Годы жизни отца Серафима в миру (1866 -1920).

Грозный 1917 год... Господу угодно ниспослать России тяжкие испытания. Сотрясает многовековые устои государства российского февральский переворот. Отрекаясь от престола, начинает свой мученический путь на Голгофу Государь Император Николай II. Уже в это время многие состоятельные люди из числа дворянства, творческой интеллигенции и купечества переводят свои капиталы за границу и покидают Россию, надеясь пережить смутные времена за рубежом.

В это же время известный петербургский коммерсант Василий Николаевич Муравьев - так звали в миру отца Серафима - занимавшийся торговлей пушниной, совершает неизъяснимый для обычного человеческого разума поступок - он закрывает свое дело, наделяет щедрыми пособиями всех своих служащих, а основные капиталы жертвует на нужды Александро-Невской Лавры, Воскресенского Ново-Девичьего женского монастыря в Петербурге и Иверского Выксунского женского монастыря в Нижегородской губернии, основанного его духовным отцом, иеромонахом Варнавой, старцем Гефсиманского скита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Василий Николаевич владел высокоприбыльным, процветающим предприятием. Русская пушнина пользовалась большим спросом на западном рынке и его контора поставляла меха в торговые дома Австрии, Германии, Дании, Англии, Франции и других стран. Не помешала этому и первая Мировая война - обладая исключительными способностями, Василий Николаевич продолжал успешно вести свои коммерческие дела. Его знали в европейских столицах - Вене, Берлине, Варшаве, - которые он посещал по роду своей деятельности.

Успех и слава, богатство и красота, телесное здравие и крепкая семья - вот те земные ценности, о которых в миру многие только мечтают, и которыми наделил Господь, от щедрот Своих, супругов Муравьевых. Да не только наделил, но и испытывал...

"От Господа спасение праведникам," - говорит премудрый Давид (Пс. 36:39). Спасение - бесценный дар Божий: "человекам это невозможно, Богу же все возможно" (Мф. 19:26), однако даруется оно только тем людям, которые желают его, ищут и просят. Сам Господь указывает на свободное волеизъявление души человеческой: "Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною" (Мф. 19, 21). "Если хочешь..." - вот слова Спасителя, на которые верный раб Божий Василий уже многократно ответил в сердце своем: "Хочу, Господи!" Высочайшего мужества и непоколебимой веры требовал в ту пору поступок, который он совершает. Отвергнув все прелести мира сего, по обоюдному согласию с женой, принимает он бесповоротное решение всецело посвятить себя служению Единому Богу - молитвенному подвигу. Близится исполнение заветного его стремления к принятию монашества, которое носил он в себе всю предыдущую жизнь...

"Господом утверждаются стопы ... человека.." (Пс. 36:23).

Вырицкий подвижник родился 31 марта 1866 года, в деревне Вахромеево Арефинской волости Рыбинского уезда Ярославской губернии. А уже 1 апреля 1866 года во святом крещении он был наречен Василием в честь преподобного Василия Нового, исповедника.

Родители мальчика, Николай Иванович и Хиония Алимпьевна Муравьевы, были истинно верующими, богобоязненными людьми. Человеколюбивый Господь даровал ему редкие способности, которыми он не раз поражал ближних - сообразительность, необыкновенное усердие и усидчивость, терпение и настойчивость в достижении цели, а также удивительную, невероятную память. В раннем возрасте мальчик практически самостоятельно освоил грамоту и начала математики. Его первыми книгами были Евангелие и Псалтирь...

Большой город Петербург... После размеренного крестьянского быта нелегко было Василию привыкнуть к водовороту столичной жизни. Однако, врожденные способности, дарованные от Господа, помогли ему. С помощью своего благодетеля отрок получил работу рассыльного в одной из лавок Гостиного Двора. Тогда это называлось "быть на побегушках" - выполнять различные поручения хозяина и оказывать мелкие услуги клиентам. Этот труд занимал много времени и требовал большой внимательности и деликатности. С первых же шагов Василий проявил такое усердие, исполнительность и старательность, что заслужил полное доверие хозяина. В дальнейшем владелец конторы, где работал отрок, стал поручать ему все более и более сложные дела, которые Василий, с Божией помощью, всегда выполнял с усердием и в срок. Почти все свое жалование Василий отсылал на родину больной матери, оставляя себе лишь малую часть на самые неотложные нужды.

В самом Санкт-Петербурге и в его окрестностях в то время насчитывалось более 500 храмов и около 40 святых обителей, в которых почивали мощи чтимых святых и находились многие чудотворные иконы. В северной столице располагались Святейший Синод, Духовные Академия и семинария, множество духовных училищ и воскресных школ. Различные церковные общества и братства вели большую просветительскую и благотворительную работу; выходили десятки православных газет и журналов; церковные издательства выпускали сотни книг и брошюр.

Отличительными чертами характера Василия были необыкновенная собранность и целеустремленность. Видно, Господу было угодно, чтобы сердце отрока, которое со временем должно было стать средоточием молитвы и жилищем Святаго Духа, не запятналось каким-либо земным пристрастием. Василия совершенно не привлекали развлечения и соблазны большого города, ибо с детских лет не знал он пустого времяпрепровождения.

Часы, свободные от мирских трудов, он любил проводить в храме, или читал душеполезные книги, молился. Постоянно занимался отрок и самообразованием, в чем помогали ему удивительная память, природная сообразительность и настойчивость в достижении цели. Необычайную расположенность имел он к историческим наукам, которые стали предметом его особого интереса. Обладая хорошими математическими способностями, Василий с успехом овладевал и коммерческими дисциплинами, успешно сочетая теорию с практической деятельностью.

Итак, Василий вступил на тернистый и скорбный путь, предсказанный старцем-схимником из Александро-Невской Лавры. Постоянная мысль о грядущем принятии иноческого образа помогала юноше в невидимой брани. Святые отцы, опытно познавшие, что есть борьба со страстями, отмечают, что Господь, попуская искушения, обязательно помогает подвижнику, если видит, что последний, осознавая собственное недостоинство и бессилие, имеет искреннее желание служить Богу. "Бог не отъемлет искушений у рабов Своих, но дает им терпение в искушениях, за их веру и предание себя в Его волю," - говорил святой Исаак Сирин. Устоять же в добродетели возможно только с помощью благодати Божией. Она дается исключительно за смирение, каждому "по мере дара Христова" (Еф. 4:7). Сам Господь вразумлял Василия, и однажды юноша вдруг ощутил острую необходимость в опытном духовном наставнике, который возносил бы за него свои святые молитвы ко Престолу Всевышнего и вел по пути спасения.

В то время иеромонах Варнава (Меркулов) был для России таким же духовным руководителем и наставником, как преподобный Серафим Саровский, оптинские старцы и праведный Иоанн Кронштадтский. Всю жизнь посвятил он служению Богу и ближним. Среди многочисленных трудов и подвигов иеромонаха Варнавы первое место по своему величию и явленных в нем силе веры и любви старца, безусловно, занимает достославное дело основания, строительства и окормления им Иверского женского монастыря на реке Выксе в Нижегородской губернии.

Это был особый, светлый мир, насельницы которого не имели другой цели, кроме достижения грядущих благ вечной жизни. Ранним утром многоголосый хор воспевал: "Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!" (Лк. 2:14). Здесь никто не превозносился друг перед другом, каждое дело исполнялось с молитвой и богомыслием, а иеромонах Варнава был для всех отцом и учителем. Любвеобильный и сострадательный батюшка посвятил почти 40 лет духовному окормлению монастыря. За эти годы он стал одним из крупнейших женских монастырей России, воистину светочем Православия - здесь подвизалось несколько сот инокинь и послушниц, ее посещали многочисленные паломники и богомольцы.

Все эти годы отец Варнава имел постоянное попечение о благочестии насельниц монастыря и его благосостоянии. В течение десятков лет ему приходилось делить свое послушание между Гефсиманским скитом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Иверской обителью в Нижегородской губернии, Москвой и Петербургом, куда выезжал он к благотворителям и в Святейший Синод по делам устроения обители. Современникам великого старца оставалось только удивляться той непостижимой духовной силе, бодрости и неутомимости, которыми обладал отец Варнава. Вот такого несравненного наставника даровал Всемилостивый Господь Василию Муравьеву. Около 20 лет продолжалось их духовное общение во славу Божию.

Более же всего имейте усердную любовь друг к другу" (1 Пет. 4:7-8).

"Тот же Бог, Который спасает в пустыне, спасает и в городе. Тот же грех, который губит в городе, губит и в пустыне... Помни Бога, держись близ Его, удаляйся от греха, от всех поводов ко греху, и Бог будет с тобою," - назидает святитель Игнатий (Брянчанинов), до тонкостей познавший козни врага нашего спасения. Василий Муравьев, с Божией помощью, всемерно старался хранить себя от греха, а его духоносный наставник всегда помогал ему советами и святыми молитвами, оберегая молодого подвижника от мирских соблазнов и готовя его ко вступлению в будущем на иноческий путь.

Пока же Василию необходимо было выбрать себе спутницу жизни. Ею стала Ольга Ивановна, с которой в 1890 году по благословению отца Варнавы Василий и обвенчался. С первых же шагов совместной жизни в молодой семье Муравьевых всему духовному отдавалось безусловное предпочтение. Супруги вместе посещали богослужения, выполняли молитвенное правило, а по вечерам читали вслух Евангелие и Псалтирь. "Чтение Псалтири укрощает страсти, а чтение Евангелия попаляет терние грехов наших: ибо Слово Божие огнь поядаяй есть... Сия книга есть мати всех книг, также она есть молитва над молитвами, и есть управитель в Царствие Небесное, и в разум истинный на земле человеков приводит, и сподобляет зрети Бога сердцем еще во плоти..." - пишет преподобный старец Парфений Киевский.

Господу было угодно, чтобы молодой Василий прежде, чем отречься от мира и его забот, усовершился бы на поприщах семейного и коммерческого служений. В 1892 году Василий Николаевич открыл собственное дело. Обладая большим опытом и имея прочные торговые связи, он организовал контору по заготовке и продаже пушнины. Значительная часть товара поставлялась за границу - в Германию, Австро-Венгрию, Англию, Францию и другие страны.

Официальные данные на 1892 год: "Муравьев, Василий Николаевич, 26 лет, крестьянин Ярославской губернии, Рыбинского уезда, Арефинской волости, деревни Вахромеево; веры православной; платит гильдийскую повинность со 2-й половины 1892 года. Жительствует: Санкт-Петербург, Московская часть по Казачьему переулку в доме №7. Торгует мехами и меховыми товарами в Апраксином Дворе по Большой линии №350. Гильдийное свидетельство №4157." До 1914 года супруги Муравьевы числились крестьянами Ярославской губернии, имевшими вид на жительство в столице и занимавшимися там купеческим промыслом по сословному свидетельству 2-й гильдии. Существовало в ту пору еще такое сословное понятие - "временный Санкт-Петербургской 2-й гильдии купец." Такой "временный" статус, впрочем, не мешал чете Муравьевых находить общение в самых различных кругах петербургского общества и быть глубоко уважаемой и любимой многими.

Ольга Ивановна, будучи внешне весьма женственной, характер вместе с тем имела твердый и решительный. Известно, что она немало помогала супругу в торговых делах, а во время отсутствия Василия Николаевича в Петербурге успешно руководила работой предприятия. Василий Николаевич старательно подбирал себе в сотрудники верующих православных людей, и оттого в отношениях между хозяевами и служащими всегда царил дух Христовой любви.

Имея незаурядные способности, Василий Николаевич, тем не менее, не стремился к богатству и мирским почестям. Торговая деятельность была для него не способом умножить капитал, а необходимым средством для оказания помощи Церкви и ближним. Однако, молодой предприниматель всегда старался всемерно повышать уровень знаний и эрудиции. В 1895 году он стал действительным членом Общества для распространения коммерческих знаний в России и поступил на Высшие Коммерческие курсы, организованные при Обществе. Деятельность Общества отличалась патриотической направленностью. Его члены считали своим долгом, прежде всего, всемерно содействовать Императору и правительству в области национального экономического развития. Государь со своей стороны также находил работу Общества весьма полезной и своевременной, и в 1896 году выделил из личных средств 100 000 рублей на его развитие.

Это было время, когда заморские предприниматели, в частности, знаменитый Генри Форд, учились у русских купцов и промышленников, Россия диктовала уровень мировых цен на многие виды сырья, промышленной и сельскохозяйственной продукции, а золотой рубль стараниями Государя Императора Николая II был самой весомой в мире валютой...

Русское купечество всегда было носителем русских традиций и хранителем православной культуры. Оно славилось делами милосердия и благотворительности. Это был созидательный слой, который, стоя на прочном фундаменте православной веры и любви к Отчизне, помогал Русским Государям строить великую державу.

Успешно закончив курсы в 1897 году, Василий Николаевич Муравьев приобрел хорошее образование, дававшее глубокие знания и широкий кругозор. Несомненно, оно немало помогало ему и в дальнейшем, уже после вступления на иноческий путь, когда на монастырских послушаниях и в беседах с людьми приходилось встречаться со множеством практических вопросов. Много лет Василий Николаевич арендовал торговые и складские помещения на территории Апраксина Двора, который в ту пору не уступал Гостиному по обилию и качеству предлагаемых товаров.

В дни праздников торговали в течение 4-х часов, после обедни и трапезы, а полных выходных в году было 3 - на Рождество, на Пасху и на Троицу. На Масленицу, в Прощеное и Фомино воскресенья работали с 12 часов дня, чтобы с утра можно было пойти на богослужение. Предприятие Муравьевых было одним из немногих в Апраксином Дворе, где в праздничные дни торговля прекращалась целиком.

С присущим ему усердием трудился Василий Николаевич на новом поприще, и со временем его контора стала хорошо известна на международном рынке, где ее продукция пользовалась неизменным успехом и спросом. Чуть только предприятие начало приносить прибыль, Василий Николаевич стал выделять значительные пожертвования на благоустроение Иверской обители и в дальнейшем постоянно поддерживал этот дивный духовный цветник, насажденный отцом Варнавой.

...Стяжание все равно, что приобретение... выгадывайте время для получения небесных благ через земные товары. Земные товары - это добродетели, делаемые Христа ради, доставляющие нам благодать Всесвятого Духа."

Отдавая много сил и времени земным трудам, никогда не забывал Василий Николаевич о том, что дела, творимые во имя спасения - это единственное по-настоящему полезное и достойное занятие в жизни человеческой. Он неустанно совершенствовал себя в христианских добродетелях и, как более опытный в духовной жизни, помогал в этом Ольге. Всегда старались они жить по Духу Евангелия, а в немощах своих просить помощи у Господа, Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих.

"Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Мф. 18:20). Супруги Муравьевы прежде всего были родными по духу. Их любовь, которую они пронесли через многие годы, была чистой и глубокой. Это было воистину освященное благодатию Божией единение душ. Среди близких знакомых четы Муравьевых были только единомысленные, благочестивые люди, предпочитавшие душеполезные занятия мирским развлечениям и забавам. Когда позволяли дела, молодые супруги совершали паломнические поездки ко святыням русской земли. Всегда и во всем выполняли они наставления батюшки Варнавы и были преданнейшими его духовными детьми. Так, рука об руку, шли Василий и Ольга узким путем среди суетного мира, шумною и бездумною толпою устремляющегося по широкому, пространному пути в погибель.

"Дело в руках - молитва в устах, в уме, в сердце" (Прп. Варнава Гефсиманский).

Мир стоял на пороге 20-го столетия. Уже в ту пору витала над ним тайная скорбь последних времен - революционеры толкали Россию на путь явного богоотступничества. "Передовые мыслители" призывали общество к антихристовой "свободе." Слепые вели слепых. Многие возжелали "светлого будущего" на грешной земле, забывая об истинной цели человеческого существования, о Небесном Отечестве нашем. Это была жалкая попытка отыскать рай там, где его нет. О. Иоанн Кронштадский и старец Варнава предсказывали наступление гонений за веру и воцарение на целые десятилетия воинствующего безбожия.

Древние христиане говорили: "Добрые браки основываются не на золоте и красоте, но на добродетели". В те далекие времена, прежде всего, простота и скромность украшали христианский брак. Обращаясь к христианским супругам, известный первохристианский богослов и писатель Тертуллиан говорит: "Являйте собою красоту пророков и апостолов... Привяжите Слово Божие к ушам вашим, а иго Христово к шее своей..." Важнейшим качеством для мужа и жены, находившихся в благословенном браке, считалось тогда обоюдное попечение о спасении души.

У древних христиан жены весьма часто именовались "сестрами" своих мужей, и, в самом деле, некоторые супруги жили друг с другом как брат с сестрою, на некоторое время или навсегда отказывая себе в брачных удовольствиях. С первых веков христианства известно, как некоторые семейные пары, после того, как у них рождались дети, постепенно переходили к воздержанию от телесного общения. Но даже в те времена такое решение настолько выходило из обыкновенного порядка вещей, что почиталось немалым подвигом. Согласно апостольскому слову, такое воздержание могло иметь место только при обоюдном согласии супругов и во имя более высоких духовных целей - упражнения в посте и молитве (1 Кор. 7:1-7). Сей высокий подвиг и приняли на себя Василий и Ольга Муравьевы. В 1895 году в их семье родился сын Николай, а затем появилась на свет и дочь Ольга. Однако, последняя отошла ко Господу еще невинным младенцем, и после ее кончины по обоюдному согласию и благословению отца Варнавы, Василий и Ольга стали жить, как брат и сестра. Молитвы духовного отца помогали им устоять в этой решимости.

Особенно приближают человека к Богу дела любви и милосердия, с чистым сердцем совершаемые. Об этом благовествует Сам Господь, говоря: "Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал и вы напоили Меня... так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Мф. 25:40). В семье Муравьевых уже тогда сложился обычай - после литургии в дни дванадесятых праздников, праздников в честь чудотворных икон Божией Матери и чтимых святых в доме накрывали многие столы с самыми разнообразными кушаниями и зазывали с улицы на трапезу всех неимущих. После чтения "Отче наш" Василий Николаевич обычно произносил небольшую речь, рассказывая историю и смысл наступившего праздника, а затем поздравлял всех, кто пришел под кров его дома. После трапезы и благодарственных молитв ко Господу хозяин всегда благодарил присутствующих за то, что они посетили его дом. На дорогу супруги обычно щедро наделяли гостей деньгами, вещами, продуктами и приглашали к следующему празднику. Будучи верным учеником отца Варнавы, Василий Муравьев убежденно говорил: "Все зло надо покрывать только любовью. Чем ты ниже саном, беднее, тем ты мне дороже...." Один Бог ведает, сколько нищих и убогих от всего сердца поминали в своих простых молитвах, обращенных ко Господу, имена Ольги и Василия, и испрашивали здравия и спасения своим благодетелям.

Всякий труд, всякое дело и все свои способности направляли Василий и Ольга к единственной цели - спасению. Любовь к Богу и ближнему служила началом всякому их делу. Чудно просвещаемые Словом Божиим и отеческим руководством старца Варнавы, благочестивые супруги жили в миру, среди множества людей, словно в пустыне. Среди мирских забот и соблазнов они хранили в себе мир сердечный. Старательно ограждали они свои души от всякого пристрастия к чему-либо мирскому и неугодному Богу. Между тем, при строгом внимании к себе, сохраняли они ко всем ближним, в среде коих приходилось им пребывать, любовь истинно христианскую - чистую и непорочную; никого никогда не осуждая, но с терпением и кротостью терпя немощи ближних.

Известно, что Василий Николаевич был очень спокоен и снисходителен по отношению к подчиненным, даже в случае их явных оплошностей. Из их ошибок он извлекал нравственную пользу, смиряя себя словами Спасителя: "Врач! Исцели Самого Себя!" (Лк. 4:23). Искренне желая всем добра, он ничем не оскорблял в людях достоинства, но всегда был исполнен милости и долготерпения. Его никогда не видели в состоянии раздражительности или в смущении, и оттого подчиненные всегда питали к нему нелицемерное уважение.

Помогая ряду храмов и обителей по долгу христианского милосердия, Василий Николаевич как милосердный самарянин (Лк. 10:35) постоянно вносил пожертвования на содержание нескольких богаделен, самая крупная из которых находилась на Международном (ныне Московском) проспекте при Воскресенском Новодевичьем монастыре. "Равную награду получает больной и кто служит ему," - говорит святой Пимен Многоболезненный. Раздаятель венцов - Сам Господь. При малейшей возможности дружные супруги, искренне сострадавшие чужому горю, посещали эти дома призрения, утешая одиноких и беспомощных теплым участием, раздавая гостинцы и духовные книжки. Всегда благодарили они Господа за то, что удостоивались послужить болящим и страждущим.

Вот что рассказывала спустя многие годы монахиня Иоанна Шихобалова (+1944), на себе испытавшая любовь и заботу супругов Муравьевых: "Родилась я в 1869 году в Петербурге и с 13 лет пребывала в Воскресенском Новодевичьем монастыре. В 1905 году я тяжело заболела и около года была в больнице, действовавшей при монастыре. Поправлялась я с большим трудом, было много неожиданных осложнений. Из больницы меня взяли к себе крупные в то время мехоторговцы Василий и Ольга Муравьевы. На их иждивении я находилась до 1917 года."

Муравьевы не раз принимали к себе болящих из казенных больниц. Этим страждущим было неизмеримо легче поправляться в теплых домашних условиях. Сердечное участие и искренняя любовь творили чудеса - безнадежно упавшие духом и истощенные тяжкими недугами люди буквально воскресали, вставали на ноги и возвращались к деятельной жизни...

Василий и Ольга никогда не изменяли Правде Божией, однако, своих убеждений и строгостей духовных ближним не навязывали. "В молчании ошибки нет" - эти слова были правилом для единомысленных во всем супругов. Сама их подлинно христианская жизнь и неподдельное поведение служили к назиданию окружающих. Верные в послушании отцу Варнаве, они всегда помнили его слова: "Не столько делами своими и подвигами оправдываемся, сколько за веру и смирение туне спасаемся благодатию и милостию Божией, хотя все дела благочестия и любви христианской: чтение, благие мысли, разговоры душеполезные, послушание святое, благодарение в искушениях, скорбях и болезнях, прощение обид - носят печать молитвы и благоухают перед Богом." По словам старца Варнавы: благодать и помощь Божия к верным и всем сердцем ищущим Господа ныне та же, какая была и прежде, ибо, по слову Божию, Иисус Христос "вчера и сегодня и во веки Тот же" (Евр. 13:8).

Для тех, кто воистину возлюбил Бога и возжаждал горнего уже на земле, преподобный старец Варнава Гефсиманский составил правила, которые помогают подвижникам устоять в добродетели и, по возможности, избегать греха. В этих правилах он обобщил способы и средства, рекомендуемые опытными в христианской жизни и достигшими величайшей степени христианского совершенства мужами:

• Надобно избегать всех случаев ко греху, всяких мест, лиц, вещей, которые могут быть для вас соблазнительными и внушают нам греховные желания.
• Надобно непрестанно памятовать "последняя своя": смерть, Суд, Воскресение, будущую жизнь.
• Как можно чаще представлять себе вездеприсутствие Божие, размышлять о благодеяниях Божиих, особенно о жизни Господа нашего Иисуса Христа на земле, Его страданиях и смерти и вообще - о главных истинах православной христианской веры.
• Сердечная и усердная молитва и частое призывание имени Господа Иисуса Христа весьма способствует удерживаться от греха.
• Надобно внимать себе, то есть бодрствовать, наблюдать за собою, за своими чувствами, желаниями и поступками.
• Как можно чаще должно прибегать к Таинству Покаяния, исповедоваться пред отцом духовным, просить у него и слушаться его советов и достойно причащаться Святых Таин.
• Не упускать случая и возможности присутствовать при церковном богослужении и дома читать духовные книги.
• Чаще беседовать с людьми благочестивыми и избегать разговоров праздных.
• Постоянно в свободное от богослужений время иметь какое-либо полезное занятие, нести должность, заниматься какой-либо работой, чтобы не быть в праздности.

Итак, вот, смотри, что подобает делать христианину, чтобы по-возможности избегать греха, - это, кратко сказать, молиться, трудиться непрестанно и непрестанно же быть внимательным к себе. Господи, помоги нам!"

Для Василия и Ольги эти правила были благим игом и легким бременем. Их сердца пламенели любовию ко Господу, жаждали Небесного Отечества. Христовой любовью любили они всех людей, сострадали им и твердо держались избранного пути.

направляет меня на стези правды имени ради Своего"(Пс. 22:1-3).

Всех, ищущих спасения в последние увлекшихся и увлекающихся, но не бойтесь за истину и целительность Божиих учреждений. Пусть мы сотнями будем считать верных Богу, а богоборцы своих - миллионами. И тогда Богоспасительное нисколько не умалится в силе, верности и непреложности, - как богоборное в пагубности. Мы и при этом так же верно спасемся, как те верно погибнут. Помните Лота, не погибшего в Содоме и Гоморре. - Не говорите с огорчением: "Зачем так, - зачем истина покрывается бесславием и подвергается нападению гласному?" - Господь крепче нашего любит Свое добро, видит успех злобы, - и, однако ж, молчит. Покоримся Его изволению."

1903 год. "Дивен Бог во святых Своих!" (Пс. 67:36). Милость Божия покрыла Русскую землю, даровав ей еще одного молитвенного заступника в лице новопрославленного Серафима Саровского. Словно луч света просиял во мраке, с каждым годом все плотнее и плотнее покрывавшем Россию.

Церковь, Его Императорское Величество и Августейшая фамилия, вся православная Россия приняла участие в торжествах в Сарове. Как и предсказывал батюшка Серафим, "посреди лета запели Пасху." Замирали сердца и никто не скрывал теплых слез...

Из Сарова супруги Муравьевы привезли несколько замечательных икон преподобного, которые живо напоминали их сердцам о Саровских торжествах и помогали молитвенному общению с батюшкой Серафимом.

С душевной отрадой взирал отец Варнава на духовное преуспеяние Василия Муравьева и щедро делился с ним духовным опытом, готовя к иночеству. "Неустанные труды и непрестанная молитва Иисусова - вот основа основ, - назидал духовных детей батюшка Варнава, - человек без молитвы, как птица без крыльев - никогда не сможет приблизиться к Богу..." Однако монашество по благословению старца суждено будет принять супругам Муравьевым не раньше того, как Россию постигнут тяжкие испытания и начнутся гонения за веру.

"Скорби - это неизбежные спутницы всякого искреннего и истинного работника на ниве Божией, потому заранее запасайтесь мужеством духа в покорность воле Божией," - говорил своим ученикам отец Варнава, - но страшиться скорбей не нужно, а чаще следует прибегать под кров Матери Божией." Старец знал о грядущих потрясениях, которые предстояло претерпеть русскому народу за отступление от веры.

Общение с отцом Варнавой было для Василия Николаевича великой школой духовной мудрости: "Понуди себя на все доброе; принимай всех, как Самого Христа; всегда смотри только на свои недостатки; укоряй, уничижай себя ежедневно и считай себя хуже всех, и будешь поистине с Богом!" Почти двадцать лет пребывал в послушании у богоносного старца Василий Николаевич, и это заложило тот прочный фундамент, на котором происходило дальнейшее его возрастание в великого подвижника благочестия.

В северной столице батюшка Варнава всегда был желанным гостем. В Петербурге старец провел два дня, встречаясь со своими любимыми "детками," благодаря их за любовь к нему и благодеяния обители Иверской, прося их не оставлять ее впредь своей помощью. В те дни Василий Николаевич и Ольга Ивановна в последний раз видели своего духовного отца.

9 февраля старец вернулся в Москву. Он едва мог говорить и с трудом передвигался, но по- прежнему продолжал принимать людей, идущих к нему на исповедь и за советом. 17 февраля он исповедовал в Сергиево-Посадском Доме призрения. Поисповедовав начальницу Дома Е. Н. Гончарову, он попросил пригласить следующую исповедницу, а сам зашел в алтарь. Здесь он и был найден лежащим на левом боку лицом к престолу...

Скорбная весть о кончине старца быстро разнеслась по Руси. Дрогнули любящие сердца... Осиротевшие чада поспешили ко гробу старца. В Сергиев Посад прибыло множество людей со всех концов России.

В наследство от отца Варнавы Василию Николаевичу досталась удивительная дружба. В веках оправдала себя древняя мудрость: "Скажи мне, кто твой друг - и я скажу, кто ты" ... Настоящим другом Василия Муравьева стал архимандрит Феофан (Быстров), духовник Царской семьи и будущий архиепископ Полтавский, бывший в те годы инспектором Санкт-Петербургской Духовной Академии (с 1909 года - ректором). И знакомство это состоялось через отца Варнаву, окормлявшего обоих. Будущий святитель Феофан часто ездил из Петербурга в Гефсиманский скит, когда же отец Варнава навещал столицу, то всегда собирал своих "деток" вместе - "как птица собирает птенцов своих под крылья" (Мф. 23:37). Так встретились и полюбились друг другу архимандрит Феофан (Быстров) и купец Василий Муравьев .

Архимандрит Феофан, основываясь на учении святых отцов, был глубоко уверен в том, что и в миру можно не только спасаться, но и быть истинным подвижником. Живыми примерами тому были преподобный Варнава Гефсиманский и праведный Иоанн Кронштадтский, с которым архимандрит Феофан также был в близком знакомстве. Сродное познается только сродным - будущий святитель увидел в Василии Муравьеве то, чего не дано было увидеть другим. Не в тиши монастырского уединения, не в отдаленной пустыни, а в самой гуще мирской жизни с ее искушениями и соблазнами совершал тот свое восхождение к высотам христианского совершенства.

