богу и спаси ее," — ответил проситель. Отец Иоанн положил на его голову руку и возвел глаза к небу, а потом через минуту сказал просившему: "Встань и иди с миром домой." Когда Михайловский подехал на извозчике к дому, на балконе уже ждала его радостная жена и закричала ему, что их дочь жива и здорова. Войдя в дом, он нашел ее разговаривавшей в постели с докторами, которые час тому назад приговорили ее к смерти, а теперь не понимали, что произошло. Девочка потом приняла Православие и носила имя Валентины, а родители ее остались иудейского вероисповедания."

Случаи чудесных исцелений о. Иоанном разного рода больных и недужных насчитываются многими и многими тысячами и нет никакой возможности их все предать. Без преувеличения можно сказать, что разновидные чудеса, совершеные о. Иоанном, столь многочисленны, что в каждой третьей — четвертой русской верующей православной семье может быть рассказан какой-либо случай чудесной помощи о. Иоанна или его прозорливости, заставлявшей трепетать людей, встречавшихся с ним.

На протяжении всей истории христианской Церкви чудеса, совершенные о. Иоанном, могут быть приравнены лишь к чудесам, совершенным Святителем Николаем Мирликийским, — столь они многочисленны и разнообразны, столь велика почившая на о. Иоанне благодать Духа Святого.

Отец Иоанн Кронштадтский был глубоким русским патриотом. Он пламенно любил Россию, как Святую Русь, как Православную Христианскую Державу, провидел надвигавшиеся на нее бедствия и в своих проповедях горячо призывал русских людей к покаянию и возрождению. Приведем несколько выдержек из его патриотических проповедей.

14 мая 1898 года, во вторую годовщину коронации Государя Императора Николая II, в день праздника Вознесения Господня, о. Иоанн посвятил свою проповедь этим двум праздникам. "Пресветел и радостен праздник Вознесения Господня, говорил о. Иоанн, вознесшего на небеса естество человеческое, прежде отпадшее и в ад поползнувшее, и посадившего оное на престоле Божественном, и сотворившего нас царями и иереями Отцу Своему небесному (Ап.1:6).

Радостен и весьма светел и праздник Коронования и Миропомазания юного нашего Государя. Но, как небо отстоит от земли и солнце в тысячу крат яснее луны, так первый праздник выше и светлее другого: ибо тот праздник Божественный, а этот — человеческий, хотя и от Бога; тот пресветел сам по себе, а этот заимствует свой свет — от того, потому, что един Бог, Царь всякого царства вселенной, как един Творец и Вседержитель и только от Него заимствуют свой свет, величие и славу цари земные; ибо Он Царь царей и Господь господствующих (Ап. 17:14) и вечная слава Его страшна и нестерпимо даже для пламенных Серафимов и многоочитных страшных Херувимов, закрывающих лица и ноги свои от неприступного света и пламени Божества.

Итак, возлюбленные братия, будем светлыми душами праздновать оба праздника: и Вознесение Господне на небеса и свое будущее восхищение на облаках в Стретение Господне... и венчание на царство нашего Государя и священное Миропомазание и дарование Ему особенных от Бога сил к мудрому, мужественному, прозорливому, праведному, кроткому и милостивому управлению величайшим в свете государством."

Подробно затем описав чин коронации и изложив содержание молитв при этом произносимых, о. Иоанн заканчивает свою проповедь такими словами: "Видите, возлюбленные братия, из этих высокознаменательных молитв и обрядов при короновании, св. Миропомазании и причащении Государя и Государыни, сколь велик, священен и бого-любезен сан Царя с Царицей, как всецело, в душе и теле, Они запечатлены знамениями Божией благодати, милости, силы и величия. Итак Бога бойтесь, царя чтите, (Пет. 2:17) Божий бо слуга есть тебе во-благое" (Рим. 13:3-4). Аминь."

Столь же пламенны были призывы о. Иоанна и в другие Царские дни. А когда обнаружились признаки наступающей революции о. Иоанн с пророческой ревностью предостерегал Россию от надвигавшихся на нее бедствий. Он говорил такие слова: "Для всех очевидно, что царство русское колеблется, шатается, близко к падению".... "От чего же столь великое, бывшее столь твердым, говорил о. Иоанн, могущественным и славным прежде царство русское ныне так расслабело, уничижилось, восколебалось? От того, что оно сошло с твердой и непоколебимой основы истинной веры и в большинстве интеллигенции отпало от Бога, Который Один есть непоколебимая во веки веков вечная держава, Коим твердо держатся в дивной гармонии небо и земля столько веков..."

Увы! голос о. Иоанна был гласом вопиющего в пустыне. Отец Иоанн был известен всей России, но лишь как чудотворец, молитвенник и благотворитель, но не как знамя русской жизни. Русская интеллигенция уже далеко ушла от заветов Святой Руси и ее манили иные, казавшиеся ей светлыми, берега безбожного устроения своего великого государства. Поэтому патриотические призывы о. Иоанна не имели никакого влияния на ход государственной жизни. Далек был о. Иоанн и от правительственных кругов тогдашней России. Лишь в воспоминаниях одного из государственных деятелей — гр. С. Ю. Витте упоминается о том, что он, по настоянию своей супруги, однажды пригласил к себе о. Иоанна, но после беседы с ним не нашел в нем ничего интересного и пришел к заключению, что он может оказыватъ влияние лишь на таких нервно настроеных женщин, как его супруга. Государь Император Николай II видимо хорошо знал о. Иоанна и был осведомлен о его деятельности, что нашло себе выражение в том, что о. Иоанн был приглашен для крещения Наследника Цесаревича Алексея Николаевича и в Высочайшем Рескрипте от 12 января 1909 года на имя Святейшего Синода по случаю кончины о. Иоанна, в котором были сказаны такия слова: "Ныне, вместе с возлюбленным народом Нашим, утратив возлюбленного молитвенника Нашего, Мы проникаемся непременным желанием дать достойное выражение сей совместной скорби Нашей с народом молитвенным поминовением почившего, ежегодно ознаменовывая им день кончины о. Иоанна, а в нынешнем году приурочив оное к сорокову дню оплакиваемого события. Мы со всеми любящими сынами Церкви ожидаем, что Святейший Синод, став во главе сего начиния, внесет свет утешения в горе народное и зародит на вечные времена живой источник вдохновения будущих служителей и предстоятелей алтаря Христова на святые подвиги многотрудного пастырского делания."

Несмотря на свою широчайшую известность в России и заграничей, о. Иоанн был одиноким в своем подвиге, мало был понят своими современниками и как бы не укладывадся в рамки тогдашней церковной жизни. Высшее столичное духовенство относилось к нему с некоторым недоверием, отчасти по необычности его дарований, отчасти по зависти. Не имеется сведений о том, чтобы о. Иоанна приглашали для богослужений в большие столичные соборы — Исаакиевский, Казанский, Александро-Невскую Лавру в С. Петербурге или в Успенский собор, в Храм Христа Спасителя в Москве или в Троице-Сергиеву Лавру. Не отмечено участие о. Иоанна во всероссийских церковных торжествах, как открытие св. мощей Святителя Феодосия Черниговского или преп. Серафима Саровского, которого он почитал как святого угодника еще до его прославления. Сохранились проповеди, произнесенные о. Иоанном в столичных церквах, но преимущественно во второстепенных или в домовых, например: в лечебнице Лепехиной в Москве, в Московском приюте слепых, в Морском Техническом Училище Императора Николая I, в церкви Московского Императорского Лицея, в церкви при Институте Путей Сообщений в С. Петербурге, в церкви Петербургского коммерческого училища, в СПБ обществе взаимопомощи на случай смерти и т. п., при чем, духовенство не всегда радостна встречало о. Иоанна. Уже в эмиграции один из Петроградских священников рассказывал. "Беда была с посещениями о. Иоанна Кронштадтского. Когда он явится, то набьется полная церковь людей, тащат больных, шумят, кричат, нанесут полную церковь грязи и долго потом не придешь в себя после его отъезда."