Была и еще одна причина сблизиться. Василий Николаевич всерьез занимался изучением исторических наук. Священная история и история Церкви находили особый отклик в сердце молодого подвижника. И здесь архимандрит Феофан, как профессор Библейской истории, был для него несравненным собеседником и наставником.

В свою очередь и архимандрит Феофан весьма ценил эти беседы, поскольку Василий Николаевич обладал отличной энциклопедической памятью и, зная наизусть невероятное количество исторических дат и фактов, глубоко осмысливал ход исторических событий с древности до последних времен. Единомысленные ученики батюшки Варнавы много размышляли о настоящем дне России и возможных перспективах, делились друг с другом наблюдениями и духовным опытом, который давал Господь подвижникам на путях их аскетического делания.

"Вера без дел мертва" (Иак. 2:26).

За короткое время оно стало одним из ведущих в России, просуществовав вплоть до 1917 года. Хотя большинство в нем составляли ярославцы, были здесь и уроженцы других губерний. Постоянными участниками Общества являлись многие известные в то время иерархи и деятели Русской Православной Церкви, включая отца Иоанна Кронштадтского. В 1908 году в Общество вступил высокопреосвященный Тихон, впоследствии Патриарх Московский и всея России, принявший тогда к управлению Ярославскую кафедру.

К работе в Обществе часто привлекались члены семей его участников и даже дети. Все это служило великой школой милосердия и любви к ближним. Участники Общества и их семьи встречались в храме в воскресные дни и дванадесятые праздники. Совместная молитва и участие в Таинствах необыкновенно укрепляли этот братский союз, создавали особую, чрезвычайно благотворную атмосферу общения. В течение многих лет Василий Николаевич Муравьев вносил свою лепту в добрые дела, совершаемые Обществом. Однако по традиции в его отчетах, как и во многих благотворительных реестрах того времени, пожертвования записывались без указания имен благотворителей. Так члены Общества на деле исполняли евангельские слова: "Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая" (Мф. 6:3).

После октябрьского мятежа 1917 года для России наступило время тяжких испытаний. Пришла пора лютых гонений за веру, предсказанная многими угодниками Божиими. Каждый день приносил все новые и новые тяжкие известия, наполнявшие сердце Василия Николаевича скорбью и, вместе с тем, надеждой и радостью - в них он видел приближение того заветного часа, когда, по завещанию преподобного отца Варнавы Гефсиманского, ему надлежало вступить на путь иноческих подвигов. Даже сама мысль о принятии монашества в это страшное время была настоящим подвигом...

Зло бушевало на огромных пространствах Российской земли. Общее озлобление и одичание вылилось в величайшую трагедию русского народа. Повсюду кощунственно осквернялись храмы Божии, святые иконы, другие святыни. Однако насилие и наглость не сломили пламенной веры исповедников Христовых.

К 1920 году число убиенных за веру достигло 10 тысяч человек. Это об их подвиге святитель Игнатий (Брянчанинов) сказал: "Ему (Богу) благоугодно, чтобы мы входили в Царство Небесное многими скорбями. Образ исполнения этой Правды Бог подал Собою: Он, вочеловечившись единою из поклоняемых Ипостасей Своих, подчинил Себя всем разнородным уничижениям и оскорблениям. Святейшее Лице Его подвергалось заушениям и заплеваниям. Не отвратил Он от них Лица Своего. Он вменился с беззаконными; в числе их, вместе с ними осужден на позорную казнь, предан ей; - какими же людьми? - гнуснейшими злодеями и лицемерами. - Все мы безответные перед этой всевысшею Правдою; - или должны ей последовать, или к нам отнесутся слова: "Кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня" (Мф. 10:38); "Кто не со Мною, тот против Меня" (Мф. 12:30).

Крест - знак избрания Божия, печать Христова. Этой печатию запечатлевает Христос Своих! Все святые признавали за непреложную истину, что тот, который проводит жизнь бесскорбную, - забыт Богом. Не ищи, говорит один из них, совершенства христианского в добродетелях человеческих: тут нет его; оно таинственно хранится в кресте Христовом!"

А епископ Амвросий (Гудко) перед мученической кончиной говорил братии: "Мы должны радоваться, что Господь привел нас жить в такое время, когда можем за Него пострадать. Каждый из нас грешит всю жизнь, а краткое страдание и венец мученичества искупают грехи всякие и дадут вечное блаженство, которое никакие чекисты не смогут отнять!"

В течение трех лет после октябрьского переворота семья Муравьевых проживала, по большей части, за городом. Еще в 1906 году Василий Николаевич приобрел большой двухэтажный дом-дачу в живописном поселке Тярлево, расположенном между Царским Селом и Павловском. До 1920 года он стал главным пристанищем Василия и Ольги - оставаться в столице было крайне опасно. Мятеж и перемена власти лишили Муравьевых торгового дела, и в этот период времени Василий Николаевич, свободный от забот, подытоживает мирские дела, погружается в чтение творений святых отцов, изучение монастырских уставов и богослужебных книг, уединенную молитву.

Сперва он предполагал принять иноческий постриг в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, чтобы подвизаться в Гефсиманской пустыни у мощей своего духоносного наставника. Однако Господь судил иначе. Неожиданно было получено благословение митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина на принятие Василием Николаевичем Муравьевым монашеского пострига в Александро-Невской Лавре. Как оказалось, такой поворот дела был для него спасительным. Обитель преподобного Сергия вскоре была упразднена властями. Так Промыслом Божиим Василий Николаевич остался в Петрограде.

Годы монашества отца Серафима

в Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре

(1920-1930).

"Брат наш постригает власы главы своея, в знамение отрицания мира и всех,

яже в мире, и во отрезание своея воли и всех плотских похотей,

во имя Отца и Сына и Святаго Духа.." (Из чина пострижения в монашество).

Выписка из журнала Духовного Собора Александро-Невской Лавры от 3/16 ноября 1920 год. Слушали: Резолюцию Его Высокопреосвященства Митрополита Вениамина от 22 октября/4 ноября 1920 г. за № 3471 в Духовный Собор, последовавшую на доклад отца-наместника архимандрита Николая о том, что он согласно благословения Его Высокопреосвященства постриг послушника Лавры Василия Муравьева 16/29 октября в церкви Святого Духа в монашество с наречением ему имени Варнава.

Тогда же была пострижена в монашество в Воскресенском Новодевичьем монастыре Петрограда Ольга Ивановна Муравьева с наречением ей имени Христина в честь святой мученицы Христины.

Итак, свершилось. Исполнилось заветное желание Василия Николаевича Муравьева о принятии иноческого ангельского образа. Многими скорбями достиг он той цели, к которой настойчиво шел почти сорок пять лет. Одному Богу известно, каким благоговением было исполнено тогда его смиренное сердце. Новое имя принял он в честь святого апостола Варнавы и в благоговейную память о своем духовном отце.

Вскоре брата Варнаву рукополагают в иеродиакона и возлагают на него многотрудное послушание исполняющего обязанности заведующего кладбищенской конторой.

Святые отцы определили, что послушание - выше поста и молитвы. Однако, то послушание, которое получил отец Варнава, было по плечу далеко не всякому...

Прежде всего это была неимоверной тяжести каждодневная работа - погребения, отпевания, панихиды, заказные богослужения, расчеты с рыдающими заказчиками. И так с раннего утра до позднего вечера. Один за другим следуют в книге прихода и расхода церковных лаврских сумм и в журналах Духовного Собора Лавры рапорты заведующего кладбищенской конторой иеродиакона Варнавы (Муравьева) о сдаче им в казну значительных денежных средств, полученных за исполнение церковных треб и заказных литургий. Порою встречаются записи весьма характерные, как штрихи того времени.

В монастыре, как и в миру, отцу Варнаве, пришлось терпеливо совмещать практическое с духовным - ведение дел кладбищенской конторы с молитвой, богослужениями и духовным утешением приходящих. Поразительна его целеустремленность и строгость к себе: в редкие свободные часы отца Варнаву часто заставали в обширной библиотеке Лавры, ночи же напролет проводил подвижник в молитвенном предстоянии Господу, так что свет в окнах его келлии бывал виден до самого рассвета.

Кроме всего, участие в Александро-Невском братстве защиты святой православной веры - самом активном и массовом церковно-общественном движении Петрограда начала 20-х.

Иеромонахи Гурий и Лев (Егоровы), стоявшие у истоков братства, были ближайшими духовными соратниками иеродиакона Варнавы, особенно отец Гурий, впоследствии - митрополит. Их сближала строгость канонических взглядов и неуклонное следование учению святых отцов. Руководители братства были необычайно близки по духу. Живым руководством ко спасению для единомысленных друг другу монахов были слова апостола Иакова: "Вера без дел мертва" (Иак. 2:26).

Главные тяготы выпали на долю молодого наместника Лавры архимандрита Николая (Ярушевича). Богоборцы постоянно вмешивались в монастырские дела, чинили административные препоны. Насколько нелегким было его служение говорит тот факт, что отец Николай несколько раз обращался к митрополиту Вениамину с прошением о предоставлении ему краткого отпуска "ввиду сильного нервного переутомления."

Тем не менее, монашеская жизнь в Лавре не только не угасла, но переживала небывалый подъем. Обитель была настоящим центром церковной жизни Петрограда. Помимо упомянутого уже Александро-Невского братства, в 1920 году здесь по благословению митрополита Вениамина открылся пункт сбора средств для помощи голодающим, уже к октябрю собравший пожертвований на сумму около 10 тысяч рублей. Непрестанно творили монашествующие дела милосердия - часть помещений Лавры была отведена для инвалидов войны; для ухода за ними было устроено все возможное. Шел сбор пожертвований от богомольцев на содержание детей, оставшихся без родителей, неимущие ежедневно обеспечивались бесплатными обедами. Работу пункта питания для голодающих вместе с иеромонахом Гурием организовывал отец Варнава.

Отношение митрополита Вениамина к заблудшим, отпавшим и погибающим было необычайно созвучно мыслям преподобного отца нашего Варнавы Гефсиманского, по слову которого "...все зло нужно покрывать только любовью. Чем грешнее человек, тем больше мы должны за него молиться и жалеть его." Оба этих подвижника назидали, что в находящих скорбях необходимо обвинять только себя - в недостатке терпения и смирения, а всех людей одинаково любить в Боге.

Участвуя в хозяйственных делах Лавры, отец Варнава никогда не забывал о иноческом делании - о молитве и духовном совершенствовании, а также о долге священника. Как великий дар Божий принял подвижник свое иерейское служение. С глубоким чувством радости и святым трепетом предстоял он пред святым престолом, молясь за людей. С великим благоговением и страхом приносил он Бескровную Жертву. Служение отца Варнавы всегда отличалось особой торжественностью и неподдельной искренностью. Лицо его сияло, как сияют лица праведных, когда выходил он в сретение Господу: казалось, слышал он сладчайший глас Небесного Владыки: "Добре рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю; вниди в радость Господа своего" (Мф. 25:21).

Как вспоминают очевидцы, на богослужения с участием иеромонаха Варнавы (Муравьева) всегда собиралось множество народа. Все стремились послушать его проповеди, отличавшиеся простотой и доступностью. Сказывался многолетний опыт подвижничества в миру. В отличие от иноков, подвизавшихся в уединении, бывший петербургский купец хорошо знал жизнь людей разных сословий от простолюдина до утонченного интеллигента, их духовные нужды и затруднения. Именно в это время в слове и служении скромного лаврского иеромонаха начиали отмечать необычайную духовную глубину и силу, души многих верующих потянулись к простому и кроткому отцу Варнаве. Все шире становился круг его духовных чад, а у дверей его келлии все чаще стали появляться посетители, пришедшие за духовным советом и утешением.

"Любовь - бездна озарения; любовь - огненный источник; любовь - ангельское состояние; любовь - вечное преуспеяние" (Преподобный Иоанн Лествичник).

Мир исказил смысл истинной, святой любви до неузнаваемости. Она заражена самолюбием, своеволием и пристрастием. "Люди, оживая безумно друг для друга, оживая душевною глупою привязанностью, умирают для Бога, а из пепла блаженной мертвости, которая - ради Бога, возникает, как златокрылый феникс, любовь духовная... Бог отвергает любовь плотскую, любовь, которую узнал Адам по падении, - принимает только одну духовную любовь, которую явил миру Новый Адам, Господь наш Иисус Христос. Мы должны любить так, как Он любит: любовь падшего, ветхого Адама - плод, запрещенный в раю Нового Завета. Она-то преисполнена порывом мечтательности, переменчива, пристрастна, любит создание вне Бога. Устранен Бог всецело из отношений этой любви, призван к участию в ней грех и сатана.

Любовь - свет, слепая любовь - не любовь. Евангелие повелевает, чтоб любовь была о Христе, чтоб Христос был любим в ближнем, а ближний был любим, как создание Божие. По причине этой любви в Боге и ради Бога Святые угодники Божии имели равную любовь ко всем...

Где Христос, там нет зависти и рвения. Любы не мыслит зла! - там спокойствие, там мысли благие, там постоянство, там святый мир... любовь неприступна для греха, всегда пресмыкающегося на земле; она живет на небе, - туда переносит на жительство ум и сердце, соделавшееся причастниками Божественной любви," - так описывает истинно духовную любовь святитель Игнатий (Брянчанинов).

Иеромонах Варнава (Муравьев) стяжал эту чистейшую святую любовь течением всей своей жизни. Любовью Божией он питал свою душу, и этой же любовью служил ближним. "Варнава" в переводе - дитя милости, сын утешения; и смиренный лаврский инок своими делами воистину оправдывал это имя. За постоянную деятельную любовь к людям и жительство по заповедям Божиим получил он дар понимать ближних и соболезновать их скорбям, как собственным - благодать старчества. Несоменную роль в этом сыграло и многолетнее окормление старца Варнавы Гефсиманского, а также близость к замечательным современникам - святителю Петроградскому Вениамину и архиепископу Полтавскому Феофану.

В течение многих лет учился отец Варнава у своих духоносных наставников хранить внутренний мир и достиг на этом пути истинного преуспеяния. Руководство преподобного Варнавы Гефсиманского, приобщение к церковной традиции и опыту святых отцов послужили как бы кратчайшим и удобнейшим путем его восхождения по ступеням духовного совершенствования к старчеству.

20-е годы... Для Русской Православной Церкви это было время особых испытаний - время, когда познавалась истинная крепость людей, тогда один день стояния в Божественной истине мог равняться целым годам жизни в прежние, спокойные времена, когда исповедовать свою веру можно было открыто и без всякой опаски .

Церковь стремилась избежать конфронтации с новой властью и звала к примирению в обществе, однако, несмотря на это, гонения на верующих не только не прекращались, но становились все более лютыми. Репрессии против духовенства и монашествующих, насильственное изъятие церковных ценностей, ущемление духовного сословия в гражданских правах... Никто из иноков Лавры, выходя утром к богослужениям и на послушания, не был уверен, что вернется к вечеру в свою келлию.

Особой скорбью отозвались в душе отца Варнавы аресты его ближайших друзей и сподвижников: владыки Петроградского Вениамина, епископа Ладожского Иннокентия, архимандритов Гурия и Льва, иеромонаха Мануила и многих других братчиков. Это был разгром лучших сил Петербургской епархии. Вместе с митрополитом Вениамином по делу "о контрреволюционной организации духовенства" было привлечено более 90 человек -видные церковные деятели, священники, миряне и даже случайные люди. Параллельно было возбуждено дело против православных братств.

Святитель Вениамин был арестован 1 июня 1922 года без предъявления каких-либо определенных обвинений. Единственным поводом к аресту послужила телеграмма из Москвы в Петроградский губотдел ГПУ: "Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду. Подобрать на него обвинительный материал. Арестовать его ближайших помощников - реакционеров и сотрудников канцелярии... Менжинский." Рассмотрение дела началось 10 июня. Среди обвиняемых, помимо владыки Вениамина, были: епископ Кронштадтский Венедикт (Плотников), настоятели Троице-Сергиевского подворья, Казанского, Исаакиевского, Троице-Измайловского и Преображенского соборов, Покровской церкви, церкви праведных Симеона и Анны; члены правления Общества православных приходов и многие другие. Это был цвет петроградского духовенства и петроградской православной интеллигенции. Известный богоборец Красиков, прибывший на процесс от наркомата юстиции, во всеуслышание заявлял о конечных задачах следствия и отношении властей к Православию: "Вся православная церковь - контрреволюционная организация! Собственно, следовало бы посадить в тюрьму всю церковь!"

Верующие с болью и тревогой следили за ходом процесса. Когда в здание суда доставляли митрополита Вениамина, с пением: "Спаси, Господи, люди Твоя..." его встречала многотысячная толпа, и владыка благословлял верную паству.

Исход разбирательства был предрешен, но владыка являл полнейшую невозмутимость. Последнее его слово, сказанное с глубочайшей искренностью, потрясло многих из неверующих людей: "...я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре - жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение (при этом владыка широко перекрестился) и скажу: "Слава Тебе, Господи Боже, за все!" Большинство обвиняемых в итоге были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Митрополит Вениамин и с ним еще трое сподвижников были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа 1922 года.

Тем временем аресты продолжались. В сентябре 1922 года в заключении оказался еще один видный церковный деятель и иерарх - епископ Ямбургский Алексий (Симанский). Вместе с ним была арестована большая группа духовенства, впоследствии высланная в Среднюю Азию. Самого же владыку Алексия отправили на 3 года в Казахстан.

Неспокойно было и в самой Лавре. Жизнь обители постоянно нарушалась вторжениями различного рода комиссий и проверок (финансовых, пожарных, санитарных, музейных), другими, явно надуманными мероприятиями. Среди братии Лавры многие также подверглись репрессиям. В апреле 1923 года был арестован заведующий лаврской киновией иеромонах Игнатий, и с ним еще ряд монашествующих, обвиненных в "реакционной настроенности против государственной власти и антисоветской агитации."

Как итог нескольких месяцев непрерывных скорбей и размышлений - прошение иеромонаха Варнавы (Муравьева) о поезке на родину для встречи с больной матерью. Отец Варнава спешит отдать последний сыновний долг престарелой родительнице, чтобы вслед за тем устремиться к высотам духа, куда восходят не иначе, как через полное отречение от мира и внутреннее безмолвие.

17 июля 1922 года, едва только отец Варнава успел вернуться из поездки к матери на родину в Ярославскую губернию, в Лавру явился обновленческий "архиепископ"-самосвят Николай Соболев, назначенный раскольниками "главой петроградского епархиального управления" с предложением наместнику обители, владыке Николаю (Ярушевичу), стать его "викарием," прекратив возношение за богослужениями в Лавре имени Святейшего Патриарха Тихона. Первоначально эти условия Лаврой не были приняты, однако в последующие месяцы церковная ситуация в Петрограде значительно усложнилась. К сентябрю 1922 года владыка Николай остался, по существу, единственным православным архиереем в пределах Петроградской епархии, которого не коснулись большевистские преследования. Вступив в управление епархией, он был вынужден передать ведение дел Лавры своему заместителю архимандриту Иоасафу и членам лаврского Духовного Собора.

Сознавая, что само существование Александро-Невской Лавры - сердца православной жизни Петрограда - находится под серьезной угрозой, архимандрит Иоасаф основные усилия направил на то, чтобы отстоять обитель от разорения и сохранить братию. Решение, принятое им, было компромиссным: признать обновленческое "епархиальное управление" и прекратить поминовение Патриарха Тихона за богослужениями, однако, вместе с тем, опираясь на права ставропигии, управлять Лаврой самостоятельно и не допускать никаких богслужебных и канонических новшеств, широко практикуемых обновленцами.

Вопрос о временном и формальном признании Лаврой ВЦУ был согласован с епископом Николаем (Ярушевичем). Тем не менее, двойственная позиция архимандрита Иоасафа произвела среди лаврской братии значительные разногласия. Одна часть монашествующих оказалась настроенной в пользу дальнейшего сближения с обновленцами, другая в знак протеста против недопустимого, по их мнению, соглашательства с самозванцами покинула Лавру, третья же, в числе которой был и иеромонах Варнава (Муравьев), заняла среднюю позицию, увещевая братию пребывать в послушании руководству Лавры и, не вступая с раскольниками в евхаристическое общение, вместе с тем сознавать, что иного выхода, кроме временных внешних уступок, попросту нет, ибо, в противном случае, братии угрожают немедленные репрессии, а монастырь будет неминуемо упразднен и разграблен богоборцами. Так опытные воины со слезами и кровью отдают неприятелю пядь за пядью родной земли, чтобы выиграть время, собраться с силами и перейти затем в решительное наступление...

Мнение отца Варнавы поддержали духовник обители архимандрит Сергий (Бирюков) и иеромонах Варлаам (Сацердотский), пользовавшиеся большим духовным авторитетом и уважением в Лавре. Последний, ввиду ареста епископа Ладожского Иннокентия и архимандритов Льва и Гурия (Егорова), в то время возглавлял Алексадро-Невское братство, которое продолжало свою деятельность в стенах Никольской церкви на Спасской улице. Положение дел в Лавре не раз обсуждалось на совещаниях братства, в которых также принимал участие иеромонах Мануил (Лемешевский), - ревностный защитник Православия, впоследствии, после ареста владыки Николая (Ярушевича), сменивший его на посту управляющего Петербургской епархией и в сентябре 1923 года возведенный во епископа Лужского.

Время доказало правильность их выбора. После освобождения из заточения в июне 1923 года Патриарха Тихона стало ясно, что раскол обречен. Началось массовое воссоединение храмов и монастырей с Патриаршей Церковью. Один за другим приносили покаяние архиереи и священники, погрешившие против чистоты веры. И - как пик воссоединительного движения в Петрограде, как торжетво Православия - возвращение с покаянием из-под тягостного, длиною в год, обновленческого ига Александро-Невской Лавры. Стараниями ее руководителя архимандрита Иоасафа, поддержкой отца Варнавы (Муравьева) и его сподвижников удалось сберечь обитель, а братия, пройдя многочисленные скорби и испытания, укрепилась духом и была готова послужить Господу с новым усердием.

Нелегко было монашествующим сохранять внутренний мир во всем этом. Тем заметнее для всех в Лавре были спокойствие отца Варнавы и его покороность воле Божией, удивительным образом сочетавшиеся с непреклонной решимостью следовать истине. Вместе с духовником обители архимандритом Сергием (Бирюковым) в эти смутные и тревожные годы они стали настоящей опорой для братии, тяжко переживавшей как нападки на Церковь извне, так и внутрицерковные разделения и соблазны.

Во всем - и в молитве, и на послушании, и в самоотверженном служении людям - подавал отец Варнава пример истинно монашеской ревности о Господе, трудолюбия и терпения. Источником же всех этих добродетелей служило сокровенное сердечное делание, которое перенял он от от духовного отца - преподобного старца Варнавы Гефсиманского. Уроки Иисусовой молитвы были как нельзя лучше восприняты и приумножены им, принося богатые всходы - наполняя душу подвижника божественной тишиной и бесстрастием. Это состояние сердца преподобный Иоанн Лествичник описывает как воскресение души прежде воскресения тела: "Не познал, как и зачем приходил лукавый, и как ушел, но совершенно уже стал нечувствителен ко всему подобному, потому что всецело пребываю и всегда буду соединен с Богом."

Отдавая безусловное предпочтение духовному, отец Варнава, вместе с тем, служил образцом собранного и скрупулезного ведения монастырских дел. Неудивительно поэтому, что в скором времени после описанных событий руководство и братия Лавры решили избрать иеромонаха Варнаву (Муравьева) членом Духовного Собора, с назначением его на один из ключевых административных постов Лавры - ее казначеем.

Помимо окормления братии архимандрит Сергий вел большую научную работу по изучению рукописей, хранившихся в библиотеке Лавры, собирал редкие акафисты, составлял жизнеописания подвижников благочестия. Он был одним из немногих людей, кто мог до конца понять истинное духовное состояние отца Варнавы. Видел в нем отец Сергий своего преемника... Сам он подвизался на поприще духовника обители около 10 лет. Ввиду преклонного возраста и сильной болезненности, желал архимандрит Сергий целиком посвятить себя богословским трудам, молитве и покаянию. Когда был поднят вопрос о кандидате на его место, отец Сергий без колебаний назвал имя иеромонаха Варнавы.

Наместник Лавры епископ Григорий (Лебедев) отдал много лет углубленному изучению богословия, которое умело сочетал с молитвенным подвигом. Последние три года перед принятием епископского сана, он подвизался в московском Свято-Даниловом монастыре под руководством истинного аскета - епископа Феодора (Поздеевского), магистра богословия. Владыка Григорий был несравненным проповедником-импровизатором. В его блестящих проповедях раскрывалось неистощимое богатство его души. Казалось, вот-вот взлетит она в обители света: ."Если ваша душа будет честно искать Света истины и всей силой стремиться к вере, то Господь придет вам навстречу, как Он снизошел к желанию Фомы, и Сам откроет вам истину. И истина веры, истина Бога, облистает вас всей своей пленительностью. Вам откроется не разумность веры, а в вас заговорит голос живого Бога, зовущий вас к вечному Свету. Не только разум, но вся душа покорится глубине и богатству Премудрости и Разума Божиего. Останутся позади у вас потуги маленького вашего умишки, и душа в благоговейном порыве, одним дыханьем сердца и уст смиренно призовет вас поклониться Богу, как поклонился Ему апостол Фома.

В апреле 1926 года в город на Неве вернулись из мест ссылки епископы Петергофский Николай (Ярушевич) и Ямбургский Алексий (Симанский). Вскоре Заместитель патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) назначает владыку Алексия управляющим Новгородской епархией с титулом архиепископа Тихвинского, а затем - Хутынского По традиции члены епископата, подвизавшиеся в пределах Петроградской, Олонецкой и Новгородской епархий, окормлялись у духовника Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, и вопрос о передаче послушания духовника от архимандрита Сергия иеромонаху Варнаве был, безусловно, согласован как с наместником Лавры, епископом Шлиссельбургским Григорием, так и с архиепископом Хутынским Алексием и епископом Петергофским Николаем. В течение второй половины 1926 года отец Сергий готовит отца Варнаву к принятию послушания духовника. С любовью наставлял он своего преемника, который с любовью же принимал эти наставления.

На Всероссийском Поместном Соборе 1917-1918 годов комиссия под председательством архиепископа Тверского Серафима (Чичагова) разработала "Определение о монастырях и монашествующих," единогласно принятое Собором. В "Определении," в частности, говорилось о желательности иметь в каждой обители для духовного окормления насельников старца, начитанного в Священном Писании и святоотеческих творениях, способного к духовному руководству. В ставропигиальном мужском монастыре духовник должен был избираться настоятелем и братией и утверждаться Главой Русской Православной Церкви. Таким образом, требования, которые предъявлялись к духовному руководителю Лавры, были весьма высокими. Уже само слово "старец" обязывало к очень и очень многому...

Как уже отмечалось в предыдущих главах, старчество было истинным призванием отца Варнавы. Это был дар, данный ему свыше. В результате многолетней и упорной брани с миром, лежащим во зле, c плотью и врагом человеческого спасения, подвижник достиг господства над своим греховным "я" и покорил плоть свою духу. Все более и более возрастала духовная мощь воина Христова. Пришло время, когда Господь призвал его понести на себе бремя немощей многих других людей.

Перед тем, как начать назидать братию словом и самой жизнью, возжелал отец Варнава облечься в великую схиму. Великая схима - это высшая степень монашества, называемая еще великим ангельским образом, сопряженная с особыми подвигами. Это - новая жизнь, даже по сравнению с прежней жизнью иноческой. Она имеет более строгий устав, более продолжительное молитвенное правило, постоянный особый пост и, конечно же, особый дух - дух совершенной небесной чистоты и богоподобного бесстрастия. В знак начала новой жизни при постриге великосхимник получает и новое имя.

Великосхимник принимает особые одежды, которых нет у мантийного монаха: великий параман и куколь. Куколь надевается вместо камилавки с клобуком и представляет собою остроконечный головной убор с тканью, покрывающей голову и плечи монаха кругом и с пятью крестами: на челе, на груди, на обоих плечах и на спине. Слово "куколь" происходит от латинского слова, означающего капюшон. Святой Симеон, архиепископ Солунский говорит: "Возлагается шлем спасительного упования, кукуль незлобия, ради осенения благодати Божией и преобладания, посредством смиренномудрия и свойственного невинным младенцам незлобия, силы владычественной (то есть ума), равно и в знак охранения Богом и согревания главы со всеми чувствилищами ... кукуль вешается впереди на груди ради силы мысленной и сердца, и обшит вокруг крестами, чтобы царственным и страшным этим знамением отгонять спереди и сзади нападающих на нас..." Аналогичное толкование находим и у преподобного Аввы Дорофея.

В свое время перед принятием великой схимы преподобный старец Парфений Киево-Печерский обратился к архиепископу Воронежскому Антонию с просьбой растолковать ему сущность схимничества. На что получил от духоносного архипастыря ответ: "Преподобный отец Парфений! Вы желаете знать, что такое великая схима? Это есть неизмеримая высота и глубина христианского смирения, основанная на Христа Господа Спасителя нашего словах: "Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим" (Мф. 11:29). В сих словах все таинство спасения нашего заключается." По принятии схимы отец Парфений молился Пресвятой Богородице, прося, - да поведает ему Владычица, что есть принятое им на себя схимничество, и услышал от Нее глас: "Схимничество есть - посвятить себя на молитву за весь мир."