Но, конечно, были среди духовенства и глубокие почитатели о. Иоанна, преклонявшиеся перед благодатными его дарами и подвигом его жизни и деятельности. Одним из ревностнейших из них был наш владыка митрополит Антоний, который был на 34 года моложе о. Иоанна. О встрече владыки Антония с о. Иоанном со слов владыки Антония в "Жизнеописании" его записано так: (Это было в 1885 году в первые годы службы владыки в С. Петербургской Духовной Академии после окончания им курса этой Академии). "Однажды в келию о. Антония зашел уже начинавший хворать его друг о. Михаил (впоследствии епископ Михаил Грибановский) и они начали о чем то увлекательно беседовать. В это время в келию вбежал келейник Николай, который заикался и от волнения не мог произнести ни одного слова. Наконец, он с трудом проговорил: "О. Иоанн Кронштадтский." Здесь находился и третий собрат о. Тихон (Оболенский) — архимандрит. Все они горячо обняли о. Иоанна, усадили его в кресло и с духовным наслаждением беседовали с ним. Отец Иоанн был глубока растроган таким отношением к себе молодых монахов и несколько раз повторил: "благодарю вас за доверие." Второй раз о. Иоанн встретился с владыкой Антонием в 1893 году, когда владыка Антоний в сане архимандрита был назначен ректором Московской Духовной Академии. Прибыв в Академию, о. Иоанн со всем академическим духовенством отслужил молебен в академической церкви, при чем категорически отказался стать на первое место, потребовав, чтобы молодой ректор архимандрит Антоний стал на первое место, а он стал справа от него. Отец Иоанн был принят в академии профессорами и студентами восторженно и во время трапезы, данной в его честь, заявил, что он почитает себя обязанным сыновней благодарностью духовной академии не только за общее образование, но и за влияние чисто религиозное и патриотическое. Речь о. Иоанна была напечатана в том же году в академическом журнале "Богословский Вестник." При чем в эти дни произошло знаменательное явление, о котором владыка Антоний рассказывал следующее: "В дни посещения моей ректорской квартиры о. Иоанном, я почувствовал острый параксизм холерины со страшными болями и лихорадкой. У меня похолодели руки и ноги и начался болезненный трепет всего тела, а надо было ехать в Москву на погребение моего покровителя, покойного митрополита Леонтия. Я уже было решил, что передвигаться в таком состоянии совершенно невозможно, но ко мне подошел о. Иоанн, взял меня за обе руки, погладил по плечу и сказал: "Ничего Бог даст пройдет и вы благополучно съездите в Москву."

Действительно как будто бы волшебным жезлом он прикоснулся к моему телу. Сразу же прекратились мучительные боли, сразу же согрелись руки и ноги и через какие-либо полтара часа мы вместе сели в вагон, отправились в Москву, откуда я проехал в Черкизово за 15 верст на повозке, отстоял пред лежавшим там покойником великую панихиду, а на другой день проводил его пешком в Москву, затем служил с архиереями литургию и панихиду и прошел пешком еще 5 верст в облачении до Сергиевского вокзала при полном спокойствии души и здравии тела."

Имеются сведения о посещении о. Иоанна Кронштадтского в г. Кронштадте через несколько лет после этого и о пребывании там в течение двух дней и говений группы студентов Московской Духовной Академии, в числе этих студентов был — Александр Грибановский — наш Блаженнейший Владыка Митрополит Анастасий. Об этом описано в книге В. М. "Два дня в Кронштадте."

Однако, о более близком и частом общении духовных Академий и студентов с о. Иоанном не известно, повидимому, они предпочитали держаться от о. Иоанна несколько в стороне и не даром о. Иоанн горячо благодарил молодых монахов "за доверие."