Точная дата принятия отцом Варнавой (Муравьевым) великого ангельского образа не установлена. Известно, что произошло это на рубеже 1926-1927 годов. При постриге в великую схиму он был наречен именем Серафим в честь святого преподобного Серафима Саровского чудотворца, которому всеми силами стремился подражать отец Варнава в течение предыдущей жизни.

"Итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби" (Мф. 10:16).

В пророческом сне открылась Василию Муравьеву его глубокая мистическая связь с этими великими подвижниками. Современники находили большое духовное родство между старцем Гефсиманского скита иеромонахом Варнавой и преподобным Серафимом Саровским. Даже надгробия их увенчаны одинаковой надписью: "Он жил во славу Божию!"

Помимо монашеской братии, отцу Серафиму ежедневно приходилось принимать множество исповедников-мирян. Молва о благодатном старце отце Серафиме широко разнеслась по северной столице и за ее пределами. Многие люди тогда пребывали в растерянности: как быть дальше? Безбожие все укреплялось, а Церковь была все больше гонима. Как уберечься самому, уберечь своих ближних от этой волны надвигающегося зла? С раннего утра до глубокой ночи стекалось к келлии батюшки все больше людей, ищущих благословения, совета в трудных обстоятельствах, молитвенной помощи и утешения в скорбях. Он стал воистину народным духовником.

Сочетая в себе высочайшие духовные дарования с богатым практическим жизненным опытом, отец Серафим был поистине незаменимым наставником. Для всех он был одинаково доступен, для всех находил слова отеческой любви. Была в его образе какая-то особая теплота, так что человек, однажды пришедший к нему, запоминал эту встречу на всю жизнь.

Воистину неисповедимы пути Господни - еще в 1920 году архимандрит Николай (Ярушевич), будучи наместником Александро-Невской Лавры, постриг в монашество Василия Николаевича Муравьева, а спустя всего несколько лет епископ Николай (Ярушевич) стал духовным сыном старца иеросхимонаха Серафима (Муравьева). По-прежнему приезжал окормляться к духовнику Александро-Невской Лавры и архиепископ Хутынский Алексий (Симанский) - впоследствии, с 1945 по 1970 год, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий I. Они чрезвычайно дорожили советами и благословениями отца Серафима. Еще в молодые годы Господь даровал каждому из них счастливую возможность встречаться и иметь общение со многими знаменитыми старцами и подвижниками. Так что оба владыки, прибегая к окормлению духовника Лавры, не на словах, но на деле знали, что есть истинное старчество.

Чуть позже, в 1928-1929 годах, тесная дружба связала отца Серафима с еще одним выдающимся иерархом Русской Церкви -митрополитом Серафимом (Чичаговым).

Так отец Серафим предсказал владыке Алексию его будущее служение за 18 лет до избрания на патриаршество. Указал лаврский схимник будущему Патриарху и срок его первосвятительского служения - 25 лет. Таким же образом неоднократно подавал он неоценимые советы и другим своим духовным чадам.

Батюшка Серафим всегда искренне входил в положение каждого исповедника. Казалось, он переживает все скорби и тяготы подопечного глубже того самого: "Ну, что же мы за монахи! Все грешим, да грешим... Ну, да ладно, сынок, Бог простит нас, если с сегодняшнего дня положим доброе начало - будем противостоять греху и виновнику его, диаволу..." Что тут сказать в ответ? Вразумленным ученикам оставалось только благодарить Господа за то, что имеют такого наставника и молитвенника. Людские сердца сами открывались на голос любви и сочувствия, а старец от всей души сорадовался с радующимися и скорбел со скорбящими, давал полезные и обстоятельные советы по деловым вопросам и был по-отечески ласков с детьми и пожилыми людьми.

Обращаясь к наставникам, преподобный Серафим Саровский говорит: "Сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей на песке, сей на камени, сей при пути, сей и в тернии, все где-нибудь да прозябнет и возрастет, и плод принесет, хотя и не скоро. Раздавайте дары сии благодати Духа Святаго требующим, по примеру свещи возжженной, которая и сама светит, но и другие свещи, не умаляя собственного огня, зажигает." Так и поступал в своей пастырской жизни иеросхимонах Серафим (Муравьев), верный хранитель Христова учения и заветов Святой Православной Церкви.

Его сияющие голубые глаза, казалось, заглядывали в самую глубину души исповедника. Порою одной, кротко произнесенной фразой, он несказанно ободрял своих духовных чад: "Молись..." "Терпи..." "Господь умирит злобное сердце..." "Святой преподобный Серафим поможет..." "Господь исцелит..." "Николай Угодник вразумит твое чадо..." "Матерь Божия не оставит землю Русскую..." И сбывались слова старца - отступали скорби и невзгоды.

Не сетуй на тяжесть креста, в день скорби поведай печаль Твою Господу, и Он утешит тебя," - наставлял батюшка тихим и мягким голосом, в котором всегда звучали какие-то особенные, теплые нотки. В суровые морозные зимы неглубокие речушки порою промерзают до самого дна. Однако, с первыми лучами весеннего солнца начинают они оттаивать, возвращаясь к жизни, чтобы затем, в тихие летние дни, явить свою зеркальную гладь, в которой отражается небо во всей глубине и красоте его.

Смирение - божественное свойство, возводящее человека от земли к небу, туда, где находится истинное Отечество наше. Туда, где вечное и незаходимое Солнце наше - Христос, где веселятся праведники в обителях света. Туда-то, к вечной радости, в горний Иерусалим, и возводил мало-помалу души своих подопечных отец Серафим. Земное и временное никогда не заслоняло от его духовных взоров блаженной Вечности. К этому приучал батюшка и своих духовных детей. "О горнем помышляйте, а не о земном, - назидает апостол Павел, - облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг к другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь" (Кол.3:2-14).

Часто люди, у которых по советам подвижника устраивалась жизнь, приходили с искренними слезами благодарить его, на что смиренный схимник кротко отвечал: "Что я? Преподобного Серафима благодарите - это по его молитвам нисходит к немощам нашим Небесный Врач..." "Это Всеблагая Царица Небесная из беды вас вызволила - по вере вашей да будет вам..."

Так милосердный Господь открывал через него Свою волю всем, кто искренне желал ее знать и исполнять своей жизнью. И как знать, каких высот в соработничестве Богу достигал при этом сам батюшка? Какие глубины совершенства скрывались за внешней, видимой стороной его подвига? Александро-Невская Лавра стала для иеросхимонаха Серафима (Муравьева) той школой духовного возрастания, в которой он, заботясь о cовершенстве других, постоянно совершенствовался сам.

"Ибо все из Него, Им и к Нему" (Рим. 11:36).

Поток приходивших к духовнику Лавры за утешением непрерывно возрастал. Не счесть людей, которых отец Серафим поднял со дна погибели и утвердил на пути ко спасению! К концу 20-х годов относится одно из наиболее ранних свидетельств о благодатном даре батюшки исцелять больных. Женщина, одержимая нечистым духом, полностью избавилась от его власти сразу, как только отец Серафим помолился над нею и помазал елеем от лампады. Вот как об этом рассказывают родственники старца:

... Келлия батюшки находилась на втором этаже Феодоровского корпуса Лавры. Если отец Серафим не принимал исповедников в Свято-Троицком соборе, то нескончаемая вереница посетителей тянулась сюда, к дверям его келлии. Здесь, возле Казанской иконы Пресвятой Богородицы, образов великомученика и целителя Пантелеимона и преподобного Серафима Саровского, стоял аналой с Евангелием и крестом.

Однажды к батюшке привели женщину, которая никак не могла войти в храм - ее начинало трясти так, что она даже руку не могла поднять для крестного знамения.

Увидев ее, отец Серафим кротко сказал: "Давайте вместе помолимся," - и встал на колени перед иконами рядом с несчастной... После молитвы он взял масло из неугасимой лампады, неугасимо горевшей пред иконою Божией Матери, и крестообразно помазал болящей лоб (так, следуя апостолам, всегда поступал преподобный Серафим Саровский). Женщина тут же упала и стала неестественно корчиться. Раздался грубый, душераздирающий собачий лай. Старец быстро накрыл голову страждущей епитрахилью и стал читать молитву. Больная начала понемногу утихать, а затем и вовсе успокоилась; когда же она пришла в себя, то ничего не помнила...

В дальнейшем не раз приходила она благодарить батюшку за исцеление, говоря, с какой радостью посещает теперь богослужения - ноги будто сами в храм несут...

Не удивительно, что такие дары отца Серафима влекли к нему множество людей. Все уходили от него просветленными, окрыленными благодатной радостью. Рос и без того многочисленный сонм его духовных чад. Слова старца, обращенные к ученикам, всегда несли в себе уроки истинного смирения: "Сам Господь сказал: "Сила Моя совершается в немощи" (2 Кор. 12:9), а апостол Павел, познав на опыте все величие этих слов изрек: "Когда я немощен, тогда силен" (2 Кор. 12:10). Будем же и мы, подобно святому апостолу Павлу, благодушествовать в немощах, скорбях, обидах, гонениях и притеснениях за Христа."

Тогда, - учил старец, - только смирясь с волей Божией, которая порою открывается людям именно в тяжелых скорбях, болезнях и гонениях, могут познать они собственную немощь и обрести стремление к благодатной помощи свыше. Только так рождаются истинные вера, надежда и молитва, творимая от всего сердца в сознании собственного ничтожества, та самая, что никогда не остается без ответа и передвигает горы...

Именно так, со смирением и постоянством, испрашивал помощи у Господа, Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих отец Серафим, и его чистый, сокрушенный молитвенный дух передавался всем окружающим.

"Ныне пришло время покаяния и исповедничества, - назидал всех, стремившихся познать волю Божию, отец Серафим, - Самим Господом определено русскому народу наказание за грехи, и пока Сам Господь не помилует Россию, бессмысленно идти против Его святой воли. Мрачная ночь надолго покроет землю Русскую, много нас ждет впереди страданий и горестей. Поэтому Господь и научает нас: "Терпением вашим спасайте души ваши" (Лк. 21:19). Нам же остается только уповать на Бога и умолять Его о прощении. Будем помнить, что "Бог есть любовь" (1 Ин. 4:16) и надеяться на Его неизреченное милосердие..." Многим в ту пору советовал батюшка обращаться к молитве Иисусовой: "Непрестанная молитва покаяния есть лучшее средство единения духа человеческого с Духом Божиим. В то же время она есть меч духовный, истребляющий всякий грех." Старец предвидел усиление открытых гонений, когда вся Россия превратится в единый концентрационный лагерь, и умная Иисусова молитва, которой не забывали его духовные чада, будет добрым средством спасения души, оказавшейся в условиях государства, объявившего войну Самому Господу Богу...

Так, в неустанных трудах во славу Божию пребывал иеросхимонах Серафим (Муравьев) на поприще духовника Александро-Невской Лавры почти три года. Во время ежедневных многочасовых исповедей батюшке приходилось подолгу стоять на холодном каменном полу Свято-Троицкого собора. Главный храм Лавры в ту тяжелую пору за недостатком дров почти не отапливался, и на стенах часто выступал иней. В особо холодные дни священнослужители вместе с молящимися переходили в церковь Сошествия Святого Духа, где было несколько теплее. Однако отец Серафим мало заботился о собственном удобстве. Известен случай, когда старец непрерывно принимал исповедников на протяжение двух суток.

Постоянное переохлаждение, неимоверные физические и душевные перегрузки (сколько чужого горя принимал на себя старец!) постепенно дали о себе знать, и здоровье отца Серафима резко ухудшилось. Врачи признали одновременнно межреберную невралгию, ревматизм и закупорку вен нижних конечностей. Боли в ногах стали просто невыносимыми. Долгое время отец Серафим никому не говорил о болезни и мужественно продолжал служить и исповедовать. Лицо же старца было всегда озарено такой светлой радостью, что никто из братии подумать не мог, что батюшка в то же время терпит настоящую муку. Порою лишь голос его становился едва слышным. Однако, настал день, когда отец Серафим попросту не поднялся с постели.

Новое испытание - болезнь - принял батюшка с удивительным спокойствием и благодушным терпением, cловно очередное послушание от Бога. Не было в нем ни малодушия, ни недовольства. Непрестанно воссылая благодарения Господу, батюшка говорил сочувствующим: "Я, грешный, еще не этого достоин! Есть люди, которые и не такие болезни терпят!"

Время шло, но, несмотря на усилия врачей, здоровье старца продолжало ухудшаться. Ему шел тогда 64-й год. Появились застойные явления в легких и сердечная недостаточность. Медики настоятельно советовали выехать из города в зеленую зону. В качестве климатического курорта была рекомендована Вырица. Возвышенная местность, вековой смешанный лес с преобладанием хвойных пород, сухая песчаная почва и целебный воздух - все это должно было благотворно повлиять на здоровье батюшки. Врачи утверждали, что только пребывание в подобном климате может укрепить силы отца Серафима. Старец ехать наотрез отказался - так тяжело было расстаться ему со своим служением и со многочисленными духовными чадами. Предвидя скорое начало новой волны гонений и полное разорение Лавры, батюшка искренне желал разделить эти страдания со всей братией.

С грустью и слезами провожали иеросхимонаха Серафима его духовные чада - епископы Петергофский Николай (Ярушевич), Лужский Амвросий (Либин), Лодейнопольский Сергий (Зенкевич), братия Александро-Невской Лавры, многие священнослужители и миряне. К лету 1930 года отец Серафим покинул город святого апостола Петра.

Годы старческого подвига отца Серафима в поселке Вырица (1930-1949).

Переезд отца Серафима в Вырицу - еще одно свидетельство особого Божия о нем Промысла, ограждавшего старца от опасностей вплоть до самой его кончины. Именно с начала 30-х по Петроградской епархии и всей стране прокатилась новая волна еще более жестоких репрессий.

Относительное затишье, наступившее после провала обновленческой смуты и судебных процессов 1922-1923 годов, оказалось наповерку только временной передышкой. Уже в августе 1928 года властями были закрыты Высшие Богословские курсы и Богословско-Пастырское училище, созданные взамен упраздненных Духовных Академии и Семинарии и подготавливавшие клириков для Петроградской и ряда ближайших епархий. Руководитель Богословско-Пастырского училища архимандрит Гурий (Егоров) вскоре был арестован и осужден на пять лет. Так отец Серафим, еще будучи в Лавре, лишился одного из ближайших своих друзей и сподвижников.

Гонители готовили еще один удар - на этот раз по обителям. Воистину Гефсиманской стала для монашествующих ночь на 18 февраля 1932 года. В народе ее так и назвали - святой ночью. В те страшные часы гонители арестовали более пятисот иноков. Это было почти все уцелевшее к тому времени в Петрограде монашество: более 40 иноков Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, 25 - из Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, 12 - из Старо-Афонского подворья, 12 - из Феодоровского подворья, 10 - из Валаамского подворья, 8 - из киновии Александро-Невской Лавры, 5 - из Киевского подворья, 40 человек из братии Макариевской пустыни Тосненского района во главе с настоятелем обители схиепископом Макарием (Васильевым); более 100 инокинь Воскресенского Новодевичьего монастыря, 16 монахинь из Леушинского подворья, 6 - из Серафимо-Дивеевского подворья в Петергофе, а также множество настоятелей и монашествующих проживавших вне обителей, по причине их упразднения. В ту же ночь были арестованы и все члены Александро-Невского братства во главе с архимандритами Варлаамом (Сацердотским) и Львом (Егоровым), архиепископом Гавриилом (Воеводиным), а также многие из белого духовенства и мирян, связанных с братством и монастырями. Все арестованные были приговорены к различным срокам лишения свободы по статье Уголовного Кодекса 58/10, дополнительный срок в десять лет получил архимандрит Гурий (Егоров), осужденный прежде, в 1928 году. Большинство из них уже не вернулись из лагерей и ссылок, но легли в землю в безымянных могилах. Да помянет Господь Бог во Царствии Своем отцев, братий и сестер наших, в лагерях пострадавших и убиенных...

В октябре 1933 года власти запретили оставаться в городе правящему архиерею, митрополиту Серафиму (Чичагову), как "не прошедшему паспортизацию." По той же причине город на Неве в скором времени были вынуждены покинуть более 200 священнослужителей во главе с епископом Сестрорецким Николаем (Клементьевым). 5 октября 1933 года на опустевшую кафедру был переведен Преосвященный Алексий (Симанский), возведенный в сан митрополита. От некогда крепкой, наиболее значительной в России епархии в управление ему достались лишь отдельные, истерзанные гонениями осколки.

Даже колокольный звон к тому времени был запрещен. Число действующих храмов сократилось катастрофически. Вот лишь немногие цифры по Санкт-Петербургской епархии. Перед октябрьским мятежом 1917 года на ее территории имелось 790 храмов. Численность белого духовенства составляла около 1700 человек. В самом Петербурге с ближайшими пригородами число православных храмов достигало 495. В 16 монастырях епархии подвизалось 1629 монашествующих и послушников...

К ноябрю 1933 года в городе остался 61 православный храм, число священнослужителей сократилось до 300. Монастыри были полностью разгромлены и разграблены. К июню 1941 года на всю епархию, одну из главнейших в стране, оставалось всего лишь 21 православная церковь, в том числе в самом почти четырехмиллионном городе - только восемь.

Эта страшная картина полностью соответствовала положению Церкви в СССР в целом. К 1939 году в стране оставалось не более 100 храмов, а уцелевшее духовенство почти целиком находилось в ссылках и заточении. Со словами: "Да будет воля Твоя!" - вступали на путь страданий многие тысячи священников и монашествующих. Восходя на Русскую Голгофу, пролили кровь за Христа бесчисленные сонмы мирян. Вечная им память!

В конце 1935 года прекратил существование Временный Патриарший Священный Синод, на кафедрах из всего российского епископата осталось только четыре архипастыря: Заместитель Местоблюстителя патриаршего престола митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский), митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Дмитровский и управляющий делами Патриархии Сергий (Воскресенский) и архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), управляющий Новгородской и Псковской епархиями. Все они также находились под постоянной угрозой расправы.

Русь от края и до края стала крестным путем для миллионов страдальцев. Казалось, исчерпаны все возможные человеческие силы. Но вера жила. Архимандрит Варлаам (Сацердотский) писал из заключения своей духовной дочери: "Вера-то у нас есть, а для борьбы и страданий у нас еще мало опыта. Ведь одно дело - читать книги, а другое - встретиться с этим же самым лицом к лицу... В моих воззрениях нет никаких изменений или колебаний. Для меня все ясно и непререкаемо, также твердо и непоколебимо. Быть может, поэтому и хотелось бы мне теперь же умереть, но да будет во всем не наша слепая и страстная, потому всегда ошибочная воля, а воля Всевышнего, святая, непорочная, непогрешимая."

А архиепископ Иларион (Троицкий) незадолго до своей кончины, ободряя других заключенных Соловецкого концлагеря, говорил: "Надо верить, что Церковь устоит. Без этой веры жить нельзя. Без Христа люди пожрут друг друга. Это понимал даже Вольтер. Пусть сохранятся лишь крошечные, еле светящиеся огоньки, когда-нибудь от них все пойдет вновь."

Согласно обетованию Божию о Церкви, "врата ада не одолеют ее" (Мф. 16:18). Веру спасал Сам Господь. Ни уничтожение монастырей и храмов, ни истребление монашества и духовенства - ничто не могло угасить в душах жажду правды Христовой. В пасхальную ночь с 11 на 12 апреля 1936 года только в Князь-Владимирском соборе Петрограда собралось 17 тысяч человек, там же на рождественских службах 1937 года присутствовало более 15 тысяч человек. В целом же по городу, уцелевшие от поругания храмы не могли вместить всех желающих быть на богослужениях в дни дванадесятых праздников.

А ведь за одно присутствие в храме за богослужением в то время человек мог легко лишиться служебного положения или даже угодить в ссылку! В одном из специальных бюллетеней НКВД по этому поводу с удивлением отмечалось: "...наши наблюдения фиксируют заметный рост фактической преданности Церкви, выражающийся в увеличении количества исповедающихся и причащающихся..."

Согласно проведенной в стране переписи 1937 года, включавшей вопрос об отношении к православной вере, на него ответили положительно несколько десятков миллионов человек - две трети населения сельского и одна треть - городского, а всего - более половины граждан России.

В истории Церкви не раз случалось, что во времена самых жестоких гонений и упадка веры Господь воздвигал в помощь людям Своих особых избранников - хранителей чистоты Православия. Таким избранником в России 30-х - 40-х годов стал вырицкий старец иеросхимонах Серафим (Муравьев).

Когда святого Епифания, епископа Кипрского спросили, довольно ли одного праведника для умилостивления Бога, он отвечал: "Достаточно, ибо Сам Бог сказал: "Аще обрящете единого мужа, творящего суд и ищущего веры, милосерд буду ко всему народу." И вот - в то время, когда с куполов сбрасывали кресты, тысячами разоряли обители и храмы, когда в лагерях и тюрьмах томились десятки тысяч священнослужителей, Господь воздвиг в Вырице храм нерукотворный, живой - чистое сердце отца Серафима.

Эти стихи передавались из уст в уста, распространялись в списках, достигали мест заточения и ссылок. Среди Гефсиманской ночи, поглотившей тогда всю Россию, сиял в Вырице светильник живой веры, не угасала надежда в людских сердцах...

Явным чудом Божиим было само сохранение старца от ареста и расправы. В это трудно поверить, ведь репрессии прокатились повсюду, добравшись даже до самых глухих деревень. В безжалостной сталинской карательной машине оказалось перемолото бессчетное число человеческих жизней и судеб, но никто не дерзнул поднять руку на кроткого старца.

Вырица... Летом 1930 года отец Серафим и его родные снимали маленький домик на Ольгопольской улице, затем около года квартировали на улице Боровой. С 1931 по 1945 год батюшка снимал часть комнат в доме № 7 по Пильному проспекту, принадлежавшем семейству провизора Владимира Томовича Томберга, а с 1945 года Муравьевы жительствовали на Майском проспекте в доме № 41 (ныне 39), у хозяйки Лидии Григорьевны Ефимовой. Таким образом, все двадцать лет вырицкого периода старец иеросхимонах Серафим (Муравьев) жил у благочестивых верующих людей на их частных квартирах, не имея собственного жилья...

Все это время батюшка тяжело болел. Целый ряд хронических недугов причинял отцу Серафиму невыносимые страдания. Особенно беспокоили ноги - болели и отнимались. Однако, старец, практически уже не встававший с постели, мужественно переносил эти испытания. Никто никогда не слышал от отца Серафима ни единого стона, ни единой жалобы. После переезда в Вырицу к врачам он уже не обращался, говоря: "Буди на все воля Божия. Болезнь - это школа смирения, где воистину познаешь немощь свою..." Старец непрестанно за все благодарил Господа, воздавая Богу за болезнь свою большее благодарение, чем иные люди - за вожделенное здоровье.

У святителя Игнатия (Брянчанинова) читаем: "Возложившись на Бога, должно переносить с терпением бремя борьбы с болезнью. Искушения как бы топчут человека, претворяя зерно в муку. Они попускаются нам к великой душевной пользе нашей: от них получаем сердце сокрушенно и смиренно - которое Бог не уничижит... Святые Отцы причисляют болезнь, сопровождаемую благодарением Бога... к двум величайшим иноческим подвигам: к безмолвию и послушанию."

С любовью наставляя своего духовного друга схимонаха Михаила (Чихачева), святитель Игнатий пишет: "Похворай, батюшка, с терпением и самоукорением; болезнь многому доброму учительница..."

Многие святые отцы говорят, что благодушно переносящие длительные болезни и страдания удостоиваются мученического венца, а святитель Григорий Богослов замечает: "Воистину телесными болезнями душа приближается к Богу." В древнем патерике описывается старец, который часто подвергался болезням. Если же случалось ему в течение одного года не болеть, старец очень скорбел об этом и плакал, говоря: "Оставил меня Господь мой и не посетил меня."

Подобно тому и отец Серафим часто назидал родных: "Никогда не надо просить у Господа ничего земного. Ему лучше нашего ведомо то, что нам полезно. Молитесь всегда так: "Предаю, Господи, себя, детей своих и всех родных и ближних в Твою святую волю." Искренне считая себя грешником, достойным всяческого наказания, старец постоянно просил всех молиться о спасении его души.

Поначалу вырицкого подвижника посещали только епископ Петергофский Николай (Ярушевич) и другие, самые близкие духовные чада, но вскоре к блаженному старцу вновь устремился нескончаемый людской поток. Ехали к нему богомольцы из Северной столицы и других городов, стекались жители Вырицы и окрестных селений... Всем хотелось собственными глазами увидеть праведника Божия, побыть рядом с ним хоть минутку, и получить его святое благословение. Год за годом, изо дня в день шли вереницей паломники к отцу Серафиму. В иные дни это были сотни (!) посетителей, которые с раннего утра и до глубокой ночи "осаждали" келлию старца. Часто приезжали целыми группами или семьями. Слухом земля полнится...

Обеспокоенные родные пытались оградить батюшку от излишних встреч, опасаясь за его и без того слабое здоровье, но в ответ подвижник твердо сказал: "Теперь я всегда буду нездоров... Пока моя рука поднимается для благословения, буду принимать людей!"

Для того, чтобы утешить ближнего, необходимо ему полностью сострадать, воистину быть ему братом во Христе, любить чистой евангельской любовью, как самого себя. Батюшка Серафим так сопереживал, страдал и мучился вместе со своими чадами, что весь уходил в бездну их скорбей, не гнушаясь их духовных ран. Он был готов отдать жизнь за их исцеление. Вот почему Господь дал вырицкому старцу слово великой духовной мудрости, слово врачевания немощных душ, слово истинного предвидения и пророчества...

Именно так жил отец Серафим, врачуя все недуги страждущих любовью и кротостью. Батюшка принимал на себя и нес их немощи и болезни. Рядом с ним незримо пребывал Христос - наставлял, помогал, и даровал немощному старцу Свою непостижимую силу.

От одного слова батюшки Серафима, от одного прикосновения его руки - на душе становилось веселее, легче. Особенно в минуты душевного смущения. Батюшка называл всех ласкательно: "Милые, родные, любимые..." Обнимал, целовал в голову, гладил, лечил и ободрял ласковой шуткой. Говорил, чаще всего, очень тепло, просто, без витиеватых нравоучений. Почти всегда улыбался. Что-то бесконечно родное, отеческое, ощущалось во всем облике и в обращении этого доброго старца.

Для батюшки не существовало возраста, национальности, общественного положения его посетителей - все были для него любимыми чадами, со всеми он обращался по-отечески ласково. Более того, он обращался с ними, как с чадами больными - осторожно, с необыкновенным теплом и нежностью, снисходя к их духовным немощам. Бывало, прибывшие издалека, усталые богомольцы подолгу ждали своей очереди, чтобы пройти к батюшке за благословением или для духовной беседы. Однако, пробыв даже недолгое время в келлии старца, выходили возродившимися и просветленными. Не обращая внимания на недомогание, отец Серафим всегда умел быть бодрым и жизнерадостным, и от этого скорбь и печаль уходили из сердец человеческих.

Для множества страждущих отец Серафим был благодетелем, который не только поднимал упавших духом, но и помогал обрести средства к существованию своими практическими советами, устроиться на работу, а также и деньгами через добрых людей. Благодарно принимая пожертвования от посетителей, старец зачастую сразу же раздавал их тем, кто терпел нужду.

Подвиги поста, бдения и молитвы, которые в течение двух десятилетий смиренно нес вырицкий старец, можно сравнить лишь с подвигами древних аскетов-отшельников. Отец Серафим был необыкновенно строг к себе от первых шагов в подвижничестве до самой кончины. Никаких послаблений - пост, бдение и молитва, и еще раз - пост, бдение и молитва... Вспоминая подвиги отца Серафима, родные и близкие батюшки говорят: "Обыкновенному человеку смотреть без слез на все это было просто невозможно..."

В понедельник, среду и пятницу старец вообще не принимал никакой пищи, а иногда ничего не вкушал и по нескольку дней подряд. Окружающим порой казалось, что отец Серафим обрекает себя на голодную смерть. То, что он ел в те дни, когда принимал пищу, едой можно было назвать с большим трудом: в некоторые дни батюшка вкушал часть просфоры и запивал ее святой водой, в иные - не съедал и одной картофелины, а иногда ел немного тертой моркови. Крайне редко пил чай с очень малым количеством хлеба. Пища на самом деле была для подвижника как бы лекарством. При этом, в своих непрестанных трудах на пользу ближних он проявлял завидную бодрость и неутомимость. Об отце Серафиме можно было сказать: "Он питается Святым Духом." И благодать Божия несомненно подкрепляла великого постника.

It

Священники вырицкой Казанской церкви еженедельно причащали батюшку Святых Христовых Таин. Помимо этого, в келлии старца всегда хранились запасные Святые Дары и было все потребное для причащения. Ощущая в том необходимость, он приобщался Тела и Крови Христовых самостоятельно. "Я же подкрепляюсь Святыми Дарами, а что может быть дороже пречистых и животворящих Таин Христовых!" - говорил батюшка родным, когда те особенно беспокоились за состояние его здоровья.