Краткость нашего очерка не дает нам возможности коснуться и других сторон жизни и деятельности о. Иоанна, в частности его преподавания Закона Божия в Кронштадте ученикам средних школ. В течение 25 лет он был последовательно законоучителем в Реальном Училище и в Кронштадтской гимназии, оставив глубокий след своим методом преподавания и влияния на учеников, его путешествий по России и на родину в с. Суру и

восторженных встреч его тысячами народа, его поучений монашествующим. Отец Иоанн в своем родном селе Суре основал "Иоанно-Богословскую Женскую Общину" и в С. Петербурге "С. Петербургский Женский Монастырь 12 Апостолов," получивший известность под именем "Иоанновский Женский Монастырь в г. С. Петербурге," в нижней церкви которого он и был похоронен, согласно его завещания. В наставлениях монахиням, напечатанных в "Сборнике слов и поучений," о. Иоанн раскрывает сущность монашеской жизни.

Скончался о. Иоанн 20 декабря 1908 года в 7 час. 40 мин. утра на 80-м году своей подвижнической жизни и на 54-м году своего самоотверженного пастырского служения после непродолжительной, но довольно тяжелой болезни.

Незадолго до своей кончины о. Иоанн говорил окружающим его лицам: "Возгораюсь крепким желанием видеть Художника, Который и меня сотворил премудро по образу и по подобию Своему с разумным чувством, свободною волею и бессмертием по душе. Когда увижу Его, Желанного?"

Кончина о. Иоанна несомненно была его исходом в то Царство вечной славы, которому он служил в течение всей своей земной жизни.

Краткую, но исчерпывающую оценку личности о. Иоанна и его дарований дал владыка Антоний, который написал о нем следующее:

В его личности были:

1. Преданность воле Божией,
2. Успокоение своего сердца в этой преданности,
3. Оптимизм, т.е. вера в непобедимую силу добра и в плодотворность проповеди последнего.
4. Его молитва привлекала внимание слушателей и вливала в их сердца живую

веру.

5. Он обладал огромным запасом любви, которую он изливал на всех неистощимою струею ласки и имел духовное проникновение во всякое сердце.
6. Внушал всем, что в каждом служителе Божием сосредоточены благодатные дары, благодаря которым каждый служитель Божий при добром желании, если только он пожелает от всего сердца и призовет божественную благодать на пом:ощь, может совершать такия же воздействия на душу и тела своих слушателей, которые совершал сам о. Иоанн.
7. Возлюбленный наш пастырь водился и шествовал в своей жизни духом Святителя Николая. Ему всегда присущ дух радостного прославления Бога, как у нас, грешных, бывает только в день Св. Пасхи. В нем постоянно ликовала благодатная духовная победа над грехом, диаволом и миром. Он проходил свою жизнь, как носитель веры побеждающей, торжествующей. Излюбленная мысль о. Иоанна, которая главенствует в его проповедях и дневниках, есть та дорогая для православного сознания истина, что все мы в Боге составляем одно: ангелы, святые угодники и христиане, совершающие свое спасение, живые и умершие.
8. Наш пастырь удостоился такого дара чудотворения, которого удостаивались лишь праведники в первые времена христианства, а может быть и выше их.

Все предостережения, которыми пророчески предупреждал о. Иоанн Россию сбылись с буквальной точностью. "Тяжкие дни переживает ныне Россия, дорогое Отечество наше, — такие, каких не бывало за время существования ее. Но не минуту не забывайте, возлюбленные, что переживаемые нами бедствия, внутри и извне, посланы на нас от праведного и всеблагого Провидения за то, что Русские забыли Бога своего, Спасителя своего, так, как не бывало никогда; попрали дерзновенно все заповеди Его и каждый стал исполнять злую волю сердца своего, вывернув на изнанку всю жизнь свою, особенно так называемая несчастная наша обезумевшая интеллигенция. Тяжкие, крайне болезненные удары посланы нам от Господа Бога, но это — удары и наказания отеческие, временные, для вразумления и наказания." Так писал о. Иоанн в своем обращении к войскам Маньчужурской Армии во время Русско-Японской войны.