Саровский чудотворец, с которым вырицкого старца соединяла глубочайшая молитвенная связь, был для него любимым наставником. В отце Серафиме Вырицком будто воскрес великий саровский подвижник. Оба они разливали вокруг себя мир и тишину. До конца дней своих вырицкий старец с величайшим благоговением и радостью хранил в сердце святой образ преподобного Серафима:

Келлия там одинокая,

Лето и зиму холодную

В сердце молитву слагал:

Принимая порою сотни человек в день, ночи он посвящал молитве. Домашние воистину не знали, когда он спит, да и спал ли он вообще... Свидетелями ночных бдений и молитв подвижника были и многие близкие его духовные чада, которые порою оставались ночевать в Вырице. "Бывало, заглянешь ночью в келлию батюшки, чтобы узнать - не нужна ли какая помощь, а он, обливаясь слезами, тянет к небу свои прозрачные руки, ничего не замечая вокруг..." - рассказывают родные отца Серафима. В течение дня у старца собиралось множество записок о здравии и об упокоении, которые оставляли посетители, испрашивая его святых молитв. Ночами батюшка со слезами и сердечными воздыханиями читал все эти записочки. Сколько людей получало благодатную помощь Божию через молитвы вырицкого старца! На следующий день записочки обязательно относили к престолу в вырицкий Казанский храм, а батюшка совершенно искренне говорил: "Да какой же из меня молитвенник? Я же лежу..."

Острое сознание собственной греховности, непрестанное чувство покаяния, чистые и горячие слезы, плач за себя, за всех ближних и за весь мир - вот что отличало батюшку Серафима. Из глубины сердца взывал он ко Господу, умоляя Всевышнего о спасении России. И это служение в живом храме не прекращалось ни днем, ни ночью...

Святые отцы указывают, что невозможно описать словами то состояние, когда человек соединяется в духе с Господом. Таковой обретает истину не посредством плотского рассудка, а непостижимой мудростью Святого Духа. Мысли его - это искры благодати Божией.

Отделяясь умом от вещественного, подвижник видит несозерцаемое, слышит глаголы жизни вечной, и мир духовный становится для него большей реальностью, чем мир материальный, земной. Входя в область невещественного света, такой человек становится его причастником, и сам начинает этот свет источать. Этот свет порою ощущают другие люди, хотя чаще всего он невидим для телесных очей. Такой подвижник становится орудием Святого Духа, в нем обитающего и его преобразующего. Исполненный Божественной любви, избранник Божий напояет ею вокруг все и вся...

Живым храмом Святого Духа по неизреченной милости Божией и по подвигу своему стал отец Серафим Вырицкий. Сам Господь наш Иисус Христос говорит в Евангелии: "кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим" (Ин. 14:23).

В слове о высшей степени христианского совершенства преподобный Макарий Великий пишет: "Когда душа прилепляется ко Господу, и Господь, милуя и любя ее, приходит и прилепляется к ней, и разумение ее непрестанно уже пребывает в благодати Господней, тогда душа и Господь делаются единый дух, единое срастворение, единый ум. Тело души остается поверженным на земле, а ум ее всецело жительствует в небесном Иерусалиме, восходя до третьего неба, прилепляясь ко Господу, и там служа Ему.

Отец Серафим Вырицкий - в глазах его чад духовных, и всех, кому Господь даровал с ним встречу - и стал тем светильником, который служением Духа соблюдал заповедь любви к ближнему. На нем исполнилось обетование Господа: "Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе" (Мк. 9:1). Отец Серафим был человеком необыкновенно высокой созерцательной жизни. Случалось, что он на несколько дней прекращал прием посетителей, оставаясь в уединении и безмолвии. В такие моменты домашние старались ничем не нарушать покой батюшки, а на калиточке появлялось объявление, что в ближайшее время приема не будет. Эти дни и ночи подвижник целиком посвящал молитвенному созерцанию. Такое бывало не часто, но именно тогда старец, видимо, получал высшие откровения от Господа и укреплялся для дальнейших подвигов во славу Божию среди лежащего во зле мира сего.

Еще по Александро-Невской Лавре были знакомы отец Серафим и академик Иван Петрович Павлов - отец современной физиологии, один из величайших умов, когда-либо дарованных Господом человечеству. Неоценим вклад, который внес Иван Петрович Павлов в развитие мировой науки. В то же время ему принадлежат слова, близкие всякому верующему сердцу: "Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, сколько позволяют мне мои силы, прежде всего Богу моему и моему Отечеству...." Свято веривший в божественные истины Православия, Иван Петрович идею бессмертия души пояснял так: "Я изучаю высшую нервную деятельность и знаю, что все человеческие чувства: радость, горе, печаль, гнев, ненависть, любовь, мысли человека, самая способность мыслить и рассуждать - связаны, каждая из них с особой клеткой человеческого мозга и ее нервами. А когда тело перестает жить, тогда все эти чувства и мысли человека, как бы оторвавшись от мозговых клеток, уже умерших, в силу общего закона о том, что ничто - ни энергия, ни материя - не исчезают бесследно и составляют ту душу, бессмертную душу, которую исповедует христианская вера." В течение многих лет, до самой своей праведной кончины 27 февраля 1936 года, Иван Петрович был почетным старостой двух петроградских храмов: церкви в честь Входа Господня в Иерусалим (Знаменской), которая располагалась на Лиговском проспекте, 29, напротив Московского вокзала (ныне на этом месте находится станция метрополитена, храм был взорван в 1940 году), и церкви апостолов Петра и Павла в поселке Колтуши, где находилась "столица условных рефлексов" - знаменитая Биологическая станция (ныне Институт физиологии им. И. П. Павлова Российской Академии Наук). До последних дней своей земной жизни академик Павлов спасал эти два храма от закрытия и разрушения. Когда в 1933-1934 годах в России повсеместно был запрещен колокольный звон, Колтушская церковь стала исключением, благодаря категорическому требованию великого русского ученого. 14 июня 1934 года районный инспектор Брапман докладывал в областную комиссию по делам религиозных культов: "Сего числа для передачи вам заместитель председателя Пригородного райисполкома т. Гутнер сообщил мне, что профессор Павлов, узнав, что в Петропавловской церкви в селе Колтушах прекращен колокольный звон согласно постановлению Облисполкома, пришел в негодование и заявил, что сам он лично поедет в Москву и будет жаловаться соответствующим организациям... В силу сложившихся обстоятельств т. Гутнер считает целесообразным разрешение колокольного звона в Колтушах..." Таким же образом Иван Петрович делал многое и для Знаменской церкви.

Вот такой человек приходил на исповеди и беседы к иеросхимонаху Серафиму (Муравьеву). Промыслом Божиим Ивану Петровичу Павлову суждено было состоять в духовной близости и с митрополитом Серафимом (Чичаговым). По пятницам владыка читал акафист преподобному Серафиму в Знаменской церкви, где был придел, посвященный Саровскому чудотворцу. В миру владыка Серафим немало времени посвятил углубленному изучению медицинских наук и имел медицинскую практику. Все это, безусловно, также роднило Ивана Петровича с митрополитом Серафимом. Оба они глубоко чтили смиренного духовника Александро-Невской Лавры...

Иеросхимонаха Серафима почитали выдающийся астроном своего времени, один из основателей Русского астрономического общества, академик Сергей Павлович Глазенап, а также один из создателей современной фармакологической школы, профессор медицины Михаил Иванович Граменицкий.

Светила науки многому учились через богомудрые наставления смиренного старца. Этот старец-монах был воистину гражданином иного мира - Сам Дух Божий говорил его устами. То, что оставалось скрытым и от великих ученых, было открыто батюшке Серафиму по словам Спасителя: "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам" (Лк. 10:21).

Одним из любимейших воспитанников отца Серафима был известный во всей России профессор-гомеопат Сергей Серапионович Фаворский, которого называли "светилом Петербурга." Он был чистейшей души человеком и талантливым медиком. В кабинете доктора Фаворского можно было встретить государственных мужей и иерархов Церкви, знаменитых артистов и военачальников, известных спортсменов, и, конечно же, простых тружеников, которым Сергей Серапионович оказывал, чаще всего, помощь бескорыстную.

Профессор Фаворский много лет был лечащим врачом матушки Серафимы - она посещала его еще будучи насельницей Воскресенского Новодевичьего монастыря. Сергей Серапионович происходил из семьи сельского священника, протоиерея Серапиона Фаворского, известного своей пламенной верой и любовью к простому народу. Эти высочайшие нравственные качества унаследовал от отца и доктор Фаворский. Его пациентами бывали многие влиятельные люди, и это давало возможности выручать верующих из многих затруднительных и опасных положений.

Господь от щедрот Своих обильно наградил иеросхимонаха Серафима разнообразными духовными дарованиями. Это были дары духовного рассуждения, прозрения в область прошлого, настоящего и будущего его посетителей, прозрения мыслей собеседника, видения происходившего вдали, исцелений, духовного утешения, власти над лукавыми духами, молитвенных созерцаний, предсказаний и пророчеств. Горячая детская вера и чистейшая любовь ко Господу и ближним венчали этот дивный букет благодатных дарований. Любовь - это величайший дар, выше которого нет ничего ни на небеси, ни на земли. Господь явил в отце Серафиме ту самую любовь, которая "долготерпит, милосердствует... не мыслит зла, ... все покрывает ... все переносит" (1 Кор. 13:4-7). Любовь - это дар вечный: "Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится" (1 Кор. 13:8). Свято хранил батюшка Серафим завет апостола Павла: "Все у вас да будет с любовью" (1 Кор. 16:14), и эта любовь буквально притягивала к нему людей. Старец действительно жил любовью ко всем. Во всяком его слове и деле всегда светилась она и неудержимо изливалась на все окружающее.

Одним своим видом отец Серафим вызывал особое доверие к себе и рождал ответную любовь всякого, кто переступал порог его келлии. В народе жила вера в силу его молитв. Земные дела множества людей управлялись как бы сами собой по молитвам старца, но, прежде всего, он заботился о спасении душ человеческих.

А посетители у отца Серафима бывали разные. В тридцатые годы в дом на Пильном с обыском неоднократно приходили чекисты, часто в ночное время. Однажды сотрудники НКВД хотели арестовать батюшку, но родные категорически потребовали медицинского освидетельствования старца ввиду крайне тяжелого его состояния. Приглашенный оперативниками врач подтвердил диагноз, согласно которому отцу Серафиму переезд был строго противопоказан.

В другой раз лежащий на одре болезни старец попросил подойти к нему старшего из чекистов. Лишь на мгновение встретились кроткие глаза батюшки с глазами представителя власти. Победила любовь отца Серафима. Он прикоснулся к руке чекиста, погладив ее, а после этого приложил свою правую руку к голове посетителя и промолвил: "Да простятся тебе грехи твои, раб Божий.." и назвал в точности его имя. При этом старец умиротворил сердца и других сотрудников. Родные отца Серафима вспоминают: "Старший чекист произнес тогда: "Если бы таких старцев было бы больше, то мы все были бы верующими," - и заплакал. А батюшка, улыбаясь, сказал: "Угостите их чайком..."

Благодатный мир Христов непостижим в своем действии, велика его сила. Преподобному авве Антонию Великому и преподобному авве Зосиме повиновались львы, преподобному Сергию Радонежскому и преподобному Серафиму Саровскому - медведи. Отцу Серафиму Вырицкому не раз повиновались самые лютые звери - звери в человеческом обличье...

...В Вырице, жила Валентина Иванова, женщина c нелегкой судьбой. Ее мать и дочь были инвалидами - девочка от рождения страдала немотой, а мать не могла обходиться без костылей. Медицинские методы лечения результатов не давали, и Валентина обратилась к старцу. Отец Серафим сказал ей тогда: "Господь поможет тебе, молись! Твоя материнская молитва должна помочь дочери." Валентина коленопреклоненно долго молилась перед батюшкиными иконами. Вместе с ней возносил свои прошения к Отцу нашему Небесному и отец Серафим. Через некоторое время он сказал: "Вставай, Господь услышал твою молитву. Велика молитва матери. Пусть девочка подойдет ко мне." Батюшка накрыл голову ребенка епитрахилью и еще раз произнес: "Господь услышал молитву твоей матери..." С того момента девочка стала говорить. Через несколько дней мать Валентины, с трудом добравшаяся до дома старца на костылях, в несказанной радости возвращалась домой без всякой посторонней помощи, словно заново родившийся человек...

...Однажды посетители, находившиеся в приемной, были поражены рассказом женщины, которая приехала благодарить батюшку за исцеление дочери. Девочка была от рождения слепой, но после посещения вырицкого старца неожиданно прозрела. Возрадовавшись вместе со своей посетительницей, отец Серафим заметил: "Что я? Преподобный Серафим Саровский исцелил твою дочку, вот его до конца дней своих благодари!"

...Недалеко от вырицкого Казанского храма жила почтенная добрая женщина, которую звали все тетя Оля. Она очень любила посещать богослужения, да вот беда - во время херувимской песни она обычно падала и начинала невообразимым образом лаять. Ее часто выносили из церкви. Причина ее недуга, думается, ясна всякому верующему человеку. Отец Серафим ее исцелил. Вновь, как когда-то в подобном случае в Александро-Невской Лавре, он долго молился вместе с несчастной тетей Олей... Затем она радостно рассказывала всем: "Отец Серафим даровал мне возможность ходить в церковь!"

...Однажды к батюшке привезли умирающую от обезвоживания девочку. Диагноз - тяжелая форма дизентерии. Старец помолился, а затем причастил ребенка Святых Христовых Таин. В тот же день произошло полное исцеление...

Приведенные выше случаи - явные проявления милости Божией по молитвам вырицкого старца, которые безусловно, оказывали сильное воздействие на людей. Главным же в служении отца Серафима было то, что он приводил многих своих посетителей к исправлению жизни и глубокой вере. Люди начинали видеть свои грехи и понимать милосердие Творца...

Не забывали вырицкого подвижника и его духовные чада и соработники. Регулярно приезжал к старцу в Вырицу за советом и молитвою епископ (а с 1935 года - архиепископ) Петергофский Николай (Ярушевич), несколько реже - митрополит Ленинградский Алексий (Симанский). До своих арестов и заключения бывали у отца Серафима архиепископы Новгородский Венедикт (Плотников) и Рыбинский Серафим (Протопопов), епископы Старорусский Иннокентий (Тихонов), Сестрорецкий Николай (Клементьев), Лодейнопольский Сергий (Зенкевич) и Лужский Амвросий (Либин), а также служивший в Кадашах епископ Мануил (Лемешевский) и живший на покое в Кашине епископ Григорий (Лебедев). Посещали батюшку при возможности архимандриты Лев (Егоров), Иоасаф (Журманов) и Варлаам (Сацердотский), профессор-протоиерей Николай Чуков и многие другие священнослужители и монашествующие. С каждым годом их становилось все меньше и меньше. Лагеря и тюрьмы поглощали друзей и близких отца Серафима одного за другим. В случае малейшей возможности он налаживал с ними переписку и помогал посылками и деньгами. А по ночам возносил старец к небесам свои молитвы за всех в темницах сущих и невинно убиенных.

Духом прозревал великий подвижник все, что происходило на Руси - видел ее, многострадальную, усеянную крестами и безымянными могилами, слышал стон и плач народный, во всех уголках ее раздававшийся. Приходившие одно за другим трагические сообщения принимал смиренно, со словами: "Буди воля Божия..." В январе 1941 года был арестован и затем расстрелян сын батюшки Серафима - Николай Муравьев. Еще одна великая скорбь прошла сквозь сердце и душу старца. Вновь услышали родные и близкие: "Буди воля Божия ..." Подвижник, как никто другой, знал, что Господь венчает мучеников небесными венцами...

Знал отец Серафим и то, что число мучеников в скором времени будет умножено - кое-кого прикровенно, а близких духовных детей открыто предупреждал он о приближении великой войны...

Дивный духовный подвиг совершил во время Великой Отечественной войны отец Серафим Вырицкий, - подражая преподобному Серафиму Саровскому, молился он в саду на камне перед его иконой прощении грехов людских и об избавлении России от нашествия супостатов. Со многими горячими слезами умолял Господа великий старец о возрождении Русской Православной Церкви и о спасении всего мира. Этот подвиг требовал от отца Серафима неизреченного мужества и терпения, это было воистину мученичество ради любви к ближним. Любви, меру которой нам не дано постичь...

Рассказывают родные подвижника.

И достигали Престола Божия молитвы незабвенного старца - Любовь отзывалась на любовь! Сколько душ человеческих спасли те молитвы, известно только Господу. Несомненно было одно, что они незримой нитью соединяли землю с небом и преклоняли Бога на милость, тайным образом изменяя ход многих важнейших событий.

Известно, что в самой Вырице, как и было предсказано старцем, не пострадал ни один жилой дом (впрочем, один был разрушен до основания, но об этом речь пойдет несколько позже), и не погиб ни один человек. Молился батюшка и о спасении вырицкого храма, и здесь уместо описать удивительный случай, о котором знают многие старожилы Вырицы. Чудеса, которые порою являет Господь, бывают весьма простыми в то же время совершенно непостижимыми...

Через некоторое время солдаты услышали звук одиночного револьверного выстрела и бросились к храму. Лейтенант лежал бездыханным, рядом валялся его револьвер. Бойцов охватила паника и, не выполнив приказа, они бежали из храма. Тем временем началось отступление и о взрыве забыли. Так вырицкая церковь в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы Промыслом Божиим была сохранена от уничтожения...

А вырицкий старец продолжал неустанно взывать о спасении России и Православной Церкви к своему небесному покровителю, Пресвятой Владычице нашей и Самому Господу Богу.

И в радости и в горе монах, старец больной идет к святой иконе в саду, в тиши ночной, чтоб Богу помолиться за мир и всех людей! И Старцу, преп. Серафиму, поклониться о Родине своей: "Проси за Русь святую, предивный Серафим, умножь молитвы наши предстательством твоим. Молись Благой Царице, великий Серафим, Она - Христа десница, помощница больным, Заступница убогих, одежда для нагих, в скорбях великих многих спасет рабов Своих. В грехах мы погибаем, от Бога отступив, И Бога оскорбляем в деяниях своих..."

С первых дней войны отец Серафим открыто говорил о предстоящей победе русского народа. На сей счет сохранились убедительные свидетельства, записанные со слов профессора Петербургской Духовной Академии протоиерея Ливерия Воронова и протоиерея Иоанна Преображенского. Они, будучи еще молодыми людьми, лето 1941 года, как обычно, проводили в Вырице и, как и многие ленинградцы, выехавшие в отпуска и на дачи, не успели эвакуироваться при наступлении немецких частей. Будущие священнослужители в то время пели в хоре вырицкого Казанского храма, куда стекалось множество народа. Всем было известно о патриотической деятельности отца Серафима. Сколько людей именно в то тревожное время пришли по молитвам подвижника к покаянию, горячо обратившись ко Господу! Ведь старец так вдохновлял их, твердо говоря, что Господь обязательно дарует русскому народу победу, если тот укрепится в вере своих отцов.

...Румынской частью, расквартированной в Вырице, командовали немецкие офицеры. Им донесли о пророчествах отца Серафима, и вскоре в дом на Пильном проспекте пожаловали незванные гости. И вновь, как когда-то чекистов, батюшка укротил пришельцев через благодатную помощь свыше. Старец сразу поразил их тем, что... заговорил с ними на хорошем немецком языке - ведь в бытность свою купцом он часто посещал Вену и Берлин, сотрудничая с австрийскими и немецкими фирмами. Капитан, который был начальником вырицкой команды, спросил у отца Серафима, скоро ли немецкие части пройдут победным маршем по Дворцовой площади? Старец смиренно ответил, что этого никогда не будет. Немцам придется поспешно уходить, а самому вопрошающему не суждено будет вернуться домой, при отступлении он сложит свою голову под Варшавой.

По рассказам плененных немцами местных жителей, которых оккупанты пытались угнать в Германию, этот немецкий офицер, действительно, погиб в районе польской столицы, а невольники были возвращены на Родину. Пророческие слова отца Серафима подтвердил и румынский офицер, также служивший во время войны в вырицкой команде. В 1980 году он приезжал поклониться могиле старца и, разыскав вспомнивших его местных жителей, поведал о подробностях того отступления.

Между тем, отец Серафим еще в начале войны предсказал ряду жителей Вырицы будущее пленение и последующее благополучное возвращение из неволи. В частности, один из бывших старожилов Вырицы, Леонид Викторович Макаров вспоминал, что старец предсказал это и его семье, ответив, что в дальнейшем они будут жить в большом городе. Время показало истинность слов отца Серафима.

В январе 1943 года кольцо фашистских войск, окружавших город на Неве, было прорвано, а в январе 1944 года в результате мощных ударов наших соединений на суше, в воздухе и на море, во взаимодействии с Балтийским флотом - оборона врага была сломлена на трехсоткилометровом фронте. В феврале войска противника откатились от города уже на 270 километров. Война уходила на Запад...

Полное освобождение города от вражеской блокады торжественно отмечалось молитвой клира и мирян. По благословению митрополита Алексия (Симанского) во всех храмах 23 января 1944 года были отслужены благодарственные молебны. Повсюду оглашалось слово владыки: "Слава в вышних Богу, даровавшему нашим доблестным воинам новую блестящую победу... Эта победа окрылит дух нашего воинства и, как целительный елей утешения, падает на сердце каждого ленинградца, для которого дорога каждая пядь его родной земли."

Великая Отечественная война стала явным вразумлением Божиим для богоборческих властей. В народе росло ощущение собственной греховности, чувство покаяния и осознание войны как праведного наказания Божия. Церковь, которую стремились уничтожить в течение почти 25 лет, вдруг стала великой мобилизующей силой в борьбе против фашизма!

Патриотическая деятельность Церкви, возродившей для широких масс почитание имен святых князей Александра Невского и Димитрия Донского, Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова, Павла Нахимова и Федора Ушакова, необыкновенно помогла сплочению народа. Впервые за годы советской власти ряду священнослужителей были вручены правительственные награды - медали "За оборону Ленинграда." В число награжденных вошли: митрополит Алексий и несколько других представителей духовенства.

Весной 1944 года, вскоре после полного снятия блокады, митрополит Алексий (Симанский) посетил Вырицу. Причем, отец Серафим, прозревая предстоящий визит владыки, заранее предупредил о нем удивленных домашних. Это было прощание митрополита Алексия со своим духовником. Известно, что эта встреча была очень теплой и продолжительной. Полное содержание беседы митрополита Алексия с вырицким старцем, безусловно, осталось в тайне. Рассказывают, что тогда иеросхимонах Серафим вновь подтвердил свое пророчество об избрании владыки Алексия Патриархом Московским и всея Руси, указав и время его избрания на будущем Поместном Соборе. Расставались с поцелуями и слезами. Увидеться в земной жизни им уже не пришлось, однако, до конца дней своих они глубоко почитали друг друга и горячо молились один за другого.

В день памяти благоверных князей Российских, страстотерпцев Бориса и Глеба, 15 мая 1944 года почил Патриарх Сергий. В соответствии с завещательным распоряжением почившего Патриарха в должность Местоблюстителя патриаршего престола вступил митрополит Петербургский и Новгородский Алексий (Симанский). 2 февраля 1945 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви митрополит Алексий (Симанский) единогласно был избран Патриархом Московским и всея Руси. В течение 25 лет, как и предсказывал старец иеросхимонах Серафим Вырицкий, предстояло ему совершать служение Первосвятителя Русской Православной Церкви.

Летом 1945 года настоятелем вырицкого храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы был назначен протоиерей Алексий Кибардин - замечательный пастырь и исповедник. В годы первой мировой войны он служил приписным священником при Феодоровском Государевом соборе и был знаком и с семьей Царственных мучеников. Умудренный многими годами гонений, отец Алексий сумел сохранить светлую детскую веру и чистую любовь о Господе ко всем ближним. Первые же месяцы пребывания нового настоятеля в Вырице связали его с отцом Серафимом самыми крепкими узами. Вырицкий старец стал духовником отца Алексия Кибардина, а тот - духовником отца Серафима (Муравьева).

Отец Алексий часто приходил к подвижнику для духовных бесед и каждую неделю причащал отца Серафима Христовых Таин. Как и раньше, в келлии старца всегда находились запасные Святые Дары, которыми тот причащался по необходимости.

"Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного, и мир Твой," - непрестанно взывало чистое сердце подвижника, который в годы послевоенной разрухи, годы трудного возрождения страны и Церкви оставался, несмотря на страдания телесные, ясным светильником веры и благочестия для тысяч и тысяч страждущих, скорбящих, растерянных... Примечательно, что в это время в числе первых посетителей вырицкого старца были будущие воспитанники и студенты восстанавливаемых в городе на Неве духовных школ - Семинарии и Академии. Тогда же происходило массовое освобождение из лагерей священнослужителей. Всех с любовью принимал отец Серафим. Беседы его были исполнены духом смирения, они согревали сердца и озаряли умы. Отеческие слова старца носили печать неземной мудрости и, в то же время, отличались необыкновенной простотой и точностью. Он вносил мир и успокоение во всякую душу, жаждущую и алчущую правды и истины. Для будущих же священнослужителей общение с ним служило бесценным источником духовного опыта.

В послевоенные годы не раз приезжал в Вырицу к своему духовнику и митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич). Он до последних дней своей земной жизни почитал отца Серафима и усердно о нем молился. Необычайно теплым и искренним было отношение к вырицкому подвижнику - своему бывшему духовнику - у Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I. Настоятель вырицкого Казанского храма протоиерей Алексий Кибардин пишет в своих воспоминаниях об отце Серафиме:

"...Я чту его как великого старца. Конечно, я небольшой человек, чтобы предлагать свое суждение... Но я знаю, и был свидетелем отношения к старцу Святейшего Патриарха Алексия, которого старец благословил своим родовым образом Спасителя. Образ этот находится у Святейшего. Это было в 1948 году... Митрополит Григорий (Чуков) вызвал меня для представления Патриарху Алексию. Я был на приеме у Святейшего и передал Ему от старца: "Иеросхимонах Серафим из Вырицы просит Вашего, Ваше Святейшество, благословения и земно Вам кланяется," - и при этом я земно поклонился.

"Знаю, знаю его, - ласково сказал Патриарх, - а как он здравствует?" Я ответил, что духом он бодр, а телом изнемогает, так как очень много у него бывает посетителей с горем и скорбями... Святейший меня благословил и сказал медленно и раздельно: "Передайте ему от меня, что я прошу его святых молитв." Кончился прием, слышу в публике голос: "Вот ведь за Патриарха вся Церковь молится, а он просит молитв схимонаха..." "Ну, а это не простой схимонах, а старец," - произнес неизвестный."

И вновь с вопросами и недоумениями направились в Вырицу многочисленные паломники. Старец не нарушил своего обетования, данного почти двадцать лет назад: "Пока моя рука поднимается для благословения, я буду принимать людей." В последние годы отец Серафим был совершенно прикован к постели. В некоторые дни состояние здоровья батюшки ухудшалось настолько, что он даже не мог отвечать на записки, которые передавали через келейницу. Но как только наступало хотя бы небольшое облегчение - подвижник сразу начинал прием страждущих. В ту пору отец Серафим завещал многим своим духовным чадам не смущаться успехами зла, сохраняя верность Матери Церкви и святоотеческому преданию. Батюшка призывал своих подопечных к миру и братолюбию с инакомыслящими. Людей, которые служат орудиями зла, он называл самыми несчастными и по-прежнему возносил горячие молитвы за всех заблудших - да познает весь мир Духом Святым радости грядущего Царствия.

Время земного странствия подвижника подходило к концу. Старцу был открыт час его перехода к Вечности. За день до этого он благословил родных и близких иконками преподобного Серафима Саровского, а своей келейнице матушке Серафиме сказал: "Во время моего погребения береги ребрышки..." Это предостережение оказалось пророческим: в день погребения праведника, при большом стечении народа, матушка Серафима из-за сильной давки получила перелом двух ребер.

Ранним утром отец Серафим увидел Жену неземной красоты, которая в ослепительном сиянии на мгновение явилась в проеме окна его келлии и жестом правой руки указала на небо. Сообщив об этом родным, батюшка объявил: "Сегодня принять никого не смогу, будем молиться," и благословил послать за отцом Алексием Кибардиным. С благоговением были прочитаны акафисты Пресвятой Богородице, святителю Николаю Чудотворцу и преподобному Серафиму Саровскому. После того, как отец Алексий причастил старца Святых Христовых Таин, отец Серафим благословил читать Псалтирь и Евангелие. Ближе к вечеру батюшка попросил посадить его в кресло и стал молиться. При этом он иногда справлялся о времени. Около двух часов ночи отец Серафим благословил читать молитву на исход души и, осенив себя крестным знамением, со словами: "Спаси, Господи, и помилуй весь мир" отошел к вечным обителям.

Отпевание отца Серафима отличалось редкой торжественностью. Пели три хора - вырицких Казанской и Петропавловской церквей и хор Духовных Академии и семинарии, где по благословению митрополита Григория в день погребения вырицкого подвижника были отменены занятия. Одним из четырех воспитанников Духовных школ, удостоившихся стоять у гроба великого старца, был будущий Святейший Патриарх Алексий II.

При погребении отца Серафима Вырицкого впереди гроба несли образ преподобного Серафима Саровского с частицей мощей святого угодника Божия, как и предсказал вырицкий подвижник еще в довоенные годы.

Старец иеросхимонах Серафим Вырицкий отошел к Вечности 3 апреля 1949 года, в день празднования воскрешения праведного Лазаря, предваряющий праздник Входа Господня в Иерусалим. Это еще один знак особой милости Божией к вырицкому праведнику. Град небесный - горний Иерусалим - распахнул свои врата пред отцом Серафимом, приняв навсегда в свои Божественные чертоги.

Предсказание старцем в 1927 году патриаршего служения архиепископу Хутынскому Алексию (Симанскому) и приближающихся жестоких гонений; пророчества подвижника о грядущей Великой Отечественной войне и победе в ней нашего оружия; предвидение отцом Серафимом кончины протоиерея Алексия Кибардина через пятнадцать лет после собственной, а также точное прозрение судеб многих людей ныне стали неоспоримыми фактами.

Говорил отец Серафим, что придет время, когда в Москве, Петербурге и ряде других городов России будут действовать православные радиостанции, в передачах которых можно будет услышать душеполезные назидания, молитвы и церковные песнопения...

На вопрос своего духовного сына о будущем России, старец предложил ему посмотреть в окно, выходящее на Финский залив. Тот увидел множество плывущих под разными флагами кораблей. - Как это понять? - спросил он у батюшки. Старец ответил: "Наступит такое время, когда будет в России духовный расцвет. Откроются многие храмы и монастыри, даже иноверцы будут к нам приезжать креститься на таких кораблях. Но это не недолго - лет на 15, потом придет антихрист."

Говорил, что когда Восток наберет силу, все станет устойчивым. Число - на их стороне, но не только это: у них работают трезвые и трудолюбивые люди, а у нас такое пьянство...

Еще рассказывали, как старец говорил: "Восток будет креститься в России. Весь мир небесный молится о просвещении Востока.

Наступит время когда Россию станут раздирать на части. Сначала ее поделят, а потом начнут грабить богатства. Запад будет всячески способствовать разрушению России и отдаст до времени ее восточную часть Китаю. Дальний Восток будут прибирать к рукам японцы, а Сибирь - китайцы, которые будут переселяться в Россию, жениться на русских и в конце концов хитростью и коварством возьмут территорию Сибири до Урала. Когда же Китай пожелает пойти дальше, Запад воспротивится и не позволит."

Многие страны ополчатся на Россию, но она выстоит, утратив большую часть своих земель. Это война, о которой повествует Священное Писание и говорят пророки, станет причиной объединения человечества. Люди поймут, что невозможно жить так дальше, иначе все живое погибнет - это будет преддверие воцарения антихриста.

Потом наступит гонение на христиан, когда будут уходить эшелоны в Россию из городов, надо спешить попасть в число первых, так как многие из тех, кто останутся, погибнут.

Родные и близкие духовные чада отца Серафима отмечают, что далеко не все виделось старцу в радужных тонах...

В ряде предсказаний вырицкого старца звучат весьма тревожные нотки. "Если русский народ не придет к покаянию, - говорил батюшка, - может случится так, что вновь восстанет брат на брата."

Несколько важных предсказаний отца Серафима Вырицкого было записано Марией Георгиевной Преображенской, племянницей святителя Феофана Полтавского.

...Это было сразу после войны. Я пела на клиросе Петропавловской церкви поселка Вырица. Часто мы с певчими из нашего храма приходили к отцу Серафиму под благословение. Однажды одна из певчих сказала: "Дорогой батюшка! Как хорошо теперь стало - война кончилась, зазвонили снова колокола в церквах..." А старец на это ответил: "Нет, это еще не все. Еще будет страху больше, чем было. Вы еще встретите это. Будет очень трудно молодежи переобмундировываться. Кто только выживет? Кто только жив останется? (Эти слова отец Серафим повторил трижды). Но кто жив останется - какая будет у того хорошая жизнь..." После небольшой паузы батюшка вновь задумчиво произнес: "Если бы люди всего-всего мира, все до единого человека (вновь, как бы нараспев, повторил старец эти слова несколько раз), в одно и то же время встали бы на колени и помолились Богу хотя бы только пять минут о продлении жизни дабы даровал всем Господь время на покаяние..."

Рассуждая о пророчествах, святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит: "Бог изменял Свои определения, объявленные и чрез святых пророков, как то пророчество Ионы о ниневитянах (Иона. 3:10); Илии об Ахаве (3 Цар. 21:29); Исаии о Езекии (4 Цар. 20:1-11). Кто предал себя и все воле Божией, тому ничего не нужно знать вперед." Во всех упомянутых святителем Игнатием случаях Бог изменял гнев на милость после того, как отдельные личности или же целый народ смирялись перед Ним, оставляли греховную жизнь и вступали на путь покаяния.

Господь одаривал отца Серафима Вырицкого многими благодатными откровениями. Описывая одно из своих духовных созерцаний, подвижник рассказывал монахине Серафиме (Морозовой):

"Я побывал во всех странах. Лучше нашей страны я не нашел и лучше нашей веры я не видел. Наша вера - выше всех. Это вера православная, истинная. Из всех известных вероучений только она одна принесена на землю вочеловечившимся Сыном Божиим. Прошу тебя, матушка Серафима, говорить всем, чтобы от нашей веры никто не отступал!"

Жизнь вырицкого подвижника - это целая эпоха в жизни России. В течение нескольких десятилетий на глазах старца происходили значительнейшие события в жизни русского общества, находившие живой отклик в его чистом сердце. Отец Серафим прошел свой земной путь, твердо зная, что вне Православия нет спасения, нет воскресения и бессмертия. "Только Бога никогда не забывайте! Храните святые истины православной веры, всем сердцем возлюбите Господа нашего Иисуса Христа!" - часто слышали ближние эти слова из уст блаженного старца.

Соединивший дыхание свое со сладчайшим именем Иисусовым, отец Серафим видел в умной молитве бесценное средство для стяжания душевного мира и спасения:

"В самые тяжелые времена удобно будет спасаться тот, кто в меру сил своих станет подвизаться в молитве Иисусовой, восходя от частого призывания имени Сына Божия к молитве непрестанной."

По слову святых отцов это делание не только ограждает человека от всех искушений мира, плоти и диавола, но и может соделать подвизающегося живым храмом Божиим, где безмолвно воспевается Бог. Такой подвижник еще при земной жизни посредством непостижимой силы Божией приобретает качества, необходимые для жизни будущей.

Многим духовным чадам вырицкий старец советовал как можно чаще читать молитву святого Ефрема Сирина "Господи и Владыко живота моего..." "В этой молитве вся суть Православия, все Евангелие. Ею мы испрашиваем у Господа помощи на приобретение свойств нового человека," - говорил батюшка.

Отец Серафим был глубоко убежден в том, что человек должен готовить себя к Вечности. После того, как душа разлучится с телом, она сразу поймет, что знания и опыт всей предыдущей ее жизни превратились в ничто. Те предметы, образы и понятия, которые на земле представлялись человеку самыми ценными и важными, окажутся ничего не значащими, также, как и те события, которые занимали его ум и сердце и казались самыми главными. Более того, свойства и качества, которые воспевал и воспитывал мир, окажутся вредными и прямо противоположными тем, которыми должен обладать житель блаженной Вечности. Единственный земной опыт, который понадобится человеку в будущей жизни - это опыт познания Христа как святой и Божественной Истины. "Земля - страна плача, Небо - страна веселия. Небесное веселие вырастает из семян, посеваемых на земле. Эти семена: молитва и слезы... Нет на земле выше счастия, как познать Бога и прилепиться к Нему всею душою. Этот союз от ныне и до века. В этом союзе - условие истинного блаженства вечного, предвкушение которого уже начинается здесь, на земле..." - в полном согласии с этими словами святителя Игнатия пребывал отец Серафим. При этом старец настоятельно советовал всем подвизающимся ни в коем случае не принимать никаких видений, явлений и гласов из потустороннего мира. Только святые с помощью благодати Божией способны отличать светлых ангелов от демонов. Последние же, являясь людям, принимают на себя вид ангелов света, окружают себя всяческой благовидностью и говорят видимую правду для того, чтобы обольстить и погубить неопытных, легкомысленных и любопытных. "Плотские, грешные человеки недостойны видеть ангелов и святых. Им свойственно общение только с падшими темными духами, которое, как правило, становится причиной погибели. Будем молиться, чтобы Господь избавил нас от искушений лукавого," - назидал ближних батюшка Серафим.

Вырицкий подвижник своей жизнью ответил на многие вопросы, которые волнуют ищущих спасения в современном бушующем мире. "Дела, совершаемые в духе мира сего, во вред и осуждение души своей и душ ближних, текут как по маслу. Вам всего ближе видеть это: вы видите, как быстро распространяются книги, губящие и веру и нравственность, какие расходы делаются на напечатание их, с каким усердием одни стараются распространить их, а другие покупают. Как вы думаете, каково это пред взорами Бога? И чего должно ожидать за это на суде Божием? Неверующие кричат, что нет Бога, нет и суда Божия. Из-за такого крика, которым разврат усиливается заглушить представления совести, Бог не перестал существовать. Он есть и непременно воздаст каждому человеку по делам его. Самое отступничество предсказано со всей ясностью Священным Писанием и служит свидетельством того, сколько верно и истинно все, сказанное в Писании... Впрочем, Бог предоставил каждому человеку во время земной жизни по его произволу делать добро, или не делать его." Эти строки, словно для людей нашего времени, были написаны святителем Игнатием еще в 1864 году. С гибели отдельной души начинается гибель целого народа. Спасение же народа зависит от той лепты, которую внесет в это дело каждый отдельный человек.

Подвижник всегда помнил, что "наша война не против крови и плоти, но... против духов злобы поднебесных" (Еф. 6:12). В ней вещественные средства борьбы успеха не приносят. Терпение, смирение и кротость; покаяние, сокрушение сердца и молитва; милосердие, любовь и незлобие - вот главное оружие в невидимой брани. Об этом ясно говорит многовековой святоотеческий опыт. "Все зло необходимо покрывать добром и любовью, смиренно принимая искушения, посылаемые нам Промыслом Божиим, - говорил отец Серафим Вырицкий, - отвечая злом на зло, мы приходим только к его умножению во вселенной." Главными свойствами, которые усвоил враг спасения рода человеческого, являются гордыня и ненависть. Победить их можно только с помощью противоположных им добродетелей - смирения и любви, которые привлекают к себе всесильную благодать Божию. От нее в ужасе бегут духи злобы.

Обобщая слова древних отцов, обращенные к подвижникам нашего времени, святитель Игнатий пишет: "Те, которые по истине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать посреди них знамений и чудес... Они пойдут путем делания, р а с т в о р е н н о г о с м и р е н и е м, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями." Именно этим путем - путем делания, растворенного смирением, шел несколько десятилетий отец Серафим Вырицкий, всю жизнь свою не помышляя о себе многого, но находясь в послушании Матери Церкви.

"Идут, идут страшнее волн всемирного потопа, истребившего весь род человеческий, идут волны лжи и тьмы, окружают, со всех сторон готовы поглотить вселенную, истребляют веру во Христа, разрушают на земле Его Царство, подавляют Его учение, повреждают нравы, притупляют, уничтожают совесть, устанавливают владычество всезлобного миродержца. В средство спасения нашего употребим заповеданное Господом бегство (Мф. 24:16), - призывает святитель Игнатий. - Где тот блаженный ковчег, подобный ковчегу Ноя праведного, куда можно было убежать от волн, отовсюду объемлющих, где можно было найти надежное спасение? Ковчег - Святая Церковь, несущаяся превыше волн потопа нравственного, и в темную, бурную, грозную ночь, с благодушием, твердостию руководствующаяся в пути своем светилами небесными: писаниями святых угодников Божиих. Сияния этих светил несильны скрыть никакая мгла, никакие тучи. Ковчег достигнет в пристанище блаженной Вечности, принесет туда всех, доверивших ему свое спасение."

Непростым был путь к Богу Истинному для инокини Вероники. Происходила она из интеллигентой семьи. С юных лет увлекалась живописью и поэзией "новых эстетов," театром и философией Ницше, Толстого, Шопенгауэра. Со временем пресыщенность, тоска и неудовлетворенность сменили прежнюю восторженность. Померкли ложные идеалы. Через глубокие потрясения и страдания обрела душа будущей невесты Христовой стремление к духовной жизни. В начале 20-х годов она потеряла горячо любимого мужа и родителей. Само собой пришло решение уйти от мира...

...Бог сподобил меня быть келейницей у отца Серафима в то время, когда он был духовником Александро-Невской Лавры. Много светлого и много тяжелого переживала я в эти годы. Надо было уметь поговорить со всеми приходящими и очень внимательно следить, чтобы благословение батюшки было передано в точности. В его келлию стучались непривычные гости: профессора, люди искусства и литературы. Интеллигенция, так долго стоявшая вдали от Православия, теперь упорно стремилась к Церкви. Пришел раз к ранней обедне старик - профессор, известный специалист. Красивое, умное лицо, седые волосы и борода. Смиренно опустился он на колени перед иконой Спасителя и простоял так всю обедню, низко опустив голову. Только изредка, чтобы никто не видел, смахивал потихоньку набегавшие слезы.

Отец Серафим принимал несчетное количество посетителей. Иногда он, буквально, падал с ног от усталости. Мне было жаль его, и я пыталась уговорить приходивших в поздний час к дверям его келлии перенести встречу на другой день, но батюшка уже звал их к себе. Чаще всего он ничего не спрашивал, а прямо передавал, как надо поступать и что делать, словно наперед знал, о чем с ним будут говорить. Сколько человеческого горя и страдания проходило перед нами! Были здесь и бесноватые, и больные, жаждавшие исцелений, и другие, со сложными запросами внутренней духовной жизни - интеллигентные и простые, нищие и богатые, старики и юноши. Людской поток неудержимо проносился перед смиренным иеросхимонахом, который раскрывал свое чуткое сердце чужим скорбям и радостям, словно собственным.

Я очень мучилась, если не понимала тайного смысла какого-либо его благословения. Однажды, больная плевритом монахиня в схиме прислала к нему испросить благословения, чтобы доктор выкачал ей жидкость из плевры. Батюшка не благословил. "Но ведь она умрет," - думала я, не смея ничего сказать. А старец прекратил прием посетителей и стал на молитву. На другой день больная монахиня скончалась. Потрясенная такими непонятными для меня повелениями старца, я выбежала в коридор и прочла молитву у дверей архимандрита Сергия. "Аминь!" - откликнулся он. "Батюшка, - со слезами подошла я к нему, - помолитесь обо мне. Не судить я хочу, а просто не думать, если понять не могу." Он посмотрел на меня поверх очков, отодвинул рукопись на столе и тихонько погладил по голове. "Я молюсь. Знаю, нелегко тебе. Наша жизнь идет иногда совсем наоборот жизни мирян. Ничего. Справишься. Господь поможет. Спать ложись вовремя. Устаешь ты, вот искушения и приходят. Хорошо, что помыслы открываешь. Тогда легче. Враг пользуется случаем, если таишь в себе мысли. Ты не голодная? Поешь что-нибудь. Хочешь яблоко? Или, вот пирожок кто-то принес. Ешь во славу Божию."

Спокойная, я возвращаюсь в келлию отца Серафима. Худенький, среднего роста, с небольшой седой бородой и ясными голубыми глазами, он был очень живописен в полной схиме, точно сошел со старинной новгородской иконы.

"Ведь что такое мое послушание? - говорил он. - Я, словно хранилище, куда люди все свое горе складывают..."

В редкое свободное время он любил, чтобы ему читали или сам читал жития святых. Из святых отцов очень любил преподобного Исаака Сирина и святителя Василия Великого. Как-то раз я застала его за чтением "Шестоднева."

"А как птицы-то небесные Бога славят! Я и сам такое переживал." Со слезами тихо улыбался он своим воспоминаниям. Природу он очень любил. Через нее прославлял Творца. С умилением смотрел он, как прыгают воробьи по веткам деревьев под окном его келлии. "Для монаха - весь мир, вся его жизнь - его келлия. Тут он или погибнет, или спасется," - говорил он.

Временами меня очень тяготило одиночество - тоска по умершим близким, нападало гнетущее уныние. Подойдешь к батюшке Серафиму во время всенощной, когда он стоит у аналоя и исповедует: "Да что это вы? Какое одиночество? Посмотрите кругом: сколько родных и близких слышат вас, откликаются и помогают." Он указывает на иконы с такими знакомыми, дорогими ликами. Мирно теплятся лампадки. И на душе опять светло и тихо - я не одна...

Рассказать обо всех происходивших по молитвам батюшки чудесах и исцелениях нет возможности. Для примера передам такой случай. Среди духовных чад отца Серафима были один инженер с женою. Детей у них не было. Молодая женщина попросила у батюшки благословения взять из приюта приемного сына. Он благословил. Мальчик оказался очень милым, с хорошим характером. Когда ему исполнилось три года, он тяжело заболел. Доктора и лекарства не помогали. Ребенок был при смерти. Приемный отец пригласил одного известного специалиста по детским болезням. Тот осмотрел ребенка и объявил родителям, что мальчик ночью умрет. Обещал заехать утром, чтобы написать свидетельство о смерти. Уходя, доктор указал рукой на иконы: "Наша наука здесь бессильна. Разве только святые его спасут..." Маленький страдалец метался в бреду. Черты личика обострились, губы посинели, изо рта сочилась пена, ноги тоже были синие. Он хрипло дышал.

Мать не выдержала и побежала в Лавру к батюшке. Отец Серафим посоветовал ей, вернувшись домой, помолиться Божией Матери, Николаю-угоднику и преподобному Серафиму. Опустилась она на колени подле кроватки, спрятала голову в одеяльце и стала молиться. Ночью незаметно для себя задремала. Когда забрезжило утро, она боялась поднять глаза, думая, что ребенок уже скончался. Вошел муж. Они откинули одеяло: мальчик мирно спал и на его щечках проступил чуть заметный румянец. Дышал он ровно и спокойно. В радостном испуге, не веря себе, родители позвали жившего по соседству врача. Он посмотрел на спящего ребенка и рассердился: "Зачем вы меня беспокоили, вызывая к здоровому мальчику? Он ничем не болен."

Явился и вчерашний доктор: "Где усопший?" - тихо спросил он. Ему показали на мальчика, который завтракал, сидя в постели. "Ничего не понимаю! - пожал плечами знаменитый врач, - тут, действительно, произошло чудо." Не раз потом видела я эту чету и ребенка, которому тогда было уже 6-7 лет.

Исключительное влияние оказывал лаврский схимник на молодежь. Целые общины юношей и девушек, сбитых с толку различными еретическими учениями, но искренне стремившихся к познанию истины, после его проповедей переходили в Православие.

Несомненно, что все обращавшиеся к отцу Серафиму обретали через него всеблагую волю Божию. О самом же старце Промысл Божий позаботился особым образом: незадолго до начавшихся в начале 30-х годов массовых арестов священнослужителей, отец Серафим тяжело заболел. Врачи объявили, что его может спасти только пребывание в деревне.

Батюшка категорически воспротивился переезду. Но правящий архиерей решил не так. Он вызвал из Новодевичьего монастыря монахиню, которая в миру была женой батюшки и благословил ее увезти больного старца в деревню.

Все обстоятельства благоприятствовали - и помещение нашлось, и автомобиль достали. Старец не посмел ослушаться воли своего владыки. Отца Серафима все-таки увезли в деревню. Аресты, разразившиеся вскоре, его не коснулись. Не коснулись батюшки и все последовавшие за этим гонения за веру - Господь хранил жизнь этого старца для прославления Своего имени.

Вера Ивановна Барышева поведала одну историю перед своей кончиной, последовавшей в 1981 году.

Через некоторое время батюшка подошел к Екатерине и сказал: "Вот что, матушка. Ничего не предпринимай. Оставим все на волю Божию. Мужа твоего оправдают и через 40 дней он вернется, а мальчик у тебя родится такой, что его все любить будут. Назовете его Николаем в честь святителя Божия. Молитвы не оставляй, проси о помощи Пресвятую Богородицу и Николая угодника. Господь все управит." Через некоторое время задумчиво промолвил: "А вы знаете, как тяжело бывает, когда семнадцатилетняя дочь погибает от туберкулеза?" Екатерина подумала тогда: "К чему это он говорит?.."

Старшая дочь Екатерины, Ниночка, была очень способной девочкой. Она хорошо рисовала, играла на фортепиано и превосходно училась. Была очень живой и непосредственной. Однажды, когда она каталась на коньках, ей стало жарко, она сняла лишнюю одежду и простудилась. Нина заболела воспалением легких, которое протекало в тяжелой форме. Затем заболевание перешло в туберкулез. Лечение не давало положительных результатов. Врачи посоветовали отвезти девочку в Крым, но отец Серафим не благословил этого делать. Родители ослушались совета старца и все-таки достали путевку в санаторий. В дороге Ниночка скончалась...

Елена Сергиевская, вдова преподавателя и заведующего журнальным фондом библиотеки Санкт-Петербургской Духовной Академии. В 1950 году он закончил Академию и трудился в ее стенах во славу Божию до 1977 года. Елена Николаевна сохранила в своей памяти очень много интересных сведений о церковной жизни 30-50-х годов.

...Иеросхимонах Серафим Вырицкий более двадцати лет был моим наставником, вплоть до его праведной кончины. Еще в детские годы я вместе с мамой приходила к нему на исповеди в Александро-Невскую Лавру. Однажды мама спросила: "Батюшка! Мне так не нравится, что нужно поминать сегодняшние власти. Как быть?" "А как твое имя?" - неожиданно задал встречный вопрос отец Серафим, хотя прекрасно знал, как ее зовут. "Елена..." - несмело промолвила мама. "Вот и учись премудрости у святой равноапостольной царицы Елены. Будь, как она. Не нравится, - но так надо..." - заключил старец.

Порою отец Серафим напоминал своим исповедникам о грехах, которые они забывали за давностью времени. Как-то мама пришла к нему на исповедь, где изложила батюшке все свои прегрешения, от детства содеянные. Вдруг старец многозначительно посмотрел на нее, затем произнес: "А ты помнишь, как в детстве, назло подружке, сломала ее любимую расческу?!" чем привел исповедницу в неописуемое смятение. Затем по-доброму улыбнулся и сказал: "Знаю, знаю, что не утаила. Однако, чтобы не забывать, старайся как можно чаще исповедоваться..."

Меня несколько раз вызывали за исповедание православной веры в органы НКВД, и батюшка давал мне неоценимые советы, как вести себя при этом. Я искренне верила в силу его молитвенного предстательства, и Господь берег меня во всех путях моих.

Когда Алексий Ридигер поступил в Петербургскую Духовную семинарию я неоднократно встречалась с отцом Михаилом и его матушкой Еленой Иосифовной. С будущим Патриархом я встречалась также в Таллине, когда он был епископом.

Господь наделил вырицкого подвижника многими духоносными дарами, и я сподобилась неоднократно испытать на себе их силу. Отец Серафим обладал особым даром видения происходившего вдали. Однажды, когда я еще только подходила к домику батюшки, он сказал: "Откройте! Ко мне идут," и это относилось именно ко мне, что потом подтвердил сам старец. Как-то поведал он мне о последних временах: "Страшно будет дожить до них! Мы, слава Богу, не доживем, но из Казанского собора пойдет крестный ход в Лавру..."

По Промыслу Божию произошла встреча с Михаилом Фаворским, сыном Сергея Серапионовича Фаворского, светлое имя которого было упомянуто в предыдущих главах. С нескрываемым волнением делится Михаил Сергеевич своими воспоминаниями. Его слова наполнены теплом и любовью. В них - отражение светлых ликов людей, которые окружали его с детства.

Он был близко знаком с выдающимися архиереями Русской Православной Церкви, в частности, его духовными друзьями были митрополиты Алексий (Симанский), Николай (Ярушевич) и Григорий (Чуков). Отца Серафима папа посещал еще в Александро-Невской Лавре, а затем постоянно ездил к великому старцу в Вырицу.

Я родился в 1927 году, и с тех пор, как помню себя мальчишкой, помню и батюшку Серафима. Чаще всего мы ездили к нему вдвоем с мамой, - она очень любила его, всегда искала у него совета и испрашивала его молитв. Как передать те необычайные состояния духа, которые охватывали все мое существо, когда переступал я порог дома блаженного старца? Да, да! Именно самого дома, даже еще до келлии. Помню ту благоговейную тишину, где все говорят шопотом или вовсе молчат. Помню это несомненное присутствие благодати Божией и незримые небесные прикосновения. Эти дивные ощущения навсегда вошли в мое сердце и по сей день пребывают в нем.

В том же году я, по нерадению, "провалил" вступительные экзамены в медицинский институт, и мы тут же поехали к батюшке. Как сейчас помню его слова: "Не расстраивайся, все хорошо будет. На будущий год поступишь и еще профессором будешь." (Сегодня Михаил Сергеевич, действительно, профессор в своей области. Он, как и его отец, врач-гомеопат высочайшей квалификации в Университете имени академика Павлова.).

А. И. Яковлевой 83 года. Прошла она нелегкий жизненный путь, и во всех обстояниях хранили ее благословения незабвенного вырицкого старца.

Я отказалась от операции, мотивировав это тем, что родные не советуют ее делать. После выписки из санатория мне дали инвалидность. Врачи не скрывали от меня, что дни мои сочтены. Когда вновь приехала к дедушке, он произнес: "Я знаю очень сильного специалиста по легочным заболеваниям, врача-гомеопата О. Сидорову. Будешь у нее лечиться, только не забывай просить помощи у Господа." Батюшка написал мне записку с адресом врача и велел передать на словах, что я пришла по его рекомендации. В течение года проходила курс гомеопатического лечения, а затем вновь была назначена медицинская комиссия. Обследования показали, что я абсолютно здорова. Врачи в один голос удивленно заявили: "Странное дело - была обширная каверна, и вдруг все стало совершенно чисто!" Инвалидность сняли, а Ольга Евгеньевна с улыбкой заметила: "Теперь вам только замуж идти."

Словно на крыльях летела в Вырицу к дорогому дедушке, и как только вошла, он радостно воскликнул: "Я же говорил, что хороший врач! Я же говорил, что вылечишься!" Слезы застилали мне глаза - только тут поняла, что лечил меня Небесный Врач по молитвам отца Серафима. Вот уже более 60 лет, как великую святыню, храню я записку, написанную рукою благодатного старца. Одна из моих сестер работала в булочной, и мы всегда возили любимому дедушке теплые булочки. Он часто встречал нас со словами: "А вот и булочники приехали." С ним всегда было так легко и просто...

Мария Титова - дочь приснопамятного протоиерея Константина Титова, служившего в 20-х - начале 30-х годов в Воскресенском соборе города Луги. С юных лет сердце Марии испытало многие скорби, связанные с гонениями на Церковь Христову и верных ее служителей.

... Еще в 20-е годы мой папа неоднократно подвергался арестам по приказу богоборческих властей, однако, всякий раз ему удавалось через некоторое время вернуться на свободу. Враг спасения не унимался - в 1932 году Константин Сергеевич был вновь арестован и репрессирован. К местам заключения на Дальнем Востоке он ехал в одном вагоне с настоятелем храма святого благоверного великого князя Александра Невского в Шувалово протоиереем Владимиром Шамониным и архимандритами Александро-Невской Лавры братьями Гурием и Львом (Егоровыми). С ними же и отбывал заключение. Для петербургских священнослужителей были созданы особо невыносимые условия. Их то и дело перебрасывали из лагеря в лагерь. Ужасы, которые пришлось им пережить, достоверно описаны в книге под названием "Петербургский батюшка." После расправы над отцом маму тоже отправили в ссылку. В Луге у меня из родных больше никого не было. В пятнадцать лет я осталась одна-одинешенька. Пришлось перебраться в Питер к тете с дядей.

С семилетнего возраста я пела на клиросе лужской Ольгинской церкви. Потом - в Питере. Сначала пела в Знаменской церкви, а с ее закрытием - в Никольском соборе. Здесь мне довелось встретиться и познакомиться с П. В. Молчановым. Это был благочестивый православный человек. Работал Петр Васильевич в области снабжения и являлся духовным сыном отца Серафима. Он много рассказывал мне о батюшке и однажды предложил поехать с ним в Вырицу. Это было в 1939 году. Старец очень тепло принял нас и благословил. Несказанный свет и божественная любовь исходили от отца Серафима. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы в сердце вошла небесная радость.

Эта поездка к отцу Серафиму оставила в моей душе неизгладимое впечатление. Впервые увидела я пастыря такой великой духовной силы. Подобного ему молитвенника никогда больше не встречала. Это был истинный воин Христов, облеченный во всеоружие Божие. Я была просто поражена его духовным обликом. А его дивный мягкий голос, казалось, проникал в самые глубины моей души. При расставании батюшка еще раз благословил нас и попросил за него молиться.

... В страшные годы открытого богоборчества и гонений отец Серафим был для великого множества людей тем благодатным светильником, который преизобильно источал в мир свет Божественной истины. Его лицо всегда сияло духовной радостью. Он был для всех вестником Господней благости. Стоило только переступить порог его келлии, как тут же уходили все скорби и тревоги, а приходила в душу удивительная тишина. Сколько людей обрело по молитвам вырицкого подвижника беспредельную горячую веру! Сколько людей обрело по его молитвам Божественный покров! Невозможно перечислить все благодатные дары, которыми наделил от щедрот Своих Всемилостивый Господь отца Серафима. Вырицкий старец читал мысли, видел на расстоянии, прозревал прошлое и будущее, исцелял людей от тяжелейших недугов...

В 1937 году у папы случился обширнейший инфаркт миокарда. Его жизнь буквально висела на волоске. Собрался большой консилиум, но все врачи в бессилии разводили руками. Оставалось уповать только на Господа. Мама неотлучно находилась около отца, а мы с Пашенькой устремились в Вырицу. Тогда батюшка Серафим встретил нас словами: "Все знаю, молюсь. Поживет еще Михаил Иванович, поживет. Еще и сюда приедет, и не раз..." После этого папа прожил еще почти шесть лет. Он очень сблизился с батюшкой, особенно во время оккупации. Они часами могли беседовать на научные темы. Помимо высочайшего интеллекта и всеобъемлющей эрудиции, отец Серафим поражал людей своими непостижимыми познаниями, дарованными ему от Бога. Перед ним преклонялись многие выдающиеся ученые.