Призыв его тогда остался гласом вопиющего в пустыни и тяжкий меч гнева Божия обрушился на Россию. Ныне настало крайнее время, чтобы Русские люди действительно услышали призывы великого Угодника Божия св. Праведного Иоанна Кронштадтского, Чудотворца и с прославлением его в лике святых не только почитали бы его как Чудотворца и Благотворителя, но и приняли бы его призыв к покаянию и духовно возродились бы для жизни по заповедям Божиим; тогда воскреснет Святая Русь и вслед за Зарубежной Русью на всех своих безграничных просторах прославит имя новоявленного Угодника Божия святого праведного Иоанна Кронштадтского Чудотворца.

Когда скончался в России Всероссийский Пастырь и молитвенник о. Иоанн Кронштадтский, то вскоре после его кончины один из духовных писателей написал: "Вот жил среди нас, ходил среди нас ангел. Жил, молился, освещал нас, чудотворил, спасал погибающих духовно людей. Пришел конец его земного жития, взмахнул крылами и воспарил к Престолу Господа Славы, а мы остались здесь..."

В чем разгадка необыкновенной жизни о. Иоанна Кронштадтского? Жизни, которая так особо выделялась у нас на Руси в скорбные предреволюционные годы? Быть может самый точный ответ будет ссылка на слова другого великого наставника благочестия в Русской Земле — Святителя Феофана Затворника, который когда-то писал в своих вдохновенных творениях: "Что такое христианская жизнь? Это (как он говорил) постоянное, благоговейное, радостно-трепетное хождение пред Лицом Божиим." Во всякой школе, когда ученики видят на себе наблюдающий взор своего наставника или когда они видят себя свободными, когда никого нет из старших, они совсем себя по-разному ведут. И человек-христианин, если он помнит о том, что сказал Святитель Феофан, что христианство есть постоянное хождение пред живым Лицом Бога Живаго, то совсем его жизнь будет не та, какая идет обыкновенно у людей о Боге фактически непомнящих.

Так, пред Лицом Божиим постоянно ходил о. Иоанн Кронштадтский. Он и сам писал в своем Дневнике, в числе своих наставлений: "Ходи постоянно пред Лицом Божиим. Помни, что на тебя всегда взирают Очи, видящие все твое сокровенное, Очи, которые видят всюду и везде — все злое и благое." Так о. Иоанн и жил. Его жизнь, постоянное пребывание его с Богом, — она есть высокий пример для нас.

Никогда не следует думать: "Мы не можем жить как о. Иоанн." Когда-то преп. Серафим Саровский, когда ему кто-то говорил, что мы не можем жить как жили святые отцы, отвечал: "Нет! Решимости нет, а могли бы! Потому что Господь Иисус Христос всегда Тот же во веки. Кто постоянно находится в духовном единении с Ним и помнит о Нем, того всегда тащило на любой подвиг." Преп. Серафим ведь сам был образцом такого подвига, но по глубочайшему своему смирению, конечно, и не заикнулся о том, чтобы на себя указать, но русские верующие как раз тогда и видели пример вот такой благочестивой жизни, такого же постоянного хождения пред Богом.

И если бы наша верность не закрывалась, не пряталась за слова нашей немощи, а если бы свою немощь духовную как следует расправили, то тогда бы и мы могли бы, как о. Иоанн, постоянно пребывать с Богом. Вот в этом и есть разгадка той дивной жизни, которую провел здесь, среди людей на земле, о. Иоанн Кронштадтский. Был человек такой же, как и мы с вами, но вот это его выделило из всех, потому что он был весь в Боге, и Господь был с ним. А когда Господь с человеком, то тогда человеку становится все возможно, ибо если у нас, людей, много есть невозможного, то у Бога все возможно, как сказал Милосердный Господь.