Несравненный дар утешения и всепрощающей любви вырицкого старца с особой силой проявились во время оккупации. Все страхи и ужасы, страдания нравственные и физические врачевали младенчески добрая батюшкина улыбка, пронзительный взор его небесно-голубых глаз - строгий и ласковый одновременно, и слова - простые и мудрые. От всего этого водворялись в сердцах надежда и спокойствие. Я на себе испытала чудотворную силу его молитв...

С тех пор минуло более пятидесяти лет, но этих мгновений, этой милости Божией, которой я удостоилась по молитвам батюшки Серафима, не забуду до самых последних дней моей земной жизни, и хотя бы теперь, на пороге старости, постараюсь быть достойной чудесного исцеления и смиренно, на коленях благодарить Всевышнего: "Ты еси Бог творяй чудеса!"

Хорошо известно,что старец в начале войны благословлял всех жителей поселка оставаться на своих местах. Тем удивительнее случай, рассказанный сотрудницей книжного магазина в поселке Вырица Л. Тимофеевой со слов своей бабушки М. А. Лапиной. В нем - пример истинного послушания духовному отцу: ... Мои родные ходили к батюшке Серафиму за советом и молитвой еще в 30-е годы. Он всегда дарил им радость, вселял в их сердца веру, надежду и любовь. Когда фашисты вступили на Русскую землю, бабушка с мамой, как и многие жители Вырицы, прибежали к домику на Пильном. Люди, взволнованные трагической новостью, выходили от старца утешенные и успокоенные.

Дождались своей очереди и мои родные. В те дни батюшка не вел долгих бесед со своими посетителями. Он коротко сказал бабушке и маме: "Вам необходимо покинуть Вырицу!" С тем и благословил. Безусловно, сначала их охватили некоторое смущение и ропот, так как знали они, что другие люди получили благословение иное. Тем не менее, родные исполнили все по слову старца. Собрав самые необходимые вещи, взяли они с собой швейную машинку и стали ходить по окрестным деревням, подрабатывая шитьем и поденными работами. Вскоре в одном из селений их, как занимающихся бродяжничеством, выдал властям староста. Бабушку с мамой отправили в лагерь для перемещенных лиц, находившийся на территории Эстонии. В полной мере хлебнули они там горя, но Господь по молитвам отца Серафима, сохранил им жизнь. Вернулись на родину после освобождения Эстонии. Когда родные подошли к своему дому на Сиверском шоссе, то увидели груду развалин. Это был один из немногих жилых домов в Вырице, которые при наступлении наших войск были разрушены до основания. Без слов все поняли бабушка с мамой. Среди обломков домашних вещей нашли они тогда чудом уцелевшую иконку Николая угодника...

Клавдия Голубева (+1986) была прихожанкой вырицкой Казанской церкви. Многие жители поселка помнят ее рассказ, еще раз свидетельствующий об отце Серафиме как о провидце, которому были открыты Богом многие тайны.

Ольга Георгиевна Преображенская о своей встрече с отцом Серафимом Вырицким рассказывает с необычайным теплом и благоговением.

Когда я вошла в келлию, батюшка сидел на кровати. Он так ласково посмотрел на меня, что тут же ушло все земное. Меня охватили особые ощущения - я будто попала в иной мир, где царят радость, легкость и спокойствие. Сразу подошла под благословение. Я подробно рассказала ему, как было в городе во время блокады. Отец Серафим очень внимательно меня выслушал.

Война разбросала по разным весям всех моих родных, и главным для меня было узнать что-то об их судьбе. Старец сразу сказал: "Сестры и братия найдутся, а маму уже не увидите..." - и обещал помолиться за меня и всех моих родных. Он благословил меня на дорогу, а я с трепетом душевным поцеловала его святую руку. После этого благословения великого старца Господь особо хранил меня всю жизнь.

В 1946 году вернулись находившиеся в плену мои сестры Мария и Александра, а затем и брат Василий. Из Риги прибыл брат Иоанн. Мама скончалась на Псковщине в 1943 году. Все исполнилось, как сказал отец Серафим. К нему в разное время ходили все наши родные, и все испытали силу духоносных даров вырицкого подвижника. В нашей семье его давно уже почитают как святого и верят в силу его небесного заступления. А как всегда хорошо на могилке батюшки Серафима! Там, по вере, всегда нисходит к немощам нашим Небесный Целитель...

Батюшка учил детей крестить на ночь подушки, постели и ночные рубашечки... Любовь, исходившая от батюшки, так благотворно действовала на детские души, согревала и окрыляла их, что всегда хотелось прийти к нему еще раз. Ведь, как правило, детские непорочные сердца очень чутко ощущают искреннее к ним отношение. Дети устремлялись к отцу Серафиму, словно к солнечному свету. Могу сказать, что через благословение батюшки благополучно устроилась вся дальнейшая жизнь многих моих сверстников.

Ходила к старцу и моя мама. Отец был репрессирован и осужден на десять лет лагерей. В ту пору считали, что все это справедливо и заслуженно. Многие даже отворачивались от ближних, у которых родственники томились в застенках. Тогда батюшка Серафим сказал маме: "Сейчас все хорошие люди в тюрьмах сидят!" Далеко не всякий мог произнести в то время такие слова. Когда я подросла, стала регулярно ходить в храм - ведь то, что заложено в детстве, навсегда остается в душе человеческой, становится ее достоянием. Много лет постоянно посещаю могилку великого старца. Там всегда приходит успокоение, а сердце наполняется все той же радостью, которая возвращает меня в годы моего детства...

Евдокия Ивановна Ковтун стала москвичкой. Однако, при первом же случае спешит она в Вырицу, где прошли годы ее детства и молодости, чтобы припасть к вечнозеленому холмику в сени Казанского храма.

...С малых лет вошел в мою душу светлый образ отца Серафима. Еще до войны моя тетя, Анна Кузьминична Логинова, помогала по дому матушке Серафиме и я, девчонкой, почти каждый день прибегала под благословение к великому старцу. Безусловно, только через много лет я основательно поняла, какой милости удостоил меня Господь.

Дивного старца нельзя было не любить. Он был для меня, словно родной дедушка, да и люди, которые впервые приходили к нему, мгновенно ощущали, что нет у них роднее и ближе человека, чем батюшка Серафим, на всем белом свете. Для всех он был сразу и отцом, и матерью. Через него изливал в мир Господь Свою неизреченную любовь. Я видела, как день за днем устремлялся к старцу бесконечный людской поток. Для сердец человеческих он был поистине животворным источником. Люди оставляли у него свои печали, болезни и сомнения и всегда получали утешение и радость. Я никогда больше не встречала пастыря, подобного отцу Серафиму, хотя была знакома со многими людьми из числа духовенства.

В 1941 году я закончила школу и пришла к батюшке просить благословения на поступление в институт. Это было в конце мая. Неожиданно услышала: "Когда получишь аттестат зрелости, никуда не выезжай и постарайся поменьше выходить из дома!" Менее, чем через месяц началась война... О подвигах отца Серафима в те суровые годы рассказано уже достаточно. Могу добавить только одно: все свято верили в силу его молитвы, и это необыкновенно укрепляло очень и очень многих людей.

В 1945 году я вновь обратилась к батюшке за благословением на продолжение образования. Надо сказать, что с отроческих лет я увлекалась литературой и педагогикой и очень хотела поступать на филологический. Старец же настоятельно посоветовал мне выбрать специальность зубного врача. Я стала сокрушаться о том, что в мединституте будет большой конкурс, и я не смогу сдать экзамен по химии, которую недостаточно хорошо знала. На это отец Серафим уверенно сказал: "Будешь знать один билет и пройдешь!" Потом добавил: "Не забудь только обязательно явиться в тот день, когда будет зачисление в группы."

Любовь Н. Спиридонова "разменяла" десятый десяток - ей 92 года. По молитвам батюшки Серафима Господь дарует ей бодрость духа и телесное здравие. Она неукоснительно посещает богослужения в храме Живоначальной Троицы за Невской заставой, а в праздничные дни ее часто можно встретить в Соборе Александро-Невской Лавры, где она до недавнего времени несла различные послушания в течение нескольких десятилетий. Здесь многие хорошо ее знают и любят, и здесь произошла первая наша встреча. Простота веры и глубочайшее понимание истин Православия - вот те качества, которые отличают Л. Н. "Никого никогда не сужу... Упаси Бог! Сама худая... Как я себя не люблю, как я себя не люблю!" - часто ли мы можем услышать такое, вырвавшееся из самых сокровенных глубин чистого сердца. Это школа живого богословия, унаследованная от отца Серафима. Рассказ Любови Николаевны лишен всяких прикрас.

...К батюшке Серафиму я часто ездила еще до войны. Шла к нему, как на праздник. С ним было очень просто и необыкновенно хорошо. Сила была в нем от Бога великая. Когда благословлял, то душа до небес взлетала. Уходя от любимого старца, порою думала: "Не в раю ли я побывала?"

Весной 1945 года мы с сестрой поехали в Вырицу. Господь помог быстро отыскать новый дом, куда переехал старец. Батюшка, как и прежде, принял нас с радостью и тут же сказал: "Все будет хорошо! Ножка у Бориса обязательно заживет." Он дал мне святой воды и объяснил, как надо ею пользоваться: "Поставьте ногу в чистую теплую ванночку, а моей водичкой поливайте крестообразно больное место с молитвой. На ночь также ставьте компрессы." Благословив нас, велел передать свое благословение и сынишке. Через месяц у Бориса утихли боли и начал спадать отек.

Возблагодарив Господа и отца Серафима, мы вновь отправились в Вырицу уже с сынишкой. За время болезни нога его очень ослабла, и мы с сестрой вели его под руки. Батюшка принял нас без очереди и сердечно радовался, что дело пошло на поправку. Он очень ласково побеседовал с Борисом, дал ему просфорочку, еще святой водички и благословил. Помню, с каким состраданием, теплом и любовью смотрел тогда на нас великий старец. Казалось, что от него исходит сияние. На станцию Борис возвращался уже без посторонней помощи. Вскоре от "неизлечимой" болезни не осталось и следа, а через некоторое время мы даже забыли, какая нога болела у Бориса. В 1948 году его призвали в армию, где служил он в воздушно-десантных войсках и успешно совершал прыжки с парашютом...

Поведала Любовь Николаевна и еще одну историю, которая произошла с ее знакомыми в послевоенные годы.

...Люди, которые постоянно ходили к отцу Серафиму, хорошо знали друг друга в лицо, поскольку порою им приходилось довольно долгое время проводить в ожидании, прежде чем войти в заветную келлию. Однажды я познакомилась с молодыми супругами, которым старец помог своими молитвами, когда молодожены оказались в тяжелой беде. Через некоторое время они принесли батюшке в знак благодарности 1000 рублей. Тогда это были очень большие деньги. Отец Серафим деньги не принял, а благословил обязательно отдать их первому встречному по дороге на станцию. Этим первым встречным оказался, как говорят, вдребезги пьяный мужчина. Молодая женщина растерянно сказала мужу: "Как же нам быть?" Однако, он невозмутимо ответил: "Поступим по словам батюшки..."

Как только они вручили деньги этому мужчине, он моментально протрезвел: "Миленькие! Да как же мне вас благодарить! Вы меня от смерти спасли!" Оказалось, что этот несчастный работал в торговле, и у него образовалась недостача ровно на такую сумму. Денег дома не было, и ему грозила тюрьма. Он впал в отчаяние, и решил наложить на себя руки. Для "храбрости" порядком выпил...

Так необычайная прозорливость батюшки Серафима спасла этого человека от самого страшного смертного греха. Можно сказать, что старец вытащил его из ада преисподнего и у врага спасения еще одну душу...

Татьяна Николаевна Алихова - ученый-геолог. Всю свою жизнь она была верной дочерью Матери Церкви. С ранних лет я была прихожанкой Никольского собора, здесь же в 1944 году мы с мужем узнали о великом старце. В начале 1945 года поехали в Вырицу.

И вот первая наша встреча. Сияние святости, исходившее от батюшки, сразу проникло в самые глубины моего существа. Говорить ни о чем не хотелось. Глаза старца были полны бесконечной любви, сочувствия и понимания. Мы видели, что отцу Серафиму открыты малейшие движения наших сердец. И так рядом с ним захотелось заплакать о собственном недостоинстве, несовершенстве... Без лишних слов поняли мы друг друга. Испросив благословения, тихонечко вышли. Домой ехали словно обновленные. С того дня почти каждое воскресенье после ранней обедни в Никольском соборе спешили мы в Вырицу.

Мою маму в течение многих лет мучал хронический тромбофлебит. На ногах у нее были открытые раны, которые приходилось перевязывать до одиннадцати раз в день. В феврале 1946 года у нее начался сепсис - температура поднялась за 40°, начались гнойные выделения. Ее непрестанно лихорадило, она металась в ознобе, порою теряя сознание. Врачи сказали, что мама вряд ли доживет до утра. Мы с сестрой Валентиной сразу побежали в храм просить о помощи Господа, Пресвятую Богородицу и святителя Николая. 8 февраля ранним утром приехали к батюшке в Вырицу. Отец Серафим принял нас с необыкновенным теплом и сочувствием. По его виду мы догадались, что случай наш далеко не простой. Тем не менее, старец сказал: "Будем молиться! Бог даст - поживет..." Сепсис миновал через три дня! После этого мама прожила еще 15 лет.

Стали посещать старца и наши родные. Однажды произошло несчастье у моей двоюродной сестры. Работала она в торговле, занимала хорошую должность. Случилось так, что ее подчиненные допустили ошибку при приеме товара. Время было суровое - сестре грозили увольнение и суд. Высшее начальство было настроено против нее, а Мария, никак не имя возможности доказать свою невиновность, поехала к батюшке Серафиму. Старец дал ей просфору, велел разделить на сорок частей и запивать каждый день святой водичкой. Потом сказал ей: "Ты молись за Василия (так звали начальника Марии), и я буду молиться."

Через сорок дней в управлении торговли был назначен разбор по делу Марии, на котором присутствовал представитель министерства из Москвы. Он очень поддержал тогда сестру: "Рыбакову знаю много лет, здесь, действительно, произошла ошибка!" Начальник Марии ничего не возразил в ответ. Так все устроилось по молитвам отца Серафима.

Иногда батюшка рассказывал нам о себе, как в мирской жизни он имел крупное дело. За пятнадцать лет предсказал нам старец денежную реформу 1961 года, сказав: "Тогда французская булочка, которая сейчас стоит 70 копеек, будет стоить 7 копеек, и так все продукты..." Еще говорил он, что наступит время, когда не гонения, а деньги отвратят людей от Бога. Очень беспокоила батюшку судьба Петербурга в связи с тем, что город расположен в низменном болотистом месте и всегда возможно его затопление...

Прошло уже 48 лет, как закончил отец Серафим свое земное странствие, но мы постоянно ощущаем его дух, его свет. Он всегда с нами. Как это помогает! Для нас он давно святой. Мы знаем, что он слышит нас и молится за нас у Престола Божия. Ежедневно, поминая батюшку, я тут же обращаюсь к нему с молитвой, и нисходит в сердце неизреченная благость, а душа обретает крылья...

С радостью поделилась своими воспоминаниями о встречах с вырицким старцем Людмила А. Ермакова, супруга протоиерея Василия Ермакова - настоятеля храма святого преподобного Серафима Саровского.

...Господь привел меня к батюшке Серафиму через мою тетю. После войны мы остались с ней вдвоем - мама скончалась еще в 1938 году, а отец погиб на фронте. Тетя Катя была человеком удивительно светлой души, имела доброе и отзывчивое сердце. Она обладала редкой красотой, однако, эту красоту осеняли необычайная скромность и благочестие. Многие сватались к ней, но она так и не вышла замуж, а посвятила всю свою жизнь Христу. В церковном народе ее звали святой Катей. Батюшку она знала с 20-х годов, еще по Лавре, и много лет была его духовной дочерью. В свое время отец Серафим сказал ей: "Прилепись к Фаворским!", и с тех пор тетя помогала в их семье по хозяйству. О Сергее Серапионовиче она говорила: "Таких бы людей побольше..."

Сегодня Елизавете И. Коковисиной 85 лет. Она - член приходского совета Софийского собора в Царском Селе. Неутомимая труженица пользуется неизменным уважением и любовью всех прихожан и причта собора. Известно, что во многом и ее стараниями этот великолепный храм в 1989 году был возвращен Церкви. Всегда и во всем помогает матушке Елизавете молитвенное предстательство ее небесного покровителя - блаженной памяти старца Серафима Вырицкого...

...О благословенном старце я узнала во время войны. Сразу после ее окончания, в 1945 году, поехала в Вырицу. Будто потянула меня туда неведомая сила. На станции никто не хотел говорить, где живет отец Серафим. Время было такое. "Ищи сама," - звучало в ответ...

С величайшим благоговением и тихой радостью вспоминает об отце Серафиме Полина Алексеевна Набатова. Она свято верит в его небесное предстательство. Ведь еще при земной жизни старца обрела Полина Алексеевна по его молитвам особое покровительство Самой Пресвятой Богородицы.

Батюшка привязал мой ум к мыслям о Богоматери; он сделал так, чтобы я воистину всем сердцем полюбила Ее. Пришло время, когда я поняла, что Небесная Игумения Валаамской обители - моя единственная надежда и в этом веке, и в будущем. Многих своих духовных друзей привела я к чудотворной могилке незабвенного старца. Там каждый по вере получает просимое. Поездки в Вырицу несут очищение и радость. Ни за что не переживаешь, когда знаешь, что находишься под молитвенным покровом Пресвятой Богородицы и батюшки Серафима!

Затем к старцу обратилась бабушка: "Отец Серафим! Я, грешница, давно уже не могу поститься. Все эти годы мы голодали, и по сей день мне все хочется есть. Просто горе какое-то - хоть дров, да наемся!" Батюшка, как и ко мне, обратился к бабушке по имени (хотя мы не успели назвать себя): "Мария! Сейчас тебе и не надо поститься. Придет времечко, когда будет вдоволь и мяса, и рыбы. Вот тогда уж, будь любезна, посты соблюдай." Еще бабушка посетовала, что наши родные ведут далеко не праведный образ жизни, на что отец Серафим сказал: "Ничего, ничего, исправятся с Божией помощью. Вот вам святая водичка, - давайте им понемногу, а я по силе своей молиться за них буду..." Записал батюшка имена наших родных в свой помянничек, благословил нас на дорогу и дал гостинцев: пряников, конфет и яблок. Вышли мы от него - в душе тишина и свет. На следующий день к нам пришла знакомая моей бабушки и сказала, что нашла мне место на военной картографической фабрике. Меня сразу оформили на работу, как и предсказал отец Серафим.

Сбылись и другие его слова. Со временем я стала певчей Никольского кафедрального собора. После блаженной кончины батюшки Господь, действительно, сподобил меня быть на приеме у Владыки Григория. Тогда я сказала ему: Вырицкий старец Серафим завещал мне напомнить Вам о нем." На это Митрополит ответил: "Я всегда молился о здравии болящего отца Серафима, и теперь постоянно поминаю его светлое имя!"

По молитвенному предстательству старца избавились от дурных привычек и наши родные. Я являюсь свидетельницей всему описанному. Это - сущая правда, которую я изложила перед лицом Единого Господа, и готова подписаться под каждым словом...

Елизавета Т. Минчук - прихожанка церкви Воскресения Христова. Дорогу к храму обрела она после встречи с незабвенным вырицким старцем... В молодости моей близкой подругой была Зоя Сошальская, которую впоследствии отец Серафим благословил на монашеский подвиг. Наша семья была верующей, но мало церковной. В доме были иконы, и мы молились своими словами. В большие праздники посещали храм Божий, ставили свечи и, как могли, возносили ко Господу свои прошения. В скорбях и болезнях также всегда обращались к небесному предстательству Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих.

Жених меня отставил...В то время шли дни Великого Поста, и я после работы постоянно ходила к часовне блаженной Ксении. Рабочий день заканчивался довольно поздно, и к моему приходу часовня была уже закрыта. Однажды дверь открылась, и служительница впустила меня приложиться ко святыне. На прощание эта женщина подарила мне большую ярко-красную розу. Приняла я этот дар, как милость Божию, и в моей душе затеплилась какая-то надежда. Однако, переживания не оставляли меня, и я поделилась с Зоей Сошальской. Она тут же сказала: "Поезжай к батюшке в Вырицу, и все у тебя наладится."

Светлая память об отце Серафиме - бесценна для моей души. Привела я к нему и свою дочь - она постоянно навещает чудотворную могилку батюшки. Твердо верую, что во всех невзгодах и печалях он всегда поможет нам, успокоит, исцелит скорбящие души и помолится за нас у Престола Божия...

Александр Альбертович Савич родился в 1936 году. По специальности - инженер-гидролог. С детских лет он находится в молитвенном общении с отцом Серафимом Вырицким, всегда испрашивая благословения и молитв великого старца на всякое начинание.

...В отроческом возрасте мне выпало счастье встречаться с отцом Серафимом. Этим общением я обязан своей тете, которая была духовной дочерью вырицкого старца. Тетя близко и хорошо знала родных батюшки Серафима, его келейницу матушку Серафиму (в миру А. П. Морозову) и протоиерея Алексия Кибардина. Моя первая встреча с отцом Серафимом состоялась зимою 1946-1947 годов. Было мне тогда десять с половиной лет. Я рос очень болезненным мальчиком. Из эвакуации вернулся в Ленинград в крайне истощенном состоянии, с пороком сердца и очень неустойчивой нервной системой. Моя физическая неполноценность вызывала, естественно, ущербность нравственную. В семье и среди знакомых я вел себя безобразно - кривлялся, дерзил, передразнивал людей. А среди сверстников чувствовал себя неуютно.

По дороге к дому отца Серафима тетя сказала мне, что я должен преклонить колени перед старцем. Я, конечно, наотрез отказался делать это, и вообще вел себя так, будто бы делаю своей тете одолжение. Но когда мы вошли в келлию батюшки, я был совершенно потрясен тем, что очень ясно ощутил свет, исходящий из глаз его и как будто наполняющий меня. Это ощущение было настолько сильным и запоминающимся, твердо запечатлевшимся в памяти, что и сейчас, когда я смотрю на фотографию отца Серафима, мне кажется, что я вижу эти лучи дивного света, исходящие из бесконечно добрых глаз великого старца.

Едва я приблизился к диванчику, на котором полулежал батюшка, как он тут же предложил мне (а не тете) присесть на стул. Я сразу понял, что отец Серафим имеет представление о состоявшемся по дороге разговоре... Я тут же опустился на колени и получил благословение. Старец очень ласково поговорил со мною, а тете сказал: "Нравится мне этот мальчик!" Меня наполнило ощущение необыкновенной радости и любви ко всему миру, не покидавшее меня и во время обратной дороги, весь остаток дня и в течение последующих дней. Это ощущение праздника появляется и сейчас, когда я прохожу по проспекту Вырицы.

С 1947 года, желая постоянно находиться вблизи любимого батюшки, тетя снимала комнату, того же дома, где снимал несколько комнат и отец Серафим. Часть лета 1947 года и все лето 1948 года я провел в этом доме. Там же я проводил зимние и весенние каникулы. Хорошо помню, что ежедневно в приемной отца Серафима собирались десятки человек. Люди приходили и уходили на протяжение всего дня. Батюшка не всегда мог принять всех посетителей, но записочки матушка Серафима принимала у каждого. Отец Серафим знал, кто находится у него в приемной и часто говорил, чтобы те или иные люди прошли к нему. Поэтому посетители сразу не уходили в надежде на то, что будут приняты.

Помогали мне молитвенные обращения к отцу Серафиму и во время трудов на благо Отечества. Дважды мне пришлось возглавлять длительные экспедиции в непроходимых лесах Восточной Сибири, вдали от всяческого жилья. Перед отъездом я приходил на могилку батюшки Серафима и просил благословения и помощи. Обе экспедиции завершились успешно, хотя трудности приходилось преодолевать огромные, работая без выходных и - от темна до темна, порою на пределе сил. Я понимаю, что эти испытания были ниспосланы мне во благо, для духовного продвижения и внутреннего совершенствования, воспитывали истинную любовь к ближним и приучали к заботе о них.

Клавдия Ивановна Печковская живет в Вырице и бывает на могилке отца Серафима почти каждый день. С именем батюшки связаны многие ее воспоминания.

...Когда я впервые вошла в келлию старца он поразил меня своим аскетическим видом - худенький, но необыкновенно бодрый, с теплым любящим взглядом сияющих глаз. Я сразу почувствовала необычайное душевное облегчение. Любовь, исходившая от батюшки, как бы изливалась на все окружающее.

Во время войны я получила сильное ранение в голову, и меня мучали непрестанные головные боли. Врачи ничем не могли помочь. Отец Серафим сказал: "Подойди поближе, сейчас мы тебя вылечим." Он накрыл мне голову епитрахилью и возложил на меня руки. С тех пор я не знаю, что такое головная боль. Однажды я поведала батюшке, что хочу выйти замуж. Он благословил меня, но предупредил: "Повенчаетесь - будете жить..." С мужем мы оформили только гражданский брак и не выполнили завета старца. Пришло время, когда я осталась одна с двумя детьми - Господь развел за невыполнение послушания. Тогда еще раз я поняла, что без Божиего благословения все человеческие начинания - ничто...

Хорошо помню, как отец Серафим говорил нам: "Вы молитесь обо мне, и я за Вас помолюсь, попрошу у Господа..." "Небо, как шатер, - говорил старец, - придет время, когда оно откроется." Вот идет мне уже восьмой десяток, но только не так давно я поняла, что нет у меня никого ближе, чем батюшка Серафим...

Нина Кароль родилась в Латвии в 1948 году. Своим появлением на свет она обязана молитвам вырицкого старца. С именем отца Серафима в нашей семье связаны многие воспоминания. По молитвам батюшки у наших близких родственников получила исцеление от гангрены десятилетняя дочь, а моей тете, находившейся в тяжелой ситуации, старец помог с трудоустройством. Однажды наступил момент, когда обстоятельства заставили обратиться за помощью к великому подвижнику и моих родителей.

Отца, находившегося в рядах Вооруженных сил на территории Латвии, в 1944 году направили на партийную работу. Жизнь моего отца постоянно находиалсь под угрозой -он занимался организацией колхозов в Прибалтике. Надо сказать, что отец, будучи членом КПСС и, занимая ответственные посты, тайно веровал и молился. У нас в доме всегда были иконы и богослужебные книги. Мама же была тогда откровенной безбожницей. Не исключено, что такое положение было одной из причин ее бесплодия. Одна из подруг моей тети была духовной дочерью отца Серафима, она посоветовала им обратиться к вырицкому старцу и сказала, что по его молитвам Господь обязательно убережет папу от гибели и пошлет ребенка. Через некоторое время, вернувшись из Вырицы, она сказала, что батюшка уже молится за них и благословил их к нему приехать.

Весной 1947 года родители отправились к старцу. Они даже не успели представиться, как батюшка с ласковой улыбкой произнес: "А, Наташенька ко мне из Латвии приехала! Ну, рассказывай, рассказывай..." Впервые что-то открылось у мамы в сердце, и она полностью доверилась старцу. Были и слезы, была и радость... Затем батюшка указал на образ святого великомученика Георгия Победоносца и обратился по имени к отцу: "Георгий! Вот твой небесный покровитель, молись ему, и он обязательно поможет тебе." Ответил великий старец и на самый главный вопрос, который тогда непрестанно волновал родителей: "У вас будет девочка. Она родится в первый день нового года. Будет счастливой и будет хорошо учиться!"

Расставались родители с батюшкой, как с самым родным человеком. На прощание он благословил их на всю дальнейшую жизнь. Родилась я 1 января 1948 года, спустя 10 минут после боя курантов... Училась, на самом деле, всегда легко и закончила медицинское училище. Со временем обрела семью, где царят мир и благополучие.

Духовное воздействие, которое оказал на маму вырицкий старец, было настолько мощным, что она стала глубоко верующим человеком. Привела она к вере и меня. В нашей семье свято почитают имя отца Серафима. Мама, буквально, преклоняется перед его памятью - ежедневно поминает батюшку и просит у него небесного заступления. Я часто размышляю о том, что могло бы произойти, если бы Господь не послал родителям ту встречу с блаженным старцем...

Любовь Николаевна Сурова живет в Царском Селе. Регулярно посещает она Вырицу. Неизгладимый след в ее душе оставила единственная встреча с отцом Серафимом.

...В конце войны я получила извещение о гибели мужа. У меня было двое детей и немалых трудов стоило поднимать их в то время. Я никак не могла поверить, что осталась одна.

В 1947 году мы поехали к отцу Серафиму с одной моей знакомой, у которой муж пропал без вести. Когда я увидела батюшку, охватил меня благоговейный трепет, а в душе пронеслось: "Господи! Это же точно ангел с неба спустился!" Какое у него было сияющее лицо! Старец сразу вызывал самое теплое доверие.

Первой заговорила моя спутница: "Батюшка! Мой супруг погиб, хочу еще раз выйти замуж." Отец Серафим покачал головой и шутливо погрозил ей пальцем: "Я тебе выйду! Твой жив! Вот вернется - будет тебе баня!" Мне же старец велел сесть к нему поближе. Ни о чем не спрашивая, он сразу сказал: "Вот ты не веришь, а твой муж погиб. Тебе надлежит выйти замуж, ведь ухаживает за тобой хороший человек?" Батюшка взял меня за левую руку и стал ее тихонько поглаживать. Будто Христос тогда души моей коснулся!

Но самое важное в том, что по молитвам отца Серафима Господь дарует нам необыкновенную бодрость духа и надежду на спасение в жизни вечной. Слава Богу за все!

Геннадий Морозов  рассказал: Иеросхимонаха Серафима Вырицкого мне посчастливилось видеть в 1947 году, когда мне было десять лет. Эта встреча - один из самых ярких эпизодов моей жизни. Моя бабушка не раз ездила за помощью к отцу Серафиму. Это всегда приносило ей облегчение и давало силы "тянуть" на себе большую семью. В одну из таких поездок она взяла меня с собой. Необходимость в этом была настоятельная, послевоенное голодное и холодное время, кругом беспризорщина. Учеба в голову не шла совершенно. Отец Серафим сразу сам обратился ко мне с вопросом: "Что, учеба плохо дается? Иди, возьми на столе конфетку - будешь хорошо учиться." После этого благословил меня...Слова старца оказались пророческими: незаметно я выправился в учебе, стал даже отличником. Закончил школу, техникум, а затем институт. Везде был в числе первых...Думаю, не меня одного наставил отец Серафим на путь истинный. За это вечная ему память и низкий поклон!

Елена Кудрявцева - трудница Свято-Иоанновского ставропигиального женского монастыря. Здесь ежедневно можно увидеть ее на богослужениях, а в часы между службами помогает она в меру сил своих в многоразличных хозяйственных делах. Беседуя с Еленой Демидовной, еще раз убеждаешься и в том, что у Господа случайного ничего не бывает...

...Родилась я в 1917 году в селе возле Питера. Родители мои были благочестивыми христианами и отличались особым странноприимством. Еще в раннем детстве я услышала от кого-то из странников удивительную песню: "Он в Кронштадте был добрым пастырем и наставником стада Божия, исцелял больных, питал алчущих, и давал им всем кров-пристанище. В Петрограде есть монастырь святой, Иоанновский, что на Карповке ..."Милый образ батюшки Иоанна жил в верующих сердцах, из уст в уста передавались сказания о его подвигах и чудесах. Видимо, по молитвам праведника, явил Господь чудо и на мне.

В городе на Неве провела я и все годы блокады. Когда, под завывание фугасок и разрывы снарядов шла на дежурство или в храм, то всегда думала: "Господи! На все святая воля Твоя! Угодно будет Тебе - уцелею..." Богослужения в соборе равноапостольного князя Владимира совершались ежедневно, а затем шли бесконечные молебны и панихиды. Несмотря на все ужасы блокады, храм почти всегда был заполнен. Помню, как замерзало масло в лампадах, но горячая молитва согревала сердца людей. Мы твердо верили в предстательство Пресвятой Богородицы и святых угодников земли русской. С Божией помощью пережили все - и голод, и холод, и бомбежки.

Было это летом 1947 года. Батюшка полулежал на небольшой кровати в полной схиме - лицо сияющее, яркие голубые глаза, ласковая, милующая улыбка. Сразу стало как-то особенно легко, меня охватила воистину нечаянная радость. Ни о чем не хотелось спрашивать, а только глядеть и глядеть на него. Сами собою навернулись покаянные слезы. Отец Серафим тихо промолвил: "Ну-с, откуда и зачем?" "Ярославская, из села Михаила Архангела," - пролепетала я, глотая набегающие слезы. "Так и я ярославский, - рыбинский!" - весело ответил батюшка. "Живу я с сестрой, - продолжала я, - она очень больна, и болезнь у нее неизлечимая." С несомненной верой старец произнес: "Для Господа неизлечимых болезней не бывает! Молиться надо!" Он записал в свой помянник наши с сестрой имена и сказал: "Ну вот, теперь я всегда поминать вас буду. И вы убогого Серафима не забывайте." Потом многозначительно посмотрел на меня: "Будешь, будешь еще ко мне ходить..." После этого благословил и проводил все той же ангельской улыбкой. Как рукой сняло все мои скорби - на работу не шла, а на крыльях летела. Но только потом поняла и осмыслила все, что тогда произошло.

Весной 1950 года, в годовщину кончины отца Серафима, у сестры неожиданно закрылись раны - затянулись тонкой кожицей. Совершенно прекратились и боли, которые мучили Александру долгих 36 лет. Дальнейшее обследование показало, что она неизвестным образом исцелилась. Только тогда мы поняли, что батюшка не оставляет нас своими молитвами и после перехода к блаженной Вечности. Александра прожила еще 25 лет, как совершенно здоровый человек, и скончалась в 1975 году.

Рассказ Александра Иванова является еще одним свидетельством необычайной прозорливости и чудесной силы благословения вырицкого старца. Александр Сергеевич рассказывает о батюшке, как о самом близком и родном человеке.

-...Наша семья проживала в Вырице с начала 30-х годов. Еще до войны все мои родственники часто посещали старца и всегда старались следовать его советам и наставлениям. В те страшные годы его молитвы уберегли их от многих бед и скорбей. Приведу только один пример. Все прекрасно знают, какие трудности бывали с продовольствием в военную пору. Не обошло голодное время и нашу семью. И вот однажды моя тетя, пришла к батюшке за благословением, чтобы где-нибудь поменять вещи на продукты. Отец Серафим помолился и благословил ее на дорогу.

Погрузила тетя на саночки какие-то домашние вещи, кое-что из одежды и пошла, куда глаза глядят. Сейчас вряд ли можно представить, насколько тяжел и опасен был ее путь. Шла она в лютые морозы по оккупированной территории, а временами и через линию фронта под обстрелами и бомбежками, но дошла, с Божией помощью, до города Опочка на Псковщине. Здесь удачно выменяла вещи на два мешка муки и благополучно вернулась, минуя все ужасы прифронтовых дорог. Родные уже не чаяли увидеть Веру Лаврентьевну... Это ли не явное чудо Божие, свершившееся по молитвам великого старца? В общей сложности тетя прошла туда и обратно более 500 километров!

Когда мне было неполных два года, моя мама принесла меня к великому старцу. Батюшка посмотрел на меня и сказал: "Этот мальчик будет ученым-медиком." И благословил...

Ныне я являюсь профессором, заведующим курсом стоматологии в Государственной Медицинской Академии. Так все сбылось по слову благословенного старца... С детских лет посещаю с мамой могилку отца Серафима. Здесь по иному течет время, и уходит земная суета. Здесь всегда обретаешь силы и надежды на будущее...

Жила в Петербурге купеческая семья Шиловых. Это были благочестивые люди. Их дом всегда был украшен многими иконами, все члены семьи постоянно посещали храм Божий, исповедовались и причащались Святых Христовых Таин. Каждый из четырех братьев Шиловых имел собственное предприятие. Все они, по мере сил, занимались еще и делами милосердия и благотворительности, вели богоугодный образ жизни.

После прихода к власти большевиков обрушились на семью непрестанные скорби. В 1919 году во время эпидемии тифа скончались старший брат Александр. В 1924 году от поджога полностью сгорел дом Шиловых. Оставшиеся в живых братья - все трое братьев были арестованы, лишены всех прав и высланы в Иркутск, а их семьи, оставшиеся без кормильцев, вернулись в Петроград, где хлебнули немало горя. Долгое время жили по углам у дальних родственников. Из ссылки вернулись только Николай и Дмитрий, Алексей Игнатьевич сложил свои кости в Сибири. Имея поражение в правах, несколько лет братья скитались по стране, подрабатывая на хлеб случайными заработками. Около 1937 года Дмитрий Игнатьевич нелегально вернулся к семье, а Николай Игнатьевич, стремясь уйти подальше от властей, уехал на Дон в глухие Аксайские степи. С Божией помощью пережили и эти страшные годы. Несмотря на тяжкие испытания, Шиловы во время лихолетья оставались верными Богу и Церкви. В скорбях и злоключениях усиливалась, становилась горячее молитва.

Когда, казалось бы, закончились для семьи видимые скорби, Николай неожиданно начал употреблять спиртное. Для его супруги это было большим ударом, нелегким стало совместное существование, и Евдокия даже стала подумывать о разводе. Однако, решиться на такой серьезный шаг сама она не могла.

Надо сказать, что, несмотря на появившуюся у него склонность ко спиртному, он все так же, как и прежде, регулярно посещал богослужения в Никольском соборе. Довольно часто исповедовался и причащался. Отошел тихо, обратив к родным свои последние слова: "Будьте добры и милосердны ко всем..."

Любовь Матвеевна Фелькнер свято почитает отца Серафима. Ее светлые воспоминания порой невозможно было слушать без слез. Складывалось ощущение, что батюшка Серафим незримо присутствует при наших беседах.

...В послевоенные годы я работала в контрольно-ревизионном управлении. Работа была тяжелая, связанная с командировками. Часто и ночью приходилось идти через лес, в непогоду и по бездорожью. Всякое тогда могло случиться, ведь в то время случались большие хищения - буквально, вагонами пропадало зерно, корма для птицы и готовая продукция. На мне лежала очень большая ответственность.

О батюшке Серафиме узнала я от своей сослуживицы, которая часто ездила к великому старцу. Во время войны пропал без вести ее горячо любимый муж. В 1945 году она вопросила батюшку, как ей молиться за супруга. Отец Серафим тут же сказал: "Молись как за живого!" Действительно, через недолгое время семья Марии Николаевны вновь обрела мужа и отца. Моя работа все больше и больше выматывала меня. Я решила обратиться за советом к батюшке Серафиму. Было это весною 1948 года. Приехали в Вырицу вдвоем с мамой.

Мой брат, Иван Матвеевич Семенов, во время оккупации работал врачом в Смоленске. Он помогал партизанам перевязками и медикаментами, за что и был арестован. О дальнейшей его судьбе нам ничего не было известно. Мама спросила отца Серафима: "Как нам за него молиться?" Старец произнес: "Молитесь как о живом, у Бога все живы!"

"А ты облигации давно проверяла?" "Давно," - ответила я. "А ты проверь!" - настоятельно посоветовал отец Серафим. Во время беседы батюшка часто брал меня за руку - тогда душа моя трепетала и, казалось, вот-вот взлетит, настолько чудным было это состояние.

После отпуска дивные дела Божии не закончились - мне вскоре предложили другую работу. Выгодную материально и на свежем воздухе! Я получила должность старшего бухгалтера в Сестрорецком курортном отделении. По молитвам батюшки Серафима Господь, буквально, носил меня на руках!

После блаженной кончины великого старца я постоянно езжу на его святую могилку. Ведь при расставании он сказал: "Когда тебе трудно будет в жизни, ты приди ко мне на могилку и все расскажи, как живому. Я обязательно тебе помогу." Хорошо помню и другие слова батюшки: "У Бога все живы!" И я вижу отца Серафима Вырицкого только живым и веселящимся в сонме святых угодников Божиих, в земле Российской просиявших!

Анна Яковлевна Рябова рассказывает о подвижнике как о великом наставнике, дивном целителе и провидце.

...К батюшке Серафиму ходили многие мои знакомые еще до войны, а затем и в послевоенные годы. Я почитала себя великой грешницей, недостойной видеть такого светлого старца, но часто о нем думала. Представляла себе его очень строгим и боялась, что он сразу начнет меня обличать. И вот однажды отец Серафим явился мне во сне. С необыкновенной любовью он сказал: "Иди, иди ко мне, не бойся!"

В 1948 году, летом, с моей сестрой и ее дочерью мы приехали в Вырицу. Сестра очень хотела испросить у старца благословения на развод для дочери, муж которой был, по ее мнению, неудачником. Вскоре нас попросили войти. От одной улыбки батюшки пропали все мои страхи. Стало очень легко и свободно. Казалось, что мы давно-давно знакомы. Сестра сразу изложила отцу Серафиму свою просьбу. Развод он не благословил, а сказал: "Августа! Вам предстоит родить еще одного сына." Племянница удивилась: "Батюшка! У меня есть уже мальчик." "Ничего, будет и еще один. Вдвоем веселее," - с улыбкой заметил старец. Пришло время, когда сбылись пророческие слова отца Серафима...

Батюшка обратился ко мне: "Ну-с, что скажете?" Я коротко рассказала ему о себе, упомянув, что я незамужняя и как-то не решаюсь выходить замуж. Старец вновь улыбнулся и сказал: "А я вам Жениха нашел!" "А кто же он?" - удивленно спросила я. "Иисус Христос! - последовало в ответ, - я благословляю Вас на монашескую жизнь!" - неожиданно закончил отец Серафим. Я очень растерялась - к такому повороту событий я была совершенно не готова. "Батюшка! Сейчас и монастырей-то, практически, нет," - это было первое, что пришло мне в голову. "Ничего, ничего, недалеко то время, когда вновь Лавру откроют, много церквей и обителей будут строить и восстанавливать," - вдруг сказал старец. В ту пору трудно было поверить в это...

"Я скоро от вас уйду, - продолжал подвижник, - митрополит Григорий устроит мне новую келлийку... А вы не забывайте молиться за меня." Наша встреча происходила за семь месяцев до кончины старца, после которой стало известно, что гроб для погребения батюшки Серафима, действительно, прислал митрополит Григорий (Чуков). В те годы я побоялась идти в монастырь, но и о замужестве в дальнейшем совершенно не помышляла. Жила в миру, как в монастыре. Очень много работала дома, постоянно молилась и часто посещала храм Божий. Так и прожила всю жизнь при Господе, а с Ним всегда и везде хорошо! Ездила к батюшке на могилку и, когда вышла на пенсию, сняла дачу в Вырице. Больше двадцати лет жила около этого святого места...

Наталия Н. Симакова от рождения инвалид по зрению, член общества слепых. С истинным благоговением и слезами рассказывает она о своих встречах с отцом Серафимом..

...В середине 30-х годов я пела на клиросе в Никольском соборе.

В 1944 г. узнала, что в Вырице есть духоносный старец и меня потянуло к нему.

У меня был хороший голос, и в послевоенные годы передо мною стоял выбор между служением в церковном хоре и работой по линии Общества слепых. Когда я приехала к старцу за благословением, он вдруг сказал мне: "А детки будут с глазками! Бог пошлет человека..." Со временем я, действительно, вышла замуж. Видно, так мне было дано Господом, чтобы все пережить, пострадать и понять замужних женщин. Родила двоих детей - сына и дочь. Работала на дому. Плела сумки, чтобы поддержать семью. Дома также все делала сама.

Несколько раз приезжала я к старцу в те дни, когда он не принимал посетителей. Потом отец Серафим спрашивал у меня: "Что ты так долго не была?" Я ответила: "Так вы же болели, батюшка..." Мы были вдвоем в келлии, и подвижник сказал мне: "Я не болел, а молился. Уходил в духе - беседовал с Божией Матерью, святителем Николаем и преподобным Серафимом Саровским. Нелегко вразумлять народ - уж очень он становится тяжелым. Вот и обращался за помощью к небесным покровителям..."

Не раз делился со мною отец Серафим воспоминаниями о своей мирской жизни: "Вот, был я купцом, а теперь монахом стал..." Через отца Серафима я поняла, что и в миру можно спастись, если во всем уповать на Господа и жить во славу Божию. Каждое свое начинание надо освящать молитвою и благословением и непрестанно творить благие дела.

...Пришло время, когда я исполнила все по благословению старца. В день его погребения прежде встала на колени у могилки и бросила туда горсть земли, затем уже пошла в храм ко гробу. Когда прикладывалась к его руке, мне показалось, что она теплая, живая. Приложила я к его руке и булочку со словами: "Отец Серафим! Благослови мне булочку, чтобы у меня хлеб не переводился."

Во время богослужения за мною стояла Мария Федоровна, впоследствии принявшая монашество и подвиг юродства. Ей тогда привиделось, что отца Серафима ведут Пресвятая Богородица, Николай угодник и преподобный Серафим Саровский. Народа было очень много и сразу к могилке мне, действительно, не удалось подойти. Но я всегда помнила слова батюшки, которые он мне сказал при жизни: "Будешь приходить ко мне на могилу, говори со мною, как сейчас, я тебя всегда услышу..."

Как бесконечно милостив к нам Господь! Он удостоил меня также близко познакомиться с митрополитом Николаем (Ярушевичем). Какой это был светлый пастырь! Помню, как после проповедей, он со слезами говорил собравшимся в храме: "Братия и сестры! Возлюбленные! Ну как же я вас всех люблю!" В одном из своих писем он писал мне: "Боголюбивую Наталию благословляю безропотно нести свой золотой крест до конца жизни!" - а мне тут же вспомнились слова отца Серафима Вырицкого: "Всегда хвалите имя Господне!"

Остеомиелит... Тяжелейшее заболевание, связанное с воспалением костного мозга и кости. В вырицком Казанском храме и у могилки отца Серафима можно встретить Андрея Титова. В летнее время он обычно посещает Вырицу несколько раз. С великим старцем у Андрея Никифоровича отношения особые - когда-то по молитвам отца Серафима спас его Господь от вышеописанного страшного недуга. Глядя на жизнерадостное лицо, наблюдая его подвижность, вряд ли можно предположить, что он был на краю гибели..

И Господь воистину не оставил меня в беде. Мои сослуживцы вдруг узнали о дивном вырицком старце и его благодатной могилке. Они поехали в Казанский храм, отслужили там панихиду по отцу Серафиму и молебен о моем здравии. Привезли мне оттуда святой воды, пакетик песочка с могилки и рассказали о чудесных исцелениях, которые происходят по молитвам отца Серафима. Вечером я перемешал песочек с водичкой и приложил эту смесь на ночь к больной ноге помолившись. Тогда я еще ни разу не был в Вырице, но разговаривал с батюшкой, как с самым родным и близким человеком: "Отче Серафиме! Ты видишь, как я мучаюсь. Ты никогда не оставлял своим попечением больных и страждущих. Умоли Господа Бога, чтобы помог Он избавиться мне от болезни!" Словно евангельский страдалец, всем сердцем обратился и я ко Господу: "Если хочешь, исцели меня!" После этого спокойно уснул. Проснулся очень поздно и к великой радости своей обнаружил, что отек почти исчез. Всего за одну ночь! Боль также уменьшилась. Я понял, что надо срочно ехать в Вырицу - благодарить и просить отца Серафима о дальнейшей помощи.

В те дни я еле-еле передвигался с помощью костылей. Мы отправились с друзьями к чудотворной могилке на автомобиле. Здесь пришла ко мне в душу необыкновенная тишина, словно Сам Христос вошел в мое сердце. Я долго-долго разговаривал с батюшкой, хотя прекрасно понимал, что он и так все обо мне знает. С тех пор меня не покидала уверенность в том, что Господь вернет мне здоровье. Я продолжал прикладывать песочек с молитвой, и дела мои пошли на поправку. Вскоре мне дали путевку в санаторий, где я отдохнул и набрался сил после мучительной болезни. Ведь тогда произошло невероятное - отец Серафим, буквально, вытащил меня с того света, а Всемилостивый Господь даровал мне время на покаяние. Слава Богу за все!

...К 1989 году моя дочь Светлана закончила школу и готовилась к поступлению в университет. За день до первого экзамена мы приехали с ней в Вырицу, чтобы попросить батюшку Серафима о заступлении и помощи. Как только мы вышли из поезда, начался легкий дождь. Когда же до храма оставался один квартал, дождь внезапно превратился в ливень с грозой. Мы едва успели укрыться под елью. Стало совсем темно, и потоки воды обрушивались с неба непреодолимой преградой, а гром и молнии неистовствовали над самой головой. Ливень закончился столь же внезапно, как и начался. Когда же мы входили в храм, то яркое солнце, прорвав тучи, залило все вокруг блистающим светом. Так же весело светило солнце и во время нашего посещения могилки отца Серафима. При этом Светлану охватило чувство неземной радости. Она явственно ощутила благожелательность святого старца и была несказанно счастлива.

Впрочем, экзамен она вскоре пересдала и поступила на вечернее отделение университета, который со временем и закончила. Грозное же предупреждение имело совершенно иное значение. Вскоре с ней случилась страшная беда - она влюбилась в наркомана и через него приобщилась к этому дьявольскому зелью. В дальнейшем не раз получала Светлана более явные предупреждения свыше, но ничто не могло заставить ее отказаться от наркотиков.

Когда же, наконец, она осознала, что идет навстречу физической и духовной гибели, было уже поздно. Забава превратилась в болезнь. Оставалось только уповать и надеяться на небесное предстательство отца Серафима. При посещении могилки мы вместе с дочерью просили батюшку, чтобы Господь наставил ее на путь истины. Однако, порвать с порочным образом жизни Светлана никак не могла, ибо ее окружали люди, находящиеся в наркотической зависимости, первым из которых был ее жених, Михаил - довольно известный композитор и рок-музыкант.

И вновь Светлане было сделано очередное предупреждение. Когда Михаил готовился к гастрольной поездке по Англии, к нему внезапно нагрянула милиция и, обнаружив наркотики, арестовала его. Суд над Михаилом состоялся через восемь месяцев и завершился благополучно (условной мерой наказания). Все это время Светлана, несмотря на сильные соблазны, стойко воздерживалась от употребления наркотиков и горячо просила о помощи Господа, Пресвятую Богородицу и отца Серафима. Почти одновременно с освобождением Михаила Светлане было дано последнее и очень грозное предупреждение. Когда мы перед судом ездили с ней в Вырицу, то купили в храме книгу "Сын церковный," содержащую 100 наставлений православным христианам. В конце книги был помещен портрет старца иеромонаха Серафима Вырицкого с краткими сведениями о нем. Я понял, что книга досталась нам не случайно - произвольно открыв ее, мы обнаружили наставление, призывающее помнить о смертном часе: "Помышляй всегда, чадо, что постель твоя - гроб твой, а сон - сень смертная."

После суда Михаил и Светлана на какой-то момент порвали со своим пристрастием, но затем перешли на какие-то новые, якобы, "безвредные" стимуляторы. Тогда я возложил на себя пост и ежедневно обращался к отцу Серафиму с молитвами об исцелении дочери. Неисповедимы пути Господни. Менее, чем через год Миша скоропостижно скончался. Трагическая смерть Михаила, заставила Светлану прозреть и окончательно покончить с пагубным пристрастием.

Это быстро сказалось на ее всестороннем росте. Главное же в том, что Светлана укрепилась в Православии. Она часто посещает храм Божий, искренне раскаивается в грехах своей молодости и испытывает глубокую благодарность к отцу Серафиму Вырицкому за исцеление от тяжелейшего недуга.

Спасительное действие веры можно уразуметь только самой же верою. Святой апостол Иаков научает нас: "Молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь" (Иак. 5:15). А блаженный Феофилакт Болгарский говорит: "Если ты одержим какой-либо болезнью, - припади к ногам Иисусовым, коснись следов Его жизни, и - получишь исцеление."

Рассказывает регент хора храма Пресвятой и Живоначальной Троицы ("Кулич и Пасха") Николай Иванович Зайцев:

...В 1994 году я был регентом Феодоровского Государева собора в Царском Селе. В начале мая у меня неожиданно начались резкие боли в коленном суставе. Вскоре появилась большая опухоль размером с футбольный мяч. Даже легкое прикосновение к ней вызывало нестерпимую боль. Началось лихорадочное состояние, температура повысилась до 40°. Я слег в постель. Болевые ощущения усилились до такой степени, что я не мог спать и непроизвольно стонал. Отвезли меня к специалистам, которые сказали что возможна ампутация конечности для спасения жизни больного. Неожиданно кто-то из моих сопровождающих предложил срочно поехать в Вырицу и обратиться за помощью к приснопамятному иеросхимонаху Серафиму Вырицкому, по молитвам которого нисходит к нашим немощам Небесный Целитель. Наши певчие и псаломщик, буквально, на руках принесли меня ко святой могилке незабвенного старца. На душе сразу стало легко и спокойно. Я во всем положился на волю Божию. Тихо пропел панихиду и акафист Благовещению Пресвятой Богородицы. Всем сердцем своим воззвал я тогда к отцу Серафиму и несомненно надеялся, что буду услышан.

Господь послал добрых людей, которые объяснили, как пользоваться песочком с могилки. Дома насыпал его в святую воду, взболтал, намочил полотенце и наложил на опухоль компресс. Впервые за несколько дней мне удалось мирно уснуть. Спал очень долго. Когда проснулся, то обнаружил, то отек значительно уменьшился. Я вновь наложил компресс со святой водой и песочком с могилки батюшки Серафима...

Через три дня утихли острые боли, и я смог потихоньку ходить. Постоянно молился - просил о помощи и, в то же время, благодарил Господа за все. Через две недели я полностью забыл о своей болезни и вернулся в храм. Один Бог ведает, что могло произойти, если бы я согласился на госпитализацию и хирургическое вмешательство...

С чувством глубочайшей благодарности постоянно посещаю могилку отца Серафима. Езжу туда и один, и с семьей. Эти поездки всегда превращаются в праздник, который дарует необычайную бодрость духа и неземную сердечную радость. Слава Тебе, Господи, за Твою великую милость к нам, грешным!

История, которую рассказала Наталия Титова, является одной из великого множества, когда по небесному предстательству отца Серафима Вырицкого таинственным образом изменяются судьбы целых семей... Мне и моим ближним посчастливилось на собственном опыте испытать спасительное действие веры и молитвы.

С моим мужем Андреем мы вместе уже около 14 лет. Не обидел нас Господь и детьми, послав двоих сыновей. Когда одному из них исполнилось 10 лет, а второму - пять, я очень захотела иметь третьего ребенка. Как оказалось, Андрей моих взглядов не разделял, более того, он был категорически против. Неоднократно пыталась я слезно уговорить его, но всякий раз словно наталкивалась на непробиваемую стену. Как-то, в сокрушении сердечном, я поведала об этой скорби близкой моей подруге Людмиле Шумиловой, которая посоветовала мне просить о небесной помощи. Слаба моя молитва! Однако, через несколько месяцев милость Божия посетила нашу семью - Андрей неожиданно возжелал ребенка. Причем я увидела, насколько серьезно он подошел к этому, в его душе не было даже малейших колебаний.

Тогда-то Людмила и рассказала мне, что все лето она ездила на могилку батюшки Серафима и слезно просила его о том, чтобы Господь умягчил сердце моего супруга и ниспослал благодать Свою на всю нашу семью. Постоянно заказывала Людмила и молебны о нашем здравии и благоденствии в вырицком Казанском храме.

Когда я уже ждала ребенка, мы с подругой посетили Вырицу. Много чудесного даровал в тот день Всемилостивый Господь моему сердцу. Как могла, благодарила я батюшку, и он ответил мне своей бесконечной любовью. Ощущения, полученные тогда на святой могилке вырицкого старца, навсегда стали незыблемым достоянием моей души.

Господь по-прежнему не оставлял нас Своим попечением. Мой брат не был крещен. Он даже боялся войти в храм Божий - его оттуда будто что-то выталкивало. Однажды он вдруг сказал мне: "Если у тебя родится мальчик, то я покрещусь вместе с ним!" Муж хотел девочку, однако, Господу было угодно послать нам третьего сына. Сашенька явился на свет 23 апреля 1996 года, на Радоницу. Как тут было не помянуть всем сердцем батюшку Серафима! Андрей же сразу полюбил сына и по сей день души в нем не чает.

В день праздника Пресвятой и Живоначальной Троицы одновременно приняли святое Крещение полуторамесячный Александр и мой 37-летний брат Андрей. Сделал он это сознательно и твердо. Я видела, что внутри у него что-то происходит. Крещение есть наше второе рождение, и на моих глазах, действительно, рождался новый человек. Любовь отца Серафима коснулась и его сердца. Не так давно я узнала, что он с женою благоговейно посещает могилку вырицкого старца!

Случай, который произошел с русским поэтом Владимиром Марухиным, очень напоминает евангельскую историю об исцелении сухорукого. Однако, здесь, как и в предыдущих рассказах, вновь испытует Господь веру современного нам человека. Сокровища благодати доступны каждому - "Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же" (Евр. 13:8), но только "просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят" (Лк. 11:10). Всякое прошение с упованием на волю Божию приемлет Господь, наипаче же прошения, посылаемые через Его Пречистую Матерь и святых Его угодников. Если видит Господь, что мы не забываем Его, то непременно дарует просимое, если это нам полезно. Сроки же исполнения в руце Божией. Вот что рассказал сам Владимир Степанович:

Уныние вдруг сменилось надеждой, когда мои друзья пригласили меня в Вырицу, на могилку батюшки Серафима. После Божественной литургии в храме Казанской иконы Божией Матери мы пошли на кладбище. С молитвой я вошел в ворота - в двух шагах возвышалась могилка отца Серафима, с любовью убранная хвойными ветвями и живыми цветами (среди зимы!). Я подошел к ней и с верою перекрестился, вглядываясь в лик старца. С фотографии, закрепленной на деревянном кресте, смотрел он мне прямо в сердце. Моя душа была перед ним, как на ладони.

Я пережил тогда незабываемые мгновения. Как объяснить словами то, что можно понять только сердцем? Существом своим я ощущал, что услышан. Померкло все вещественное. Казалось, какая-то неведомая сила поднимает меня над бренной землей. Впечатления были настолько сильными, что я едва смог устоять на ногах, как как будто во время шторма или землетрясения, однако, вместе с тем, на душе было спокойно и радостно. Тогда же я особенно ясно понял - если Господу будет угодно, то Он явит на мне Свою силу и исцелит меня. Горсть песка с могилки батюшки Серафима всыпал я в святую воду из Казанского храма.

В течение двух недель после вечернего правила я прикладывал на ночь компрессы со святой водой и песочком. Словесно и мысленно я постоянно просил Господа и отца Серафима избавить меня от злосчастного недуга. Молитва была главным моим лекарством. О земной медицине я и не помышлял, будто ее вовсе не существовало. Твердо верил и надеялся, что получу небесную помощь - ведь услышал же меня вырицкий старец на своей святой могилке... Господь не посрамил моих ожиданий. Через месяц после посещения Вырицы боли полностью оставили меня, и я вновь смог работать правой рукою.

Вера моя православная стала еще более прочной опорой в жизни. Когда я приехал в Вырицу на могилку отца Серафима, чтобы поблагодарить благословенного старца за исцеление, то еще раз понял, что обрел великого наставника - небесного покровителя и защитника от всех житейских бед и невзгод...

История, которая произошла с Ларисой Соловьевой - тоже один из ярких примеров чудодейственной силы Божией по небесному предстательству отца Серафима Вырицкого.

Вскоре я вновь была в Вырице. По моей просьбе отец Алексий отслужил благодарственный молебен. Эту милость Божию, посланную по молитвам отца Серафима, я никогда не забуду...

Рассказ об этой дивной рабе Божией (Зое Сошальской) начинается воспоминаниями Елизаветы Минчук. Годы моего детства и юности прошли в Старом Петергофе. Там же проживала Зоя. Ее тетя была человеком необыкновенно глубокой веры и добродетельной жизни. Через нее пришла ко Христу и Зоя. Родилась она в 1916 году и с детских лет стремилась к Церкви. С Зоей мы дружили с 1932 года, но я в то время была еще далека от истинной веры. Сердце Зои горело любовью ко Господу и ближним - ей это было дано от Бога. Они с тетушкой часто посещали собор святых апостолов Петра и Павла в Новом Петергофе, особенно когда служил там епископ Николай (Ярушевич). Духовные сестры всегда жаждали его проповедей и несказанно радовались, получая его святое архипастырское благословение. Они очень почитали владыку Николая.

Со временем в их круг вошла Ядвига Скиргайло. Она была из католической семьи, но приняла Православие, приняв имя Мария. Вместе ездили они к батюшке Серафиму в Вырицу. Здесь привел Господь познакомиться им с епископом Мануилом (Лемешевским), который также посещал великого старца. Отец Серафим и владыка Мануил были большими духовными друзьями с 20-х годов, когда будущий епископ носил еще сан иеромонаха и принимал участие в деятельности Александро-Невского братства. В конце 1933 года его отправили в ссылку в Сибирь. Тогда подруги вместе с отцом Серафимом стали поддерживать владыку Мануила письмами и посылками. Мария работала в аптеке и, по возможности, вносила в это благое дело свою лепту лекарствами и деньгами. В 1936 году епископа Мануила освободили. На свободе он пробыл всего три года, после чего вновь последовал арест и заключение в сибирском лагере. Девушки опять помогали ему, как могли.

Продолжает рассказ Мария Голубева: "...До войны Зоя часто ездила к батюшке Серафиму. Последний раз она была у него за две недели до начала военных действий. Тогда старец сказал ей: "Если не приедешь ко мне в следующее воскресенье, то мы с тобой очень долго не увидимся!" Случилось так, что Зоя не смогла по каким-то обстоятельствам приехать тогда в Вырицу. Вторым же воскресеньем был печально известный всем день - 22 июня 1941 года...

Во время блокады семья Сошальских жила в Питере. При бомбежках и артобстрелах Зоя всем сердцем просила мысленно, а иногда и вслух: "Батюшка отец Серафим! Спаси-помоги!" Очень переживала она, что не смогла навестить старца в последнее воскресенье перед войною и все эти годы беспокоилась: как там, в Вырице? После снятия блокады устремилась Зоя к дорогому старцу. Когда пришла к нему в домик на Майском, то первым делом спросила: "Батюшка! Ты меня, наверное, уже забыл?" Старец с доброй улыбкой откликнулся: "Где уж тебя забудешь! Надоела мне, кричавши: спаси-помоги, отец Серафим!" Благословил он ее на принятие монашества в Пюхтицком монастыре. Получила Зоя благословение и от владыки Мануила, который служил тогда в Оренбургской епархии...

Делится своими воспоминаниями и Клавдия Петруненкова: "...Когда батюшка Серафим дал Зое свое святое благословение на поступление в монастырь, то заметил: "Будешь еще в Иерусалиме игуменией..." Потом как-то сосредоточился и добавил: "Нет, хватит с тебя, пожалуй, и послушания казначеи!" Кто бы мог в те, послевоенные годы помыслить такое!"

В Пюхтице Зоя проходила различные послушания и в 1954 году была пострижена в мантию с именем Викторина. В 1955 году на Троицу ее направили в Горненский монастырь при Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Здесь матушка Викторина работала Господу почти двадцать лет. Последние годы несла послушание казначеи, как и предсказал ей отец Серафим Вырицкий. За свою подвижническую деятельность была награждена крестом от Патриарха. 24 ноября 1974 года монахиня Викторина почила о Господе. Свое земное упокоение обрела эта замечательная Христова труженица и молитвенница на Святой Земле в Горненском женском монастыре. Вечная ей память!

Настоятельницы Пюхтицкого женского монастыря в честь Успения Пресвятой Богородицы в Эстонии). ...Шел 1947 год. Наша семья только вернулась из эвакуации, и мы с родителями жили в Луге. Много было у нас в Луге разговоров о великом старце, сильном молитвеннике отце Серафиме Вырицком. И мне так хотелось съездить к нему! При первой же возможности я отправилась в путь. Стояли первые июньские дни, только распустились листочки на деревьях. Мне еще не было семнадцати лет. Доехала я до Петербурга, оттуда - до станции Вырица. Куда идти - не знаю. Спросила у людей: "Где у вас батюшка Серафим живет?" "Идите, увидите церковь Казанскую, там недалеко и домик," - говорят. И я пошла. Смотрю - церковь деревянная стоит, могилочки у храма. Подхожу к домику. Веранда большая. Стучусь. Захожу, а там много-много народу. "Здесь живет батюшка Серафим?" - спрашиваю. "Тут, да он не принимает - читайте." На двери объявление: "Батюшка болеет, просьба не беспокоить, и не стучать." Это было за два года до батюшкиной кончины.

Стою и думаю: "Неужели придется уехать? Так и не увижу батюшку..." Стою: и не ухожу, и беспокоить не решаюсь. "Доченька, мы-то тут с утра сидим. Иногда нам записочками отвечают, но мы-то здешние," - говорят бабушки. А я все стою в нерешительности: "Матерь Божия, помоги, устрой... Никто как Матерь Божия..."

Вдруг открывается дверь. Выходит монахиня и говорит: "А кто здесь из Луги?" Думаю: "Кто здесь из Луги?" Растерялась. А все на меня смотрят. "Я из Луги," - говорю. "Батюшка сказал: "Пропустите девушку из Луги." "Деточка, проходите," - ласково позвала монахиня и повела, - "Пойдемте, батюшка просит Вас." Впоследствии эта монахиня стала схимницей Пюхтицкого монастыря Серафимой, которую я хоронила в 1974 году, будучи настоятельницей монастыря. Часто мы с ней с любовью вспоминали батюшку и эту нашу встречу.

Сердце мое сжалось от волнения, и я тихо промолвила: "Батюшка, дорогой, мне ничего не надо. Мне только нужно Ваше благословение и Ваши святые молитвы." И все смотрю, смотрю на него. Он, улыбаясь, смотрит и говорит: "Мать Анна, принесите мне две просфоры: одну большую, другую поменьше." Матушка приносит большую, такую, как игуменская, просфору. "Это - Вам, - дает мне отец Серафим, - а эту передайте вашей маме. Пусть мама разделит на 60 частичек и 60 дней принимает со святой водой."

Мама все исполнила в точности, как сказал батюшка. И все хотела потом съездить в Вырицу. Все говорила: "Доченька, так хочется к батюшке Серафиму съездить!" Но, как у всех у нас, все не хватало времени. Так и осталось загадкой, почему батюшка благословил разделить просфору на 60 частичек... "А когда будете уходить от меня, - продолжал батюшка, - напишите записочки о здравии всех своих родных и за упокой. И я по силе всегда буду молиться." Смотрит на меня и все улыбается, улыбается...А я ничего о своих родных не говорила. Стою я на коленочках, смотрю на батюшку. А он вдруг спрашивает: "Деточка, а как ты поедешь в Лугу?" Я растерялась. "Поездом в Ленинград, а оттуда - в Лугу." - "А ты вот что сделай. Выйдешь от меня, зайди в церковь, приложись к Казанской иконе Божией Матери, а потом могилкам поклонись. Там моя матушка лежит - схимонахиня Серафима. Близенько - большая дорога. Выйдешь на нее, пойдет грузовая машина. Ты не бойся, подними руку. Она остановится и довезет тебя до железной дороги." Оказывается, в 5 километрах от Вырицы - станция Сиверская, а от нее до Луги совсем недалеко. - "А там сядешь на поезд и через час будешь в Луге своей."

У меня и в мыслях не было, чтобы старцу такой вопрос задавать! Меня это так удивило. Смотрю на него: такой светлый, святой человек, словно житель горнего Божиего мира, и вдруг говорит мне о таких практических вещах... А сейчас часто его вспоминаю. Находясь в такой святыне, в Пюхтице, мне постоянно приходится решать жизненные, практические вопросы. Какой батюшка был дальновидный, какой простой, сколько было у него любви! Какой пример был всем нам - какая забота о людях до такой мелочи!..

Стою на коленях, скрестив руки на груди, и все смотрю, смотрю на него. Никогда я такого лика не видела. Весь день бы так и стояла! Вошла мать Анна. Я говорю: "Батюшка, простите, я Вас, наверное, так задержала." А сама не знаю, сколько времени прошло, сколько пробыла у батюшки. А он: "Ничего, деточка, подойди, благословлю тебя, и родителей Ваших, и всю родню Вашу." И перекрестил меня. Я поклонилась. Стала уходить. Не решаясь повернуться к батюшке спиной, на носочках вышла.

Зашла в церковь. Приложилась к Казанской иконе Божией Матери. Помолилась на могилках. Теперь, думаю, надо на дорогу выйти. Смотрю: большая дорога рядом, и машина идет. Бабушки сидят в ней, березки лежат. Робко поднимаю руку: "Молодой человек, не подвезете до станции Сиверской?" - "А мы туда и едем." Довезли меня до переезда. Я вышла, поблагодарила. Слышу - поезд сзади подходит. Успела только к вагону подойти и поехала домой. Оказалось, скорый, проходящий поезд был. От радости даже не помню, как доехала. Казалось, только вошла в вагон и уже дома.

Вот такая встреча произошла у меня с отцом Серафимом 50 лет тому назад. Милостию Божией сподобилась видеть светлого старца, принять его благословение и просфору. Всегда, когда мне потом приносили игуменскую просфору, я почему-то невольно вспоминала батюшку и этот день. Было это за 20 лет до моего настоятельства...

Настоятельницы Горненского женского монастыря в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы в городе Иерусалиме.

Родилась я в 1931 году в Санкт-Петербурге. Когда разразилась военная гроза, всей семьей остались в блокадном городе. В 1942 году погиб папа, в 1943 мама. До 1944 года мы с младшей сестренкой Лидочкой были в детском доме, а затем нас взяла на воспитание наша тетушка. С нами жила также осиротевшая двоюродная сестра Нина, которая была на три года старше меня. Родители мои и все наши родственники были людьми верующими. У тетушки Матроны были духовные книги - Библия и жития святых - святителя Димитрия Ростовского. В праздники и воскресные дни к ней приходили ее подруги и читали Священное Писание и жития подвижников благочестия. Очень любила я слушать Слово Божие, да и сама читала при всяком удобном случае. В пятнадцать лет появилось у меня сильное желание уйти в монастырь - подвизаться и подражать святым угодникам Божиим. Все больше и больше возгоралась моя душа, но когда человек становится на путь спасения, тогда-то и начинаются для него искушения. Так и для меня начались дни тяжелых испытаний и горьких слез.

Тетушка Матрона категорически воспротивилась моему благому намерению. Немало пролила я слез и постоянно просила Царицу Небесную, чтобы смягчила Она тетушкино сердце. Я посещала все питерские храмы и меня знали многие батюшки. Все они единодушно направили меня в Вырицу к батюшке Серафиму, но предупредили, что он очень слаб и почти никого уже не принимает. Я во всем положилась на волю Божию.

Это было летом 1948 года. Когда я приехала в Вырицу, то, буквально, ужаснулась - дом старца и ближайшие подходы к нему окружало великое множество людей. Кто-то прохаживался по улице, кто-то сидел на траве, кто-то стоял у дверей дома и молился, ожидая, когда выйдет келейница батюшки, мать Серафима. Когда же она, наконец, вышла, я впервые увидела монахиню в апостольнике и скуфье. У меня дрогнуло сердце - она была словно ангел! Я сразу подумала: "Смогу ли я быть такой? Ведь я такая грешница, а эти люди святые..." Вдруг произошло чудо - матушка Серафима подошла прямо ко мне и спросила: "Девочка! А ты что приехала? Что у тебя случилось?" Я тут же ответила: "Дело у меня очень важное - мне надо знать волю Божию." Она пошла к батюшке, тут же вернулась и, взяв меня за руку, сказала: "Батюшка благословил зайти!" В этот момент весь народ встрепенулся и люди бросились к двери, но мать Серафима никого не пустила.

Когда же приехала домой, тетушка еще более, чем прежде, воспротивилась моему решению: "Никуда тебя не пущу, мало ли, что старец сказал!" Осенью в город на Неве приехала из Пюхтицы матушка-игумения Рафаила. Мне удалось встретиться с ней. Увидев меня, настоятельница стала сокрушаться: "Ты еще такая молоденькая да слабенькая, а у нас тяжелые послушания - хлеб сами выпекаем, дрова пилим, на скотном дворе работаем." Я упала на колени и говорю: "Матушка! Я все буду делать за святое послушание, вы меня только научите." Видя мое искреннее желание, настоятельница благословила меня: "Бери расчет и приезжай." Благословила она и мою сестру Нину, за которую я также просила.

Вернувшись домой, я тяжело заболела. Меня очень лихорадило. Температура была выше 40°, и от нервного потрясения случилось на ноге рожистое воспаление. Матрона Степановна несколько дней не могла собраться с духом, чтобы поехать к батюшке Серафиму, но не выполнить благословение старца она не могла. Вернулась она из Вырицы совершенно другим человеком. Все дивились ее перемене. Она только тихо плакала, приговаривая: "Ты ведь еще совсем ребенок, но да будет воля Божия!"

С большими трудностями мне все-таки удалось уволиться с работы. 24 января 1949 года наш духовник отец Николай отслужил у нас дома молебен и в ночь на 25 января мы с Ниночкой, наконец, отправились в Эстонию и благополучно прибыли в монастырь. Здесь нас сразу устроили к старицам по келлиям и началась наша монашеская жизнь.

Весной 1949 года отец Серафим прислал мне еще одну просфору с благословением и вскоре скончался. Со временем мы приняли с Ниной монашество. Я - с именем Георгии, она - с именем Арсении. По воле Божией мне пришлось нести самые различные послушания в нескольких обителях. Порою бывало совсем непросто, случались тяжелые обстояния и скорби, но всегда становилось легче на сердце от одного только воспоминания о великом вырицком старце. Слава Богу за все!

...Нигде, как только в лоне Святой Православной Церкви, родился и воссиял многочисленный сонм великих угодников Божиих, прославивших нашу веру примерами святости еще на земле. Очищая себя от грехов через многотрудные подвиги благочестия, становились они избранными сосудами благодати Духа Святого, теми светильниками, которые несли миру свет Православия...

В ясный осенний день 1946 послевоенного года я вышел из полуразрушенного здания Духовной семинарии и отправился в Вырицу. По совету многих глубоко верующих людей, я ехал туда, чтобы получить благословение на путь духовной жизни у старца иеросхимонаха Серафима Вырицкого, пользовавшегося славой святого человека. Меня поразила духовная обстановка в келлии отца Серафима - она была украшена множеством дивных икон, мирно теплились лампады, царила атмосфера необыкновенной торжественности. Чистейший взор великого подвижника вызывал благоговение и трепет. Как только я встретился глазами с лежащим немощным старцем, то, наверное, впервые в жизни, ощутил истинный страх Божий. Все это нелегко объяснить человеческим языком...

Но как задушевны, как проникновенны были слова батюшки! Во всем его облике чувствовалось что-то бесконечно родное, лежащее за гранью человеческого понимания. Он был для всех словно заботливый и любвеобильный отец. Рядом с ним становилось радостно и спокойно. Я испросил его благословения и с этим благословением живу вот уже более пятидесяти лет... Когда мы вышли от батюшки, стало необыкновенно легко на душе, будто сброшено было с нее какое-то тяжкое бремя.

Посещал я великого старца и когда учился на старших курсах. К нему приезжали за советом и благословением почти все семинаристы первого послевоенного выпуска и многие студенты Духовной Академии. Все, как один, отмечали необычайную проницательность отца Серафима и другие духоносные дары, полученные вырицким подвижником от Господа. Как никто другой, мог этот благодатный батюшка утешить людей в многоразличных скорбях и печалях. Каково было в ту пору учиться в семинарии и Академии, сейчас трудно представить. Сколько нас окружало зла и как враждебно относился к нам мир! И каждый из нас получал от отца Серафима истинное утешение. Его дивные советы и наставления стали для нас великой школой на всю жизнь. Вещи, казалось бы, непостижимые, он мог объяснить двумя-тремя совершенно простыми словами. Вырицкий старец обладал необыкновенным пастырским даром - после встреч с ним приходило состояние особой одухотворенности, и появлялось искреннее желание передать людям, идущим к Богу, веру и благодать...

Велика сила благословения святого старца. Это благословение хранило нас, уже священников, в течение многих лет воинствующего безбожия. Так же хранил Промысл Божий и самого отца Серафима, как великого пастыря малого стада Христова. Богоборческие власти ни разу не тронули его, и ехали в Вырицу люди со всех концов России, чтобы увидеть живую духовность. Всем приходящим даровал отец Серафим необыкновенное вдохновение. Он учил всех крепко держаться традиций Русской Православной Церкви, был живым примером стойкости в православной вере и дерзновенной молитве.

Неизмеримы заслуги отца Серафима перед Церковью. В течение многих лет, живя в Александро-Невской Лавре, а затем в Вырице, до самой своей праведной кончины поддерживал он православную веру среди безбожного, атеистического мира. Это было и в довоенные годы, когда казалось, что Церковь уже разрушена. Это было и в годы тяжелых испытаний Великой Отечественной войны, когда его вдохновенная молитва помогла устоять России перед натиском вражеского нашествия. Особенно ярко воссиял свет вырицкого праведника в послевоенные годы, когда из многих городов и весей ехали к нему бесчисленные паломники за утешением в скорбях и болезнях, за духовным советом, молитвой и благословением. Как радостно, что одними из первых его посетителей после войны стали воспитанники и студенты Санкт-Петербургских Духовных школ! Видится здесь особое попечение Божие о будущих пастырях Русской Православной Церкви...

Доныне поминаю светлое имя старца иеросхимонаха Серафима Вырицкого на каждой панихиде. Келейно молюсь ему и испрашиваю его святого благословения на каждый день, отпущенный Господом, как когда-то молились люди преподобному Серафиму Саровскому, праведному Иоанну Кронштадтскому и блаженной Ксении Петербургской еще до их земного прославления. Свято верю в небесное предстательство великого старца и не раз ощутил на себе его непостижимую силу...

... С именем отца Серафима Вырицкого непосредственно и неразрывно связаны годы моей учебы в Духовных семинарии и Академии, а также все последующие 40 лет служения в Церкви Христовой. Родился я на Псковщине в благочестивой крестьянской семье. В детские годы вместе с моими родными пережил все ужасы "раскулачивания," ссылки, а затем оккупации в годы Великой Отечественной войны. В 1944 году семнадцатилетним юношей вступил в ряды действующей армии. Закончив службу в Вооруженных Силах, в 1947 году принял решение поступать в Духовную семинарию. В послевоенные годы многие жители Псковщины ездили к отцу Серафиму за советом и молитвой. О славном подвижнике мне поведала моя тетушка, Анна: "В Вырице есть великий старец - все наперед видит. Через него обязательно узнаешь о себе волю Божию..." Тогда я окормлялся у отца Иоанна Иванова, будущего владыки Кировского и Слободского. Испросив его благословения, я отправился в Вырицу. Так привел меня Господь к батюшке Серафиму.

Когда я вошел в келлию, старец лежал на одре и взгляд его светился любовью. Он буквально излучал ее, и сердце мое мгновенно откликнулось на этот зов...Отец Серафим побеседовал с моими новыми друзьями и благословил их. Я остался с батюшкой один на один. Неземная радость охватила все мое существо. Неожиданно набежали теплые слезы. Дрожащим голосом я промолвил: "Отче, я ведь еще только хочу поступать в семинарию, да вот утерял во время войны некоторые документы."

Старец ласково ответил: "Ничего, ничего, Ванюша! Ты только собери все необходимые бумаги и сдай. Обязательно поступишь!" После некоторой паузы тихо добавил: "Ты хорошим студентом будешь..." Так получил я благословение незабвенного батюшки на учебу и будущее служение.

Как сильно утешил тогда меня отец Серафим! За короткий срок удалось собрать все нужные документы. В семинарию поступил легко, без малейших осложнений.

В Вырице оставил я частицу своего сердца и с тех пор стал часто ездить к духоносному старцу. Сколько дивных советов и назиданий даровал мне Господь через отца Серафима! А порою достаточно было только увидеть батюшку и получить его святое благословение. Бывало, встану перед его кроваткой на колени, он мне руки на голову положит, а я плачу и плачу, сам не зная, почему... А какой он был смиренный и кроткий. Будто ангел земной!

Люди, которые попадали в келлию батюшки, тут же ощущали, что он живет в ином мире, пребывает в неземных измерениях.

День за днем нескончаемым потоком шли страждущие к отцу Серафиму и всех он утешал, всем даровал надежду на будущее, всем давал необходимые практические советы. Часто, не успевая дождаться личной встречи, люди обретали помощь Божию даже по записочкам, которые посылали старцу через келейницу. В ту нелегкую пору он, действительно, стал светильником, который - сквозь сумерки времени - нес миру свет Православия. Его простые, но веские слова помогли очень многим обрести веру, укрепиться в ней и идти по пути спасения.

Бывая у дивного служителя Божия, я всегда старался в меру моей немощи впитывать каждое его слово, стремясь уловить и каждое движение его души. Как все это пригодилось спустя многие годы во время моей пастырской деятельности! Иногда батюшка рассказывал мне о себе - как занимался он торговлей в Апраксином Дворе, как нес послушание духовника Александро-Невской Лавры...

Однажды при расставании я получил от отца Серафима благословение приехать к нему в следующий раз в субботу - 3 апреля 1949 года... Так сподобил меня Господь присутствовать на первой панихиде по незабвенному батюшке, которую служил протоиерей Алексий Кибардин. Такова оказалась воля старца, которому было открыто время его кончины. Дух подвижника незримо пребывал вместе с нами - моление было необычайно торжественным и горячим. Огнь божественной любви снизошел в наши сердца. Думаю, тогда все, кто был рядом - как и я ощущали и верили, что Господь уготовил почившему место в Своих небесных обителях. Мы не прощались с батюшкой Серафимом - мы провожали его в жизнь бесконечную, где "праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их" (Мф. 13:43).

Всякое случалось за долгие годы моего пастырского служения. В дни тяжелых обстояний и скорби я всегда молитвенно обращался к отцу Серафиму за советом и помощью. По сей день постоянно ощущаю силу его небесного предстательства. От одного воспоминания о великом старце сердце наполняется необычайной радостью и любовью. На могилку к нему еду, как на праздник в Саров или Дивеево...

(вместо эпилога).

"Радуйтесь, праведные о Господе и славьте память святыни Его" (Пс. 96:12).

Благодать Божия... Преизобильно изливает ее человеколюбивый Господь на всех, кто приходит сюда с открытым сердцем. Это те духовные ощущения, которые хорошо знакомы по личному опыту многим православным людям - они невещественны и безвидны, но вполне явственны. Они охватывают и наполняют всего человека, поднимая его над миром. По слову святителя Игнатия (Брянчанинова): "Господь, хотящий перевести кого от кровяного или душевного ощущения, к ощущению духовному, посылает ему от времени до времени опытно вкусить этого ощущения. Такое вкушение - яко соглядатай земли обетованной." Это дивные состояния, когда нисходят в душу неизреченный мир и спокойствие. В сердце царит необычайная тишина, и вкушает оно любовь, от Господа исходящую и ко Господу зовущую. Это состояние бесконечной радости и умиления, когда теряет цену все вещественное и тленное...

Небольшой земляной холмик, зимой бережно укутанный еловым лапником, а летом всегда украшенный живыми цветами. Восьмиконечный деревянный крест с неугасимой лампадой. На кресте - небольшая фотография старца, облаченного в схиму. Его глаза поражают необычайной глубиной - с живым участием и бесконечной любовью смотрит он в мир из Вечности.

Здесь одно из удивительных мест, где таинственным образом явственно соприкасаются небо с землею. Души, ищущие спасения, здесь мгновенно вступают в незримую, но реальную духовную связь с невидимым. Здесь особая тишина, в которой слышно всякое сердечное воздыхание.

По молитвам батюшки Серафима непостижимым образом изменяются к лучшему судьбы целых семей. Чудесно управляются многие сложные земные дела. Возвращаются к людям телесное здравие и душевный покой, укрепляются они в вере и добродетели.

Как у часовни блаженной Ксении, оставляют они на могилке незабвенного старца свои записочки с нехитрыми, но трогательными прошениями, и по вере получают просимое...

Немногих подвижников исполняет Господь духовных даров еще при их земной жизни. Отца Серафима Вырицкого можно справедливо отнести к таким избранникам Божиим. Основание тому - многочисленные свидетельства очевидцев его подвигов. Не оставляет он всех скорбящих и после своего перехода к блаженной Вечности. И этому также есть убедительные примеры. Многие православные, в том числе и духовные лица, называют Вырицу северным Иерусалимом...

У могилы батюшки Серафима всегда можно встретить людей самых разных возрастов и национальностей. Со всех концов России и из многих государств мира приезжают сюда паломники, чтобы почтить память смиренного старца, который на деле исполнил завет преподобного Серафима Саровского: "Стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя..." Видят люди в нем своего небесного заступника и покровителя, продолжателя святых дел преподобных отцов наших Сергия Радонежского, Александра Свирского, Нила Сорского, Серафима Саровского, Варнавы Гефсиманского и других великих молитвенников и печальников земли Русской. В течение почти 50 лет после блаженной кончины вырицкого старца не прекращается его народное почитание.

Справедливо поднимается вопрос о прославлении старца иеросхимонаха Серафима Вырицкого в лике святых. Это послужит укреплению веры и благочестия, дальнейшему возрождению русской духовности и спасению многих чад Русской Православной Церкви. Люди, обращающиеся к батюшке Серафиму в своих молитвах келейно, веруют, что придет время, когда во всех храмах России можно будет услышать: "Преподобне отче Серафиме, моли Бога о нас!"

Этот текст, написанный в стихотворной форме, отец Серафим адресовал одномy их своих дyховных чад - епископy, находящемyся в заключении. В нем - отблеск глyбочайшей молитвенной тайны, раскрываемой в беседе Бога с дyшою человека. Это дyховное завещание старца, обращенное и ко всем нам.

Я - Бог твой, располагающий обстоятельствами, и не слyчайно ты оказалась на своем месте, это то самое место, которое Я тебе назначил. Hе просила ли ты, чтобы Я наyчил тебя смирению? И вот Я поставил тебя в тy именно средy, в тy школy, где этот yрок изyчается. Твоя среда и живyщие с тобою только выполняют Мою волю. Hаходишься ли ты в денежном затрyднении, трyдно тебе сводить концы с концами, знай, что От Меня это было.

Я - мyж скорбей, изведавший болезни, Я допyстил это, чтобы ты обратилась ко Мне и во Мне могла найти yтешение вечное. Обманyлась ли ты в дрyге своем, в ком-нибyдь, комy ты открывала сердце свое, - От Меня это было.

Я допyстил этомy разочарованию коснyться тебя, чтобы познала ты, что лyчший твой дрyг есть Господь. Я хочy, чтобы ты все приносила ко Мне и говорила Мне. Hаклеветал ли кто на тебя, предоставь это Мне, и прильни ближе ко Мне, yбежищy твоемy, дyшею твоею, чтобы yкрыться от пререкания языков, Я выведy как свет правдy твою и сyдьбy твою, яко полyдне. Разрyшились планы твои, поникла ты дyшею и yстала - От Меня это было.

Ибо Я хочy, чтобы сердце твое и дyша твоя были всегда пламенеющими пред очами Моими, и побеждали бы именем Моим всякое малодyшие. Hе полyчаешь ты долго известий от близких, дорогих тебе людей, по малодyшию твоемy и маловерию впадаешь в ропот и отчаяние, знай - От Меня это было.

Ибо этим томлением дyха твоего испытyю Я крепость веры твоей в непреложность обетований и силy дерзновения твоей молитвы о сих близких твоих, ибо не ты ли возлагала заботы о них на Мою промыслительнyю любовь? Hе ты ли и ныне врyчаешь их Покровy Пречистыя Матери Моея? Постигла ли тебя тяжкая болезнь, временная или неисцелимая, и ты оказалась прикованной к одрy твоемy - От Меня это было.

Помни, что всякая помеха есть Божие наставление, и потомy положи в сердце свое слово, которое Я объявил тебе в сей день - От Меня это было.

Храни их, знай и помни - всегда, где бы ты ни была, что всякое жало притyпится, когда ты наyчишься во всем видеть Меня. Все послано Мною для совершенствования дyши твоей, - все от Меня это было.